Эта тайна (гет)

Вопреки планам, Аврора вернулась в Хогвартс на неделю раньше назначенной даты. После того, как Северус исчез, взявшись за пустую чернильницу, во всем безумно дорогом Париже вмиг стало пусто. Она пообедала с матерью, которую не видела больше двух лет, прошлась по любимым магазинам, пересеклась с самой близкой подругой и поужинала в модном заведении с друзьями. Только поговорить с ними со всеми было особо не о чем.

Рассказы о преподавании в Хогвартсе казались ей самой невероятно скучными на фоне того, что происходило здесь. И, конечно, всех интересовала личность ее загадочного кавалера. Изначально Аврора даже планировала познакомить Северуса с ее компанией, но теперь это казалось безумием. Конечно, он не вписался бы в это общество, и дело даже не в его внешнем виде. Неухоженность всегда можно списать на закидоны гения. Хотя принципиальное наплевательство Снейпа на собственную стрижку и наличие десятка одинаковых черных вещей в гардеробе мало напоминало небрежный стиль якобы творческой элиты. С другой стороны, все эти люди, некогда окружавшие Аврору во Франции, лишь изображали талантливую молодежь, а Северус и был настоящим дарованием. И начать стоило с того, что это ему было бы невыносимо скучно оказаться в этой компании…

Поэтому, побродив еще пару дней по городу, она потратила приличную сумму, запросив портал в Англию на другую дату. Ее дом теперь был там… рядом с ним. Однако осчастливить Северуса своим появлением не вышло. Аврора наивно предполагала, что сделает своим внезапным появлением приятный сюрприз, но Снейп отреагировал скорее нервно. Впрочем, объяснений как всегда не последовало. Зато любовничек чуть ли не каждый день мотался в Малфой Мэнор, пока не притащил оттуда раньше начала учебного семестра этого поганца Драко.

После все более-менее устаканилось, начались рабочие будни, и жизнь вошла в привычное русло, пока школу не потрясло новое происшествие…

Это случилось глубокой ночью. Оба они уже давно спали, но раздавшийся из гостиной сиреноподобный голос Помфри мог бы заставить инфернала вернуться в могилу. Что конкретно случилось, Аврора не уловила, но Снейп подскочил с постели как ужаленный и, едва ли не проклиная Синистру, стал впопыхах одеваться — с ней-то он спал нагишом, а не как прежде в ночной рубашке. Увы, этот удобный предмет одежды некогда парижская модница так высмеивала, что последний раз Северус надевал ночную рубашку почти два года назад, когда наивно предполагал, что больше в его спальне Аврора ночевать никогда не будет. А после их очередного примирения он и вовсе, чтобы угодить любимой женщине, избавился от хогвартского раритета. И сейчас Снейп об этом сожалел, потому что попытка одеться походила скорее на сражение с собственным гардеробом. На невербальное акцио с пола призвались как минимум три насмерть спутанных вещи, включая бюстгальтер Авроры. Нервничая из-за слов Помфри, Снейп с силой попытался разделить завязанные узлом вещи — теперь все происходившее в спальне несколькими часами ранее уже не казалось забавной возбуждающей игрой.

Послышался треск рвущейся ткани.

Аврора возмутилась, и Северус, плюнув на это дело, схватил сиротливо висевшую на стуле мантию. Он накинул ее прямо на голое тело и, соединив края магией, выскочил прочь из спальни.

Вернулся он лишь пару часов спустя, и на его лице читался не только недосып и раздражение, но и сладостное предвкушение кровавой расправы над Гриффиндором…

* * *

— А что, собственно, произошло, и я не поняла, где сейчас профессор Слизнорт? — спросила Чарити, застав утром в учительской очередной скандал между Снейпом и МакГонагалл.

Снейп, до этого триумфально измывавшийся над покрасневшей под стать гриффиндорскому флагу Минервой, резко замолчал и, убрав руки за спину, выжидающе посмотрел на МакГонагалл: пусть, мол, сама объясняет, что ее красавцы учинили.

Минерва перевела дыхание, пытаясь унять раздражение. Она совершенно не хотела еще раз пересказывать, как ее среди ночи тоже разбудила Помфри. Якобы профессор Слизнорт отравился неким сложным ядом, и его следует немедленно отправить в Мунго. Но это еще не все! Поттер и Уизли тоже пострадали и нуждаются в срочной медицинской помощи, но их ситуация не критична. Мисс Грейнджер отделалась легким стрессом, но и ее колдоведьма не собиралась выпускать на ночь из больничного крыла. МакГонагалл, как была в любимой, застиранной выцветшей ночной рубашке, так и помчалась в камин… Допустить скандал, который опорочил бы имя Альбуса, она не могла! Может там не так уж и серьезно все со Слизнортом, чтобы ставить на уши Мунго. Помфри любит сгущать краски. Даже всеми любимый квиддич не менее четырех раз в год предлагает запретить к дементорам!

