Сумерки богов (джен)

Алистера Броуди прозвали Креветкой еще в школе. В одной из школ, где ему выпало учиться после очередного переезда.

Его отец был специалистом по буровым установкам и, в силу особенностей этой профессии, был вынужден время от времени переезжать с планеты на планету, согласно заключенному им контракту. Концерн, на который он работал, занимался разведкой и добычей полезных ископаемых в малонаселенных секторах Галактики и, в случае открытия нового месторождения, направлял туда оборудование и обслуживающий это оборудование персонал. Отец Алистера занимался монтажом и наладкой буровых установок для сверхглубоких скважин. Когда работы на новом месторождении входили в обычный ритм, когда на астероид или планетоид прибывали вахтовики и когда вокруг уже стабильно функционирующей шахты возникал поселок, возводился купол, складывалась необходимая инфраструктура, надобность в такого рода специалистах, как отец Алистера, отпадала и его перебрасывали на следующий объект.

Если открытое месторождение имело незначительные запасы и не предполагало крупных вложений и основательного оснащения, отец отправлялся туда один, оставляя Алистера с матерью на Новой Земле-4. Если же месторождение оказывалось щедрым и долгоиграющим, отец перевозил и семью. Обычно к моменту запуска горно-обогатительных комбинатов поблизости от таких шахт уже существовал маленький городок со всеми необходимыми для жизни атрибутами. Кроме гипермаркетов, баров и спортзала обязательно строилась школа. Иногда чисто символическая, из двух-трех классов, где оказывались дети самых разных возрастов, прибывшие вместе с родителями, иногда полноценная, вполне сравнимая с учебными заведениями на цивилизованных планетах. Алистер сменил около десятка. И в каждом классе, где он появлялся, его награждали прозвищем Креветка.

Первый раз его так назвал крепыш Додди. Алистер только появился в классе. Учительница представила его классу как сына инженера, прибывшего на Астрею, чтобы занять один из руководящих постов. На первой же перемене Додди, сын старшего техника, рослый мальчик, подошел к новенькому и попытался позаимствовать его планшет. Планшет у Алистера был дорогой, последней модели, а у ребят в классе гаджеты были в основном устаревшими, дешевыми. Алистер, надеясь расположить к себе первого заговорившего с ним одноклассника, ответил, что одолжит планшет, если Додди пообещает его вернуть. Но Додди только расхохотался и ткнул Алистера кулаком в солнечное сплетение. Несильно ткнул, но Алистер сложился пополам и упал. Одноклассники галдели, тыкали в него пальцами, а потом кто-то сказал, что Алистер похож на замороженную креветку из гипермаркета. Такой же скрюченный и так же глаза пучит. С тех пор он и стал Креветкой.

Нет, в школе его особо не обижали. Даже тот же Додди. Вовсе не потому, что признали за равного и прониклись дружескими чувствами, а потому, что, во-первых, его отец был все-таки из начальства и учителя худо-бедно за ним присматривали, а во-вторых, ну какой интерес задирать креветку? Креветка даже бегать как следует не умеет, по школьному двору его не погоняешь. Толкнешь, он и свалится. К тому же у Креветки всегда можно было списать домашнее задание. А в точных науках, всяких там алгебрах с геометрией, он шарил.

Через полгода отец получил место главного инженера на Деметре, где также предполагалось строительство нескольких горно-обогатительных комбинатов и бурение сверхглубоких скважин. Алистер пришел в новую школу, в следующий класс и… снова стал Креветкой. Оказывается, двоюродный дядя Додди тоже занимается монтажом оборудования и у него тоже есть сын, кузен Додди.

Так и пошло. Куда бы не переезжала его семья, в какую бы школу он не приходил, обязательно находился какой-нибудь кузен, друг по переписке, напарник по компьютерной игре или еще кто-то. В третьей школе Алистер уже сам назвался прозвищем вместо имени, не дожидаясь разоблачений. И так к нему привык, что подписывал электронные сообщения «Креветка Броуди», а набирая чей-либо номер, сразу представлялся, чтобы избежать неясностей:

— Это я, Креветка.

