Сумерки богов (джен)

«По темным углам зачумленной дворницкой вспыхивал и дрожал изумрудный весенний свет. Бриллиантовый дым держался под потолком…»

Макс Уайтер ничего не знал о зачумленных дворницких в маленьких земных городах начала ХХ-го века. Как ни имел ни малейшего представления и о персонаже, который вот так же сладко и самозабвенно, с детальной фантазийной подсветкой, грезил о прекрасном, в алмазной крошке и золотой оправе, будущем. Уайтер находился не в дворницкой, не в провинциальном городе N, он пребывал в реальности грузового отсека яхты класса А-плюс, а бриллиантовый дым, изумрудно дрожащий, клубился, тек, густился, переливался не по углам, а вдоль титановых переборок и сводов. Над тяжелым продолговатым модулем с прозрачным пластиковым верхом этот серебристый, в жемчужных крапинах дым сформировал целое брюхатое облако, в котором что-то зрело, кипело и нагнеталось ослепительным предметным разнообразием. Там, в этом серебристо-матовом подбрюшье зарождалось, крепло, готовилось к пробуждению будущее, его блистательное, триумфальное возвращение.

Полузакрыв глаза, Уайтер грезил. Ноздри его раздувались, усы топорщились, пальцы шевелились. Он смог! Он сделал! Он победил!

Он чувствовал себя предводителем целой армии флибустьеров, капитаном пиратского фрегата, в чьем трюме покоится только что извлеченный из потайного хранилища бесценный клад. Трюм его корабля забит бочонками с золотом, сундуками с драгоценностями, шкатулками с редкими благородными камнями. Их много, очень много. Так много, что под их тяжестью его быстроходное судно осело и замедлило ход. Если он в глухую полночь, когда перепившаяся команда уснет, оглашая ночную даль пьяным храпом, спустится вниз, то там, ниже ватерлинии, его встретит сладкий перезвон монет. Это волны, толкая корабль в днище, заставляют эти монеты тереться друг о друга, подпрыгивать и звенеть тихо, прозрачно, усыпляюще, навевая тайные грезы. Если он спустится вниз, в темный трюм, то увидит исходящий от камней свет, мерцание граней, глубинную искру. Этот свет будет прорываться, просачиваться в самые тесные, почти невидимые щели и будет почти слепить, завораживать, туманить разум. А он, Уайтер, будет смотреть, понимая и постигая — это все его! Его! Его сокровище, его могущество, его месть, его триумф.

Серебристые струи дыма стелились, переплетались, набухали, ткали образы. Он вернется! Он обязательно вернется. Он уже возвращается. Он достигнет той вершины, с которой был некогда сброшен, был предательски, подло низвергнут, и тот рубеж он превзойдет. Он поднимется выше, еще выше. Он будет велик, он будет грозен, будет могуч.

Где-то в растревоженном, воспаленном воображении двигалась вооруженная эскадра. Крейсера, корветы, линкоры. Грозно топорщились стволы орудий, обшивка его новенького флагмана отражала паутину созвездий. Это была его эскадра, его корабли! Преданные ему экипажи, готовые за него умереть, броситься на абордаж, совершить прыжок в вакуум, пойти на таран. Они все взирают на него, все им гордятся, все шепотом повторяют его имя. А он, сумрачный, великий, погруженный в свои грандиозные замыслы, в белом адмиральском кителе стоит, скрестив руки на груди, на капитанском мостике флагмана. Он занят своими мыслями, своими планами, и никто не смеет его потревожить. Все офицеры стоят вокруг, вытянувшись, с каменными, благоговейными лицами и поедают глазами своего вожака, своего кумира, своего адмирала. Вот он протягивает руку и указывает вдаль. Перед ним огромный, усыпанный звездами экран, и там, жалкой подбитой мухой в перекрестии десятка прицелов мечется этот проклятый «Мозгоед», этот жалкий потрепанный грузовик, эта букашка, этот москит… Адмирал жестом отдает приказ и… Вместо транспортника по курсу флагмана — пятно, жалкое облачко. Осколки разлетаются, облачко тает… А он, великий и ужасный, продолжает свой путь. Вперед, к славе. Он уже забыл о поверженных, распыленных на атомы врагах. Он уже предал забвению свои неудачи. Это его прошлое. А впереди… Впереди будущее. Собственная империя, собственная звездная система. Не жалкий лагерь в джунглях Медузы, а целая столица. Мегаполис. Армия. Флот. Не потрепанная «Черная звезда», завалившаяся при посадке набок, летающий загон для двуногого скота, а целая армада, непобедимая, безжалостная, и никакие космодесантники ему не помеха. Ни бывшие, ни настоящие. И узкоглазые полицейские. Этих он будет отлавливать в безлюдных секторах, как блох, как вшей. И давить, давить…

