Сумерки богов (джен)

«Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят?»

Первое посягательство, вторжение реальности — гул. Накатывает, заливает нестойкий, едва пробудившийся слух подобно приливной волне, которую гонит своим притяжением планетарный спутник. Корделия видела, как это происходит. Океан, дремлющий, неподвижный, неуязвимый в своей грандиозности, величественный, бесстрастный, вдруг срывается с места и ползет, шипя и взрываясь брызгами, по каменистой, в зазубринах, отмели, слизывая ее, как пористый, в ореховых сколах, подтаявший шоколад.

У Геральдики в отличие от Земли было два естественных спутника. Если первый мог соперничать с Луной и размерами и силой воздействия, то второй, стесанный до уродства, похищенный планетой из астероидной стаи, представлял собой лишь жалкий, асимметричный обломок. Этот второй, державшийся на орбитальных задворках, был слишком слаб, чтобы производить значимое сотрясение вод самостоятельно, но раз в год, когда эти два космических пасынка, как вошедшие в лад музыканты, объединяли свои усилия, в результате этих усилий приливные волны геральдийских океанов несли свою кинетическую ярость на десятки километров вглубь континентов. Разрушения, шипение, вой — все это приходило позже, когда инерционные силы орбитального дуэта накладывались одна на другую, а увертюрой служила безобидная капель, шорох потревоженной гальки, плеск и журчание. Вода просачивалась и заполняла пустоты, стекала в неровности и щели. Вползала вкрадчивым, безобидным пришельцем, размягчая прибрежный песчаник. Беззаботные обитатели скальных пещер и лазов, не обладая ни памятью, ни воображением, поначалу только сторонились, подбирая лапы, хвосты и щупальцы, взбирались повыше, а то и резвились в неглубоких лужах, пока младший ущербный брат на дальней орбите не догонял старшего и не удваивал его силы. Вот тогда, уже без вкрадчивого шороха и галечного перестука, журчащий ручеек и обращался в сокрушительное цунами. Океанская холка дыбилась, круглилась, океан будто выгибал затекшую спину, подтягивая диафрагму, а затем с громоподобным выдохом гнал эту скопившуюся усталость на цепенеющий берег.

Возникла ассоциация с первой, относительно безобидной фазой. Гул ровный, усыпляющий, чем-то неуловимо знакомый, даже приветливый своим слаженным многоголосием. Исполнителей несколько, все с мощными глотками, но поют в унисон, складно. Гул этот протекает и просачивается в уши, как первая, еще обманчиво ласковая волна. Сознание, едва освободившись из безвременья, как и те прибрежные пустоты, безмолвно и сумрачно. Лишь слабо мерцают обозначенные памятью пределы.

Корделия еще не уверилась полностью в его природе, эмпирически доказуемой или потусторонней. Она здесь? Или… там? У нее в последнее время вошло в привычку задаваться этим вопросом. То и дело решает дилемму. Пора бы узнавать симптомы. Дурнота, головокружение и гул. Втекает, вползает посредством ушей, заливает виски, затылок, даже перебивает дыхание. Заполняет те гипотетические полости, где пребывает сама ее личность.

Гул пугающе знакомый, но и чуждый, вырывающий из беспамятства клочья прошлого, пятна воспоминаний, образы, почти несочетаемые, детали огромной, с целую жизнь, головоломки. Этот необъятный многоуровневый пазл умело разбит и старательно перемешан. Она мучительно примеряет и складывает детали. Она… Кто она? Это она помнит. Базовые данные в наличие. До них легко дотянутся. Имя, возраст, происхождение. Чем дальше, к горизонту событий, тем данные добываются с меньшим усилием, складываются и сопрягаются. Неизвестный злоумышленник с ментальным молотом потрудился над сутками, непосредственно прилегающими к моменту. Вчера, позавчера… А последние часы и вовсе во мраке. Тьма почти осязаемая, ее можно потрогать, помять и даже слепить из нее неровный податливый шар. Но извлечь понятное и полезное из этого сгустка почти невозможно. Впрочем, если найти в этом клубке оборванную нить, ухватить и потянуть…

Точкой отсчета послужит этот стекающий гул. Он не раздражает и не пугает. Он уводит к далекому ощущению безопасности, к уверенности в благополучном исходе. Почему? Потому что… потому что именно так, сливаясь в гармоничный аккорд, звучали восемь маршевых двигателей «Подруги смерти», межзвездной яхты класса А-плюс. Она определенно слышит их низкое, почти инфразвуковое пение. И даже ощущает вибрацию. Едва заметную, опознаваемую лишь опытными космолетчиками.

Итак, яхта. Или что-то ей родственное. Но не «Подруга смерти». Свое межзвездное обиталище она узнала бы сразу, не пришлось бы строить предположения и выводить сложные ассоциации. То гражданское судно, не военное. Как подвывают термоядерные турбины военных корветов — она знает, запомнила на всю жизнь. Отличит по тональности крейсер от линкора. Военные турбины не отличаются деликатностью, они звучат грозной увертюрой. Так мелодично порыкивают на повышенных оборотах только двигатели комфортабельных гражданских ковчегов. Следовательно, военные в происходящем не участвуют. Хорошо это или плохо?