Несмотря на частые переезды, Алистер учился хорошо и сразу по окончании школы поступил в колледж. Отец предлагал ему место в IT-отделе корпорации, где сам трудился много лет. Но Алистеру опостылела эта бесконечная гонка за родием, иридием, платиной и кимберлитом. Он тайно ненавидел все, что связано с горнодобычей, с невзрачной, стандартной застройкой, шахтерскими поселками, с воздушными куполами, с грохочущими, чадящими механизмами, тусклыми метановыми облаками и безжизненными скалами, торчащими из планетарного тела как обглоданные кости. Он хотел иной жизни, захватывающей, азартной, чтобы ослепительно, ярко, весело. Чтобы музыка, голоса, смех… Чтобы он… чтобы он стал кем-то другим, чтобы сделал что-то значительное, дерзкое… Пусть даже это содеянное им будет дурным, преступным, пусть даже ему грозит тюрьма, пусть его преследуют… пусть будет страшно, пусть ему угрожают, но он сделает, он сможет, и тогда в его жизни появится она…

И она появилась…

Сразу после окончания колледжа, несмотря на уговоры родителей, Алистер уехал на Новый Лас-Вегас и устроился системным администратором. В казино.

Этим громким именем — Новый Лас-Вегас — обзавелся средних размеров астероид в системе Саргаса, теты Скорпиона. Когда-то (поговаривали, что такие планы вынашивает один из крупных пиратских авторитетов) этот астероид планировали превратить в один из галактических центров игорного бизнеса. Почему именно там? Потому что Саргас располагался на равном удалении как от секторов, контролируемых людьми, так и от секторов, подпадающих под юрисдикцию центавриан и крамарцев. Новый Лас-Вегас должен был стать игровым аналогом Ярмарки. Если на Ярмарке торговали краденым и запрещенным, то на Новом Лас-Вегасе предполагалось на это краденое и запрещенное играть.

Но что-то пошло не так. То есть не так радужно и прибыльно, как предполагалось. Казино на астероиде все-таки построили. Заложили несколько отелей. Но известности и ожидаемой популярности это гнездо порока, увы, так и не приобрело. Закононепослушная публика предпочитала азартные развлечения на том же Джек-Поте, игры камерные и незамысловатые, за столом, в тесной комнате, без нарочитой пышности и публичности, без, как бы выразились на Земле в конце ХХ века, всей этой голливудщины. Занять столик в Кантине или тесный кабинетик за перегородкой, заказать у Клешни пива и посидеть тесной компанией, перекидывая с комма на комм виртуальные пиастры. Чинно, мирно, с понятием, согласно традициям, по воровскому закону. Вычислить «каталу», поставить проигравшего на счетчик. А вот чтоб так, как в кино, в зале под золоченой люстрой, с понтами дешевыми, это пусть такие как Балфер развлекаются. Те, которые из себя авторитетов корчат. Балфер-то, говорят, так свое состояние и спустил. На понты. Остался с раздолбанным, проржавевшим крейсером. И сгинул.

Окончательно Новый Лас-Вегас не захирел благодаря публике иного сорта. Его удаленность, обособленность и относительная благоустроенность привлекли пиратствующих в области менее кровавой. Астероид облюбовали мелкие и средние торговцы контрабандой и контрафактом, подпольные банкиры, букмекеры, спекулянты всех мастей, теневые биржевики, владельцы нелегальных и полулегальных производств и борделей. Там собирались боссы мафиозных кланов и картелей, семей, ведущих родословную еще с Земли, и шаек, только претендующих на это определение. Не настолько крупных и влиятельных, чтобы привлечь к астероиду внимание галаполиции, но и не настолько ограниченных в средствах, чтобы оставить держателей казино и отелей без прибыли.