Торопливо выбравшись из камина в кабинете Помфри, Минерва нос к носу столкнулась со Снейпом. Он окинул ее презрительным взглядом и, заявив, что угрозы для жизни, исключительно благодаря его стараниям уже нет, едва ли не с омерзением уставился на пожелтевшее от времени широкое кружево, прикрывавшее сухие, морщинистые щиколотки. МакГонагалл стало неудобно (он-то был в мантии), и она шустро накинула на плечи трансфигурированное в шаль больничное полотенце.

Снейп фыркнул и резко отвернулся, по привычке взметнув край мантии. МакГонагалл моргнула. Ей показалось, или он напялил мантию на голое тело?! Ах, ну да. Его же тоже подняли с постели, но для нее человек, спавший без ночной рубашки, был сродни еретику для истового верующего. Все нормальные волшебники спят в ночных рубашках! Альбус, по крайней мере, точно так делает! При воспоминании об Альбусе в нежно-голубой ночной рубашке Минерва даже улыбнулась, но тут в кабинет вошла Помфри и стала отчитываться о состоянии учеников, а Снейп как ни в чем не бывало продолжил копаться в склянках с лечебными зельями.

Ситуация и вправду оказалась не такой уж плачевной. По крайней мере, Северус сказал, что коматозное состояние Горация он стабилизировал, жаль, эти остолопы довольно поздно сунули ему в рот беозар. Сделай они это сразу, Гораций отделался бы тошнотой и легким головокружением. Теперь же Слизнорта надо было лечить как следует. Благо, Минерве удалось уговорить Помфри оставить Горация в школе до появления Дамблдора, который отсутствовал уже четыре дня.

К счастью, с Поттером и Уизли все было более-менее в порядке. Изрядно сломанный нос, два пальца на правой руке, рассеченная бровь и выбитая пара зубов — вопрос нескольких часов. Но разбирательство все же отложили до следующего дня, когда Помфри удостоверится, что дети в порядке. Хотя кое-что выяснить все-таки удалось.

Мисс Грейнджер не смогла спокойно усидеть за ширмой своей кровати, слушая, как профессор Снейп недвусмысленно намекал, будто Поттер и Уизли могли умышленно отравить Слизнорта — а что удивительного, если старшие братья этого рыжего болвана весь прошлый год травили младшекурсников всевозможной дрянью. Наверняка что-то из их запасов и осталось!

Гермиону такое предположение возмутило до глубины души, хотя ее тоже ужасно раздражали эксперименты близнецов в Хогвартсе. Но как можно сравнить с ними Гарри и Рона!

Поэтому она высунулась из-за ширмы и поймала взгляд профессора МакГонагалл. Деканша сделала жест рукой, чтобы та скрылась и, когда Помфри снова подозвала Снейпа к кровати Слизнорта, Минерва заглянула к мисс Грейнджер. Тогда-то Гермиона и рассказала ей о том, что Гарри и Рон накануне отравились конфетами с амортенцией.

Ночью, когда все уже спали, Гермиона услышала шум в общей гостиной и, спустившись вниз, увидела, как мальчишки колошматили друг друга, выкрикивая на пару признания в любви Ромильде Вейн. Это было любовное зелье! Никаких сомнений. Однако, почему она повела мальчишек к Слизнорту, а не прямиком к Помфри, Гермиона внятно объяснить затруднилась. Она промямлила, что будто бы хотела произвести на профессора Слизнорта впечатление, но выглядело это неубедительно. Однако, как бы то ни было, далее у Горация произошло что-то еще более странное, потому что, дав школьникам антидот, он зачем-то предложил всем отметить счастливое избавление от фальшивой любовной страсти и разлил на четыре бокала медовуху. Гермиона пить отказалась и пыталась вразумить ребят, что выпивать крепкие напитки в Хогвартсе запрещено, а Слизнорт тем временем опрокинул бокал в горло… Затем, вспоминая уроки профессора Снейпа, она попыталась разобрать состав напитка, чтобы подобрать правильное противоядие, но немного закопалась, тем более Рон постоянно отвлекал… Ну и в итоге Гарри просто сунул профессору Слизнорту в рот беозар…

