Эта тайна (гет)

— И еще кое-что, — как бы невзначай сказала миссис Малфой и, коротко стрельнув в Снейпа глазами, незаметно достала из складок струящейся мантии небольшой черный футляр. — Не мог бы ты передать это Драко, он забыл…

Снейп лишь вопросительно изогнул бровь.

Нарцисса старалась сохранить спокойствие, но то и дело подергивающееся левое веко выдавало напряжение. Хотя, учитывая все, что творилось в Малфой-Мэноре, нервный тик был ожидаемым исходом. Говорила она тихо и в тоже время ровно, стараясь не привлечь к их беседе лишнего внимания со стороны Беллатрисы и Рудольфуса.

— Если ты не доверяешь мне, то можешь посмотреть. Там нет ничего опасного…

Снейп со щелчком раскрыл футляр.

— Не припоминаю, чтобы прежде твой сын страдал забывчивостью и питал страсть к ювелирным украшениям.

На бархатной подушечке покоился небольшой круглый кулон с изумрудом по центру.

— Это… фамильная вещь, на нем древние защитные чары Блэков… — задергалась Нарцисса и настороженно глянула на сестру, однако та, сидя за овальным обеденным столом, продолжала увлеченно цапаться с мужем. — Северус, ты передашь это Драко? Сможешь это сделать для меня?

На лице Снейпа промелькнула недобрая, откровенно раздраженная гримаса. Малфои садились на шею.

— Естественно смогу, и ты это знаешь. Но если ты хочешь, чтобы я пронес в замок для твоего сына некую вещь, я должен знать, что это на самом деле.

Миссис Малфой какое-то время колебалась.

— Это портал ко мне. На экстренный случай… — прошептала Нарцисса и очень интимным жестом достала из-за ворота платья медальон-близнец. — Сердце к сердцу. Пароль знает только мой сын.

— Портал сюда? — с лёгкой издёвкой переспросил Снейп и посмотрел на Нарциссу как на умалишенную. — Думаешь тут надежнее? В Хогвартсе я присматриваю за ним, а что в текущих условиях можешь сделать ты? Думаешь, прятать его тут под юбкой умно? Ты ведь даже вслух говорить здесь боишься, и поговорить позвала меня сюда потому, что в личных покоях нас наверняка бы подслушали.

Глаза Нарциссы вспыхнули, но она не дала эмоциям воли.

— К тому же, если ты забыла, порталы не функционируют на территории школы.

— Но ты ведь можешь… — с такой надеждой проговорила Нарцисса. — Я знаю, что можешь…

Двери зала тем временем распахнулись. Держа в руках серебряный поднос с чайными принадлежностями появилась Петуния Дурсль.

Значит Лестрейндж не солгал и ему действительно удалось пристроить ее прислугой.

— Я знаю, что никто не защитит Драко лучше тебя, Северус. И я благодарна судьбе за то, что у меня есть такой друг как ты… — с напускным благоговением продолжила Нарцисса, а Снейп, не спуская с Петуньи взгляда, одобрительно кивнул. Нарцисса по всей видимости приняла такую реакцию за верный знак и продолжила для гарантии нахваливать его уже не только как надежного человека, но и выдающегося зельевара, замечательного преподавателя и, естественно, самого мудрого директора Хогвартса.

Губы Снейпа кривились в улыбке, и Нарцисса пела льстивые речи, не замечая, что на самом деле он был поглощен совсем другим.

Миссис Дурсль шла гордо расправив плечи. Оставалось лишь изумляться тому, как уверенно она держалась в доме тех, кого ненавидела и боялась больше всего на свете. Рудольфус при ее появлении на полуслове оборвал пламенную тираду и улыбнулся во все тридцать два неестественно белоснежных зуба. Оскалилась и Беллатриса. Казалось, поведение мужа ее скорее забавляло, нежели раздражало. Однако то, что Белла в кои-то веки не обращала на Снейпа никакого внимания, свидетельствовало об обратном.

Петунья принялась невозмутимо расставлять приборы, и тогда Лестрейндж, желая привлечь ее внимание, а заодно и напомнить о роли счастливого избавителя, поймал ее кисть и насильно заставил показать уже едва заметные шрамы и кровоподтеки. Петунья замерла и, не посмев вырвать руку, посмотрела на него внимательным, очень серьезным взглядом, а затем на одно короткое мгновение едва заметно улыбнулась. Северус даже засомневался, не привиделось ли ему это, но тут в дело вмешалась Беллатриса. Значит, она тоже заметила. По всей видимости, Белла чем-то пригрозила — чем именно Снейп из-за щебетания Нарциссы не расслышал — затем она оглушительно расхохоталась, отчего Петунья уронила с подноса чашку.

