Сумерки богов (джен)

Альфред Рифеншталь, глава влиятельной «Riefenstahl Financial Groupe», в которую входило не менее десятка крупных инвестиционных и планетарных банков, сидел в своем кабинете, расположенном на втором этаже стилизованного под ХХ век особняка, и читал полицейский отчет.

Этот отчёт был предоставлен ему по неофициальным каналам сразу же, как началось следствие по факту гибели его внука Александра ван дер Велле. Собственно, никаких серьезных следственных мероприятий в данном случае не предусматривалось. Смерть квалифицировали как… наступившую по естественным причинам. На застывшем старческом лице промелькнула усмешка. Это в 30-то лет? По естественным причинам может умереть он, Альфред, в свои 104 года, а тридцатилетний мужчина может умереть только по причинам неестественным. Мужчина, который находится в собственном доме и не страдает никакими внушающими опасения недугами. Да и какие теперь могут быть недуги? Со всеми этими плантациями новеньких органов, современными препаратами, нанохирургией. Мужчина в 30 лет может быть только убит.

Альфред ещё раз пробежал глазами строчку в отчете патологоанатома. «Закупорка легочной артерии. Тромб возник в результате недавнего ранения». Выглядит очень правдоподобно. При повреждении лёгочной ткани, а внук получил сквозное ранение в грудь, человеческий организм, борясь с внутренним кровотечением, перекрывает поврежденные сосуды кровяными сгустками — тромбами. Чаще всего при тяжелых травмах, когда задеты легочная или брюшная аорты, это телесная тактика не срабатывает. Человеческий организм слишком медлителен. Прежде чем к месту разрыва соберется достаточное количество тромбоцитов, чтобы слипнувшись образовать пробку, сердце уже вытолкнет в брюшную или плевральную полость более двух литров крови, что превышает безопасный донорский лимит почти вдвое. Но при ранениях более щадящих, когда задеты сосуды периферийного круга и пропускная способность далека от артериальной, организму удаётся справиться и заткнуть течь. Тромбы в местах разрывов нарастают значительные, и впоследствии, когда восстанавливается кровообращение, эти тромбы организмом утилизируются, то есть растворяются. Что происходит далеко не всегда. Часть некогда спасительных сгустков остается, прирастая к стенкам вен или артерий желеобразными гроздьями, и при скачке давления, учащение пульса, при физической нагрузке гроздья отрываются и несутся по внутренним протокам подобно глубоководной мине, чтобы застрять где-то в жизненно важном закоулке и вызвать взрыв.

Альфред всё это знал и очень ясно представлял, так как с возрастом стал обращать всё более пристальное внимание на проблемы собственного кровообращения. Он был человеком трезвомыслящим и не питал иллюзий относительно своих возможностей и возможностей современной медицины. Да, врачи в настоящее время много чего умеют. Они нашли немало обходных путей, чтобы обмануть смерть и продлить иногда совершенно никчемную жизнь, но подлинного всемогущества они так и не обрели. Законы природы им по-прежнему неподвластны. Они могут пересадить новое сердце, новые почки, но предотвратить старение мозга и одряхление тканей они не в силах. Человек стареет, стареют его сосуды, замедляется его метаболизм, кровь становится более густой и вязкой, что грозит образованием тромбом без всяких травм. Большинство сверстников Альфреда уже пережили инсульты. Пусть они и выжили, но отвратительные последствия, вроде лицевого паралича или невнятной речи, так и не сгладились окончательно. И все от того, что хватились слишком поздно, когда несчастье уже случилось.