Под конец рассказа Снейп, подслушивающий за ширмой, не выдержал и, отдернув шторку, принялся так неистово отчитывать мисс Грейнджер за безрассудное поведение, что Помфри пришлось едва ли не силой выставить его из медицинского крыла. Хотя в одном Минерва со Снейпом была абсолютно согласна. Нечего было тащить Поттера и Уизли к Слизнорту, и даже к Помфри. Люди под действием амортенции могут вести себя агрессивно и неадекватно. Мисс Грейнджер следовало всего лишь сообщить об инциденте своему декану. Однако разбираться с этим Минерве предстояло позже, когда малолетние участники ночного инцидента будут в состоянии. А пока…

МакГонагалл посмотрела на Чарити, ожидающую пояснений, и как можно спокойнее сказала:

— Мы временно перекраиваем расписание. Дело в том, что профессор Слизнорт в ближайшее время не сможет вести занятия, а на замену по зельям я могу поставить только профессора Снейпа.

— Может быть, вы мне и маховик времени выдадите вместе с дополнительной нагрузкой? В противном случае, я не представляю, как смогу вести одновременно защиту у четвертого курса и высшие зелья у шестого? — ехидно поинтересовался Снейп.

— А что?! Фигаро тут, Фигаро там, — шепнул Флитвик Авроре на ухо. — И мантия так, вжу-у-х, развивается следом!

Синистра не сдержалась и прыснула в кулак, так как манера Северуса эффектно-оскорбленным жестом запахивать мантию ее то бесила, то забавляла.

— Увы, все артефакты уничтожены, поэтому вам все-таки придется вернуться в класс зелий на полную нагрузку, — МакГонагалл продолжила собачиться со Снейпом, снова игнорируя Чарити.

— У вас нет полномочий, указывать мне, что я должен делать! — вспылил Северус.

— Вообще-то есть. Во время отсутствия Альбуса я выполняю его обязанности, и я должна обеспечить нормальную работу школы. Зелья кроме вас вести некому…

— Почему некому? — не сдержалась Аврора. — Я бы точно справилась с младшими курсами! Так что, думаю, и остальные тоже!

— Нет, профессора Трелони я точно в класс зелий не допущу. Это элементарно небезопасно, — отрезал Снейп.

— Ну, меня-то допустите, Северус? — нарочито кокетливо спросила Аврора.

Септима громко прокашлялась, МакГонагалл демонстративно прикрыла глаза, Батшеда раздраженно прищурилась, а Помона, не понявшая намека, стала оправдываться, что очень давно не имела дела с зельеварением и сомневается, что достойно справится даже с младшими курсами.

— Закончим с этим бессмысленным обсуждением! — резко бросила МакГонагалл. — Профессор Снейп временно возьмет на себя зельеварение, а часы ЗОТИ я поделю между остальными. Профессор Спраут сможет напомнить ученикам об особо опасных растениях, Септима подготовит какую-нибудь лекцию, а Чарити…

— Что же, в таком случае, ваше решение абсолютно соответствует политике Дамблдора. Видимо, защита сейчас наименее ценный предмет, раз в этой школе ее не вели нормально уже лет десять, — раздраженно бросил Снейп и вернулся на свое место.

— Вы утрируете, Северус. Ремус очень достойно справлялся со своей задачей… — негромко сказала Помона, почему-то питавшая к Люпину подобие материнской нежности.

— Да и справедливости ради, Барти, изображавший Грюма, очень недурно справлялся со своими особенностями, — вставил Филиус. — Мне кажется, даже не хуже Северуса.

Снейп тем временем повернулся к Авроре и негромко шепнул:

— Зачем ты злишь их?

— А почему нет? Они так уморительно бесятся, — и Аврора улыбнулась ему.

На самом деле, ситуация была, конечно, немного сложнее. С тех пор как Снейп и Синистра перестали скрывать свою связь, отношение к ним в коллективе здорово изменилось. И, как ни странно, не в пользу Авроры. Снейпа стали как будто чуть больше уважать, а на нее смотреть с очевидным презрением. Особенно выделялась Септима, она даже чаще обычного стала упоминать свой эпистолярный роман с математиком из Германии. Но это не меняло того факта, что в отличии от Синистры, секс у Вектор был только на бумаге.

Тем временем в камине вспыхнуло зеленое пламя. Между углей появилась голова Помфри.

