Эта тайна (гет)

Утром Снейп, наконец, рассказал Авроре о событиях последних двух дней. Накануне обсуждать все это не было ни настроения, ни сил. Благо, Синистра не настаивала и позволила ненадолго забыться, хотя ждала объяснений. То, что в выходные произошло что-то серьезное, она поняла по одному его виду.

— Ты не хочешь сказать ей правду? — спросила Аврора, перебирая его катастрофически спутанные после сна волосы. Поставить Грейнджер в известность казалось ей очевидным и логичным развитием событий. Тем более девочка настолько прониклась, что собрала свой революционный кружок по образу и подобию того, во что был втянут Северус.

— Ни в коем случае. Ни к чему ей это, — о том, что и для него, и для девчонки знание правды представляет определенную опасность, Снейп уточнять не стал. Зачем лишний раз пугать?

— А тебе? — она опустила голову и заскользила губами по коже на его плече. Удивительно, прежде, в какой-то прошлой жизни, она любила, чтобы любовники прикасались к ней, а сейчас сходила с ума, трогая мужчину.

— Мне это тоже не нужно, — спокойно ответил Северус, обнимая одной рукой женщину.

— Она ведь нравится тебе. Неужели…

— Нет, — даже не стал дослушивать Снейп. — Мне с лихвой хватает ее на занятиях, и то, что Грейнджер прислушивается ко мне как к преподавателю меня более чем устраивает.

Аврора, правда, не сомневалась, что Северус здорово преуменьшал. Ему была очень приятна симпатия дочери, хоть он и не признавал это, всячески отмахиваясь. Однако после экстренного собрания на Гриммо Снейп не на шутку заволновался и при первом же удобном случае полез девчонке в голову. Слишком уж рисковые вещи затеяла Грейнджер под носом у министерской стервы.

Легилименция принесла неожиданные плоды. Бывший Пожиратель Смерти был искренне удивлен. Снейп не ожидал, что его слова найдут в душе девочки такой отклик. От ее искреннего восхищения стало даже неудобно. Сам-то он понимал, что мотивы его поступков далеко не всегда были продиктованы одним только благородством. А Грейнджер брала его за образец, который во многом сама себе и навоображала. С другой стороны, подобное было вполне естественно для отношений детей и родителей. Только если бесстыдная лесть слизеринцев скорее забавляла и тешила самолюбие, ошибочные представления дочери почему-то ранили. Словно она ставила перед ним планку, до которой он, увы, не дотягивал, пусть девчонка этого пока и не замечала.

А что причина ее восхищения крылась не в уважении перед ним, как перед учителем, Северус банально не понял. Во-первых, он смотрел на Грейнджер, как на дочь, автоматически отсекая любые варианты романтических чувств обеих сторон. А во-вторых, практически всю жизнь считая себя человеком, в которого нельзя влюбиться, Снейп и подумать не мог, что девочка могла такое учудить.

Он был уверен, что подобное невозможно, даже несмотря на то, что Аврора относилась к нему так, словно вместо воды пила одну только амортенцию. Хотя Синистра как раз не идеализировала ни его самого, ни его поступки.

А Грейнджер была совсем другой. То, какими глазами Гермиона смотрела на мир, немного напомнило то, чего хотела от окружающих рыжая девушка с Гриффиндора из юности Северуса. Подруга его детства ждала, что люди вокруг нее окажутся настоящими героями, исполненными благородства и доблести. Возможно, из-за этих завышенных ожиданий рядом с Лили Северус острее всего чувствовал, насколько он несовершенный, уродливый во всех отношениях человек, хотя зеленоглазая красавица и пыталась его поначалу исправить. Позднее лучшая девушка курса, видимо, переросла это гриффиндорское желание делить все на черное и белое. Сошлась же она с таким ничтожеством, как Джеймс Поттер…

Размышления Северуса прервала Аврора. Частично стянув с любовника одеяло, она принялась с какой-то особенно бережной заботой гладить его ладонями, то и дело касаясь бледной кожи губами. Женщина словно наносила на его тело защитные любовные заклинания, стараясь не пропустить ни единого фрагмента. Не целовала она только татуировку на левом предплечье, но хотя бы не боялась больше трогать ее.