Новый Лас-Вегас не процветал, но устойчиво держался на плаву, временами даже выплескиваясь на страницы онлайн-таблоидов репортажами о состоявшихся там конкурсах на самую большую грудь или самую упругую задницу. Поездка на Новый Лас-Вегас, посещение злачных мест, вечер в его Гранд-Казино даже вошли в пакет услуг одного известного туроператора. И многие бизнесмены средней руки, менеджеры, клерки и прочий офисный планктон совершали туда тайные вояжи, чтобы пощекотать нервы и внести разнообразие в семейную и трудовую рутину.

Вот в это Гранд-Казино, уже пользующееся кое-какой известностью, Алистер и устроился системным администратором. Ему на глаза попалось объявление, вывешенное на одном из билбордов всегалактической ярмарки вакансий. Отец почти уже договорился с администрацией, что сына, только что получившего диплом программиста, возьмут стажером в IT-отдел с перспективой дальнейшего трудоустройства. Мать Алистера, происходившая из семьи профессора математики, также предприняла кое-какие усилия ради карьеры сына, обзвонив и озадачив всех коллег дедушки. Но Алистер не хотел ни стажером в IT-отдел, ни младшим научным сотрудником на кафедру. Потому что, несмотря на видимую успешность, он и в отделе и на кафедре останется Креветкой… Даже если никто уже не назовет его так в глаза, эта школьная кличка непременно станет кому-нибудь известна, и он в очередной раз уподобится этом уродливому ракообразному с выпученными глазами. Он раз и навсегда влезет в этот образ, облачится в этот психологический костюм и будет горбиться под розоватым панцирем до конца своей жизни.

Нет, он этого не хотел. Он должен покончить с этим, должен сбросить этот костюм, сломать панцирь и уехать далеко-далеко. Страшно, конечно, оторопь берет. Их дом на Новой Земле-4 был большим, благоустроенным, со всеми современными удобствами и кибернаворотами. Отец хорошо зарабатывал, его карьера неуклонно шла вверх, вся родня со стороны матери блистала научными степенями. Весь это бэкграунд не предполагал с его стороны каких-либо авантюрных действий. Да и сам он такого не предполагал. Зашел на эту ярмарку вакансий, движимый простым любопытством. Он не планировал ни серьезного поиска, ни смены местожительства. Он всего лишь позволил себе импровизацию, выстроил гипотезу. А что, если… Вбил в строку поиска: специалист в области IT-технологий, и поисковая машина выдала результат. Двадцать пять горячих вакансий. Некоторые были схожи с теми, которые предлагали родители, тот же IT-отдел в крупной и не очень фирме. Был запрос от конторы крайне сомнительной. Похоже, им требовался хакер. Но открыто написать об этом они не осмелились и воспользовались всевозможными эвфемизмами. Им требуется специалист по поиску утерянной или труднодоступной информации.

А вот последняя вакансия была от казино.

Казино! В казино Алистер не был ни разу в жизни. Видел только в кино. Казино — это же что-то такое, от чего веяло одновременно и опасностью, и приключением. Это было место, где царил азарт, где люди бросали вызов фортуне, где нарушали некие неписанные правила благоразумия. В казино приходили красивые женщины и опасные мужчины. В казино играли на судьбы и деньги. Там создавались и лопались состояния. Там ставили на одну-единственную карту целую жизнь. Там впадали в отчаяние и обретали надежду. Казино это то, что находилось в абсолютном противостоянии с его серым, уже размеченным на всех картах скучным существованием. Это был антипод, отрицательная величина, противоположный полюс. Это было место возможного перерождения, метаморфозы. Место, где он скинет панцирь креветки.

И Алистер будто в тумане, во хмелю, отослал свое резюме на Новый Лас-Вегас. Через пару часов он одумался, испугался, но утешил себя тем, что вряд ли получит ответ. Там ведь таких, как он, желающих не меньше сотни. А у него никакого опыта, он только что окончил колледж. Зачем он им? Но ответ пришел. Ему предлагалось в течение недели прибыть на астероид и отработать испытательный срок. По окончание этого срока с ним либо заключат контракт, либо отправят восвояси. Без оплаты.