Казак непроизвольно сжал кулаки. Дым все еще клубился. Все еще пьянил и дурманил. Уайтер стоял уже не на палубе пиратского фрегата и не на мостике звездного крейсера. Он стоял в грузовом отсеке «Алиеноры», роскошного, но сугубо гражданского судна, у транспортировочного модуля, который в данный момент играл роль сундука с проклятым золотом. В модуле под прозрачной крышкой лежали не монеты и не драгоценные камни, там в цифровой коме лежал киборг. Киборг стоимостью в двадцать миллионов галактов.

Казак время от времени мысленно воспроизводил эту цифру. И в то же время терзался неверием. Неужели эта кукла столько стоит? По виду не скажешь, от прочих не отличишь. По сложению такой же дохляк, как и та рыжая тварь. И что в нем такого ценного? Ну да, некоторые из этих кибердебилов что-то там все-таки соображают. В этом он убедился. А этот, что ли, лучше остальных соображает? Или чем он там еще лучше? Ишь как дамочка-то убивалась. Найду, говорит, и выкуплю. А это хорошо. Это очень хорошо. Лаврентий-то прав. Два покупателя всегда лучше, чем один. Есть пространство для маневра.

Надо обсудить с Лаврентием детали. Ему, конечно, палец в рот не клади. Руку по плечо отхватит. Да и злобу затаил. По глазам видно. Да и кто бы не затаил? Уайтер в него стрелял. В упор. На малой мощности, но сути-то не меняет. Он будет мстить. Но не сейчас. Сейчас он от Макса зависит. Он ранен, беспомощен. А вот потом… Но Макс тоже не пальцем деланный. Спину не подставит.

Лаврентий с ним повязан. И тем, что организовал похищение, и тем, что участвовал в обмене. Он вынужден сохранять лояльность. А когда все кончится… Вернее, когда он, Уайтер, получит деньги, Лаврентий уже будет ему не страшен. Да и кто он теперь? Беглый преступник. Это когда-то Скуратов был шефом службы безопасности «DEX-company», спецслужбы, сравнимой по могуществу и эффективности с планетарной контрразведкой, а теперь… Теперь он оставшийся не у дел пенсионер, которому более удачливый подельник предлагает работу.

Уайтер бросил последний взгляд на киборга. Тот более чем когда-либо походил на пластиковую куклу. Пугающе-неподвижен. Почти труп. Только данные на дисплее указывают на присутствие жизни. Давление. Пульс. В уголке глаза что блеснуло. Уайтер присмотрелся. Ему показалось, или из-под опущенного века выкатилась слеза? Да ну, чушь. Не может такого быть. Это скопившийся от дыхания конденсат. Киборг в этой штуке ничего чувствовать не может. Да киборг вообще ничего чувствовать не может. Он же кукла, механизм, машина. Правда, этот киборг уникальный. Что там говорил Лаврентий? При отключении процессора управление перехватывает мозг. Потому что у этого киборга мозг в полном порядке, развит и дееспособен. Этот спящий парень по большей части человек. Потому и стоит так дорого. Не тупая машина, а улучшенная версия Homo Sapiens. Суперсолдат. Суперубийца. Суперлюбовник. Ну да, ну да, не зря же эта богатенькая сучка так убивалась. И выкуп предлагала, немаленький… Два покупателя всегда лучше, чем один. Всегда есть шанс кинуть обоих.

Он уже проворачивал такие операции — загонял товар нескольким клиентам. Не так уж и сложно. Приводишь их по одному на склад и предъявляешь товар. Все честь по чести. Заключаешь договор, берешь предоплату. А потом технично сматываешься. Это самое сложное — вовремя смыться. Такие штуки без выбитых зубов срабатывают где-нибудь в захолустье, у диких переселенцев, на каком-нибудь Эдеме у свинопасов. А как быть, если покупатель не фермер, а матерый зубастый хищник, выходец из банкирского семейства, подмявшего под себя полгалактики? Тут в наперстки не сыграешь и пустышку не кинешь. Тут все по-взрослому. А может, ну его? Отдать чертова кибера и получить свои деньги. Все-таки двадцать лямов. А с другой стороны… Что там эта дамочка обещала? Тоже двадцать? Или двадцать пять?