Снейп видел, что Аврора влюбилась в него. Но даже это не наводило на мысль, что он может быть привлекательным. Причину ее привязанности он объяснял для себя тем, что они увлеченно проделывали в постели, и тем, с какой восхищенной улыбкой Синистра читала материалы для публикаций. Сам он Аврору не любил. По крайней мере считал, что не испытывает к этой женщине тех чувств, что называют любовью. Но почему-то продолжал заниматься статьями, хотя времени и сил на это оставалось все меньше, и был готов выполнять любые желания, которые только приходили ей в голову, в эротическом плане.

Северус посмотрел Авроре в глаза, и она ответила улыбкой, а потом наклонилась и так чувственно поцеловала в губы, что удержать себя от повторения некоторых эпизодов минувшей ночи было сложно. Однако час был уже поздний, опаздывать на завтрак им вдвоем нельзя, а торопиться не хотелось. И Северус оборвал поцелуй.

— М-м-м? — любовница вопросительно приподняла брови.

— Нам вставать пора, — мягко сказал он.

— Мне казалось, несколько минут еще есть…

— Несколько минут — это слишком мало для тебя.

— Но хватит тебе, если не затягивать, — любовница игриво скользнула рукой ниже под одеяло. Ну конечно же, он хотел! Только, как чаще всего и происходило, о своих желаниях помалкивал. Аврору это изумляло: как настолько темпераментный человек мог быть таким неуверенным в себе? Словно боялся, что она может отказать! Конечно, прежде случалось, что Синистру утомляло его желание делать это и вечером, и с утра, но она не возражала вслух. Приятно ведь, тем не менее. А теперь и вовсе провоцировала сама, стараясь сделать любимому человеку хорошо всеми доступными ей способами.

И, не принимая возражений, женщина забралась на него сверху и лукаво посмотрела в глаза, напоминая, что ей нравится заниматься с ним любовью и не доходя до края. А он не мог ей отказать…

Но к завтраку они почти не опоздали.

Проходя вслед за Авророй к столу преподавателей, Снейп заметил, как Гермиона поприветствовала его улыбкой. Слизеринский декан отметил про себя, что стоит объяснить: пусть лучше в кои-то веки берет пример с Поттера, который сидел рядом с Грейнджер мрачнее тучи.

Настроение ловца гриффиндорской команды в это утро действительно было удручающим. Декрет об образовании №25 ему, увы, не приснился. А значит, под вопросом была не только их борьба с Амбридж, но и единственная его отдушина — квиддич…

Сидя за завтраком, Гарри смотрел на тех, кто в минувшее воскресенье едва ли не аплодировал ему в «Кабаньей голове», и сомневался, захотят ли они теперь идти против Главного Инспектора Хогвартса. Некоторые вели себя напряженно, кудрявая подруга Чжоу и вовсе старалась не смотреть в сторону гриффиндорского стола. Поэтому когда к Гарри подошел парень с Пуффендуя, и, хлопнув его по плечу, сказал, что это ничего для него не меняет, на душе немного отлегло. Правда, на землю его тут же вернула Гермиона.

— Гарри, будь осмотрительнее! На тебя же все смотрят!

Парень с раздражением обернулся к подруге. Сначала она собрала заговор, а теперь, после разговора с Сириусом, словно на попятную пошла. У него еще летом сложилось ощущение, что она принципиально против всех идей Бродяги. Хотя ее заявление о том, что Сириус одобрил их тайный заговор по ЗОТИ, потому что (как она там сказала?) «Бродяга живет через них», уже ни в какие ворота не вписывалось! Как можно быть такой бесчувственной?!

— Послушай, профессор Снейп сказал…— начала девушка, и Гарри понял, что терпение лопнуло.

— Так, все. Не хочу знать, что еще тебе наплел Снейп, — грубо перебил ее Гарри. — С меня хватит.