— Дети в порядке, я могу отпустить их, но настоятельно не рекомендую перегружать их нервную систему излишними потрясениями! — заявила колдоведьма.

Снейп от этой фразы аж выпрямился и жадно впился в МакГонагалл взглядом — пришло долгожданное время разбора полетов.

Аврора лишь печально вздохнула. Теперь-то она понимала, откуда росло его неадекватное, больное желание унижать гриффиндорцев, начиная с их декана. Все его поведение было следствием глубоких, незалеченных травм. И даже не смотря на то, что он не мог помнить, как его самого распекали почем зря в этой самой учительской и выставили единственным виновным, Северус все равно будто на подсознательном уровне добивался возмездия.

Хотя, кто знает, сколько еще унизительных эпизодов было в его юности. И не важно, что из всех обидчиков в живых осталась только МакГонагалл. Аврора хотела бы ему помочь, но ничего не могла исправить. Что будет дальше, она прекрасно себе представляла. Наблюдать, как Северус выставляет себя дураком, изобретая невероятные обвинения для учеников Минервы, ей было физически неприятно, но ни уйти, ни остановить Снейпа Синистра не могла.

Оставалось лишь взять его за руку…

— Честно говоря, куда больше вопросов у меня вызывает не поведение Поттера, Уизли и Грейнджер, и даже не поступок мисс Вейн, — проговорил Флитвик, когда Минерва скрылась за дверью. — А то, что Гораций додумался распивать ночью с учениками медовуху.

* * *

Гарри, Рон, Гермиона и Ромильда Вейн понуро следовали за профессором МакГонагалл по коридору, ведущему в учительскую. Все четверо молчали, хотя на лице каждого читались совершенно разные эмоции.

Гермиона с неодобрением искоса поглядывала на Ромильду Вейн, которую ждала заслуженная расплата. За использование любовных зелий ученику грозило, ни много ни мало, исключение из школы. Конечно, Ромильда в этом случае всего лишь лишалась удовольствия последние полгода проучиться в Хогвартсе, и, наверняка, она сможет сдать ЖАБА. Но извлечь из своего поведения урок Ромильде не помешает, потому что использовать для корыстных целей амортенцию, по мнению Гермионы, было делом недопустимым. Ромильда ведь даже не любила Гарри! Она, как и добрая половина девчонок в Хогвартсе, просто хотела заполучить Того-Самого-Парня!

Словом, Гермиона злилась и пребывала в боевом духе.

На душе у Гарри было дерьмово.

Впервые в жизни он прочувствовал свою полную, абсолютную беспомощность и оценил возможные последствия. Даже против Империо у него получалось сопротивляться. А зелье напрочь лишало разума и хоть какого-то выбора, погружая в абсолютное бессилие.

Зачем только он машинально, разговаривая с Роном о Гермионе, потянул в рот эту дурацкую конфету… дальше Гарри почти ничего не помнил. Все походило на сон, в котором он не принадлежал себе. Словно его волю и личность сковала одержимость девчонкой, которую он даже толком не знал. И это было страшно. Поэтому, если раньше Ромильде он, в общем-то, симпатизировал (хорошенькая, улыбчивая девушка), то сейчас к старшекурснице не осталось даже жалости. И нет, выгораживать ее Гарри точно не станет. Если ее исключат из Хогвартса, то это будет таким же справедливым наказанием, как и фурункулы Мариэтты. Хотя вид небольших шрамов, которые до сих пор красовались на лице подружки Чжоу, последнее время вызывал у Гарри смешанные чувства.

Но это было не единственным, что приводило Гарри в бешенство.

Гермиона!

Воспользовавшись его невменяемым состоянием, она отвела его к Слизнорту. Конечно, ей же лучше знать, как выполнить чертово поручение Дамблдора!

Это было очень неприятно. Гарри терпеть не мог, когда кто-то решал за него. Зачем спрашивать его мнение, ей же виднее! Гермиона нравилась ему, было глупо отрицать это. И нравилась больше, чем любая девушка, когда-либо западавшая в душу. Но вот эта ее черта всегда выводила Гарри из себя, поэтому сейчас он жутко злился.