Алистер несколько минут пялился на пришедшее сообщение. Первым порывом было свернуть вирт-окно и очистить почтовый ящик. Да не поедет он никуда! В такую-то даль, в систему Саргаса. Он что, идиот? Он там никого не знает. Надо как-то обустраиваться, искать жилье, самому решать все бытовые вопросы, вести переговоры с возможным работодателем, знакомиться с людьми. Нет, он этого не умеет. Это не для него. Здесь, дома, у него все есть. Здесь все уже устроено, отлажено. Здесь безопасно. Ему лучше остаться здесь, сидеть тихо, как… креветка. Чтобы не съели. Алистер очень ясно это представлял: тихая, теплая заводь, песочное дно, и по этому дну, перебирая паучьими лапками, ползет он, Алистер. Он даже плавать не умеет. Только ползать.

Отогнав видение, Алистер вышел на страницу космопорта и забронировал билет на первый же рейс в систему Саргаса. В конце концов, он всегда может вернуться. Новый Лас-Вегас не пиратское гнездо, насильно там никого не держат.

Он выдержал испытательный срок и… остался. Даже вопреки тому, что реальность, как водится, имела очень мало общего с ожиданиями. И с мечтами. Да, был азарт, риск, безумные ставки, красивые женщины, но было все это каким-то… другим, без кинематографической романтики. Ничего особого авантюрного, захватывающего. Была работа, изнуряющая, многочасовая. В обязанности Алистера входил надзор над объединенными в сеть искинами, управляющими игровыми столами и автоматами. Эти искины должны были вычислять мошенников и пресекать попытки воспользоваться какой-нибудь системой, за исключением примитивного Мартингейла. Алистер следил за их исправностью и за функциональной пригодностью менее значимых искинов.

К концу испытательного срока ему стало скучно. И хотя босс был им доволен и даже обещал все оплатить, посулив премию, Алистер не чувствовал себя изменившимся. Он не преобразился, он по-прежнему был… креветкой. Но и вернуться означало бы поражение. Он общался с родителями через анонимный почтовый ящик, который нельзя было отследить, потому что этот ящик находился на удаленном сервере, принадлежащем центаврианам. Родители умоляли его вернуться. Они взывали к его рассудку, к его сыновнему долгу и, возможно, уговорили бы, если бы мать не напомнила о его физической слабости и неприспособленности, почти о его никчемности, и он вспылил. Нет, он никуда не вернется. Он докажет, что способен действовать без их поддержки, что несмотря на свою субтильность и неловкость, он добьется того, чтобы его уважали.

Сразу после испытательного срока, подписав контракт, Алистер задумался над возможностью заработать денег. Провести всю жизнь на Новом Лас-Вегасе он не собирался. Это был первый этап, первый шаг. Он намерен стать великим, могущественным и неуловимым. А прийти к этому он может посредством своего таланта. Он — хакер. Повелитель кодов и протоколов. Он может взломать что угодно и проникнуть куда угодно.

И он действительно взломал и проник. Для начала в собственное казино. Он обнаружил на счету около миллиона единиц. От выстроившихся в ряд нулей рябило в глазах. Он мог в считанные секунды перекинуть часть суммы на другой счет и замести следы, но… он этого не сделал. Испугался. Он мог бы перекинуть деньги и тут же улететь с астероида, но… Он закрыл все окна, восстановил все нарушенные протоколы и подчистил свои следы. Почему? Да потому, что он по-прежнему был креветкой. А креветки живут в тихой, теплой заводи.

