Обретшие будущее (гет)

— Скорее! — среди холмов замелькали огни факелов. — Колдун бросил свое жилище, но он не мог далеко уйти!

— Пустите собак! — приказал шериф мелкого городка Бови, что расположился в холмистой местности к югу отсюда, уже за болотом. — Что бы там ни было, вы должны его поймать!

Под ногами проминались влажные мшистые кочки, хрустели ветви. Болото Дартмур перестало быть его домом: когда маглы находят дома волшебников, они ведут себя как тупое, безликое стадо. Не стало теплой хижины — вон как огнем полыхает, даже отсюда, за несколько верст видно. Нет больше запасов мороженого мяса, которое нашли по запаху голодные гончие псы, ягодных сборов, которые растоптаны ногами его преследователей, ладного маминого котла и отцовского посоха. Все, что он успел с собой захватить — волшебная палочка отца и теплый плащ. Да и нужно ли что-то еще ему, великому волшебнику?

— Господин шериф, — к человеку на коне подбежал один из стражников в черном плаще палача и доложил. — Колдуна нет в окрестностях.

— Он здесь явно долго жил, — презрительно выговорил шериф Бови. — Запасы сделаны надолго, зимой не бедствовал, поди, как наши бедные люди. Волшбой своей выловят всех куропаток и оленей, а добрые селяне голодают и мрут… Найти. И меня не интересует, сколько времени на это будет затрачено!

Молодой Салазар опустился на одно колено, не отрывая серого, колючего взгляда от далекого пожарища, и шепнул на ветер несколько заговорных слов на гэльском языке. Рукой взял горстку листьев с лесного покрова, раскрошил их на ветру, отбивая нюх у собак, затем встал и скрылся в редком леске, взмахнув полами плаща.

И снова один, снова в бегах — доколе это будет продолжаться, тоскливо думал Салазар, продолжая шагать по сухой тропинке вдаль. Уже и лесок остался позади, уже миновал высокие холмы, за которыми его с болота не увидит самый острый глаз, а он все шагал. Нужно идти, пока его и погоню не разделят полсотни верст — тогда его точно не догонят. Ветер помогал: дул в спину, поторапливал, почти нес его на своих крыльях, делая один шаг трем равным. Когда с неба ушла убывающая луна, он добрался до могучей дубравы и здесь решил сделать привал. Отныне можно было не торопиться.

Лежа на холодной земле завернутым в теплый плащ, Салазар безразлично разглядывал далекие звезды в ночном небе. Едва змеи донесли, что на колдуна Дартмурских болот началась охота, он покинул жилище, не пожелав сражаться за убогую хижину насмерть. Он знал, что найдет место лучше. Знакомство с другими волшебниками подсказывало несколько путей, по которым он может пойти. Можно взять ученика с магическими способностями из семьи, в которой маглы боятся за судьбу своего ребенка — вдвоем легче, да и шумное общество вокруг себя Салазар не любил, привыкши к одиночеству. Можно поступить на службу к королю — так делали многие маги, и их уважали, боялись и преклонялись перед ними. Но служить маглам Салазару было принципиально противно. А можно найти общину магов — таких было немало, — и поселиться с ними. Или снова искать место, где в округе он сможет достать ингредиенты для своих зелий, где будут змеи, его друзья, где маглы появляться боятся.

Увы, зелье «Сна без снов» осталось в разграбленном маглами доме, запаса он взять не успел, поэтому сны этой ночью снились дурные, пробиравшие его до дрожи.

Мать, заживо горящая в запертом доме… Отец, приколоченный к воротам кривыми гвоздями… Псы, которых натравливали на него, восьмилетнего ребенка.

…Салли…

Она, кричавшая от боли и ужаса, билась в маленькое окно, а ее пронзительный крик до сих пор отдавался эхом в ушах.

Салли, беги! Убегай, уходи!..

На восьмилетнего испуганного ребенка лязгнул зубами огромный пес, в котором было больше волчьего, чем в самом лютом волке.

Нет, нет!.. Убегай от них!.. Салли!..

…Мама!

Салазар резко сел на земле, словно вылетев из царства своих личных кошмаров. Он глубоко дышал, его пробил холодный пот, а одежда пропиталась водой — мох был слишком мокрым, чтобы выдержать его вес и не промяться до лужи. Отерев лицо тыльной стороной ладони, он пересел к корням старого дуба и чарами высушил свою одежду.

Ночь, тишина, холод первого месяца весны. Среди темных ветвей дуба видно звезды. Лиловая гряда камней на холмистой равнине создает русло тихой мелкой реки, которая вытекает из леса. Чуть слышно стрекочут насекомые, слышно, как порхает в ветвях беспокойная крохотная птица. Таким Салазар увидел мир, когда впервые очутился в нем совершенно один.

Но здесь он один не был. Хрустнула сначала одна ветка, затем вторая — уже громче, как если бы какое-то крупное животное подкрадывалось. Волшебник насторожился и вжался в дерево, уже сжимая под плащом волшебную палочку. Миг, два — и он выскочил на середину поляны, оглядывая высокие кроны.