Глаза ее пока закрыты. Она еще живет заполняющимся слухом, беспорядочно мечущимися обрывками памяти и пробуждающимся самосознанием тела. Оно постепенно обретает чувствительность и определяет свои границы. И та поступающая от внешних рецепторов, регистрирующих давление и сжатие, информация сигнализирует о некой неправильности, скованности и неудобстве. Тело лежит на боку, скула раздавлена чем-то твердым, создающим в зоне соприкосновения область болезненности. Неприятное, тянущее ощущение в плечах и запястьях. Корделия сделала попытку пошевелиться и обнаружила, что руки ее связаны за спиной. Вот и причина дискомфорта. Она попробовала еще раз. Да, так и есть. Правда, запястья не перетянуты и пальцы почти не онемели, легкая заторможенность. Путы широкие и щадящие. Но открытие этой физической несвободы послужило своеобразным будильником, отрезвляющей пощечиной, мотивируя на выброс адреналина. Сознание мгновенно очистилось, мысли перестроились в четко организованный список, а вопросы, требующие немедленного ответа, упростились до единицы.

«Где я?»

Корделия открыла глаза. Правильно, она лежит на боку, ноги согнуты, руки за спиной. Достаточно просторное полупустое помещение. Нет, не каюта. Грузовой отсек. Часть занята контейнерами, но тот угол, где лежит она, пуст. Не совсем, слева от нее что-то громоздкое и продолговатое, с прозрачным верхом.

Транспортировочный модуль. В таких тяжелых, громоздких ящиках перевозят киборгов. Удобно и безопасно. С минимальными затратами. Сунул в трюм и забыл до посадки. Еще один удар по надпочечникам. Еще один аварийный выброс. Печень исторгла разогретую кровь, направляя к сердцу. Корделия сделала над собой усилие и села. Подняться сразу не удалось, голова кружилась и колени не давали двигательной упругости, мышцы затекли. Тогда она поползла, снова перекатившись набок и, как веслом, отталкиваясь ногой. Транспортировочный модуль для киборгов. И там внутри…

Мартин. Парализованный, порабощенный имплантатами изнутри, в цифровой коме. Лепестком догорающего в адреналиновом пожаре рассудка она отметила, что дисплей модуля, на который выводятся данные о физическом состоянии объекта, пуст и даже не подмигивает глазком режима stand-by, но пробиться к сознанию этот рассудочный возглас не мог. У нее уже молотом стучало в висках: Мартин! Мартин! Они схватили Мартина! «Мозгоед» разбит! Его заманили в ловушку, а ее обманули. Мартина схватили еще на «Сагане». Он здесь, в этом модуле, в грузовом отсеке неизвестного корабля.

Благодаря судорожному сокращению мышц, прогнавших кровь через сосуды и капилляры, ей удалось подняться. Последние три шага она бежала… Ткнулась лбом в холодную пластиковую поверхность. Пусто. Внутри никого. Транспортировочный модуль деактивирован.

Кровь отхлынула. Корделия мгновенно ослабела, ноги подкосились, и она сползла на металлизированное покрытие. Сознание вновь помутилось. В висках все еще стучало.

Теперь успокоиться, взять себя в руки и все обдумать. Она закрыла глаза и начала дышать с равными паузами на вдохе и выдохе, встраивая мысли в этот устойчивый ритм.

Итак, возвращаемся к списку вопросов. К попытке реконструировать ближайшее прошлое. Пока неясные всполохи. Как она здесь оказалась? Она не помнит. Не знает. А что она помнит? Бирюзовое озеро на Асцелле. Глубокий, насыщенный, неземной цвет. Она сама на берегу… Что потом? Потом разговор с Гриффитом. Нет, сейчас это неважно. Это уже в прошлом, стоит под грифом «издержки». Не все сделки и проекты завершаются безусловным успехом, бывают и провалы. Это провал. Сокрушительный, но не смертельный. Она справится. Она еще не искала выход, не вертела в мысленном барабане в поисках решения. Рано. Еще не отделила от надежд и запретных мечтаний, от эмоциональных привязок, от которых была несвободна в силу своей женской природы.

Шестнадцать лет назад она как будто от этих слабостей излечилась, обозначив их как бесполезные атавизмы в ее психо-эмоциональном устройстве. Осталась видимость женщины. Эта видимость часто играла ей на руку, вводя противника в заблуждение: матерый хищник видел перед собой существо слабое, неустойчивое.

Она вспомнила, как в начале ее бизнес-карьеры один из конкурентов, опьяненный близостью добычи, наставил на нее свой бластер, требуя продать доставшиеся по наследству акции «Holonet News». Он не сомневался! Он верил в себя. Он — мужчина, огромный альфа-самец, рыком подавляющий самок своего гарема. А она смотрела на него и… улыбалась. Улыбалась. Он возвышался над ней, жестикулировал, строил устрашающие гримасы, а ей было смешно. Она видела перед собой не грозного хищника с играющей под шкурой мускулатурой, а мелкое, агрессивное существо, целящееся ей в пятку. Она не боялась. Ей нечего было терять.