Отчаянная стерва. Он же по-джентльменски хотел. Обсудить, обговорить. А бластер так, для антуражу. А она его — коленом! Вот сука. Ну он и ответил. А пусть ведет себя потише. Он, конечно, джентльмен, женщин не бьет, почти… Только если они в пах, коленом… Да за такое! Вот он ей и засветил. Только ей хоть бы что. Вот же неугомонная. Кровь из рассеченной скулы хлещет, а она сделку предлагает! Железная баба. Он таких еще не встречал. Даже заколебался тогда.

Может, и вправду? С ней договориться? Кто его знает, что от мажора банкирского светит? Знает он таких, лощеных, с маникюром и в костюме за десять тысяч. Вежливые, манерные, улыбаются, а глаза холодные, мертвые, как у киборгов, и зубы в три ряда. Акула.

Он, Уайтер, пират, но он честный пират, со всеми сопутствующими атрибутами. Без фальши и притворства. Да, любит деньги. Да, нарушал закон. Да, он циничен и беспринципен. И люди для него — орудие, мусор. Но он этого и не скрывал, не прикидывался, ножкой не шаркал. Он хищник и никогда не прятался под овечью шкуру. За эту свою честность и пострадал. Этот ван дер Велле пострашнее будет. Это пират иного сорта, из тех, кто носит маску, играет в законопослушного, благонадежного гражданина. И тем более опасен. Обмануть его будет непросто. Да и нужно ли? Отдать киборга, а там пусть дамочка сама с ним разбирается. Двадцать лямов — огромные деньги. Хватит и на флотилию, и на собственную армию и на астероид. Как говорится, синица в руке.

Но сорок лямов — это две флотилии. И уже не астероид, а планетоид.

Казак вспотел. Жаба пробудилась и жарко дышала куда-то в грудину. И дым снова клубился, тек, насыщался, вспыхивал то изумрудным, то жемчужно-матовым цветом.

Что скажет Лаврентий? Хитрая бестия. Ненавидит его, ждет своего часа, но пока играет по правилам. У них временное перемирие, ситуативный альянс. Впрочем, это единственно возможный в их мире вариант сотрудничества. У таких как они друзей не бывает. Они все друг другу волки. Сбиваются во временные стаи, когда загоняют добычу, а когда добыча поймана, рвут и ее и друг друга. Прав тот, кто сильнее. Верность? Преданность? Благородство? Книжная чушь для незрелых барышень. Ничего этого нет. Страх, алчность и голый расчет. И Лаврентий придет за своей долей. Только для начала он ее заслужит.

Казак вышел из грузового отсека и отправился в рубку управления. Яхта только что совершила прыжок и, покинув систему Беллатрикс, направлялась к бете Ориона, Ригелю, бело-голубому сверхгиганту. Звезда, в 74 раза превосходящая по размерам земное Солнце, не имела планетарной системы. Так как излучение было настолько интенсивным, что любое космическое тело, будто то астероид или планета, испарилось бы, окажись оно на расстоянии от Царя звезд менее одной астрономической единицы. Люди знали об этом еще в далеком ХХ-м веке и не рассматривали бету Ориона как цель будущей экспансии. А вот предприимчивые центавриане, обладающие более обширным опытом в покорении Галактики, давно присмотрели бело-голубой сверхгигант в качестве бесплатной батарейки и понавешали в окружающих Ригель пылевых облаках энергостанции. Их знаменитые тарелочки, перескакивая из одного рукава Млечного пути в другой, задерживались в системе Ригеля для дозаправки. Когда люди обзавелись прыжковыми двигателями и наряду с центаврианами и другими расами приняли участие в освоении планет и астероидов, то ушлые зеленомордые за умеренную плату предложили хумансам эти бензоколонки в совместное пользование.

Вот к одной такой заправочной станции и направлялась «Алиенора». Подзарядить аккумуляторы и воспользоваться инфранетом. Следовало уведомить заказчика и договориться с ним об оплате.

