Неправильный подвид (гет)

Когда последний из их друзей ушел, улыбка Драко дрогнула и исчезла.

− Мне очень жаль, − произнес он и сел на табурет у кухонной стойки. − Я не хотел, чтобы ты знала, потому что, − он замолчал, и Гермиона пожалела, что у нее в руках нет ничего, что она могла бы покрутить. Стоять здесь, ничего не делая и ничего не говоря, было мучительно. Она ненавидела подобные эмоциональные сцены. Во время них она чувствовала себя неуютно, словно что-то происходило неправильно. И если что она и знала о мужчине, сидевшем перед ней, так это то, что он тоже был не из тех людей, кто умел вести подобные разговоры. Он не открывался перед ней. Не делился проблемами. Вот в чем был корень их ссоры: он заперся в той пустой комнате и ничего ей не сказал. Это явно был не легкий разговор для них обоих.

− Потому что, − подсказала она, когда ей показалось, что он не хочет продолжать.

− Потому что я не думал, что ты могла бы полюбить меня, если бы знала, − сказал он после паузы, которая казалась вечной, но, вероятно, длилась не дольше двух ударов ее сердца. − Я знал, что это неправильно и подло, но он мой отец, и я хотел, чтобы он оставался моим отцом... Я хотел как-то сделать вас обоих...

− Я хотела, чтобы ты открылся мне, − произнесла Гермиона, понимая, что невозможно было одновременно осчастливить и ее и Люциуса. Она понимала, что заставляет его выбирать. − Я была перед тобой как открытая книга, а ты… Ты мне подарил кошку…

Драко отвел взгляд.

− Как вообще начать такой разговор? − спросил он. − Эй, кстати, извини, что я не сказал тебе, но у моего отца есть ужасная идея о порабощении твоего вида, и вроде не то чтобы я был счастлив помочь ему, или, по крайней мере, я не сказал "нет", хотя должен был... И теперь я не рад, но...

− Не знаю, − призналась она. − Я все еще… ты даже не показал мне свою метку.

Он посмотрел на нее немного недоверчиво, и она пожала плечами. Возможно, это был просто символ, но для нее этот жест много значил.

− Я ее ненавижу, − сказал он. − Вот почему. Да и к тому же... не секрет, что я был Пожирателем смерти.

Драко опустил голову, но расстегнул манжету рубашки и с осторожностью закатал ткань. Гермиона шагнула вперед и уставилась на метку. Татуировка, которая когда-то была ярко черной, выделяясь на руках других Пожирателей смерти, теперь была тускло−серой. Это было ужасно. Это был цвет утраченной мечты. Это была безнадежность, обретшая плоть. Она протянула палец, чтобы коснуться ее, и заколебалась, ее рука зависла прямо над его кожей.

− Она его не вызовет, − сказал Драко. Его горло подпрыгнуло, когда он сглотнул, и она задалась вопросом, какие кошмары скрывались за этими словами. Что же произошло, когда она вызывала его?

− Я знаю, − тихо произнесла она. − Я просто… Я хотела бы, чтобы тебе не пришлось проходить через это.

− Что ж, значит, нас двое, − сказал он, стараясь казаться легкомысленным.

Затем наступила тишина, и она провела пальцами по линиям на его руке. Он вздрогнул от прикосновения, и Гермиона почувствовала, что эйфория затопила ее, когда она коснулась метки. Даже самое худшее в нем заставляло ее чувствовать себя хорошо.

− Я ненавидел тебя, − тихо произнес Драко. Она почувствовала, как слезы жгут ей глаза. − Тебя, и Поттера, и Уизли. Ты была свободна, у тебя были друзья, ты не была в клетке. Иногда мне хотелось, чтобы ты умерла.

Она отдернула руку. Это был ужасный разговор. Все началось плохо, и стало только хуже.

− Мне… все, что мне нужно было сделать, это ничего не делать, и... и впервые мне не нужно было быть монстром. Я мог спасти одного человека, просто существуя, и, Мерлин, я идиот, − он замолчал, и это заставило ее заговорить, потому что, как бы ни был плох этот разговор, молчание было еще хуже.

− И я тоже… Мне не следовало уходить, − сказала она. Он говорил ей, что сделает для нее все. Она сама видела, как он нападал на людей ради нее. Она чувствовала, как их кровь, дыхание и души пытаются биться в едином ритме, и все еще верила в худшее. Ей следовало бы знать лучше. Она гордилась своей логикой и ясным умом, но все равно выскочила из его комнаты, как школьница в поисках пустого класса, где можно вволю пореветь. − Мне следовало прислушаться.

− Я не давал тебе никаких оснований доверять мне, − сказал он. − Не… не после произошедшего с отцом.

− Ты действительно выпустил тех птиц?

Это заставило его улыбнуться.

− Да, − тихо ответил он.

− А зелье?

Он посмотрел в сторону кухни. Блейз и Тео ушли, оставив на столе наполовину нарезанные ингредиенты и валяющиеся повсюду листы с записями.

− Нам все равно не удалось, − сказал он. − Я не хотел говорить тебе, пока не закончу.