— Омерзительно, — проговорила Нарцисса, —

свободно расхаживающая здесь магла — это плевок в наш с Люциусом адрес. Обернувшись на звук бьющегося стекла, она непроизвольно поморщилась при виде маглы в своем доме, и это задело Снейпа.

— Ты сгущаешь краски. Не все приказы Темного Лорда нацелены на то, чтобы наказать вас, — медленно проговорил Снейп. — В данном случае Темный Лорд сделал вашей семье подарок. Гарри Поттер лишил вас домовика, теперь его родственники вынуждены отрабатывать долг, — и с неприятной улыбкой Снейп вернул взгляд к Нарциссе.

— Так я могу на тебя рассчитывать, Северус? Мне будет спокойнее, если у Драко будет возможность оказаться в родном доме. Не более! Беллатриса не в курсе, никто больше не будет знать, а мой сын не наделает глупостей, я обещаю…

Давать Малфою Младшему в руки неконтролируемый портал Снейпу совершенно не хотелось. Да и зачем это вдруг понадобилось Нарциссе, он не понимал. В Хогвартсе, по крайней мере пока, было относительно безопасно. Затем Северус и взвинтил перед началом учебного года охранные меры. Всех учеников по прибытию в школу обыскали, и на этот раз процедура не служила формальностью. Филч с небывалым энтузиазмом перетряхнул каждый чемодан, а Флитвик по личному распоряжению директора изъял все не связанные с учебой предметы, носящие на себе даже малейший отпечаток магии. Иными словами, конфисковать пришлось абсолютно все, ведь даже простецкий магловский блокнот, побывавший в руках малолетнего волшебника изрядно фонил чарами. Как результат — ночью после пира ученики обнаружили в спальнях полупустые чемоданы с минимальным набором одобренной завхозом наиболее скромной одежды и базовыми школьными принадлежностями. Школьники накинулись на Филча с нелестными обвинениями, так как некоторые старшекурсницы не досчитались даже нижнего белья, которое старик счел излишне порочным. Оставлено было только то, что соответствовало новым, никому не ведомым стандартам. К счастью, волну негодования охладила короткая, хлесткая речь, произнесенная в Большом Зале перед завтраком. В ответ на все претензии Снейп пообещал отправить недовольных на занятия в чем мать родила. Исключительно ради общего блага. Так ведь виднее, не прячет ли кто в штанах навозную бомбу. Желающих испытать на себе серьезность угрозы не нашлось.

Северус осознавал, что его директорство осчастливило далеко не всех учеников Хогвартса, а значит, наглецов вроде Уизли наверняка потянет на глупости. С другой стороны, обрадованные новым режим слизеринцы захотят отыграться за годы пренебрежения к их факультету. Все это следовало пресечь на корню. Поэтому Нарцисса и не дала сыну портал, провожая на Хогвартс-Экспресс, смекнув, что проще всучить медальон непосредственно Снейпу. И ему пришлось согласиться, хотя затея и казалась невероятно скверной.

Впрочем, никто не мешал поставить на портал свои сигнальные чары.

Но все это виделось несущественными мелочами. Сейчас главной задачей было откачать после общения с Темным Лордом узников Малфой-Мэнора и самолично влить каждому в глотку общеукрепляющее зелье с компонентом яда. Стоило поспешить, однако вместо этого Северус задержался в гостиной. Услав Нарциссу за древним манускриптом, который Люциус хранил в закрытой от чужих глаз части библиотеки, он притаился с газетой в кресле у камина, рассчитывая понаблюдать за Лестрейнджами. То, что Рудольфус выделывался на глазах собственной супруги, Снейпу очень не понравилось. Белла и до Азкабана отличалась эксцентричностью, поэтому спрогнозировать ее реакцию на оскорбительные заигрывания мужа с маглой было сложно, а значит, она могла порушить весь план.