Он никак не ожидал, что на него нападут со спины. Огромная тяжелая тварь взревела и, повалив его на землю, принялась рвать когтями плащ. Салазар смог перевернуться на спину и отбросить хищного зверя — это оказался золотой грифон, тварь, какие почти перевелись и водились только в древних чащах, куда не забредал человек. Заерзал по земле, ища палочку, но та оказалась в лапе у грифона — птица-лев была чересчур умна и отбросила палочку в куст терновника. А затем взревела еще страшнее и набросилась на него с новой силой.

— Доблесть и честь!

Из ниоткуда на поляну, где грифон почти рвал огромными когтями кожу Салазара, выскочил молодой воин с мечом и палочкой. Грифон отвлекся и снова заревел, но меч, чуть не полоснувший его по жилистой шее, заставил отступить. Хрипя и сплевывая кровь, Салазар изо всех сил цеплялся за корни деревьев, чтобы отползти к кустам, куда упала палочка его отца. Тем временем между воином и грифоном развязалось нешуточное сражение, не на жизнь, а на смерть.

— Доблесть и честь! — снова выкрикнул воин и прыгнул на грифона, вонзив меч в самое сердце. Тварь заревела так, что уши заложило. Зажимая их, Салазар нашарил одной рукой палочку, ранясь о колючий терновник, и направил ее на грифона. Но поздно.

Тяжело дыша, молодой воин остановился над ним, и наконец Салазар смог разглядеть его внешность в свете зарождавшегося солнца. Оно играло лучами в ветвях древнего дуба над его головой, а его каштановые волосы едва заметно отливали рыжиной. Глаза светились зеленым светом, светом друидской магии, а одежда… кажется, такую носили воины короля, но ни герба, ни его сана Салазар узнать не мог — давно не выбирался на люди.

— Ты спас меня, — признал Салазар, пока воин-друид залечивал его раны рукой. — Я жизнью тебе обязан.

— Вот же занесло тебя, друг, — дружелюбно откликнулся, пожав плечами, его спаситель. — А то ты не знал, что эти леса кишат грифонами. Сюда даже королевская стража заходить опасается. В версте отсюда, кстати, гнездо этих тварей, дюжины две, если верить приметам. Лучше нам отсюда убраться, пока они не добрались по погибшего сородича. Идем.

Он подал руку Салазару, и тот встал, с облегчением поняв, что от тяжелых, глубоких ран остались только легкие порезы. Такие можно и зельем залечить.

— Пойдем к побережью на север, — сказал воин и спрятал меч в ножны. — Я держу путь в королевство Эрин, хочу проведать старого знакомца. А ты кто будешь?

— Меня зовут Салазар. Салазар Слизерин. До недавнего времени жил в болотах Дартмур, но маглы сожгли мой дом. Теперь я в поисках лучшей доли.

— Видать, не лучшее место — этот край, — хмыкнул спаситель. — Раз аж к грифонам забрел лучшей доли искать. Да, я слыхал, что в этих местах магов не любят. Что ж, можешь отправиться со мной, я буду рад доброй компании. Быть может, на острове Эрин ты найдешь свой дом.

— А звать-то тебя как? — осведомился Салазар, ступая за ним по корням огромных дубов.

— Ричард по рождению, Рик, — молодой воин, бесстрашно улыбаясь, прижал руку к груди и чуть склонился в знак почтения. — Но в королевских землях меня все зовут Годриком. Годриком Гриффиндором…

— Так вы познакомились с Гриффиндором? — удивленно переспросил Гарри, прервав рассказ. Салазар с портрета, постаревший и более жесткий по сравнению со своим юным представлением, косо на него глянул. — Он спас вас от грифонов?

— Да, — поджал губы Основатель. — Его настоящее имя было Ричард О’Донелли. Отца он не знал — мерзкий магл сбежал, зачав его матери ребенка, — а фамильное имя получил от матери-шотландки. Родился и вырос он в селении, которое коротко звалось Впадиной и находилось близ восточного побережья Англии. В те годы восточные берега часто подвергались набегам северян, и он так же, как и я, остался сиротой. Позже служил у короля помощником его главного колдуна Мерлина, и однажды на охоте спас короля от грифонов. С тех пор его звали Годрик — «великий храбрец» и «воин бога», а король пожаловал ему Впадину во владение и назвал новое родовое имя Гриффиндор — «золотой грифон». В нем я увидел родственную душу, поэтому пошел за ним. И был он мне как родной брат.

Мы отправились на остров Эрин, но, к счастью, Годрик больше не желал служить королям. Там я познакомился с Мерлином — старый друид был то здесь, то там; он был могучим волшебником, и служба королю Англии вовсе не мешала ему в свободное время наслаждаться покоем вдали от людских проблем. Мерлин тогда не особо меня интересовал, поэтому я часто отлучался во время встреч воспитанника с учителем и гулял по западному побережью. В то время мы жили в доме, стоявшем неподалеку от утесов Моэр, и во время прогулок мне виделся замок всего в пяти верстах от нашего дома. Однажды в мечтах о будущем я забрел непозволительно далеко…

Прожив большую часть жизни в болотах, Салазар не представлял, что такое океан и сила воздуха. А здесь, на утесах Моэр творилось невиданной силы буйство стихий. С каким торжественным грохотом бились о сплошную каменную стену волны, разбивались на хрустальные брызги и с шипением уходили вдаль!.. Здесь был край мира, а если встать на самый край утеса, опустить глаза, то видишь и чувствуешь, как манит прекрасная бездна. А небо — что морская стихия, редко бывало голубым и гладким. Над утесами часто сгущались синие, сизые, серые тучи, клоки и клубы которых мчались с огромной скоростью вглубь острова.