Альфред, как человек предусмотрительный, принял первые профилактические меры еще двадцать лет назад, когда сердечный ритм впервые дал сбой, и с тех пор скрупулезно исполнял все врачебные предписания и лечебные процедуры. Перспектива обратиться в истекающий слюной неподвижный овощ мало его прельщала. Отсюда и немалая осведомленность в такой специфической сфере, как система кровообращения. Альфред всегда требовал от врачей подробного отчета в производимых ими манипуляциях. Не потому что страдал патологическим недоверием, а потому что привык во все вникать сам. Заключение судмедэксперта не вызывало у него замешательства и недоумения своими выводами и терминами. Пояснений специалиста ему не требовалось. Альфред без труда представил, почему и как умер его внук. В результате отрыва тромба произошла закупорка. Лёгочная тромбоэмболия. Это могло вызвать вопросы, если бы не ранение, причина наличия тромбов в организме здорового мужчины. Вот если бы ранения не было, тогда следователь обязан был задаться вопросом: а почему? И Альфред так же непременно поинтересовался бы, но если это следствие раны… Хотя…

Альфред перечитал заключение еще раз. Что-то при первом прочтении царапнуло. Ага, вот… Клиническая картина, предполагающая ураганную гиперкоагуляцию. То есть в крови Александра образовалось множество тромбов. И образовалось неожиданно. Почему? Такое возможно лишь при введение сильного коагулянта. Сверхдозы протамина сульфата. Но в теле Александра никаких лекарственных препаратов не обнаружено. Только остаточные молекулы антибиотиков и противовоспалительных.

Впрочем, то, что никакого яда коагулирующего действия не нашли, ещё ничего не значит. Не обнаружено яда, производимого в лабораториях Федерации. Но спецслужбы давно закупают подобные средства у центавриан, ушедших далеко вперёд на ниве синтеза всевозможных как смертельных, так и жизнетворных биосоединений. Созданная ими молекулярная комбинация, совершив назначенное ей преступное деяние, через час могла распасться на безобидные углеродные кольца, которые никак не доказали бы наличие изначальной субстанции. Александр умер в результате несчастного случая, непредсказуемой реакции организма. На что? Да мало ли на что… На укус насекомого. Предыдущие 1000 укусов благополучно нивелировались иммунной системой, а на 1001 произошел сбой. Бывает. Медицине такие случаи известны. Как известны, например, случаи самовозгорания.

Всё очень правдоподобно. Очень правдоподобно. Альфред, разумеется, не ограничился одним отчётом. В расследовании приняли участие и его специалисты из службы безопасности. Был произведен забор материала для гистологического анализа. Ничего, всё та же картина ураганной гиперкоагуляции. И никаких вразумительных объяснений.

Альфред отложил отчет. Он не верил в случайности, не верил в совпадения. Он прожил слишком долгую жизнь и хорошо изучил её устройство. Всё имеет свои причины. Даже самый показательный несчастный случай. В момент гибели Александра в доме находилась Кристина, жена его дяди Торстена. Совпадение? Это она позвонила в службу спасения, когда Александр потерял сознание. И даже делала попытки его спасти — искусственное дыхание. Но всё было напрасно, к приезду врачей Александр был уже мёртв. Когда Кристине сообщили об этом, она упала в обморок. И помощь уже оказывали ей.

Почему она там оказалась? Зачем она поехала к племяннику? Нет, не племяннику. Она же не знала, что он её племянник. Или знала? Альфред позаботился о том, чтобы о его родстве с Александром знали только трое, вернее четверо, вместе с самим Александром: он, Альфред, Памела, его мать и старый адвокат Рем Адиссон. Больше никто. Даже те репродуктологи, осуществлявшие ЭКО, были своевременно ликвидированы. Альфред слишком хорошо понимал важность прямого наследования. Он потому и прибегнул к этой хитрой комбинации. Пусть все будут уверены, что у Ингвара нет детей. Торстен тоже Рифеншталь, тоже сын Альфреда, но старик никогда не видел его своим наследником. Своим преемником, будущим правителем финансовой империи в его планах был только Ингвар, его плоть и кровь, его копия, его продолжение.

Когда произошла эта трагедия с женой и детьми Ингвара, Альфред принял версию с горничной и грабителем только формально, чтобы не раздувать скандал и не привлекать излишнего внимания. Таково было их кредо — всё решать внутри семьи, не допуская утечки конфиденциальной информации. Поэтому Альфред допустил только тайное расследование, которое и подтвердило его подозрения — жена и дети Ингвара были отравлены, и сделала это не горничная. Тогда кто? Cui prodest — говорили древние римляне. А кому выгодно? Торстену. Это первое, что приходит в голову.