— Видишь? Один взмах палочки и ни трещины… — Рудольфус повертел в руках чашку, наслаждаясь противоречивой реакцией Петуньи на чары. — Магия — это бесценный дар. Она порождает не только хаос, но и создает порядок, который ты так высоко ценишь. Знаешь, я не перестаю изумляться, как тебе удается так безупречно справляться со своей работой без магии? — и он со скрипом провел пальцем по безупречно чистому блюдцу.

— Горчичный порошок, — не своим голосом ответила Петунья. — Я использую горчичный порошок.

— А я думала она как животное вылизывает за нами тарелки, — сказала Беллатриса мужу. — Так что я предпочитаю продезинфицировать, что и тебе советую, — и она взмахнула палочкой, что заставило Петунию зажмуриться.

— Ты молодец, — продолжил Рудольфус, нарочно игнорируя жену. — И за собой успеваешь следить. Все такое ровное и аккуратное… Моя покойная матушка муштровала домовых эльфов, чтобы одежда выглядела свежей и идеально разглаженной. А ты, пожалуй, справляешься не хуже, — и он поправил белый кружевной воротничок на платье Петуньи, а затем без особых стеснений провел рукой вниз, ненадолго задержав ладонь на ее небольшой груди. — Можешь обращаться ко мне, если тебе что-либо понадобится для выполнения твоих обязанностей. Я всегда рад… помочь.

Бледные щеки Петуньи вспыхнули, и Северус, прятавшийся за раскрытой газетой, отметил про себя, что зелье работало вероятно не вполне так, как он себе представлял. Над этим стоило поразмыслить. Между Лестрейнджем и Петуньей должна была возникнуть хрупкая, но доверительная связь, однако то, как она дышала, когда Рудольфус касался ее, говорило о большем. Ее определенно тянуло к Лестрейнджу, пусть эти чувства и шли в разрез с тем, что она привыкла думать о волшебниках.

— Да дементор же тебя раздери, — закатила глаза Беллатриса. — Руди, эта тварь прирежет тебя при первой же возможности!

— Что ты несешь, — поморщился Лестрейндж, но руку от Петуньи все-таки опасливо убрал.

— А то! — зловеще прошептала Беллатриса. Она игриво подалась вперед, наклоняясь над столом так, что кончики ее длинных кудрявых волос угодили прямо в раскрытую сахарницу, отчего и Петунья и Рудольфус не сговариваясь брезгливо поморщились. — Я убила ее мужа. Выпустила его кишки прямо на их сверкающий чистотой придверный коврик! Уверяю тебя, она мечтает отомстить, и то, что ты вытащил ее из подвала, устроив этот цирк, лишь приближает мечту к реальности.

При упоминании Вернона на лице Петуньи будто бы застыла восковая маска. Кажется, она даже перестала моргать. Не смея без разрешения уйти, она так и стояла, задрав до небес острый подбородок и напряженно изогнув длинную шею — то единственно красивое, что было в ней, и чем она напоминала младшую сестру.

Как повела бы на ее месте Лили? Снейп не представлял.

С другой стороны, Петунья всегда была приспособленкой.

— Ты бредишь, Белла! — резко бросил Рудольфус.— Ты не владеешь легилименцией и не можешь знать, чего она хочет!

— Да это даже флоббер-червю понятно! А тебе, видать, в Азкабане, за неимением души, мозги высосали.

— Да она ненавидела своего мужа за то, что он был обыкновенным, ни на что не способным маглом! Ее родная сестра выскочила замуж за волшебника, а ей достался магл, — выпалил Рудольфус, и Петунья невольно пошатнулась.

Снейп от удивления чуть газету не уронил. Судя по тому, как Петунья побледнела, Лестрейндж сказал правду, и это было поразительным! Неужели Петунья пронесла свою зависть к волшебникам через все эти годы, да еще и выложила это Лестрейнджу, как свою самую сокровенную боль?! Такого Северус не ожидал. Он-то думал, что она будет переживать за сына, и ради его спасения выполнит любую прихоть Рудольфуса, а ей польстило внимание мага!

— Магла, — резко перебила мужа Беллатриса, — Знаешь, а ты ведь зря на моего мужа томные взгляды бросаешь. Если ты решила, будто от него больше толка будет, то вынуждена разочаровать. Он и до Азкабана мужчиной только формально назывался, а теперь-то и вовсе весь вышел, — и она изобразила неприличный жест, но в очередной раз рассмеяться ей Рудольфус не позволил. Молниеносно выхватив из рукава палочку, он рассек ей воздух и на губе Беллатрисы проступила кровь, однако сильного впечатления на нее это не произвело. Миссис Лестрейндж слизнула кровь и оскалилась в зловещей улыбке.