Забредя однажды дальше, чем когда-либо заходил, Салазар остановился среди обнаженных каменных недр, которые уже не скрывала травянистая почва. Он стоял в безопасном месте и смотрел, как подкатывают к утесам пенистые волны, чтобы через пару мгновений ударить в них со всей силой моря. И вдруг его внимание отвлекло движение справа.

Прячась за камнями, Салазар выглянул и увидел на самом краю утеса юную девушку в платье цвета моря. В ее почти черных волосах играл ветер, трепал и подол длинного, расшитого обережными знаками платья. На ее протянутой руке сидел орел из тех, что часто здесь летали. Салазару показалось, что они о чем-то говорят, но голоса девушки он не слышал и тогда подобрался поближе.

— Что делает житель сонной равнины на этих морских берегах? — вдруг звучно произнесла она и обернулась.

С ее руки сорвался в небо орел, а когда Салазар снова опустил взгляд, его ошеломила ее красота. Вернее, ничего особенного в ней не было: бывали девушки и красивее, особенно при дворах королей. Но она была полна удивительной гармонии с природой, с местом, в котором жила. Буйство моря отражалось в ее ясных, синих глазах, а свободный ветер играл волосами. Тонкая фигура, стать и точеные скулы выдавали в ней не крестьянку, но женщину высокого рода. С такими молодому Салазару еще не приходилось общаться.

— Постой, — он поднял обе руки, выходя из-за камня. Девушка не шевелилась. — Не бойся меня, видишь, я один и безоружен.

Ее впечатлил бы статный красавец Годрик, с какой-то досадой вдруг подумал Салазар. Такие молодые девушки любят таких мужчин, как он, воинов без страха и упрека, чьим девизом было «Доблесть и честь». Сам он знал, что выглядит неказисто, если не сказать, непритягательно. Жидкие, черные волосы, серые глаза глубоко посажены, что делает его взор неприятным, даже когда он вполне дружелюбен. Черные брови густы, это создает впечатление, что он вечно хмур; лоб высок, а нос прямой с горбинкой, похожий на ястребиный клюв.

— А я тебя не боюсь, — молвила она и неожиданно улыбнулась, протянув руку к нему.

В ее ладони был засохший цветок ромашки. Очарованный ее взглядом, Салазар слабо улыбнулся в ответ, а когда опустил глаза на ее руку, ромашка расцвела и налилась ярким цветом…

— Леди Ровена, — улыбнулся воспоминаниям Основатель. — Первая встреча — случайность. Очаровательная молодая девушка оказалась дочерью местного феодала Равенклоу и жила в том замке, который я давно заприметил. С детства ее любимыми игрушками были камни с берегов, а друзьями — орлы с утесов. А еще Ровена прекрасно ладила с птицами и животными. Такая чистая, такая юная…

Ее отец был феодалом и землевладельцем, поэтому крестьяне звали ее госпожой. Мать была ведьмой из крестьян, приворожившей отца, но она умерла от тяжелых родов и оставила дочь на человека, который вышел из-под ее влияния. Отец не любил дочь, хотя и признал. Собирался выдать замуж за старого соседа-землевладельца и получить за нее много золота… паршивый торгаш. Ничего удивительного, что узнав о нашем решении вернуться в Англию, Ровена упросила нас взять ее с собой, поразив Годрика своей смелостью, а меня — колдовскими способностями и гармоничной красотой. Она сбежала от отца и нежеланного замужества, забрав с собой всего одну вещь, но не палочку, а диадему своей матери.

В Англии мы снова встретились с Мерлином, но тот был чем-то встревожен. Может случиться большая беда с этим миром, сказал он и поведал, что на севере земли скоттов, что Шотландией теперь зовется, обосновался старый его недруг — Мордред, сын короля и его сестры Морганы. Порочная связь создала настоящее чудовище, создателя многих монстров и главного врага королевства, которому прежде служил Годрик. Мордред уже в юном возрасте был повинен в пролитой крови тысяч невинных людей — и маглов, и магов. Годрик вызвался помочь своему учителю, а мы… а мы пошли следом, потому что дали друг другу клятву никогда не разлучаться.

— Но вы ее нарушили, — уточнил Гарри.

Слизерин устало вздохнул и прикрыл на миг глаза.

— Дослушай до конца, мальчик, и ты поймешь, что иногда у нас нет другого выбора.