Ей, заглянувшей однажды в черный нависающий зрачок космоса, в жерло ненасытной пустоты, где она уже растворялась, куда срывались и падали ее живые, дышащие молекулы, было с чем сравнивать. Она видела размеры этого чудовища, этого вселенского монстра, по сравнению с которым она была только вспышкой, искрой на кипящей поверхности гиганта. И ее, побывавшую в пасти этого чудовища, этого хтонического божества, пытается напугать некто, сравнимый по возможностям с комаром. Она так ясно, так отчетливо представила себе это абсурдное соперничество, что не могла удержаться от смеха. И тот, локальный хозяин жизни, испуганный, отступил.

Она тогда ничего не подписала. Она жила одним днем, последним. Завтра для нее не существовало. Чего ей было бояться? Нечего. Но тогда, в первые годы борьбы за обанкротившуюся «Holonet News», она была одна. У нее не было Мартина. Каким было бы ее решение сегодня?

Корделия постаралась устроиться поудобней, прислонившись к транспортировочному модулю. Он уже не внушал ей ни ужаса, ни отвращения, скорее дарил надежду. Мартин свободен. А она… она справится. Ей нужно собраться, восстановить события последних суток. Что она помнит? Кажется, она совершила необъяснимую глупость, и эта глупость носит имя Александр ван дер Велле.

Память становилась все сговорчивей, давала справки и снабжала четкими иллюстрациями. Она повела себя с пресловутой женской нелогичностью. Профессор Гриффит произнес над ней окончательный приговор, она почувствовала себя отвергнутой, брошенной, ненужной, и вот таким ассиметричным способом попыталась вернуть себе почву под ногами. Возможно, будь у нее больше времени, она восстановила бы баланс и без дополнительных противовесов. А годом раньше ей бы и времени не понадобилось. Но годом раньше у нее не было Мартина.

Почему ее привлек именно он, этот породистый, молодой делец? Этот рафинированный продукт галактического истэблишмента? Алекс тоже своего рода аристократ, но его древо произрастает не в Священной земле Гроба Господня, а на удобренных долговыми расписками и векселями банковских делянках. Он — плоть от плоти могущественной финансовой элиты Земли, давно распустившей свои кредитные щупальца на окрестные звездные системы. В жилах этого успешного менялы течет не кровь, а валютная ликвидность.

Свое собственное участие в этой эскападе она худо-бедно объяснила, а вот почему он подписался на участие? Вопрос остается открытым. И примитивным сексуальным интересом на него не ответишь. Любая другая женщина могла бы себе польстить, выбрав именно эту версию, но только не она. «Вы привлекательны, я — чертовски привлекателен. Чего зря время терять?» Бессмертная мотивация, но Александр ван дер Велле — экземпляр особой породы, его холодный ум финансиста не перебьют никакие гормоны. Дебет, кредит, положительное сальдо. Либидо бессильно. Он прилетел на Асцеллу с определенной целью. И с ней он тоже встретился не случайно, ему что-то от нее нужно. Но что?

Семейство Рифеншталь планирует захват? Но при финансовом интересе эти биржевые пираты всегда начинают с переговоров. Облачившись в смокинг и натянув белые перчатки, финансисты обрели так необходимую им респектабельность и не рискнут этой респектабельностью даже при самых благоприятных условиях. Если бы им понадобился ее голоканал или холдинг, ей бы предложили хорошую цену, как это было с «Solar24» — канал перекупили за полтора миллиарда. Хотя аналитики оценивали компанию в 800 миллионов. Владелец уступил ее без боя и на вырученные деньги уже основал новую голостудию. Ей они бы тоже сделали выгодное предложение или предложили бы слияние с более крупным холдингом. И только после ее отказа прибегли бы к таким радикальным мерам как угрозы, шантаж и похищение. Но ничего этого не было.

Алекс возник из ниоткуда в амплуа плейбоя и принялся ее соблазнять. Зачем? Не согласуется с его рациональным мышлением. Представитель семейства Рифеншталей не самоутверждается количеством женщин, он самоутверждается количеством приобретенных активов. Или она, в его понимании, тоже актив? Потому что она с Геральдики? Аристократка? Рифенштали задумали разбавить кровь менял кровью благородного сословия? Не лишено смысла. Аристократы с Геральдики до сих пор держаться особняком и не одобряют бизнес деятельности и бизнес-родственников в своих салонах. Согласно средневековым догмам дворянин — это охотник и воин, а торговец — существо презираемое. И это в двадцать втором веке! Предрассудки неистребимы. Но с ней, дамой независимой, состоятельной, пусть даже с пятном на происхождении, у Рифеншталей могло получиться. Вот только зачем это ей? Зачем ей обзаводиться такими родственниками? Она уже поплатилась за свое легкомыслие, за женскую свою нелогичность. Тосковала по Мартину, а в постель отправилась с первым встречным. И очнулась в грузовом отсеке неизвестного корабля.