— Вернон был и навсегда останется моим единственным мужчиной, и он был лучшим человеком из тех, кого я знала! — неожиданно четко и уверенно произнесла Петунья.

— Видишь, милая, — ядовито проговорил Лестрейндж. — Зря ты ее недооцениваешь. Она, не в пример тебе, досталась своему законному супругу целкой.

— Мразь! — выпалила Беллатриса и ударила по мужу заклинанием. Рудольфус, не успев среагировать, опрокинулся навзничь и пролетел по натертому до блеска мраморному полу добрых несколько метров.

— Что здесь происходит? — хриплым басом спросил Рабастан Лестрейндж. С отвращением и усталостью он перевел взгляд с невестки на брата, а затем недовольно уставился на Северуса. — Снейп, ты чего-то ждешь или даром уши греешь?

Быть свидетелем семейного скандала Лестрейнджей Снейпу стало уже не так интересно — что происходило между Рудольфусом и Петуньей Северус понял, так что пользуясь тем, что его исчезновения все ждали, он перекинулся парой нелестных фраз с Рабастаном и направился вниз. Куда идти Снейп помнил, хотя прежде спускался в подвалы Малфой-Мэнора только один раз. В юности. Летом после шестого курса. Люциус пригласил его в благодарность за одно зелье, которое без ведома отца Малфой не мог достать даже в Лютном. А ставить Абраксаса в известность о последствиях своих опрометчивых похождений накануне договорного брака Люциус, ох, как не хотел. И Снейп, рискуя палочкой, уцепился за возможность выслужиться перед влиятельным чистокровным волшебником. Ну кто бы подумал на ученика Хогвартса? Учителя ведь предпочитали не замечать его подлинного потенциала.

История была довольно грязной, и деталей Северус не знал. Только то, что через несколько дней после того, как он в Хогсмиде передал Малфою зелье, в больничное крыло с обильным кровотечением угодила несовершеннолетняя грязнокровка с Пуффендуя. Искать в произошедшем криминальный аспект не стали, девушка ни о чем компрометирующем себя или Малфоя не рассказала, хотя вероятно без Обливиэйта не обошлось. Больше о том случае Снейп с Люциусом никогда не заговаривал, а в июле того же года белоснежный филин принес в Паучий Тупик приглашение на вечеринку для избранных.

Все происходившее в ту ночь в подвале одного из богатейших домов магической Великобритании представляло из себя не более чем костюмированное шоу. Люциус всегда был падок на маскарад, но в ту ночь черные маски, уравнивающие присутствующих, речи в духе шарлатана Кроули, запах сандала и две голые потаскухи под конец действа произвели должное впечатление и на Северуса. Были даже клятвы, естественно, не магические, но произнесенные нараспев хором. А затем небольшая оргия, в которой приняли участие далеко не все. Кто-то брезговал, кому-то нравилось просто смотреть, а некоторые боялись. Снейп хоть и остался до конца, но на глазах у всех прикоснуться к женщине не смог, зато смотрел не в силах шелохнуться. А затем в предрассветный час вышел в укутанный туманной дымкой сад. Произошедшее казалось причастием.

Тогда еще ни у него, ни у Люциуса меток не было. Малфой стал Пожирателем годом позже, после того, как от драконьей оспы скоропостижно скончался Абраксас, поддерживавший взгляды Темного Лорда, но не допускавший единственного сына в ряды его клейменных последователей.

Прикосновение палочки — и тяжелый засов со скрипом отъехал в сторону — в нос ударил спертый воздух с примесью крови, пота и нечистот. Пронизывающий холод и темнота. Какой-то идиот додумался держать пленных волшебников в темноте. Пусть это и угнетало психику жертв, но в то же время давало некоторый шанс атаковать человека, шагнувшего во тьму из света. Однако нападать было некому.