— Гарри, это важно! — Гермиона оглянулась на остальных. Рон ссорился с братьями, требуя от близнецов антидот к тем конфетам, что они ему якобы подсунули. В качестве доказательства он указывал на воспаленный прыщ на носу. Фред упорно доказывал, что у малыша Ронни запоздало стартануло половое созревание, и слал его в больничное крыло за зельем от фурункулов. Гермиона машинально подумала, что разберется с раздолбаями позже, и продолжила шептать.— Вчера на отработке профессор Снейп дельно указал на многие недостатки нашей затеи… например, он сказал…

— Что? Гермиона ты рассказала все Снейпу? — такого он не ожидал и едва не повысил голос. Девушка предупредительно шикнула.

— Нет! Он, как и Бродяга, уже был в курсе. Только у профессора Снейпа несколько иные взгляды на наше дело, чем у Бродяги…

— Это он настроил тебя против Бродяги, да? — догадался Гарри. Все указывало именно на это. Снейп ведь ненавидел Блэка!

— Нет же! — протестовала Гермиона. — Я ничего никому не рассказывала! Это не я!

— Ты имей в виду, ему, кстати, и рассказывать не обязательно! — не сдержался, наконец, Гарри. — Он мысли читать умеет! А ты же из подземелий не вылезаешь в последнее время. Естественно, он в курсе каждого твоего шага!

Судя по бурной реакции парня, разговор лучше было отложить, но слова Гарри слишком зацепили.

— Почему ты решил, что профессор Снейп умеет читать мысли? — легилименция считалась темным навыком, и Гермиона это прекрасно знала. — Откуда ты знаешь?

— Неважно! — как ей объяснить, Гарри придумать не успел, да и какая, в самом деле, разница.

— Гарри, — как можно спокойнее начала Гермиона, хотя ей было до глубины души обидно. — Ты с первого курса подозреваешь профессора Снейпа во всех грехах, а ведь он ничего плохого тебе не сделал!

— Ничего? — в разговор вмешался Рон. Препираясь между собой, Гарри и Гермиона все-таки перестали говорить шепотом. — Ну, если ты считаешь, что сожаление из-за невозможности отравить Гарри на каждом уроке зельеварения — это ничего, то, наверное, стоило пригласить в «Кабанью Голову» Малфоя.

— Рон! Твои братья издеваются над младшекурсниками и похлеще, но ты же не считаешь их монстрами? — в отчаянии выпалила Гермиона.

Иногда разговаривать с этими двумя казалось настоящим кошмаром. Как же можно быть такими упертыми! Тут, в довершение всего, к друзьям подскочили и легкие на помине близнецы. Гермиона поняла, что поговорить с Гарри все равно уже не удастся и, похватав свои вещи, умчалась из зала.

Гарри в сердцах стукнул ладонью по столу так сильно, что на него испуганно обернулись однокурсники. Хотя большинство, кроме тех двадцати семи человек, и так считали его опасным психом. Рон гаркнул на учеников, чтоб не пялились на Гарри.

Все становилось только хуже! Погонять бы сейчас в квиддич, но и это временно было невозможно из-за Амбридж. Черт! У Гарри был план, а на деле Гермиона только отдалялась. Она даже не поверила ему, что Снейп умел читать мысли! Уму непостижимо. Та самая Гермиона, которая одна догадалась, что Люпин был оборотнем! Ослепла она что ли?

Гарри опустил взгляд в тарелку с нетронутой яичницей. Надо срочно найти помещение для занятий. Этим он сегодня и займется! Даже если это не поможет вернуть Гермиону к реальности, игра против Амбридж в любом случае стоила свеч.

Однако поведение гриффиндорской старосты волновало не только Гарри. Драко с надменной улыбкой проводил девушку взглядом, догадавшись, что она повздорила с друзьями.

С момента не самой приятной беседы с деканом к Грейнджер Малфой больше не подходил, но стал еще тщательнее следить за девушкой, оправдывая свою принадлежность к Слизерину. Судя по действиям золотого трио, в кружок по выполнению домашних заданий входило около двадцати пяти человек… Драко разбирал жуткий интерес, что затеяла Грейнджер. В какую авантюру она втянула учеников сразу трех факультетов! И не боится ведь продолжать, несмотря на декрет № 25.