Он взламывал и другие счета, заходил в тайные хранилища банков, заглядывал в чужие письма, исследовал чужие тайны. Но ничего не брал и не копировал. Он не получал материального вознаграждения, удовольствовался моральным. Пусть он не стал богатым и знаменитым, но кое-какое могущество он все-таки обрел. И ему это нравилось. Например, он мог кое-кого припугнуть, поставить на место, мог изобличить, мог вывести на чистую воду, а мог удалить, стереть из всех реестров и сделать человека как бы невидимым. Вот человек есть, ходит, дышит, питается, а в базах данных его нет. Время от времени он представлял, что делает это, и лелеял свою тайную власть как инопланетный цветок, требующий особого, ядовитого состава атмосферы. Он жил этой властью, утешался ею, искупал этой властью свое одиночество, заменял ею свою креветочную сущность и был даже счастлив, пока не появилась она…

Она… Она возникла внезапно, как нераспознанный лидаром, вспыхнувший опасной слепящей яростью болид. Пронизала серые, набухшие скукой, фаршированные однообразными механическими действиями часы и вошла в пределы видимости огненной стрелой. Алистер отлаживал новую программу слежения за игроками и время от времени бросал взгляд на одно из вирт-окон, куда поступало изображение с одной из камер в зале. Вот только что ее не было. Было привычно, однообразно и сумрачно. У стола с рулеткой сидел всего один посетитель, перебирающий фишки, как последние, с трудом выпрошенные у прохожих медяки. Два недоросля наблюдали за руками крупье, раздающего карты для партии в блэк-джек. Казино только что открылось. Игроки появятся позже, по установившейся еще на далекой Земле традиции ближе к вечеру.

Дневные часы на астероиде, входящим в свиту желтого гиганта Саргаса, из-за мощного излучения исполняли роль скорее часов ночных, так как жизнь на поверхности и под поверхностью затихала и возобновлялась с обращением к звезде теневой стороны. Вот тогда что-то начинало происходить. Люди покидали свои благоустроенные норы и возобновляли деловую и развлекательную активность. Получалось, что вечер подменял утро для тех, кто работал, но оставался вечером для тех, кто искал азартных развлечений. Алистер принадлежал к первым — его рабочий день только начинался. Он пришел из своей «норы» час назад и сразу занялся инсталляцией и обкаткой. Он не ждал сюрпризов. Казино такое же рутинное, крутящееся на шарнирах инструкций предприятие. И вдруг…

Она вошла в зал в сопровождении босса. Что удивительно. Обычно он сопровождал только тех гостей, в ком был заинтересован. К тому же она не являлась гостьей. Она была одета в черно-белую униформу крупье. Блузка с длинными консервативными рукавами, черная, в талию, жилетка, черная юбка. И черные же узкие туфли. Эта деловая строгость была призвана сыграть роль магического заклятья, определяя подпавшего под него как инструмент, как еще одну деталь игрового стола. Но она в этой форме была привлекательней и желанней, чем облаченные в вечерние платья дамы. Алистер затаил дыхание. Как она двигалась… Как поворачивала голову… Как изгибала запястье… Это было нечто завораживающее. Космическое.

— Ух ты, хороша! — сказал за спиной Алистера Том О’Коннор.

— Кто она?

Алистер не узнал своего голоса.

— Новая крупье. Некая Камилла Войчинская. Вроде с Аркадии.

Аркадия входила в число планет привилегированных. Это не Геральдика и даже не Новая Верона, но все же.

— Так почему же… она? Что же она… здесь?

О’Коннор заведовал отделом безопасности казино, и в его обязанности входила тщательная проверка всех сотрудников.

— Из рая тоже выгоняют, — захохотал он, — если нет денег оплатить свое проживание. Вот девочке и приходится зарабатывать. Хотя из образованных, сразу видно.

«Она принцесса», — подумал Алистер. И с этой минуты стал ее рабом. Совершенно добровольно. Ей даже не пришлось прилагать к его закабалению каких бы то ни было усилий. Он сам надел на шею стальной ошейник. Бросил к ее ногам свою жизнь. И ничего не попросил взамен. Да и что он мог попросить? На что рассчитывать? На небрежное слово? На благосклонный жест? Если только… Креветки служат принцессам лишь в качестве закуски, на другое они не годятся.