Казак обнаружил Лаврентия в навигаторском кресле. Тот наблюдал за действиями пилота, выводившего яхту на новый курс. Все прочие члены экипажа были заперты в своих каютах. Уайтер позволял выйти только тому, без чьих профессиональных навыков он в данный момент не мог обходиться. Чаще всего это был пилот.

— Автопилот? — быстро спросил бывший работорговец.

— Активирован.

— ... Капитан, — напомнил Казак.

Пилот молчал.

— Да, да, парень, сейчас я твой капитан. Жить-то хочешь?

— Хочу, — ответил тот.

— Вот и не рыпайся. Пшел вон. Придешь, когда позову.

Пилот вышел из рубки. Скуратов не развернул кресло. Он продолжал смотреть на мерцающую бело-голубую точку Ригеля. Казак развернул кресло сам.

— Слушай, Лаврентий, а ты почему меня не убил?

— Когда?

— Ну там, на станции, во время обмена. Пальнул бы из «зажигалки».

Скуратов отвернулся и снова уставился на далекий и смертельно прекрасный Ригель.

— Пожалел, — помолчав, глухо ответил он.

Казак хохотнул.

— Неужели меня? Да ты гуманист.

Скуратов бросил на него полный снисходительного презрения взгляд.

— Да на х** ты мне сдался. Киборга. Ты очень вовремя им прикрылся.

Казак поперхнулся.

— Ты пожалел… киборга? Куклу?

Скуратов продолжал смотреть на него тем же взглядом.

— Он двадцать лимонов стоит. Будь ты один, Уайтер, я бы запалил «сигару», не задумываясь.

— Вот значит как.

— А ты как думал? Киборг игрушка дорогая, больших денег стоит, а ты — идиот бесплатный. За тебя если кто и приплатит, так служба по отлову животных.

Казак зарычал. Вот же ссученный… Занес было руку, но вспомнил, что Скуратов тяжело ранен, да и нужен он… пока.

— Ты придержи язык-то. Я ведь могу и повторить.

Казак извлек бластер. Бывший особист пожал плечами.

— Повторяй. Сам с ван дер Велле договариваться будешь. Ты же хочешь получить за киборга деньги?

— Хочу.

— А с Корделии?

— И с нее хочу.

— А как это сделать, ты придумал?

— Нет.

— Ты уверен, что ван дер Велле сдержит слово?

— Нет.

— И после этого ты передо мной тут понты кидаешь?

Тихий голос Скуратова звучал настолько оскорбительно, что Казак снова зарычал. Но ограничился замысловатым ругательством.

— И что ты предлагаешь? Думаешь, он нас кинет?

— Уверен. Если раньше, когда все шло по его плану и под его руководством, мы еще могли рассчитывать на какое-то вознаграждение, то в настоящий момент… В том, что нам выплатят эти двадцать лимонов, я и тогда сомневался. Получили бы тысяч по сто. От силы. А вот теперь, когда правила игры поменялись, когда ван дер Велле уже не контролирует ситуацию, а вынужден подчиняться обстоятельствам, он и вовсе лишит нас гонорара.

— Тогда и киборга не получит. Спустим его в вакуум.

— В этом случае мы и с Корделии ничего не получим. Наша задача минимум — получить деньги хотя бы с одного, максимум — с обоих. Два покупателя всегда лучше, чем один.

— Я вот что подумал. А не спрятать ли нам киборга где-нибудь на астероиде и раскрыть координаты только после того, как мажор переведет деньги?

— Не пойдет, — строго сказал Скуратов.

— Это почему?

— Потому что «Алиенора» — это его личная яхта, и она напичкана всевозможными датчиками и маяками. И я больше чем уверен, что искин яхты, даже несмотря на полученный тобою код доступа, дублирует все данные и отсылает их в центр при каждом удобном случае. Ван дер Велле знает, где мы находимся, и координаты того астероида он тоже узнает, как только мы войдем в зону покрытия ближайшего ретранслятора. Эта яхта слишком дорогая игрушка, чтобы оставлять ее без присмотра. Я даже удивлен, что на наших лидарах до сих пор не появился ни один полицейский корвет.

— Тогда что ты предлагаешь? Давай, не тяни.

— Пригрозить ван дер Велле потерей киборга идея, в принципе, правильная. Это, пожалуй, единственный реальный способ заставить его расплатиться. Но оставлять где-то киборга слишком трудоемко, да и опасно. Можно сделать проще.

— Как?

— Приказать ему умереть.