Мерлин дал нам указания, куда следует отправиться — капище в Грампианских горах, друидское, оставшееся безымянным. Мы отправились через Каледонские леса, места дикие, древние как сама земная твердь… Тем временем приближался Белтайн, а мы заплутали по тайным тропам, и даже магические искусства были бесполезны. Но на нашем пути оказалось небольшое лесное поселение в сонных лощинах, где мы попали на сам праздник и познакомились с Хельгой…

Праздник начала лета был в самом разгаре, когда дорогих гостей проводили на широкую поляну под раскидистыми дубами. Эти великие древа проводили магию лучше, чем какое-либо другое дерево, а в обхвате на каждое по два человека приходилось. Дубы были украшены гирляндами из магических цветов, посередине поляны горел большой костер, чье пламя поднималось почти до самых ветвей. Дым терялся в ветвях деревьев и рябил в свете пробивавшегося сквозь густую листву солнца. А когда пламя опустилось к земле, захмелевший от напитков Салазар увидел Его. Громадный дуб, что был выше всех прочих раза в три. Возможно, от хмеля ему что-то казалось, но листья этого дуба были пронизаны светом, а ствол скрывал под корой широкий серебристый поток.

— Салазар, — Ровена, сменившая походную одежду на нарядное синее платье, смеясь, подхватила его, когда он пошатнулся. — Разве можно столько пить?

— Я больше не буду, — буркнул он, разглядывая дуб. — Но и меньше тоже!..

— Вот это дело! — воскликнул довольный Годрик, тащивший им еще по чарке травяной настойки. — Не умеешь ты пить, Салазар. А с первого взгляда и не скажешь…

— Я настолько плохо выгляжу?

— Ну-у…

— Бросьте! — Ровена задорно рассмеялась и прислонила его к дереву. — Салазар, ты отлично выглядишь! А ты, Годрик, перестань опаивать его.

— К нам идут! — Салазар указал на друида в серой мантии и с длинной белой бородой, который приближался к ним, опираясь на посох.

— Добро пожаловать на праздник Белтайн, дорогие гости, — низким, приятным голосом произнес он и улыбнулся веселящейся Ровене. — Так приятно видеть юные дарования. В наших местах остались только старые друиды, ибо молодые маги покинули глубинку и ушли познавать большой мир. Средь нас молодица одна есть, и думается мне, подружитесь вы, — он медленно повернулся к стоявшей неподалеку девушке, которая среди старцев и впрямь выглядела лишней. Та, улыбнувшись, подошла к ним, и Салазару стал заметен ее выделяющийся живот. — Хельга Хафлпафф. Знаю, что вы уйдете от нас скоро — не бросайте ее здесь. Поселение друидов не очень подходит молодой женщине, ребенку будет трудно расти среди седых старцев, а уйти в поисках лучшей доли в одиночку она не сможет.

— Мы будем только рады, — Ровена взяла ее за руки. — Если хочешь с нами пойти, мы возьмем тебя и доведем до места, которое укажешь.

— Благодарствую, — стало видно, что девушки поладят меж собой. — Но мне видение было. Проследую я весь путь за вами до конца. Будущее изменчиво, поглядим, так ли оно будет.

— А ты провидица? — полюбопытствовал Годрик.

— Нет, — улыбнулась Хельга. — Я дочь друида, но не этого селения. Мой супруг был убит во время набега северян, а мне удалось бежать. Когда живот начал расти, я поняла, что он оставил мне часть себя.

В целом, Салазар был не против еще одной попутчицы, тем более Годрик скучал, когда они с Ровеной обсуждали свойства магических трав и зелий. Но он не любил, когда много народу, все-таки настоящих друзей должно быть немного, думал он. Пусть она будет последней попутчицей, загадал Салазар, разглядывая Великое Древо. Тогда, если нужно, вчетвером они перевернут весь мир.

Тем временем Ровена, переговорившая с друидом, вернулась, широко им улыбаясь.

— Господин друид мне позволил чашу с зельем Жизни излить к корням Великого Древа, когда луна взойдет!.. Такая честь, Салазар, ты не представляешь…

— Языческие обряды? — Гарри собирался спросить, что было дальше, но вырвалось это.

— Тогда и магия другой была, юный волшебник, — Основатель глядел куда-то в портретную даль. — Ты, должно быть, не замечал… Дети стали неучами, не видят ничего дальше своего носа. А ты выйди из школы к Запретному Лесу и оглядись. Каменный круг, тот самый, что видела в своем видении Ровена, стоит на своем месте, а у его основания уже воздвигнут Хогвартс. Крепость магов, первая во всем нашем мире.

— Леди Ровена была провидицей?

— Она никогда себя так не звала, но у нее был дар предвидения. Она была непростой женщиной, — Салазар мечтательно улыбнулся, и Гарри ошеломленно его разглядывал. Сложно было представить, что такой жесткий человек как Салазар, основатель идеи превосходства чистокровных, может так улыбаться.

— В ту ночь в видении Ровены нам пришло первое ужасное знамение…

Из окрестных селений к Великому Древу еще до ночи стали сходиться маглы. На севере Англии все было по-другому, здесь волшебники и простой люд уживались вполне мирно, так как оба рода значительно пострадали от набегов северян-викингов. Они могли жить вместе и по отдельности, сосуществовать, помогать друг другу в миру и в войне, а страшные южные обряды по сожжению на праздники ведьм существовали очень далеко отсюда. Там, куда Салазар больше никогда не вернется.