Отчаянная грязнокровка!

Малфой видел, что Гермионе не хватает слизеринской хитрости, зато смелости хоть отбавляй! Но и хорошо, проще будет вывести ее на чистую воду, а после прижать к стенке. Причем последнее в прямом смысле слова будет интереснее всего. Не обязательно же тащить ее к главному инспектору Хогвартса?

А еще Драко волновало, чем гриффиндорка регулярно занималась со Снейпом. Ходила она к нему в класс явно не ради чистки котлов. Но это выяснить пока не удавалось. Однако то, сколько времени декан тратил на невыносимую всезнайку, только убеждало Драко в том, что девчонка была не такой как все. Грейнджер точно особенная! И возможно, даже лучшая. Если бы только не ее позорное происхождение.

Выбежав из большого зала, Гермиона едва ли не на автомате помчалась в библиотеку. Но на этот раз книги не могли ей помочь. Гарри не хотел ее слушать и ничего не понимал. Что вот с ним такое?! Как донести до этого упертого идиота правду?!

Все ее планы летели к чертям…

А то, что он говорил о профессоре Снейпе… нет, иногда у нее и у самой возникало ощущение, что слизеринский декан мог угадывать мысли, но легилименция… она помнила, что читала пару лет назад, и это совершенно не вязалось с образом благородного волшебника, каким она видела профессора Снейпа. Светлый маг не мог быть легилиментом!

Сомнения мучительно терзали Гермиону несколько дней. Гарри тоже ходил, как в воду опущенный, пока неожиданно не нашлось помещение для занятий по ЗОТИ. Организация первой встречи фронта сопротивления Амбридж несколько примирила ребят и отвлекла от неприятных мыслей. Незаметно собрать вечером вместе 28 человек с разных факультетов оказалось той еще задачкой.

Однако все прошло на ура! И комната, вопреки опасениям, оказалась бесценной находкой, подкупив даже Гермиону книгами, которые никогда не попадались ей на глаза в школьной библиотеке.

Но главным стало другое: у Гарри открылись черты настоящего лидера. Собственно, на это гриффиндорская староста и надеялась, но вышло даже лучше, чем она ожидала. И пускай парень показывал то, что девушка и так неплохо умела, причем даже без палочки — экспеллиармус! Ну кто ж с этим не справится?! Но ведь все пришедшие, даже Захария Смит, близнецы и другие старшекурсники, послушно принялись упражняться. А ведь Гарри, кажется, даже голос не повышал…

Командуя этой разношерстной толпой ребят с разных курсов и факультетов, Гарри словно и сам стал взрослее и старше. В его взгляде появилось что-то новое: не подростковая обида, что ему не верят, не детский восторг при виде эффектных заклинаний, а сосредоточенность на поставленной задаче и удивительное уважение к другим. Потренировав с Невиллом обезоруживающее проклятие, он стал обходить класс, внимательно следя за каждым и делая вполне толковые замечания. Он даже поставил на место близнецов, издевавшихся над Смитом, хотя неприятный тип не нравился и ему самому.

Гермиона с таким изумлением следила за Гарри, что Рону пару раз удалось выбить палочку из ее рук. А вот Чанг оглянулась на Поттера и кокетливо заправила волосы за ухо, но Гарри это проигнорировал (или даже смутился) и подошел к Мариэтте, отчего та вся сжалась. Он это понял и не стал ее трогать, объяснив на словах, хоть пять минут назад показывал верное движение Джинни, взяв ее руку в свою.

Нет, это было просто невероятно!

Гермиона помнила Гарри практически ребенком в несуразной поношенной одежде, который смотрел на всех изумленными глазами через стекла разбитых очков — это ж надо было даже не полистать новые учебники по магии! Ведь Репаро было на третьей странице учебника по чарам!