Торстену тогда исполнилось 20 лет, он недавно женился и путешествовал с молодой женой по кислородным планетам. Он, конечно, завидовал Ингвару, ревновал к нему родителей, прессу, акционеров, но чтобы пойти на убийство да ещё собственных племянников. Никаких доказательств его причастности, даже самых бредовых, сомнительных, не обнаружилось. Да и самим складом своего характера Торстен никак не походил на коварного заговорщика, устраняющего конкурентов. Он был капризен, вспыльчив, безмерно избалован любящий его матерью. Зависть к успехам старшего брата, к его собранности, деловитости, работоспособности вспыхивала время от времени, но очень быстро угасала, едва лишь отец предлагал ему пожертвовать очередной вечеринкой в пользу заседания совета директоров, а перспектива изучения бухгалтерского учета и устройства фондовой биржи и вовсе внушала подлинный ужас. Нет, Торстен не мог.

Альфред отверг эту версию ещё тогда, тридцать лет назад. Врагов у него всегда было немало, и он искал среди них. Чтобы окончательно не лишиться своего прямого наследника, Альфред уговорил сына сохранить свой генетический материал на всякий случай. Необязательно трагический. Ингвар мог так и не решиться на второй брак. Но он решился. Эта его вторая попытка будто спустила со стопора невидимый механизм — ещё один нелепый, несчастный случай. И вновь никаких улик. Яхта Ингвара разбилась при посадке на Иллирию. Отказали маневровые двигатели. Вновь совершенно обоснованный правдоподобный отчет следственной бригады. Если и имела место диверсия, то весьма тонкая, высокотехнологичная, что в очередной раз наводило на мысль о тайном, равным по силе и возможностям противнике.

Альфред выдал вдову Ингвара замуж за дальнего бесперспективного родственника и уговорил её на процедуру оплодотворения in vitro, и через девять месяцев на свет появился его внук — Александр. Александр — его надежда, его будущее, его последняя привязанность. Сколько он вложил в этого мальчика… Как верил в него, как он был похож на Ингвара. Нет, не внешне. Внешне Алекс пошел в мать. В отца он пошел своей одаренностью, живостью своего ума, деловой хваткой, своим деловым чутьем, своей финансовой расторопностью. Из него в перспективе должен был сформироваться подлинный Рифеншталь, истинный наследник.

Всё-таки Альфред был прав, когда скрыл от всех происхождения Александра, оградил его от возможного покушения и дал возможность проявить себя, действовать самостоятельно, без оглядки на родственные связи. О своем происхождении Алекс узнал только после окончания университета, когда уже вошёл в правление инвестиционного фонда. Альфред обрел в нём подлинного союзника, единомышленника. Дед и внук с полуслова понимали друг друга. Объединившись, они строили грандиозные планы. Один из таких планов и весьма перспективных проектов был завязан на этом киборге.

Они обсуждали производство разумных органических машин, усовершенствованной копии человека. Дорогой эксклюзивный товар. Люди-совершенство. Только для избранных, только для самых богатых. Пример этой женщины, Корделии Трастамара, история её взаимоотношений с таким разумным киборгом служила веским аргументом в пользу, казалось бы, безумного проекта. Законсервировав «DEX-company», Корделия освободила значительную бизнес-нишу. И было бы глупо её не занять. В настоящее время киборгов ещё хватает, острого дефицита нет, а вот лет через пять, когда отслужившие своё модели начнут выходить из строя, спрос на них резко возрастет. Альфреду было известно, что мораторий на производство продлится десять лет. Именно такой срок выторговала Федерация у новой владелицы. Но через десять лет киборги вновь появятся на рынке, не могут не появиться.

Люди слишком к ним привыкли, люди слишком избалованны тем, что киборги им дают. Они будут покупать. А если предложить им улучшенный вариант, способный на чувства, на взаимность, на сопереживание, они будут покупать за любые деньги. Алекс согласился, что проект перспективный, но для начала следует раздобыть всю документацию, завладеть самой технологией. Одно дело — киборг обычный, неразумный, и совсем другое — киборг одушевленный. Наладить производство первых труда не составит. Ходят слухи, что его освоили даже шоаррцы, правда, качество продукции оставляет желать лучшего, и совсем другое — сотворить такого как этот… Мартин. Так, кажется, зовут киборга Корделии Трастамара?