Она хотела спросить почему, но была уверена, что знает. Это было задумано как предложение мира. Он не думал, что она поверит ему на слово, и поэтому планировал преподнести ей подарок, который действительно что-то значил. Панси велела ей позволить ему купить ей все драгоценности волшебной Британии, но у него уже было на уме кое-что получше. Она попыталась не обращать внимания на жгучую резь в глазах, но несколько слезинок вырвались наружу.

− Ты плачешь, − жалобно пробормотал он.

“Это самый лучший подарок, который кто-либо когда-либо делал мне”, − попыталась сказать она, но вышло только: “Это лу... па... рк... мне”.

Она вытерла глаза, взяла платок, который он протянул ей, прочистила нос и сказала:

− Спасибо.

− У меня он всегда есть, − сказал он. − Ты же знаешь мою маму.

− Я имела в виду... − начала она, но он перебил ее.

− Все равно это не важно, если еще ничего не сделано. Это не считается.

− Еще как считается, − возразила Гермиона и посмотрела ему в лицо. На его светлой коже слишком отчетливо проступали мешки и тени от недосыпа. Сколько же ночей, промелькнул в ее голове вопрос, он заставлял себя не спать и проверять вариант за вариантом, пока не уставал настолько, что не мог вспомнить, мешал ли он зелье по часовой стрелке или против? Он выглядел так же, как и на шестом курсе, только тогда она его не любила. − Я не собираюсь.… незачем… тебе не обязательно делать это к определенному сроку.

− Ты страдаешь, − сказал он, и Гермиона закрыла глаза. Может быть, это было и правильно, что для них двоих именно так звучало: "Я люблю тебя". Она протянула руку, все еще закрыв глаза, и прижала кончики пальцев к его губам. Трепет от проклятия пронзил ее, и она подумала о Панси, открыто презирающей то, что она позволила отвергать это ощущение в пользу зелья.

− Теперь я не страдаю, − произнесла она.

Он встал и сделал шаг ближе, и она почувствовала, как его дыхание дрожит под ее рукой.

− Ты вернулась, − сказал он. − Я и не думал, что ты это сделаешь.

− Меня заставила Панси, − произнесла она.

Драко фыркнул.

− Никто тебя не заставлял. Тебя нельзя удержать, заковать в цепи или принудить к чему-либо. Даже такая древняя магия, как магия моей матери, не заставит тебя сделать что-то против твоей воли. Ты самая упрямая ведьма на свете. Если ты здесь, то только потому, что...

А потом он остановился, боясь продолжить.

− Потому что я так хочу, − сказала она. − Ты бы предпочел, чтобы я взяла твое зелье и ушла?

− Нет! − это слово вырвалось из него слишком быстро для осторожной полуправды или слизеринской расчетливости. − Пожалуйста, останься.

Она почувствовала, что должна броситься в его объятия. В любовных романах именно в такой момент героиня падала в обморок, а герой уносил ее вверх по лестнице, чтобы любить до рассвета.

В романах любовники никогда не использовали противозачаточные заклинания, и никто никогда не спотыкался, поднимаясь по лестнице, или в решающий момент замирал, не зная, что делать дальше. Ей хотелось, чтобы жизнь была такой же простой, как книга. Ей хотелось бы знать, как правильно поступить. Она подняла с пола смятый клочок пергамента и разгладила его. Кто-то аккуратным почерком написал список ингредиентов и вычеркнул их по одному. Она провела большим пальцем по краю и сунула его под ноготь, безостановочно теребя бумагу.

− Ты хочешь остаться? − спросил Драко.

Она вздохнула и тихо произнесла заклинание. Возможно оно и было беспалочковым, но эту трансформацию невозможно было провести беззвучно. Бумага вертелась и вертелась в ее руках. Край затвердел и превратился в зеленый стебель, а коричневый пергамент закрутился и расцвел черными лепестками.

Когда она снова посмотрела на Драко и протянула ему цветок, его глаза подозрительно заблестели.

− Хитрая магия, − сказал он. − Ты всегда была немного зубрилой.

Она пожала плечами.

− Я не настолько талантлива, − сказала она. − Я не могу взяться за создание зелья с нуля, как ты.

− Не совсем с нуля, − сказал он, но вид у него был довольный.

− Ты всегда был хорош, − сказала она.

Он покачал головой.

− Я не был, − возразил он.

"Вот он, − подумала она, − самый подходящий момент".

− Ты был, − сказала она и потянулась к нему, чтобы поцеловать. Ошеломляющее удовольствие все еще присутствовало. Оно пронеслось сквозь нее, словно резкий осенний ветер, сдувающий с деревьев листву. Гермиона даже не поняла, что он уронил цветок и крепко прижал ее к себе, пока его пальцы не впились ей в спину. Он держался за нее, как человек, который боится упасть. Словно они были на утесе, а под ними бились бушующие волны, разбиваясь о камни. Ей хотелось сказать ему, чтобы он не волновался. Вместе у них получилось бы взлететь.

У вейл ведь были крылья, не так ли?

− Я не был, − повторил он, ненадолго оторвавшись от ее губ, чтобы возразить.

Прежде чем снова завладеть его губами, она произнесла:

− Значит будешь.

Конец.

Примечания:

От переводчика: на этом можно поставить на фанфике статус закончен, но нас ждет еще Эпилог и три зарисовки о второстепенных персонажах. Не отключайтесь ;)