«Люмос»

Олливандер сидел на полу, прислонившись к каменному столбу. Глаза его были прикрыты, хотя Снейп не сомневался, что старик следил. Руки его были в цепях. Второй довольно грузный пленник лежал лицом к стене, не подавая признаков жизни. Кто это был, Северус не признал. У противоположной стены, обхватив руками колени, сидел полный увалень лет семнадцати — Дадли. Он не был связан и при виде Снейпа на четвереньках попятился в дальний темный угол, где стояло прикрытое крышкой ведро для нужд. Северус машинально зажег факелы — никого нельзя упускать из вида — затем резким жестом закрыл за собой дверь и направился к лежащему у стены пленнику.

— Мистер Фортескью скончался некоторое время назад, — слабым голосом проговорил Олливандер.

Это было досадно, мертвого не отравишь. Поделать было уже ничего нельзя. Но удивительным было то, что тело оказалось не просто окоченевшим, оно само служило источником пронизывающего холода. Некогда светло-бирюзовую мантию покрывала ровная корка льда. Замороженный до смерти мороженщик. Северус не знал этого человека лично, за всю жизнь он ни разу не заходил в его заведение, и все же на душе стало тягостно.

Олливандер мучительно закашлялся, и Снейп, плотнее закутавшись в мантию, вернулся к нему. Для начало было необходимо оценить масштаб увечий, затем частично подлатать и дать то самое зелье. Северус опустился на корточки перед стариком и начал осмотр. Олливандер не сопротивлялся.

— Мистер Снейп… Да-да, я, кажется, припоминаю… — он так и сидел, прикрыв глаза от непривычного света. — Этого стоило ожидать. Эбеновое дерево и волос акромантула, двенадцать дюймов, очень жесткая. Довольно редкий экземпляр, — бубнил старик. — Своенравная и непокорная, сложная палочка, однако способная приручить славу, испить удачу, а может быть даже закупорить смерть!

Снейп невольно поморщился, прощупывая вывихнутый сустав. Эту речь за свою жизнь он слышал уже дважды, в одиннадцать, а затем в тринадцать лет. Но если в первый раз слова подействовали на него завораживающее, то сейчас они будто уличали его в преступлении.

— Впрочем, вторая палочка имела совершенно иной характер. Акация и волос единорога. Тринадцать дюймов, средней упругости. Палочка искусного мастера. Не слишком могущественная, но способная на тончайшую магию. Ваша мать настаивала на ней, но денег у нее не хватило ни на ту, ни на другую.

— Помолчите, — бесцеремонно оборвал его Снейп и принялся прямо на полу расставлять флаконы с зельями. Олливандер был слаб и изможден, однако, вместо сочувствия старик скорее вызывал желание придушить его на месте. И вероятно, последнее ясно отразилось на лице Северуса, потому что, посмотрев на разложенные перед ним пузырьки, Олливандер спросил:

— Вы собираетесь отравить меня или подвергнуть изощрённой пытке?

Снейп невольно вздрогнул, хотя как такового яда ни в одном флаконе не было.

— Нет. Пока я всего лишь хочу привести вас в чувство.

— И ради чего, разрешите поинтересоваться? — иронично спросил Олливандер.

— Предпочитаете поскорее сдохнуть? — отмахнулся Снейп, приставив ко рту старика наколдованный стакан. — Пейте.

Олливандер отвернулся.

— Меня все равно рано или поздно ждет та же участь, что и мистера Фортескью. Так зачем оттягивать?

— Вы можете быть полезны. Убивать вас до крайности глупо и недальновидно, — спокойно парировал Снейп.

— Боюсь, я уже рассказал Темному Лорду все, что мог и, признаться, успел попрощался с жизнью, — равнодушно произнес Олливандер.

— Я не представляю, что хотел узнать Повелитель, но я знаю, что вы можете предложить в обмен на свою жизнь. Вы — мастер волшебных палочек. Единственный во всей Англии. Ваши навыки несомненно понадобятся для новых последователей Темного Лорда. — Северус говорил как можно убедительней. Эту задачу поставил перед ним Яксли, негласно контролировавший деятельность комиссии по надзору за маглорожденными. Конфискованные палочки ожидаемо подходили не всем, а Олливандер без дела томился в Малфой-Мэноре.

— Вы имеете в виду оборотней, великанов и прочее отребье? — с иронией переспросил Олливандер.

—Если вас устраивает такая формулировка, то — да, — подтвердил Северус — Я не могу гарантировать вам свободы, но у вас останется любимое дело, а это, поверьте, значит очень много!

Олливандер в ответ пренебрежительно усмехнулся, а затем прищурено посмотрел Снейпу в глаза.