А объяснить Гермионе, почему он упирается всеми силами и не хочет сближаться с профессором зельеварения, Гарри не мог. Ему было неудобно рассказывать Гермионе о своих подозрениях относительно ориентации Слизнорта. К тому же, он не исключал, что она может обвинить его в гомофобии. Уж раз она до сих пор эти чертовы шапки для эльфов то и дело вязала… На самом деле, Гарри никогда не задумывался, как он относится к людям, так сказать, нетрадиционной ориентации, но при виде Слизнорта определенно срабатывал какой-то защитный механизм. Его отталкивало от этого неприятного человека так, как отталкивает магниты одноименного полюса. Да и Захарию Смита, о котором ходили довольно неприятные слухи, Гарри тоже как-то недолюбливал. Вот и выходило, что эти люди ему категорически не нравились.

Однако разочаровывать Дамблдора Гарри не хотел. Несмотря на все обиды прошлого года, доверие и близкие отношения с директором стоили для Гарри слишком много. Только как подступиться к заданию Гарри не представлял, и на деле попросту саботировал поставленную задачу. И, по всей видимости, молча наблюдать за этим было выше сил Гермионы Грейнджер, потому что она регулярно пинала лучшего друга и даже предложила ему свой флакончик Феликс Фелицис. Но Гарри отказался.

Возможно, Гермиона была права, и нужно было использовать каждый шанс. Но Гарри упирался, надеясь, что в голову само придет простое и гениальное решение.

Рон плелся рядом с Гарри, то и дело с сомнением поглядывая на тихо всхлипывающую Ромильду Вейн. В кои-то веки он шел в учительскую без страха. Когда на четвертом курсе их вызвали на ковер после драки с Крамом, он молился, чтобы дело кончилось всего лишь вопиллером от матери. Сейчас же, бояться ему было нечего. Он точно был не виноват и выступал в качестве пострадавшего. Хотя зубы уже не болели, а на лице не осталось и следа, и все случившееся казалось всего лишь еще одним приключением. Правда ему было немного обидно, что амортенция предназначалась не ему.

Перед дверями учительской МакГонагалл остановилась, и прежде чем распахнуть дверь, сказала напутственную речь:

— Мне очень жаль, что мой факультет оказался замешан в подобной истории. Наказание в виде снятых баллов гриффиндор уже получил. Теперь же будет решаться судьба некоторых учащихся, — и она посмотрела в упор на мисс Вейн.

Разбирательство действительно выдалось не из легких. Ромильда отрицала свою вину, да и прямых доказательств, что была использована амортенция, не нашлось. Эльфы спозаранку успели прибрать гостиную гриффиндора, уничтожив недоеденные сласти. Но Гермиона, абсолютно уверенная в своей правоте, продолжала выкатывать аргументы, как по учебнику.

— Я даже понюхала эти конфеты! И пахли они для меня очень приятно, но вот только совсем не шоколадом! А точь-в-точь, как зелье, которое нам на первом занятии продемонстрировал профессор Слизнорт! — напирала Гермиона.

— Да ладно тебе! — неожиданно выступил до этого молчавший, как под Силенцио, Рон. — Шоколадом они пахли! И еще немного ванилью… и… этой, как ее, патокой!

— Неудивительно, что для тебя амортенция пахнет пирогами! — вспылила Гермиона. — Ты же только о еде и думаешь!

— Мисс Грейнджер, не забывайте, зачем вы здесь! — краснея за своих подопечных начала МакГонагалл.

А Гарри тем временем попытался припомнить, чем же в самом деле пахли эти конфеты… Они манили, это правда. Стоило взять одну в руку, как захотелось их все немедленно съесть. Впрочем, лишенный в детстве практически всего, Гарри, как и Рон, в принципе, любил сладкое и охотно пробовал все новое со времен своей первой поездки на Хогвартс-Экспрессе… поэтому конфеты и показались ему обычными магическими сластями. И как Гарри не силился, запах он вспомнить не мог.

— Да не было никакой амортенции! — снова перебил Гермиону Рон. — Ромильда мне давно нравится. Вот.

Тут Гарри, Гермиона и даже Ромильда ошарашено уставились на совершенно невозмутимого Рона.

— Но вы же дрались! Я сама слышала, как Гарри… — попыталась было возразить Гермиона.

— А что Гарри? Он… э-э-э… поспорил, что если захочет, то Ромильда будет с ним встречаться. За ним же половина Хогвартса бегает… Чего ему, мол, стоит… Ну, мы и подрались… Так что Ромильда не виновата, — и Рон незаметно наступил Гарри на ногу, чтобы тот помалкивал или хотя бы не возражал.

Снейп аж языком от восторга цокнул, мгновенно решив, что это лишний раз подтверждает его теорию относительно дурного нрава Гарри Поттера.