Гермиона помнила Гарри мальчишкой, которого чуть не стошнило, когда он хлебнул оборотного с частичкой Гойла, а потом вместе с Роном нарисовал в ее экземпляре учебника по ЗОТИ пикси-папуасов, жарящих на вертеле Локонса. Златокудрый писатель девочке тогда уже не нравился, но такое кощунственное отношение к книге она простить не могла, хоть и снисходительно относилась ко всему этому, как к шалостям младших братьев.

На четвертом курсе, когда Гарри угодил в этот дурацкий Турнир, она переживала за него весь год и бесилась из-за того, что Рон не понимал опасности, нависшей над другом. И ей как никогда хотелось защищать его.

А сейчас она смотрела на Гарри и не узнавала!

В середине занятия назрел небольшой конфликт и Гарри, чуть повысив голос, отчитал ребят за веселое обсуждение того, как лучше обезвреживать Пожирателей Смерти. Гермиона не знала, хотел ли он дать понять, что это не тема для шуток или просто пожалел Чанг, у которой навернулись слезы, но Гарри внезапно заговорил так пугающе пронзительно, что мурашки побежали по коже. И Гермиона поймала себя на парадоксальной мысли: он напомнил ей профессора Снейпа! Не Люпина с его манерой заигрывать с аудиторией. Не самовлюбленного Локонса. А именно профессора Снейпа в те моменты, когда он говорил о том, что действительно было для него очень серьезно. И хотя это сравнение и было в ее сознании огромным комплиментом, девушка понимала, что сказать парню об этом нельзя. Поэтому она просто слушала Гарри, даже не пытаясь сдержать восхищенную улыбку.

Снейп тем временем почему-то отменил следующее занятие с Гермионой. И хоть уроки зельеварения шли по обычному расписанию, девушке было этого уже как-то мало. К тому же, ее сильно беспокоил вопрос легилименции. Поэтому в середине следующей недели, не дотерпев до назначенной «отработки», она отправилась в подземелья.

— Профессор Снейп, можно мне задать вам один вопрос? — Гермиона протиснулась в класс, когда последний вусмерть перепуганный первокурсник, спотыкаясь, выбрался на долгожданную свободу.

Мастер Зелий без лишних слов глянул на ученицу и взмахом руки закрыл дверь. Вряд ли она пришла бы без повода, да еще и такая взбудораженная. От волнения ее непослушные волосы в конец разлохматились. Снейп вдруг попробовал вспомнить, какие волосы были у ее матери. Кажется, та женщина была шатенка с густыми аккуратными ровно уложенными кудрями. Видимо, этим неподдающимся укрощению хаосом на голове Гермиона была обязана унаследованной от него магии.

Снейп прищурился, без лишних слов ожидая ее вопрос.

— Это правда, что вы — легилимент, сэр? — и она посмотрела в глаза, не представляя, какой ответ ее больше устроит.

Снейп, словно пойманный с поличным, отвел глаза. Девчонка читала про легилименцию какую-то ересь из школьной библиотеки. В принципе, неудивительно. Что еще там могло быть о магии, которой владеют единицы. Хотя безобидным светлым навыком умение ковыряться у людей в мозгах и не назовешь. Но соврать он тоже не мог.

— Да, мисс Грейнджер. Я владею этой техникой, — в ответ Гермиона посмотрела на него так странно, что Снейпу стало не по себе и захотелось оправдаться, тем более, предупредить ее давно стоило. Так странно, что перед взглядом Авроры оправдываться не тянуло, хотя любовница не одобряла его прошлое. А перед дочерью было стыдно. И Северус добавил, переводя стрелки, — как и профессор Дамблдор.

Гермиона вспыхнула. Не может быть! Привычная картина мира встала с ног на голову. Альбус Дамблдор. Ее магическая икона, эталон доброго, мудрого волшебника владел темным навыком. Снейп-то занял в ее четко выстроенной системе ценностей место эталона романтического порядка. Но профессор Дамблдор…

— Вас это так шокирует, мисс Грейнджер? — чуть насмешливо спросил Снейп. — Легилименция — всего лишь один из разделов ментальной магии. И очень полезный. Глупо не пользоваться этим. Не так ли вы отзывались о протеевых чарах? — ученица снова подняла на него глаза: надо же он, помнил ее слова.