Алекс? Это устроил Алекс? Зачем? Зачем ему ее похищать? Последнее, что она помнит — молодая женщина в гравикресле. Эта женщина ждала ее на аллее, ведущей к арендованному коттеджу. Почему обязательно ждала? Или ждала, но не ее… Чем она вообще там занималась? Еще накануне Корделия обошла бы эти гравиносилки стороной. А тут… Пребывала в уверенности, что в этом тщательно охраняемом поселении, где расположены частные, пекущиеся о своей репутации клиники, с ней ничего не может случиться. И Вадим ее в этом уверил, убедил оставаться на Асцелле, пока он ищет кукловода, стоящего за попыткой похищения. И она послушалась. Куда спешить? Мартин на «Мозгоеде», в безопасности, и скоро вернется домой. А вот вернется ли она? Может быть, так и сгинет в пустом грузовом отсеке. Ей выстрелят в голову из бластера и вышвырнут в открытый космос. Или сразу вышвырнут. И никто ее не найдет. Ее тело — песчинка. Даже не песчинка, элементарная частица. Она уйдет в пустоту, которая ее ждет. Бегемотик останется один.

Нет, сейчас времена изменились, он уже не подопытный экземпляр. У него есть паспортная карточка, есть деньги. И еще — у него есть друзья. Ему помогут. Его защитят. Он научится жить один. Мартин умный мальчик, он справится. А вот она его больше не увидит. Даже если так, не ей пенять на судьбу, судьба подарила ей целый год счастья. Подлинного, самой высшей пробы, а в том, что она это счастье не уберегла, никто не виноват. Только она.

Корделия снова поменяла положение тела, попыталась пристроить сведенные за спиной руки так, чтобы избежать затекания. Вспомнила, как Мартин учил ее протаскивать свое тело через связанные руки, чтобы руки оказались впереди. Киборгу это удавалось без труда, даже с риском вывиха, а вот она застревала, капризничала и ленилась. Твердила, что ей это умение не понадобится. Даже ее хваленая интуиция ничего ей не подсказала.

«Прости меня, бегемотик, прости. Я все испортила. Все погубила. И тебя не уберегла, и сама влипла».

Снова легла на бок, подтянула колени к животу и даже попыталась заснуть. Где-то далеко внизу все так же басовито гудели двигатели.

Из дремы ее вырвал свист пневмопривода, втянувшего створку двери, как иссохший язык. В проеме возникла фигура. Женская. Гостья не спеша преодолела порог и то небольшое расстояние, что отделяло ее от пленницы. Свет стал ярче и резче, Корделия болезненно зажмурилась. Женщине на вид было лет тридцать. Одета в элегантный брючный костюм цвета топленых сливок с золотой отделкой по шву, что, по мимолетному мнению Корделии, было излишним. Но костюм дорогой, похоже, что разработан модельерами Коррино. И прическа у новоприбывшей также соответствует последнему тренду. Безупречный макияж, свежий цвет лица. Корделия невольно поежилась. Долгие годы вынужденной публичности приучили ее к необходимости соблюдать дресс-код, внешность медийной персоны — это своего рода доспехи, защитное поле. А у нее сейчас нет никакой защиты, она выглядит жалкой, потрепанной. На ней все то же вечернее платье, в котором она отправилась на свидание к ван дер Велле. Натянула его, когда покидала спальню неожиданного любовника, рассчитывая через несколько минут оказаться в душе. Это платье помялось, истрепалось и кое-где зияло прорехами. В нем было холодно и неловко. Какая у нее прическа и как она выглядит после ночевки на голом полу, Корделия старалась не думать. Но это неизбывное, женское, при взгляде на цветущую, ухоженную соперницу, сразу взыграло холодной желчью.

Незнакомка подошла ближе, потом шагнула в сторону и села на угол контейнера. И тут Корделия ее узнала. Это была та самая блондинка, расслабленно парящая в гравикресле. Та самая, с кем говорил Алекс, и которая поджидала ее у коттеджа.

— Рада, что вам лучше, — с чуть заметной насмешкой произнесла Корделия. Возникшая в теле неловкость побудила пойти в наступление.

— Да, лучше, — любезно согласилась гостья, непринужденно закидывая ногу на ногу и демонстрируя туфельки из кожи леразийской ящерицы. Снова дом моды Коррино. — Более того, в ближайшее время я рассчитываю на полное выздоровление.

— Вы проходите интенсивный курс?

— Да, и предписанное мне лечение уже дает положительную динамику. А если вы этому лечению посодействуете, то выздоровление наступит еще раньше.

— Чем же я могу помочь?

Эту блондинку она определенно знала, видела задолго до встречи на Асцелле. Слишком все узнаваемо, и тембр голоса, и манера выговаривать гласные, и поворот головы, и неосознанные жесты. Корделия ее знает. Они встречались, говорили, спорили, даже угрожали друг другу. Но это было давно. Очень давно.

— Так я могу помочь? — повторила свой вопрос Корделия, чтобы обрести, в конце концов, определенность. Когда диагноз будет поставлен, проще будет назначить лечение.

— Можете, — согласилась гостья.

— Чем же?

— Например, исчезнуть.

Корделия не удивилась. Она ждала чего-то подобного.

— А что это вам даст?

Блондинка чуть подалась вперед.

— Это даст мне утраченное имя и будущее, которое у меня некогда украли.