Били барабаны. По углям жарко танцевали красивые ведьмы, били руками в бубны и вертелись в разные стороны, стреляя глазками в юных молодцев. Огонь горел ровно и высоко, освещая всю поляну, бросал снопы искр в небо и в стороны, а вокруг него кружили веселые парочки. Умельцы играли на волынках и флейтах старые как мир плясовые, где-то разливали коварный хмельной напиток, который Салазар решил больше не пить. А вот Ровена плясала по углям босыми ногами, распущенные черные волосы ореолом кружили вокруг нее, обвивали талию, до колен виднелись из-под кружившейся волчком юбки красивые ножки. (1)

Настало ей время вынести к Великому Древу чару с зельем, ни капли в стороны не пролив, и Салазар забеспокоился, как она это сделает, если столько выпила. Но, взяв зелье из рук волхва, Ровена необычайно ровно ступила на тропу и под пение, под рокот утихающих барабанов пошла к дубу.

— Нравится она тебе, — рядом возник Годрик и оперся на его плечо, глядя на прямой профиль Ровены. — Подойди к ней.

Салазар хмыкнул.

— Я не настолько пьян.

Тем временем рокот барабанов утих, и девушка подошла к дереву. Вдохнула полной грудью, опустилась на колено и вылила все зелье до капли в землю у корней священного дерева. Маглы радостно зашумели, принялись поздравлять друг друга с наступившим праздником, а Ровена поднялась на ноги и с любопытством глянула на дерево. У него и впрямь была красивая кора, поблескивающая смолой и ароматная. И она протянула руку, коснувшись шершавого ствола.

Внезапно она вскрикнула. Ровену выгнуло назад, глаза распахнуты, словно узрели что-то ужасное в листве дуба. Она застыла очень грациозно и прямо, но было в этом что-то неестественное, пугающее… Салазар и Годрик бросились к ней.

— Ровена! — Годрик первый подхватил ее, но руку что-то крепко держало на коре. Волхв стремительно хромал к ним, какая-то девочка со страхом смотрела на него.

Салазар перехватил ее у Годрика и отвел со лба волосы ладонью. Его дар чтения мыслей вдруг сработал, как будто она была вовсе не без сознания.

…Ровена очнулась, держась за ствол Великого Древа, но ее руки были измараны в чем-то липком, в чем-то… красном? Древа не было, над ней было затянутое серой пеленой небо, а она стояла у срубленного ствола с нее ростом, засохшего и прогнившего. И рощи не было.

Всюду, куда она обращала взор, было поле, полное срубленных, пожженных или выкорчеванных пней. Эй, великий лес, мудрец древних времен, куда ты пропал?.. Сухая листва, только что бывшая живой и зеленой, зашуршала от ветра под босыми ногами, и тогда Ровена обнаружила, что стоит в луже крови.

Все вокруг было в крови. Земля, деревья, ее руки… Мертвые, словно кем-то разодранные люди с праздника. Почувствовав, как отливает от лица кровь, девушка развернулась туда, где горел священный огонь и увидела…

То, что она увидела, было похоже на летучую мышь, огромного размера, медвежьего. У него было худое лицо, длинные зубы, красные вертикальные зрачки. Он питался. Лапами с когтями, острыми как нож крыльями рвал на куски свежий труп и с видимым удовольствием впивался зубами в кожу.

Ровена хотела закричать, но из горла не вылетело ни звука. Под ногами что-то завозилось, и она в испуге отпрянула. Это была девочка, та самая, которая с таким восторгом смотрела на нее, когда девушка несла чару с зельем… Очаровательная рыжая девочка с мольбой во взгляде. Вся в крови.

— Ровена! — рядом невесть как оказался Салазар, и она спрятала лицо в ладони. — Ровена, возвращайся!..

— Ровена!

Она дрогнула и обмякла на руках Салазара, в ужасе оглядывая людей, Древо и ее спасителя. В лице того тоже не было ни кровинки.

— Ты видел?..

Гарри молчал, ожидая, что Салазар расскажет дальше, но тот тоже не торопился заканчивать историю. Видно было, что он будто бы снова пережил все это. Основателю было нелегко.

— В ту ночь Ровена увидела возможное будущее, — наконец, смог прийти в себя Салазар. — Она не могла уснуть, сразу ушла с праздника, боясь заглянуть в чье-то лицо и обнаружить, что оно ей знакомо по видению. На утро к нам явился Мерлин и сообщил, что Мордред нашел, что искал. Он готовил жертвенный обряд, чтобы открыть печати на той Двери. Мы сразу отправились в путь, и Хельга, к нашему удивлению, присоединилась к нам. Хотя мы ее неоднократно предупреждали, что с ребенком ей туда идти опасно.