Секрет его создания, увы, потерян. Корделия позаботилась, чтобы все инфокристаллы в отделе научных разработок"DEX-company», связанные с работой Гибульского, были уничтожены. Остались только те, что касаются киборгов, производившихся серийно. Все эти разработки, инструкции, программное обеспечение присвоила дочь Гибульского, ушлая девица, организовавшая благотворительное общество. Особой угрозы она собой не представляла, но Альфред сделал пометку где-то на полях своего ежедневника: «Разобраться». Не сейчас, в будущем, чтобы не мешала. Сейчас эта Кира и её организация слишком ничтожны и не стоят ни времени, ни ресурсов. Гораздо больший интерес вызывает Корделия.

Альфред всегда опасался таких женщин, самостоятельных, независимых. Он всегда придерживался сугубо патриархальных взглядов. Место женщины в детской и на кухне. Если хорошо образована, то в гостиной. Но никак ни в бизнесе или в политике. В их семье на протяжении многих поколений придерживались этих правил, что шло только на пользу дела. Семья Рифеншталь пришла к своему могуществу именно благодаря незыблемости традиций. И мать и жена Альфреда всегда довольствовались участью домохозяек. Они образцово вели дом, воспитывали детей, устраивали чаепития, куда приглашали таких же безупречных жён и дочерей. Во время этих церемонных посиделок обговаривались взаимовыгодные брачные союзы. А мужчины в это время занимались тем, что им и положено — опасным и прибыльным бизнесом, подчиняя себе Галактику. Этот установленный тысячелетия назад миропорядок как раз и позволил человечеству двигаться вперёд, а разрушения этой догмы, этого столпа ведёт к гибели и хаосу. Появление таких женщин, как эта Корделия, настоящая угроза.

Опытной делец в первую очередь предлагает сделку. Всегда проще договориться, пойти на финансовые жертвы, чем стрелять друг в друга. Лазерные пушки это последний довод, а первый — кошелёк.

— Сколько она возьмёт за своего киборга? — спросил Альфред, когда они с Александром только обдумывали проект.

Внук подумал и ответил:

— Нисколько.

— То есть?

— Она его не продаст.

— А если…

— Даже за миллиард.

Альфред ему тогда не поверил. Чтобы женщина проявила такую твёрдость? И ради кого? Ради киборга? Даже самая верная жена продаст своего мужа за миллиард, а мать — сына. Да, да, продаст. Альфреду доводилось заключать подобные сделки. Что там миллиард! За миллион продавали — и детей, и жён, и мужей. А тут какой-то киборг… Альфред поручил своим психологам составить подробный психопрофиль Корделии и понял, что Алекс был прав: не продаст. Следовательно, по-хорошему это препятствие не обойти. Только по-плохому.

Провести подробное расследование, почему Алекс потерпел неудачу, Альфред не успел. Теперь, после смерти внука, и вовсе не считал это необходимым. Его аналитики могли бы всё разложить по полочкам и найти виновных. Вероятно, и сам Алекс допустил ошибку, сделал ставку не на тех людей. Доверился женщине, какой-то Камилле Войчинской, а та, в свою очередь, наняла беглого пирата, который в него стрелял. Альфред тоже виноват. Он не был до конца честен с внуком, он скрыл от него главное, не признался, что тот уникальный киборг нужен был не только как тестовая модель. Он нужен был как возможное вместилище чужого сознания. Этот киборг — своеобразная чаша Грааля, путь к бессмертию.

Чем старше становился Альфред, тем чаще он задумывался о несправедливой конечности жизни. Всю жизнь работать, укреплять, расширять свою империю, а потом вдруг умереть. Уйти и оставить кому-то наслаждаться жизнью и пожинать плоды. Как же это несправедливо. И тем более несправедливо, ибо судьба отняла у него единственного достойного преемника. Да, Алекс его внук, но он не Ингвар, он всё равно другой, а Торстен — тем более, несмотря на безукоризненный генокод. Получалось, что Альфред оставляет всё им достигнутое каким-то чужим, малознакомым людям. Нет, он не хочет умирать. Да, его тело дряхлеет, изнашивается, но ум по-прежнему ясен, полон далеко идущих честолюбивых планов. Он хочет жить дальше, хочет властвовать, править, хочет диктовать свою волю этим ничтожным расплодившимся по галактике людишкам. Потому что он умнее, предприимчивее, дальновидней. Он почти бог! Да он и есть бог, потому что подчиняет чужие судьбы. А боги не должны умирать, боги бессмертны.