Она заметила его безмолвное робкое обожание несколько недель спустя. Все это время он очень неуклюже, по-школьному, пытался ей услужить. Оказывал мелкие услуги, которые она поначалу не замечала. Но однажды она застала его в комнате отдыха, куда выходила из зала, чтобы выпить кофе и немного расслабиться, сбросить узкие туфли на высоченном каблуке и откинуться в кресле, чтобы напряженные мышцы спины и шеи получили наконец долгожданную передышку. Он уже в который раз приготовил для нее свежий кофе с воздушным низкокалорийным печеньем и нес туда, где она обычно проводила минуты отдыха.

Прежде ему удавалось остаться незамеченным. Но тут она его застала. Пришла чуть раньше. Нет, он не уронил поднос и не бросился бежать. Он поставил поднос туда, куда и намеревался. Потом застыл, ожидая приговора. Блеклый, нескладный, сутулый, с редкими бровями и волосами, непропорционально длинный. Чего он мог ожидать? Гримасы отвращения? Брезгливости? Презрения? Или откровенного неузнавания? Но ничего этого не было. Она снисходительно усмехнулась и спросила:

— Как тебя зовут, паж?

И он ответил:

— Креветка.

Алистер не изменился. Он остался тем же пугливым, многоногим ракообразным, но ему это с некоторых пор не мешало. Напротив, этот казалось бы уничижительный статус обрел множество преимуществ. Он не просто ракообразный, коротающий жизнь в тихой заводи, в норе под нависающим камнем, он ракообразный на службе у принцессы, у сошедшей с неба звезды, по вине обстоятельств изменившей свою орбиту. Он ее преданный слуга, ее раб, ее собственность, ее космический спутник, сложившийся под воздействием гравитации из комков пыли и газа. Он больше не одинок, не потерян, не презираем. Он вращается вокруг этой звезды, он — обжигаемый солнечным ветром планетоид, который будет самоотверженно кружить, не замедляясь и не ускоряясь, даже если с каждым витком будет терять слой планетарной плоти под напором смертоносного излучения. Неважно. Пусть это произойдет скоро, за пару витков. Он не отступит, не сбежит, потому что если он и сгорит, то смешается с раскаленным, несущимся в пространстве звездным веществом, и останется растворенным в этом веществе до самого коллапса вселенной. Он останется единым с ней, со своей повелительницей, на несокрушимом молекулярно-атомном уровне.

А несколько дней спустя Алистер совершил свое первое преступление. Он взломал личный архив босса и скопировал несколько файлов.

Полгода спустя они бежали с Нового Лас-Вегаса, прихватив всю выручку казино за последний месяц. К тому времени в системе «звезды» появился еще один спутник — бывший боксер по прозвищу Хряк. На Новом Лас-Вегасе он участвовал в боях без правил, но однажды отказался «лечь» после четвертого раунда, сорвав чью-то сделку, и за это был жестоко избит, а затем изгнан. Какое-то время скитался по барам, зарабатывая армрестлингом, не имея ни цели, ни желания этой целью обзаводиться, и был бы в конце концов убит в какой-нибудь потасовке, если бы не попал в гравитационное поле той же «звезды».

Внешне между субтильным хакером и огромным боксером не было ни малейшего сходства, но они были тождественны в другом — в своем служении. Хряк тоже обрел смысл, центр притяжения и вращения и тоже был готов по первому знаку сгореть в раскаленном звездном веществе. Они никогда не задавали вопросов и не сомневались. Они исполняли. Что ж, если их повелительница задумала поход на Геральдику (а к тому времени они уже знали о ее происхождении), чтобы вернуть украденное наследство, они сделают все, чтобы она это наследство получила. И пусть даже это сопряжено с огромными трудностями, пусть в случае неудачи им грозит тюремное заключение, они будут верны своей принцессе.