Корделия закрыла глаза, открыла и в упор взглянула на собеседницу.

— Камилла… — выдохнула она.

— Она самая. Твоя лишенная наследства, изгнанная из отчего дома, проклятая сестра Камилла.

Корделия усмехнулась.

— Очень поэтично, но на Шекспира не тянет. Мы с тобой не сыновья графа Глостера. В отличие от незаконнорожденного Эдмонда я на тебя не клеветала, решение о наследстве принял наш отец. Я среди наследников не значилась. Отец оплатил мое образование в университете и купил матери дом на Аркадии, на большее мы не рассчитывали. Он со своей стороны так же не проявлял особого желания меня признавать. Он женился на девушке своего круга, своего сословия, на аристократке из рода Гонзага-Мышковских. Все строго по канону, в угоду всем геральдийским хартиям. И то, что он по прошествии времени изменил решение, со мной прямой связи не имеет.

— Ну, разумеется, — хмыкнула Камилла, — ты здесь совершенно ни при чем. Невинная жертва. Явилась однажды и лишила нас всего, дома, имени, чести и будущего.

Корделия устало вздохнула. Было время, когда она оправдывалась, предлагала перемирие, соглашение по разделу имущества. Она засылала парламентеров, нанимала посредников, действовала через адвокатов. Однажды, измотанная этой бесконечной тяжбой, почти отравленная лившейся на нее грязью, она попыталась отказаться от свалившегося на нее наследства. Но выяснилось, что она и этого сделать не может. Один из пунктов завещания покойного Карлоса-Фредерика Трастамара гласил, что в случае отказа его дочери Корделии от имени и владений, все эти земли будут порезаны на мелкие наделы и отданы под застройку, леса вырублены, а на берегах озер и рек появятся лесопилки и деревообрабатывающие комбинаты. Обманутый супруг предпочел уничтожить уникальные фамильные земли, чем позволить вероломной супруге воспользоваться доходами. Корделия ужаснулась, когда адвокат это огласил. Она вновь, в который раз, попыталась найти компромисс с семьей отца, но была грубо отвергнута. И настолько грубо и бесцеремонно, что даже ее закаленное шебскими кровососами и дымящимися миротворцами терпение лопнуло. Она внезапно успокоилась, разом отменила все ранее запланированные консультации с адвокатами по наследственному праву и объявила, что готова следовать воле отца.

С тех пор судьба родственников ушла в нижнюю строку ее интересов. Раз в полгода она давала задание своей службе безопасности, и сотрудники Ордынцева составляли для нее краткий доклад по состоянию дел семьи Мышковских-Трастамара. Так она узнала, что старшая сестра Камилла вышла замуж за некого Войчинского, средняя сестра, подавшись в активистки «Живых», отправилась на какую-то планету насаждать экологические ценности, младший брат умер от передоза, а мать попала в клинику для душевнобольных. Прочитав о смерти того самого наследника мужского пола, чей ДНК-тест и послужил причиной разразившейся катастрофы, Корделия не испытала ни сожаления, ни угрызений совести. Всего лишь строка в сводке происшествий. Ее вины в том нет. Она пыталась помочь, но наследница разорившихся, но кичливых и заносчивых Мышковских приказала выставить ее вон, как настырную нищенку. Ну что ж, каждый делает тот выбор, который в данный момент полагает наиболее верным.

Пожалуй, Камилла была единственной ее настоящей родственницей, и это родство подтверждалось ДНК-тестом. К ее судьбе Корделия тоже время от времени проявляла интерес и находила, что сестрица на фоне прочего семейства выглядела наиболее деятельной. Замуж вышла неудачно, но вполне удачно развелась, оттяпав у супруга львиную долю нажитого имущества. Затем жила самостоятельно, никому не позволяя ни руководить, ни указывать. Судя по коротким справкам службы безопасности, Камилла промышляла мелким мошенничеством и была на этом поприще довольно успешна. Во всяком случае, ни в тюрьму ни в черные списки мафии она не попала. Со временем ей даже разрешили вернуться на Геральдику, резидентом которой она по-прежнему значилась. На планете у нее остались двоюродные тетки по материнской линии и целая армия кузенов. Ей было куда возвращаться. Но вернуться заносчивая дочь князей Мышковских могла только в статусе победительницы, с восстановленным именем и обретенным богатством.

— Послушай, Камилла, — устало начала Корделия, — все это было решено и установлено не мной. Это постановление суда. Твоя мать судилась не один год, подавала один иск за другим. И ничего не добилась. Только потратилась на судебные издержки. Это не я, это наш отец. Над завещанием работали его юристы, старые и опытные. Меня никто не спрашивал. Никто. И я ничего не могла изменить. Я же хотела… Ты же знаешь, наш отец-самодур и это предусмотрел. Если бы я отказалась от наследства, вам бы оно тоже не досталось. Даже если бы я умерла... то есть, вы меня убили…

Корделия смолкла. У нее першило в горле. Хотелось пить. Она устала. И замерзла.

— Да, убить тебя — это не выход, — ядовито констатировала Камилла. — Иначе я бы давно это сделала. С превеликим удовольствием.