Аврора с опаской глянула на Северуса: судя по выражению его лица, сейчас начнется… И она не ошиблась. Снейп вволю прошелся по теме гриффиндорской дружбы, не забыв упомянуть отца мальчика и его «дружную» шайку. И на этот раз заткнуть Северуса никто не мог (или на самом деле не хотел). Разбор кулинарно-зельедельческих успехов Ромильды Вейн перетек в анализ самовлюбленного и псевдогероического поведения Гарри Поттера. Правда, и Поттер в долгу не остался, не испугавшись резко и не очень-то уважительно перечить Снейпу прямо в учительской. Северуса это окончательно вывело из себя.

Аврора отвела глаза. Ей снова было невыносимо стыдно за своего мужчину. Он вел себя мало того, что непедагогично, так еще и глупо. Он нес откровенную чушь! Всем в этой комнате было очевидно, что волоокая семикурсница пыталась охмурить Поттера зельем, а Уизли попал под раздачу скорее всего по чистой случайности и теперь зачем-то решил поиграть в рыцаря. Чтобы понять все это, нужно было всего лишь посмотреть на этих четверых. Но Снейп в присутствии Поттера словно, ослеп, хотя иногда в подобных ситуациях ему удавалось сохранять здравомыслие, но это явно был не тот случай.

На уровне каких-то неведомых инстинктов Авроре даже захотелось отодвинуться от Снейпа подальше, чтобы никто не подумал, будто они пара, хотя умом она понимала, что не предаст его ни при каких условиях. Будь Снейп хоть трижды неправ, она смолчит. При посторонних так точно!

Поняв, что собрание превратилось в фарс, Минерва волевым решением выставила школьников из учительской, пригрозив, что в другой раз исключит из Хогвартса без каких-либо разбирательств.

Оказавшись за дверью, Гарри, Рон и Гермиона, не сговариваясь, отошли в сторону от Ромильды.

— Ну? — требовательно спросила Гермиона у Рона.

— Что, ну? — изобразил непонимание Рон.

— Думаю, ты задолжал нам объяснение, — холодно пояснил Гарри. — Какого черта ты выставляешь нас идиотами?

— Давно ты сохнешь по Ромильде Вейн? — с издевкой спросила Гермиона.

Рон покосился на старшекурсницу, которая так и шла за ними на некоторой дистанции.

— Да, я соврал, но иначе ее бы исключили.

— Если ты забыл, она подсунула вам с Гарри амортенцию! — возмущалась Гермиона.

— Ну и что? — Рон остановился, и с сомнением глядя на друзей, продолжил: — Я просто понял, что это неправильно. Считайте меня дураком, но так нельзя. Это всего лишь амортенция!

— Всего лишь?! — переспросил Гарри.

Рон вздохнул.

— Моя мать варила амортенцию в школе. Что такого? Все так делают! Это вы выросли у маглов и воспринимаете это как что-то ужасающее. А это как бы… в общем, ничего такого особенного.

— Мать Волдеморта поила амортенцией Тома Реддла, — негодующе напомнил Гарри.

— Ну и что, я сильно похож на… Волдеморта? — с усилием проговорил Рон и улыбнулся.

— Миссис Уизли поила ей твоего отца? — ошарашено спросила Гермиона.

— Нет, конечно! — отмахнулся Рон. — Она с подружкой на втором курсе пыталась подлить ее старшекурснику. И ей даже это удалось. Только с зельями у мамы было неважно. В общем, парень попал в больничное крыло с отравлением, а ее чуть не исключили. Поэтому, когда Джинни пошла в Хогвартс, мама каждый год просила меня приглядывать за ней…

— Что? Зачем? — переспросил Гарри, уже догадавшись, какой будет ответ.

— Ну, чтоб она тебя не отравила, очевидно… Но она, по-моему, и не пыталась! — сразу же оправдался за сестру Рон.

— Я не сомневаюсь, — потрясенно ответил Гарри. Обсуждать при Гермионе Джинни ему совершенно не хотелось. — Пошли уже в Большой зал, может, все-таки успеем на завтрак.

— Рон? — неожиданно окликнула одного из друзей та самая Ромильда. — Можно с тобой поговорить? — подходить близко она не решалась. Так и стояла в нескольких шагах от них.

Гарри и Гермиона переглянулись. Им обоим совершенно не хотелось общаться с этой особой.

— Ладно, мы с Гарри прихватим тебе шоколадные пирожки с патокой и ванилью, если успеем, конечно! — ядовито сказала Гермиона и первая устремилась к Большому Залу.