На утро третьего дня мы пришли на то самое место…

Они опоздали. Когда они выглянули из-за скалы, долина вся была застлана черным, трепещущим покрывалом. Хотя нет… Это были демоны — бесчисленное количество демонов, безумно сильных и жаждущих людской крови, готовых рвать на куски мужчин, женщин и детей. Они ревели и рычали, яростно шипели и рокотали, издавая немыслимый шум. Их предводителя они заметили не сразу — Мордред верхом на коне находился на высоком холме, окруженный этим безжалостным черным морем, и с торжеством разглядывал свое могущественное воинство.

— Ричард, — Салазар вздрогнул, когда за их спинами вновь объявился Мерлин.

— Учитель, — Годрик опустил голову. — Мы опоздали, Мордред уже взломал Дверь и освободил демонов.

— Значит, впереди самое сложное, — старый волшебник тяжело вздохнул. — Нужно одолеть Мордреда и его воинство, пусть даже ценой собственных жизней.

— Никакие чары не помогут, когда их так много, — прошептала Хельга.

— Много чар и не нужно, — вдруг сказал Салазар, уже какое-то время искавший лазейку. — Демоны были заточены в огненном мире, так? Значит, они боятся огня и ненавидят его. Нужно окружить их пламенем…

— Верно, — подхватила умница Ровена. — Крылья кожистые, короткие, не поднимут массивные тела и не рассчитаны на полет. Если окружить их огнем, мы поймаем их в ловушку, скорее всего кратковременную…

— Но эффективную, — закончил за нее Салазар. Они переглянулись и кивнули, прекрасно поняв друг друга.

Мерлин тяжело оперся на свой посох и на миг закрыл глаза.

— Хорошо, — наконец, согласился он. — Быть по сему. Годрик, зайди с юга, Салазар с севера. Ровена, будешь на востоке, а ты, Хельга, на западе. Сила двух мужчин и двух женщин по сторонам горизонта усилит барьер. А я займусь Мордредом, давно пора с ним покончить.

— Учитель… — попытался возразить Годрик, но Мерлин, усмехнувшись, остановил его:

— Я справлюсь, сынок, для меня это единственное предназначение осталось. Годрик, — он взял его руку и что-то в нее вложил. Это был перстень странного вида. — Сохрани эту вещь вдали от людских глаз. Перстень этот призван защищать магию от порождений черных недр и пламени. После того, как мы исполним наш долг, закройте Дверь и Печати наложите кровной магией — суть, самой могущественной. А перстень… Если миру когда-нибудь еще будут угрожать демоны, если будет маг, достаточно сильный, чтобы их разбудить, и пуще, того желающий, то он придет в действие и найдет достойного защитника магии.

— Тогда мы видели Мерлина в последний раз, — поведал мрачно Салазар. Другие портреты прислушивались к каждому слову, а Гарри даже забыл, как дышать. — Сложно было сказать, кто из них лучше подкован в магических науках. Силы каждого были велики и многогранны, как два алмаза — белый и черный. Сначала Годрик бросился вперед, затем и все мы. Демоны завопили, когда поняли, что они в огненной ловушке. Такие существа никого не наделяют своим доверием, они в равной степени ненавидят тех, кого убивают, и тех, кто их освободил. Решив, что Мордред таким образом решил их обмануть, они набросились на холм и разорвали на части его лошадь. Сам маг успел взлететь и кружил над морем демонов в растерянности, когда к нему вылетел Мерлин…

— Мерлин.

Мордред — худощавый, уже немолодой волшебник — зловеще улыбнулся и поднял руку. В его ладони сплетался из черных рваных нитей магический шар. Его мантия развевалась на ветру, в левой руке он держал посох с лунным камнем — отличным проводником магической энергии пространства.

— Мордред.

Мерлин воспарил над демонами и подлетел к противнику поближе.

— Я сразу понял, что это твоих рук дело! — гаркнул Мордред и первым атаковал старого волшебника.

Его черный шар слетел с ладони в Мерлина, но седовласый мудрец круто повернулся и исчез в вихре своей мантии. В следующую секунду он возник за спиной у Мордреда и взмахнул рукой. Посох в руках его вспыхнул как тростинка от искры. Вскрикнув, Мордред выронил его, и в воздухе посох рассыпался на щепки.

— Глупо было освобождать демонов древнего мира, — слова Мерлина разносились над долиной, были слышны из каждого ее конца так, будто он говорил рядом. — Они тебя самого растерзать готовы. Ради чего все? Ради власти короля?

— В мире должен быть только один владыка, — прорычал Мордред. — И это должен быть волшебник. Я.

Поддерживая северную стену огня, Салазар невольно узнал в Мордреде недавнего себя — обозленного на весь мир изгнанника, который ненавидел маглов. Вопрос — за что? У него-то была причина…

Мерлин сделал неуловимое движение палочкой; сила вырвавшегося из нее заклинания была так велика, что долина содрогнулась и застонала, а озеро вдали пошло крупными волнами наступать на берега. На сей раз, чтобы отразить чары, Мордреду пришлось сотворить из воздуха сверкающий серебряный щит. Заклинание, каким бы могучим оно ни было, не нанесло щиту видимого ущерба— он лишь загудел, точно гонг, и от этого звука у Салазара мурашки поползли по коже.