Работы по оцифровке человеческого сознания и перенесению его на искусственный носитель идут уже не одно десятилетие, и кое-какие подвижки на этом секретном поприще уже свершились. Фонды Рифеншталей давно финансировали исследования в этой области. И многие ученые уверенно утверждали, что создать нейросеть, равную по своей сложности человеческому мозгу, не такая уж и фантастика. Это вполне разрешимая задача. Нейросеть самостоятельно сделает копию личности с органического носителя и сможет перенести её куда угодно. Заархивированное сознание может храниться до тех пор, пока не будет выращен клон с мозговым имплантатом, куда это сознание и будет закачано. Этот уникальный киборг и есть такой клон. Согласно собранной информации, это первый экспериментальный перенос личности некого Мартина Каленберга. Разумеется, личность перенесена частично, так как заранее операция не предусматривалась. Главное, что такой клон с цифровым носителем уже есть. Он, Альфред, проживет ещё лет десять. А к тому времени нейробиологи научатся оцифровывать сознание и создадут полноценный экзокортекс.

На терминале вспыхнул запрос от секретаря. Альфред принял вызов.

— Слушаю.

— К вам мистер Холстейн.

— Пусть войдёт.

Томас Холстейн заведовал своеобразной контрразведкой Рифеншталей, службой, осуществляющей довольно сомнительные, если не сказать преступные операции. Люди Холстейна вели наблюдения за конкурентами, добывали компромат, шантажировали запугивали, устраняли. В их обязанности входило также обеспечивать безопасность членов семьи Рифеншталь, но так как Алекс официально не входил в их число (он считался дальним родственником), то и наблюдение за его перемещениями и деятельностью осуществлялась по стандартной, упрощенной схеме. О чём Альфред сейчас очень жалел. Он не дал Холстейну на этот счет дополнительных распоряжений. Впрочем, Ингвара и его семью эти дополнительные распоряжения не спасли. Потому что если кого-то назначили жертвой и вынесли приговор, то приговор этот будет приведён в исполнение, будь у этой жертвой даже самые лучшие телохранители.

Глава дома Рифеншталь и сам когда-то более пяти лет выслеживал давнего врага, диктатора одной аграрной планеты. Тот некогда национализировал принадлежащий Рифеншталям банк. Диктатор был свергнут, бежал, сменил внешность, местожительство, но его всё равно нашли и ликвидировали. Любая служба безопасности обладает возможностями, но она не всемогуща. Есть ещё такой фактор как судьба и множество таких, которые не поддаются рациональному объяснению, как, к примеру, мистическая неуязвимость Корделии Трастамара. Однако это вовсе не означает, что он, Альфред, подчинится обстоятельствам и отступит. Нет, если его внук убит, он будет искать убийцу.

Томас Холстейн, невысокий коренастый человек, неслышно возник в проеме двери. Он ожидал подтверждения от босса.

— Что у тебя, Томас? — сухо осведомился Альфред.

— В доме вашего адвоката Рема Адиссона мы обнаружили отпечаток пальца.

— Кто? — глухо спросил Альфред.

— Прямых улик нет.

— Кто? — повторил Альфред

— Есть только неподтвержденное подозрение.

— Кто? — в третий раз произнес Альфред

— Ваша невестка Кристина.

Старый банкир закрыл глаза. Кристина, младшая дочь Натаниэля Моргана, давнего партнера и, казалось бы, друга. Казалось бы… Но в бизнесе, тем более таком, друзей не бывает. Много лет назад Кристина вышла замуж за Торстена. Тогда этот союз представлялся взаимовыгодным. Слияния двух могущественных кланов, объединение капиталов. И в первое время так и было. Дети Торстена признавались наследниками обоих семей. Натаниэль как-то на семейном сборище по поводу крестин внука так и сказал:

— Вот оно, наше будущее.