— Скажите, сэр… а мои мысли вы тоже читаете? — за пару месяцев индивидуальных занятий Гермиона привыкла без страха задавать ему подобные вопросы.

— Иногда, — не стал обманывать ее Снейп. Это ей очень не понравилось.— Но вы сами вынуждаете меня, мисс Грейнджер. И то, что мне пришлось сделать это, например, при нашем прошлом разговоре, я считаю вынужденной мерой.

— Но это ведь… — бунтовала чисто гриффиндорская часть ее натуры.

— Не вполне этично, я понимаю. И, увы, не могу обещать вам, что буду воздерживаться от подобных мер в будущем. По крайней мере, если вы продолжите вести себя глупо и неосмотрительно. Но я не буду пользоваться этим без крайних обстоятельств. Так что все зависит от вас, мисс Грейнджер.

Такое обещание Гермиону устроило, но всю дорогу из подземелий в библиотеку (теперь она шла туда за конкретной целью, а не машинально), девушка думала о том, что ей обязательно надо разобраться в тонкостях легилименции. А пока ни в коем случае не думать при профессоре Снейпе ничего из того, что не давало ей ночами уснуть. Хотя подобные мысли стали прокрадываться в голову и при дневном свете…

На мгновение Гермиона задумалась, а что если он уже знает? Но вел-то он себя как обычно! Вернее обычно он как раз ведет себя иначе… не так как с ней наедине. То есть, выходило, что если профессор Снейп знал о том, что она к нему испытывает, то… как минимум не возражал, а как максимум…

Да, все указывало на то, что профессор Снейп сам тайно влюблен в нее.

От этих мыслей на лице девушки появлялась нехарактерная для Гермионы рассеянная улыбка. Правда, что делать дальше, если ее чувства взаимны, она не представляла. Даже мечтать о развитии потенциального романа было как-то странно, но, перескакивая через ступеньки перемещающихся лестниц, она продолжала думать о мастере зелий!

Очевидно, они так и будут заниматься! А потом, скажем, в один прекрасный, вернее ужасный день, на профессора могут напасть Пожиратели Смерти. Он попадет под ужасное пыточное проклятие и еле живой доберется до Хогвартса. Она увидит, как он, цепляясь за стену, спустится в подземелья и с разрывающимся от сочувствия сердцем устремится за ним в его комнаты! И будет лечить его, полуживого, а он в бреду признается ей в любви! И, может быть, даже скажет, что она, Гермиона Грейнджер, — вновь обретенный смысл и свет его одинокой жизни. Затем последует красивый поцелуй, и на этом, собственно, все. Дальше почему-то не мечталось. Перспектива возможного развития романа казалась ей чем-то уже не очень интересным и слишком банальным. Это Лаванда и Чанг мечтали встречаться с мальчиками, а она, лучшая ученица Хогвартса, девушка, способная колдовать без палочки, была выше этих пошлых глупостей! Нет, ее любовь особенная! Не такая, как у всех! Зато она сможет любить его всю жизнь так, как сейчас! Ее чувства никогда не угаснут!

Остановившись в дверях библиотеки, Гермиона осознала, какая же она идиотка! Она ведь уже смотрела книги по легилименции аж в запретной секции и ничего дельного не нашла. Вот уж правда, люди от любви глупеют! Ей же надо посмотреть совсем в другом месте! И она помчалась в коридор восьмого этажа…

Комната по требованию была на месте, но выглядела совершенно иначе. Посередине просторного помещения стояло уютное кресло с пледом и небольшой журнальный столик со стопкой книг и чистых пергаментов. Гермиона взяла верхний том.

Да, такого в запретной секции не было. «Тонкое искусство ментальной магии» состояло из трех частей:

Легилименция: от теории к практике

Окклюменция: варианты защиты

Работа с воспоминаниями: Обливиэйт и способы извлечения воспоминаний и формирования ложных.