— Вероятно, батюшка подозревал об этих твоих наклонностях и подстраховался.

Наследница Мышковских усмехнулась.

— Конечно, подозревал. Он же мой отец. А ты разве этими наклонностями не страдаешь?

Корделия пожала плечами.

— Не знаю. Не пробовала.

— Врешь. Ты не хуже меня это умеешь. Только действуешь чужими руками. Играешь в праведницу, в честную, добродетельную вдовицу. Какой девиз у твоего чертова канала? Факты и обязательства?

— Нет, уже новый.

— Это какой же?

— 100% искренности, — пробормотала Корделия.

— Ах да, ты же у нас киборгофилка. Обзавелась хорошеньким кибер-мальчиком. Ничего удивительного. Нормальному мужику ты не нужна. С твоим-то характером да не первой молодости. Злобная, расчетливая стерва. А твой кибермальчик справляется? Или даже у него в программном обеспечении бывают сбои?

Корделия уперлась затылком в корпус модуля. Эта детская истерика ее утомляла. Заметно было, что Камилла не раз воображала эту речь победительницы, но в самый ответственный момент большую ее часть забыла. Всплывали только отдельные фразы.

— Чего ты от меня хочешь? Убить? Убивай. Только владелицей земель Трастамара ты не станешь. Моя насильственная смерть или исчезновение так же предусмотрены в завещании. Но уже мной. Это мне посоветовал адвокат. Если я исчезну или меня убьют, все земли и прочая недвижимость переходят под протекторат регентского совета. А холдинг тем более тебе не достанется, ты станешь убийцей, но преступление не принесет тебе выгод.

— Я же сказала, что давно бы сделала это, если бы твоя смерть принесла дивиденды. Поэтому я не имею намерений тебя убивать. Во всяком случае, пока.

— А что ты намереваешься? Взять за меня выкуп? Тоже не имеет смысла. Как только станет известно о похищении, на мои счета и на счета холдинга будет наложен арест. Никто из руководства не пойдет на переговоры с похитителями. Я запретила. Можешь резать меня на куски в прямом эфире. Не поможет. Ты же знаешь, мои дела ведет авшурская юридическая контора, а их ни купить, ни запугать. Разборки хумансов их не касаются.

В лице Камиллы что-то неуловимо изменилось. Корделия изобразила сочувствие.

— А ты не знала? Ну извини. Тебе достанется только труп.

Неожиданно Камилла соскочила с контейнера, бросилась к Корделии и ударила ее по лицу. Голова Корделии мотнулась, она ударилась затылком о корпус модуля. В висках застучало, нижняя губа стала соленой и мокрой.

— Ну как же так, сестрица? Так переговоры не ведут. При отсутствии выдержки выгодных условий тебе не выторговать.

Камилла занесла было руку для второго удара, но передумала. Корделия улыбнулась окровавленными губами.

— Вот, уже лучше. Теперь у тебя есть шанс. Если хочешь, я дам тебе несколько уроков как вести переговоры и как заключать выгодные сделки.

— Я тебя убью…

Корделия снова пожала плечами.

— Об этом ты уже поставила меня в известность. А я предупредила тебя о последствиях. Может быть, покончим с прелюдией и перейдем к основной части? Чего ты, собственно, от меня хочешь? Если твоей целью является мое устранение, невзирая на плачевные итоги, то делай, что задумала, и не трать попусту время. Или ты как в плохих сериалах, жаждешь сыграть злодейскую мизансцену, чтобы потешить уязвленное эго? Ну давай, играй. Попинай меня ногами.

— Я могу и последовать твоему совету, — прошипела Камилла.

— Не стесняйся. Яви свою благородную, аристократическую ярость.

Камилла вскочила, но сразу села. Глаза ее сверкали. Корделия снова улыбнулась.

— Вот мы и выяснили, что сама мизансцена не более чем антураж. Идем дальше. Выкуп отпадает. Я уже объяснила, что это невозможно. Кстати, можешь проверить, запроси через своих юристов. У тебя же есть юристы? Надежные, грамотные? Если нет, могу порекомендовать.

— Да знаю я про твои условия с выкупом. Слышала. И не собиралась я за тебя ничего просить.

— Тогда открой мне наконец сакральную тайну бытия. Чего ты хочешь? Может быть, я все-таки смогу помочь?

Камилла неожиданно успокоилась. Расслабилась. Стиснутые пальцы разжались. Мяч был на ее стороне.

— Можешь, — почти ласково подтвердила она, — очень даже можешь. И уже… помогаешь.

— Каким же образом? Я еще ничего для тебя не сделала.

— Напротив. Ты уже стала заложницей. Ценным призом, который можно выгодно обменять.

Корделия изобразила удивление.

— Ты отдашь меня в качестве вознаграждения?

— Не совсем. Я возьму за тебя выкуп. Только не деньгами. Я возьму его кое-чем другим. Вернее, кое-кем.

— Не понимаю.

— Да брось. Все ты понимаешь. Кто согласится пожертвовать собой ради тебя? Да никто. Дураков нет. Даже твоя мать вряд ли на это согласится. А вот среди не-людей такие есть. Твой очаровательный кибермальчик. Как его там? Мартин? Он же тебе предан. Прямо как собака. Только свистни, он и прибежит.