Альфред не придал его словам особого значения. Ведь у него тогда был Ингвар.

— Мне нужен подробный отчёт, — приказал он, — когда, где, с кем она встречалась. И что дала расшифровка записей в доме Алекса?

— Есть запись только с внешних камер. Внутри дома камеры деактивированы.

— Почему? Диверсия?

— Нет, их отключил сам Александр ван дер Велле.

— А она… знала об этом?

Шеф службы контрразведки помолчал.

— Возможно.

Альфред сплел сухие желтые пальцы. Он не верил в совпадения.

* * *

Кристина Рифеншталь, урожденная Морган, собиралась на благотворительный бал.

Со дня гибели Алекса прошло уже больше двух месяцев. Первую неделю ей приходилось тайком глотать снотворное. Но даже эта мера не избавлялся её от кошмаров. В коротких рваных видениях к ней являлся Алекс. Смотрел на неё, молчал. Будто хотел спросить о чем-то. Но не спрашивал. Потом стало легче. Видения прекратились. Но как же это всё-таки неприятно. Ведь ей же обещали, что всё будет сделано чужими руками. Всегда найдется исполнитель. А тут не удалось… Все случилось слишком быстро и подобраться к Алексу могла только она. Не было времени подготовить более сложную операцию. На самом деле шла подготовка к устранению Альфреда. Старику было уже за 90, а умирать он не собирался. Её отцу Натаниэлю, брату Уильяму и дяде Роберту надоело ждать. Они рассчитывали, что со смертью Альфреда всё решится само собой — наследником станет Торстен, а через Кристину и детей активы приберут к рукам Морганы.

Допрос старого адвоката был предпринят для подстраховки. Вдруг в завещании окажутся сюрпризы. И сюрпризы там оказались. У Альфреда оказался другой наследник — Александр ван дер Велле, посмертный сын Ингвара. Это был удар. Даже Кристина пришла в ярость. Столько лет! Столько лет она играла в образцовую жену этого раздолбая Торстена! И всё зря. Следовало немедленно что-то предпринять. Немедленно. И Кристине ничего не оставалось, как взять эту миссию на себя. Её уверили, что в теле Алекса следов препарата не найдут, а камеры внутри дома Алекс никогда не включает, взломавший систему хакер это подтвердил.

Когда Александр уже не дышал, она вызвала службу спасения. Её рыдания, обморок были непритворные. Она испугалась. А потом эти кошмары. Как и следовало ожидать, полиция ничего не нашла, и смерть Алекса была признана естественной. Тромбоэмболия. После тяжелых ранений, операций это бывает. Да и адвокаты встали стеной перед дознавателями. Тогда чего же она боится? Почему не спит? Заподозрить её может только Альфред. Но с какой стати? До сих пор она повода не давала. И то, что она была в доме Алекса, совпадение, всего лишь совпадение.

Кристина в последний раз оглядела себя в зеркале и пошла вниз, где её ждал новенький флайер — подарок мужа. Когда она уже потянула ручку двери, появился Торстен. За ним бежали дети, мальчик и девочка.

Странно, он должен был везти детей на день рождения к Стивенсонам.

— Послушай, солнышко, давай на сегодня поменяемся. Дети хотят прокатиться на твоей новенькой букашке.

— Торстен, что за фантазии? Я опаздываю. А лететь на твоем мне не хочется. Он слишком тяжелый.

— Ну мама, ты же обещала! Когда купишь новый, мы будем первыми.

— Кристи, я их только заброшу и сразу вернусь.

Участвовать в предстоящем мероприятии у Кристины особого желания не было. И она согласилась задержаться. Торстен вскочил на место пилота, дети забрались на заднее сиденье. Новенькая, сверкающая машина стремительно взмыла вверх. Кристина наблюдала за полётом, заслонившись от бьющего в глаза закатного солнца. Мягко подкрадывались летние сумерки. Внезапно рядом с первым солнцем вспыхнуло второе. Тишину над обезумевшей женщиной расколол взрыв сверхновой.