— Ты не собираешься убивать меня, Мерлин? — воскликнул Мордред, и его черные глаза над щитом насмешливо сощурились. — Считаешь себя выше такой жестокости?

— Мы оба знаем, что есть другие способы погубить человека, — негромко отозвался старец, продолжая наступать, словно ничто на свете не могло испугать его, словно никакие вражеские усилия не могли остановить его.

Какое-то время над долиной сверкали лучи, магические шары и самые настоящие молнии, но видимого вреда ни один из них не получил. Магии такого уровня Салазар не был обучен, не знал, что творится в небе над долиной. В один миг только заметил знакомое заклинание: Мордред отбил огненную струю водяным щитом, тот обратился пламенную змею и почти поглотил темного мага, но и ее Мордред смог отбросить от себя, обратив в пепел. Демоны, на которых сыпались то лед, то искры, визжали от ярости, рвали и метали, грозили вот-вот вырваться из гигантского круга пламени.

Но вдруг Мордред упал прямо в бушующее море, а Мерлин замер в воздухе, так и не отослав в него огненный шар. Годрик Гриффиндор опустил лук.

Из низинки, в которой находился Салазар, ему было не видно, что стало с Мордредом. Лишь полный безумной боли пронесся над долиной предсмертный вопль. Затем все стихло, и демоны вернулись к попыткам прорваться сквозь стену пламени.

Силы Салазара иссякали — все же раньше он отдавал предпочтения науке зельеварения. В тот миг, когда огненная стена исчезла, через барьер прорвался один демон. Едва успев восстановить пламя, Салазар был повален на спину и вновь, как в день знакомства с Годриком, ощутил, как рвется кожа под острейшими когтями.

Ровена закричала, молния из ее рук ударила демона в крыло. Тот страшно зашипел и повалился на Салазара, уже мертвый.

Мерлин шевельнулся. Через мгновение он поднял руки к небу. Салазар, окровавленный и готовый сдаться, освободился от туши демона и с недоумением поднял глаза в небо. Что еще задумал старый волшебник? Все остальные тоже подняли головы. Мерлин пролетел высоко над землей — мантия развевалась по ветру, руки воздеты к небу. Демоны резко остановились и подняли головы вверх. Под зловещим ударом грома пригнулась трава, зашатались деревья, как будто сама земля раскололась в гневе на части, — огонь метнулся из пальцев Мерлина. Синей радугой пламя простерлось над войском демонов — из конца в конец, — огонь охватил первые их ряды и сжег дотла.

— Мерлин! — торжествующе возопил Годрик, потрясая в воздухе мечом. — Мерлин!

Не спеши праздновать победу, с досадой мысленно сказал ему Салазар. Он-то видел, что сожженные демоны вмиг вернулись к жизни, а тот, что напал на него, уже шевелился и рычал. Салазар поскорее отлевитировал его за стену огня.

Если бы от них было так легко избавиться, молодые маги и сами справились бы…

Откуда-то из груди старого волшебника вылетел синий шар. Сначала он был мал в размерах, но стал увеличиваться и терять свой яркий свет. Когда он достиг земли, его почти не было видно, только чувствовалась невероятная сила. Вокруг бесновались демоны, но огонь сдерживал их, не давая добраться до раненного Салазара. Маг через силу и боль поднялся на ноги и поковылял к Годрику.

С другой стороны долины раздалось ржание коня, и на восточный холм поднялась всадница, за спиной которой вставало солнце. Мантия волшебницы развевалась от ветра, матерый конь огрызался на заметивших ее демонов.

Первыми опомнились те, кто стоял ближе всех к юной Ровене. С визгом демоны бросались в магическое пламя, потеряв от бешенства рассудок. Новый поток огня вонзился в корчащихся тварей — и они пропали в ослепительном взрыве.

В это время силы Салазара иссякли, и его часть огненной стены пропала. Демоны с воплями протискивались в брешь в стене. Внезапно пронзительный крик вырвался из рядов демонов и словно повис в полуденном зное. Когда волна щита достигла земли и прошла по демонам, они завизжали от боли, заметались, начали рвать на себе кожу… И все до одного рассыпались в пепел. Земля застонала глухо и со страданием, когда каждая крупица пепла загорелась своим ярким огнем. Вмиг долину охватило пламя, и Хельга с Ровеной поспешили на помощь к Салазару. Годрик уже тащил его на плечах, и когда пламя добралось до них, они были уже за пределами щита Мерлина.

Когда скрытое черным дымом пожарища солнце воссияло вновь, уже не было ни выгоревшей равнины, ни волшебника, что вознесся к самому небу и пожертвовал жизнью ради этого мира. Колыхалась высокая зеленая трава, ветер разносил остатки черного дыма прочь. Все стало так, будто и не было тут только что страшной битвы.

Тишина опустилась на долину.

Годрик оставил на траве обессилевшего Салазара и поднял к лицу руки в его крови. Осмотрел их и подошел к камню, на котором были написаны древние заклинания на гэльском языке.

— Закрой Дверь моей кровью, — Салазар через силу поднялся и прихромал к нему, поддерживаемый Ровеной. — Я наложу Печати.