Корделия почувствовала, что ей не удается вдохнуть. Она ждала чего-то подобного, подозревала, что разговор непременно зайдет о Мартине, но малодушно рассчитывала, что все происходящее бегемотика не коснется.

— Так это ты? Там, на «Сагане»?

Камилла состроила гримасу непослушной девочки, которую вынуждают сознаться в малозначительном преступлении.

— Да, я. А что? Неплохо было задумано, и могло бы сработать, если бы не эти… как их… чокнутые.

— Зачем тебе Мартин? Он всего лишь киборг.

— Уникальный киборг, единственный, разумный, с привнесенной личностью исходника.

— Разумный — да, но что касается личности исходника — чушь. Ему закачали архив семьи Каленберг, но это всего лишь информация, это не воспоминания и не чувства.

— Никто и не утверждает, что перенос личности был совершен в полном объеме, но тем не менее попытка была. Но что гораздо ценнее, так это его изначальная разумность, симбиоз мозга и процессора. Человек с кибернетическими возможностями. Сверхчеловек. Виток эволюции. Этот кибермальчик дорого стоит, очень дорого. И я намерена его продать.

— И… покупатель есть?

Камилла улыбнулась, не скрывая торжества.

— Есть. Даже два.

— Сколько дают?

— Первый двадцать. Миллионов, разумеется.

Корделия присвистнула.

— Щедро. А второй?

— Второй пока не знаю.

— Думаешь, даст больше?

— Не сомневаюсь.

— Первый это случаем не ван дер Велле?

Камилла устроилась на контейнере более непринужденно, как в кресле у камина.

— Возможно. Второго угадаешь?

— Если бы «DEX-company» все еще была в силе, я бы, не колеблясь, назвала Бозгурда. Найджел отдал бы и больше, чтобы избежать окончательного краха. Но «DEX-company» больше нет. Следовательно, это кто-то другой. Кто-то, кто помимо Бозгурда, осознает подлинную ценность Мартина. Для большинства он всего лишь разумный киборг, один из бракованных, удачно избежавший утилизации. Разумные киборги уже не внушают такого священного ужаса, Совет Федерации дал им статус полноценных граждан. На страже их интересов стоит ОЗК во главе с Кирой Гибульской. Разумных киборгов только жалкая доля процента от общего числа продукции «DEX-company», но их вполне достаточно, чтобы воспринимать их пусть как редкое, но уже не уникальное явление. Двадцать миллионов за одного из них никто не даст, даже миллион наскрести будет затруднительно. Остается очень небольшая группа людей, кому известна тайна создания Мартина. И состоятельный персонаж, способный выложить за него требуемую сумму, только один.

— И кто же это? — Камилла явно наслаждалась.

— Я. За мою жизнь выкуп взять ты не можешь, а вот получить отступные за жизнь Мартина — вариант вполне жизнеспособный. И наиболее безопасный. Только подлинный знаток даст настоящую цену. Для дикаря с какой-нибудь Танзании-18 «Мона Лиза» — только раскрашенный кусок полотна. А вот для собирателя антиквариата…

Камилла склонила голову набок.

— Да, сестрица, ты действительно… неглупа.

Корделия в очередной раз пожала плечами.

— Это несложно. Я не раз и не два просчитывала этот вариант. Рано или поздно кто-нибудь обязательно покусится на Мартина в попытке заработать. Вот только конкурирующего покупателя я не учла. Допускала его существование гипотетически, но не могла определить мотив, да еще за такую цену. Но у Рифеншталей этот мотив есть. Не знаешь, какой?

Теперь пришла очередь Камиллы пожимать плечами.

— Не знаю, да и, по правде говоря, не хочу знать. Какая разница? Главное, что они платят.

— Заключи сделку со мной. Я дам больше.

— Я могу заключить сделку с вами обоими. И получить в два раза больше.

— Это как?

— Возьму деньги у Алекса, а киборга не отдам. Потом точно так же возьму деньги у тебя. Сорок лимонов лучше чем двадцать.

— Кинуть Рифеншталей? Не советую.

— Я в любом случае буду вынуждена это сделать, если, как ты предлагаешь, заключу сделку с тобой. Если уж рисковать, так по крупному.

Корделия покачала головой.

— Здесь существенная разница: расторгнуть сделку или кинуть на деньги. Если ты расторгнешь сделку, то разрушишь их планы, но не посягнешь на деньги. Из тех денег, которые ты получишь от меня, ты легко заплатишь неустойку. Они, конечно, будут недовольны и занесут тебя в список «неблагонадежных», но не будут преследовать. Совсем другое, если ты возьмешь их деньги, но не отдашь стулья.

— Какие стулья?