Только плохо они ей служили. Плохо защищали. Беглый преступник, которого наняли для участия в налете на радиотелескоп, стрелял в их повелительницу. Выстрелом из бластера он раздробил ей колено… Пролил ее кровь. Алистер мог поклясться, что боль обожгла и его. Настоящая боль. Эта боль прошла по нервам и скрючила его, согнула, обескровила. Он почувствовал в своем колене бешеную пульсацию. Казалось, и его колено распухло, обуглилось, почернело, из разорванных мышц брызнула кровь. Содрогнулся и Хряк, этот огромный, молчаливый, бесчувственный мужлан с переломанным носом. Под выбросом плазмы горела и его плоть. Алистер хотел было броситься на этого Уайтера, вцепиться в него, рвать зубами, но его удержал Хряк.

— Не сейчас, — шептал он, — не сейчас… Сейчас он нас пристрелит, как этого своего…

Чего им тогда это стоило — сдержаться. Но боксер прав. Нужно выбрать момент, собраться, что-то придумать. Захвативший яхту Уайтер держал всех запертыми по каютам, но сделал исключение для Алистера. Хакеру разрешалось передвигаться по космическому судну и даже исполнять обязанности стюарда. Уайтер посылал его на кухню, заставлял готовить или разогревать полуфабрикаты, а затем разносить по каютам. Также Алистер выполнял обязанности медбрата — делал перевязки, колол обезболивающее и антибиотики раненым. Алистер перевязывал рану и ей. Перевязывал и беззвучно плакал. Камилла лежала на койке в своей каюте равнодушная, какая-то истаявшая. Казалось, что она даже не узнает Алистера.

Перевязывал он и того, кто был напарником Уайтера, этого худого, с желтым лицом. К этому худому Алистеру было позволено заходить одному, без сопровождения. Нет, Уайтер не проникся к жалкому ракообразному доверием. Прежде чем позволить Креветке свободное передвижение, бывший пират тщательно его обыскал и конфисковал все хакерские примочки, чтобы тот не вздумал влезть в протоколы искина и пытаться его перепрограммировать. Объяснение такого неслыханного попустительства было простым: Алистер выглядел самым ничтожным, самым трусливым и самым подавленным. Он не способен на инициативу и не представляет собой никакой опасности. Однажды, хохоча, Уайтер направил на него ствол и сказал, что пристрелит в назидание другим, как урок желающим ослушаться и поднять бунт. Пристрелит самого ничтожного и бесполезного. Личинку. И Алистер ему поверил. Да, он никто, он даже не Креветка, он — личинка.

Креветка вошел в каюту желтолицего с подносом. Он намеревался поставить доставленный обед на столик у кровати и выйти, но неожиданно заметил, что раненый на него смотрит. Пристально и как-то… призывно. Потом щелеобразный, почти безгубый рот изменил конфигурацию и что-то произнес, беззвучно. Алистер подошел ближе. Что он сказал? Раненый снова что-то произнес. И снова без голоса, но с выразительной артикуляцией. Два слова. Алистер даже догадался, что первая буква в первом слове «о». Почему этот говорящий череп не скажет вслух? Не хочет, чтобы его кто-то услышал? Ах да, искин скорей всего фиксирует все звуки и разговоры. Уайтер же не дурак. Алистер стал переставлять тарелки с подноса на столик.

— Вот, я приготовил то, что вы просили.

Раненый едва заметно одобрительно кивнул. Значит, Алистер все делает правильно. Понять бы еще, что означают эти два слова. Желтолицый снова их произнес. И снова. Алистер смотрел на него и аккуратно раскладывал салфетки и приборы.

— Может быть, вы еще чего-нибудь хотите?

— Хочу, — уже в голос ответил раненый.

Взял у Алистера поднос, дохнул на него, как на стекло, и вывел на гладкой поверхности два слова, вернее, огрызки слов: освб… киб…

Буквы сразу исчезли. Но Алистер понял.

«Освободи киборга»