— Тот, кто их наложит, будет навек проклят чарами Мордреда, — с сомнением покачал головой Годрик. — Я сделаю это сам, я тебе не позволю…

— И я тебе тоже… брат. Годрик, мое имя не будет восславлено в веках наравне с твоим, пусть мне и хочется славы. Я знаю, что это должен сделать я, я это чувствую.

— И я, — вдруг поддержала его Ровена и посмотрела на него так, что у него внутри все перевернулось. — Почему-то я уверена, что это верное решение.

— Хельга, — хрипло от усталости повернулся к ней Салазар. — Только с согласия всех четверых может быть принято это решение.

Молодая женщина медленно кивнула и поддержала его под второй локоть.

— И я согласна.

— Ричард, — Салазар впервые назвал его настоящим именем. — Твое слово.

Годрик медлил, но тоже медленно кивнул. Медлить было нельзя.

— Спасибо… брат.

Все еще сомневаясь, Годрик положил ладони в крови Салазара на алтарь каменного круга. Вся долина вдруг затряслась, из-под земли раздался чудовищный шум, но длилось это страшное явление недолго. Дверь была закрыта.

Тогда вперед выступил Салазар. Перестав зажимать раны, Салазар положил ладони на камень. Тот был таким горячим, что почти обжег их.

— Своею кровью запираю Дверь иного мира на семь Печатей. Семь жертв — семь смертей — семь жизней отобранных. Пусть на того, кто откроет их, кара тех, кто заперт ими, да обрушится. Пусть род предателя мира магического прервется.

Солнце выглянуло из-за туч, наконец-то задул теплый ветер. Подруги бросились к нему залечивать раны, а Годрик, убедившись, что с другом все будет хорошо, вышел за пределы каменного круга и огляделся.

— Неплохо бы здесь крепость создать, — произнес он, и летний ветер подхватил его слова. — Крепость магов, школу магов, прибежище… и еще одну защиту для Двери.

Он глядел на живописные скалы, прекрасное озеро в низинке и темный лес. Это было отличной мыслью, признал Салазар. До ближайшего поселения маглов не менее пятисот верст, а юным магам нужен дом, нужна крепость, в которой они смогут защититься от жестокого внешнего мира. Каждому человеку нужен дом.

— Почему семь, Салазар? — Ровена глянула на него так, что у него невольно дрогнуло сердце.

Глядя на нее, он чувствовал себя самым счастливым на свете человеком.

— Разве семь — не самое могучее магическое число?..

Семь печатей. Уже нет. Семь сорванных чернейшей магией мира печатей. Семь смертей, семь созданных крестражей. Семь жертв на алтаре древней друидской магии.

Волан-де-Морт даже не представлял, насколько он стал близок к своей цели, когда сделал змею последним крестражем.

— Вот так, юноша, — усмехнулся Салазар, разглядывая его лицо.

— Вы меня ничуть не успокоили, — упрекнул его Гарри. — Вы обещали, что я узнаю, как одолеть своего врага и при случае — демонов.

— Я и не обещал тебе помогать уничтожить моего последнего потомка.

— Скажите, вы правда полагаете, что волшебники, родившиеся от магла и мага, не имеют права на жизнь?

— Нет, — подумав, сказал Основатель. — Ты с молодым Малфоем был в моей тайной коморке, видел портрет Ровены. Она была великолепной женщиной, но… полукровкой. Со мной сыграла злую шутку моя привычка жить обособленно — до встречи с Годриком я жил в болотах на юге Англии. Я не хотел ее обижать неосторожным словом.

— «Грязнокровка», — покачал головой Гарри. — Так вы сказали женщине, которую любили? Идея чистой крови вам была дороже?

— Скажи, мальчик, разве у маглов нет династий, почитающих свою «голубую» кровь превыше кровей вшивых крестьян? Маги такие же люди, с единственным отличием — магией. Когда-то простецы истребляли волшебников, которые им помогали, потому что боялись, что те, кто владеет такой силой, рано или поздно захотят стать владыками над ними. Безумное стадо маглов убило моих родителей, мирных селян, только из-за этого. Всплеск магии спас меня, тогда еще ребенка. Я бежал, и магия отбивала у собак нюх, ставила преграды на пути моих преследователей. И я понял, что сила именно в ней. Что маглы боятся тех, кто не скрещивается с ними, потому что чистая кровь всегда ценится выше. Одно понятие ее способно вести за собой людей. Чистая кровь имеет право на господство, древность рода внушает страх. На семьи владык не набрасываются из-за кустов и не режут им горло, потому что они не такие. Их боятся.

— Ясно.

Гарри встал из кресла и направился к выходу. После рассказа Салазара на душе стало легче и прихода дурных снов о демонах больше не предвиделось. По крайней мере, он уяснил, что никакими запредельными силами Основатели не владели и с Мордредом и его демонами сражались как могли, без помощи мифических сил.

Может, у них все обойдется, и Волан-де-Морт сгинет прежде, чем прознает о своих уникальных возможностях.

Тогда Дверь будет запечатана навсегда.

______________________________________________________________________________

(1) — вдохновила музыка «Ирландский танец (OST „Страна фей“ (1999))»