— Неважно. Так говорят. Утром — деньги, вечером — стулья. Но использовать один из методов великого комбинатора по отъему денег я не рекомендую, это тебе не провинциальное казино обчистить. Да, да, наслышана о твоих подвигах, у меня все ходы записаны. Ты по молодости своей и неопытности сунулась в игры больших серьезных дядей, и эти дяди тебя не простят. Если ты возьмешь у них деньги и не отдашь товар, они сочтут это оскорблением. Плевком. Это будет означать, что ты их ограбила. Ты украла их деньги. Ты понимаешь, что это значит? Понимаешь, что значит украсть деньги у Рифеншталей? Безопасней ограбить цыгана. Даже если ты три раза перекроишь себе лицо, пять раз сменишь имя и шесть — местожительства, тебя все равно найдут. Через пять, через десять и даже через двадцать лет. Не найдут тебя, найдут твоих детей. Найдут и убьют. Тебе это надо?

Камилла закусила губу. Похоже, что с этой точки зрения она сложившуюся ситуацию не рассматривала. Цифра сорок миллионов туманила и мутила разум.

— Ну что ж, — произнесла она после некоторых раздумий, — тогда мне проще придерживаться первоначального плана. Выманить твоего кибермальчика, отдать его Алексу, а тебя отправить в вакуум.

Корделия кивнула.

— Тоже вариант. Ничуть не хуже прочих. То есть расторопность и профессионализм моей службы безопасности ты не учитываешь, не говоря уже о галаполиции и федеральных спецслужбах? Они ведь наверняка тебя уже вычислили. Вадим — человек упорный и крайне подозрительный. Он не отступит.

— Но ты же сама говорила, что кинуть Рифеншталей гораздо рискованней.

— Да, рискованней. И повторяю свой совет. Заключи сделку со мной. Потому что, кроме денег, у меня есть то, что Рифенштали никогда тебе дать не смогут.

— И что же у тебя есть?

— Владения Трастамара.

Камилла выгнула бровь.

— А это тут с какого боку? Ты же не можешь мне их отдать.

— Не могу, но все-таки ты можешь их получить. И совершенно законно. Без убийств и шантажа.

— Да неужели? Ты пять минут назад весьма убедительно мне доказывала, что я никогда их не получу. Потому что ты позаботилась о том, чтобы я не стала наследницей.

— Я обезопасила себя на случай покушения. Но наш отец не так прост. При всем своем самодурстве и деспотизме он позаботился о том, чтобы родовые земли Трастамара принадлежали его потомкам, а не ушли на сторону.

— То есть? Я не понимаю. Он же лишил своих детей наследства.

— Да, лишил. Но не окончательно. В завещание есть оговорка. И эта оговорка стала мне известна только пару месяцев назад.

— Что за оговорка?

— Он называет меня полноценной наследницей всей движимой и недвижимой собственности Трастамара с правом передачи по прямой линии. То есть, я имею право все завещать своим детям.

— Но у тебя их нет.

— Именно. Крайний срок сорок пять лет. Если по достижении этого возраста у меня все еще не будет прямых наследников, то право наследования переходит к ближайшему члену семьи, способному доказать генетически свою принадлежность к роду Трастамара, то есть к тебе.

Камилла растерянно заморгала.

— Так я… что же это… я могу стать наследницей?

— Можешь. Тебе осталось подождать два года. Тихо, спокойно подождать, не устраивая ни убийств, ни похищений, и не влезая в авантюры. Я могу подписать письменное обязательство и назначить тебя наследницей официально. Вернуть тебе законный статус. Но свое поведение тебе придется пересмотреть, потому что при малейшем подозрении суд может признать тебя недобросовестной наследницей. Спроси у своего юриста, он тебе расскажет.

— Но за эти два года ты еще успеешь обзавестись ребенком. Ну или клоном.

Корделия покачала головой.

— Нет, клон в качестве наследника не признается. Только два полноценных родителя, и ребенок должен быть рожден естественным путем.

— А ты…

— Я не могу родить. Я бесплодна. Думаешь, зачем я отправилась на Асцеллу? Чтобы в клинике Гриффита обзавестись генетически безупречным эмбрионом.

— Но у тебя…

— … ничего не получилось. — Корделия закрыла глаза. — Все эмбрионы погибли.

Камилла встала и нервно прошлась по отсеку. Затем обернулась к сводной сестре.

— А ты мне тут часом голову не морочишь, спасая своего кибермальчика?

«Хотелось бы…», подумала Корделия.

— Не морочу. Ты можешь все это проверить. Свяжись с клиникой и с моим адвокатом Соломоном Майерсом. Я дам разрешение, и они предоставят тебе всю необходимую информацию. — Корделия облизнула сухие губы таким же сухим языком. — И… дай мне воды.

Камилла направилась к двери. Задержавшись, бросила:

— Я должна подумать.

— Думай, — безропотно согласилась Корделия. Сил больше не было. — Только пусти меня, наконец, в комнату для девочек. Ты же не опустишься до плебейской мести?

Не ответив, Камилла вышла.

Минуту спустя явился хмурый громоздкий субъект с перебитым носом. Развязал Корделии руки и отвел в крошечную каюту. Потом ей дали переодеться и проводили в душ.

Корделия легла на узкую койку (каюта предназначалась не для пассажиров, а для обслуживающего персонала) и закрыла глаза. Через несколько часов станет известно, удалось ли ей, хромая и подпрыгивая, увести голодную кобру от выпавшего из гнезда подлетка.