— Знаете, почему я не продал вашей матери волшебную палочку, когда она готовила вас к отъезду в Хогвартс? Я никогда не делал рассрочек или скидок. Ни одного исключения! Волшебник, претендующий на предмет, открывающий поистине бескрайние возможности, должен иметь голову на плечах, чтобы достать необходимую сумму. И, к слову, вы лишь положительно проиллюстрировали это мое убеждение, когда два года спустя самостоятельно вернулись в мою лавку за палочкой, которая вам столь приглянулась по молодости лет. Думаю, найдись, у меня тогда палочка с прахом инфернала, вы выбрали бы ее, — и Олливандер то ли закашлялся, то ли засмеялся. Разобрать было сложно. — Главное, я и не сомневался, что вы вернетесь, мистер Снейп. Интуиция — основа артефакторики. Как, к слову, вы выкрутились без палочки в Хогвартсе?

— Мать отдала мне свою, — процедил Снейп.

— Я так и полагал, и это именно то, о чем я и толкую, мистер Снейп. Если ваша матушка не смогла заработать вполне умеренную сумму в семь галеонов, то волшебная палочка была ей ни к чему. Ну а вы получили прекрасную возможно отточить навыки на более сложном экземпляре, хотя, наверняка, звезд с неба и не хватали, — едва ли не с издевкой закончил Олливандер.

— Будь в Англии другой мастер палочек, вы рассуждали бы иначе.

— Ошибаетесь, мистер Снейп, — глаза Олливандера загорелись. — Дело не в коммерческой выгоде. Я, знаете ли, не считаю, что волшебные палочки надо выдавать каждому, кто способен запустить в воздух сноп алых искр. Необходим некий ценз, иначе магия будет вырождаться. А вы предлагаете мне браться за работу ради тех, кого я бы даже на порог своей лавки не пустил. Магия — это великая сила, и ее надо беречь от глупцов и дикарей.

Снейп с нескрываемым раздражением посмотрел на Олливандера.

— Хорошо. Я поставлю вопрос иначе. Два года назад вы, насколько я знаю, без колебаний сделали на заказ палочки для сбежавших из Азкабана супругов Лестрейндж и Антонина Долохова. Поддерживая их, вы выступили за Темного Лорда — Величайшего волшебника современности. Что мешает вам сейчас выразить ту же поддержку? Оборотни — это всего лишь инструмент в руках Повелителя.

— Вы снова ошибаетесь, молодой человек! — в сердцах повысил голос Олливандер. — Я слишком много повидал на своем веку, чтобы вставать на чью-либо сторону. Я никогда не поддерживал Темного Лорда. Я лишь признавал его могущество и силу. Но два года назад я всего лишь слышал, что он возродился, и, согласитесь, это само по себе не могло не впечатлять. А здесь, в этом самом подвале, я впервые за много лет снова встретился с ним с глазу на глаз. Он пытал меня, и это было… — Олливандер замолчал, а затем пронзительно посмотрел Снейпу прямо в глаза, и Северус увидел жуткую сцену, знать о которой ему было не положено. Боль, бесконечно много боли. Унижение и стыд, а затем снова боль. Агония и в финале предательство — мастера палочек не должны выдавать друг друга, а Олливандер рассказал о Грегоровиче, лишь бы только пытка прекратилась… И боль ушла, оставив пустоту и горькое разочарование.

Сеанс легилименции прекратился, но Северус так и смотрел на старика, стараясь не выдать себя.

— Что ж, в случае вашего отказа, я не могу пообещать, что пытка не повторится снова, — как можно более буднично заключил Северус.

— Нет, — покачал головой Олливандер. — Дело не в этом. Вы так ничего и не поняли, мистер Снейп. Я закрываю глаза и как сейчас вижу перед собой вежливого, аккуратно, пусть и очень просто одетого в поношенный костюм одиннадцатилетнего юношу, в руках которого таилась сила, способная изменить этот мир. К лучшему или худшему — не так уж и важно. Главное, что мы могли ожидать от Тома Реддла великих дел, пусть даже темных и ужасных! И что в итоге? — Олливандер раздосадованного цокнул языком. — Тот волшебник, которому я когда-то продал одну из лучших своих палочек, не мог уверовать, будто его способен победить обыкновенный ребенок, пусть и не без некоторых способностей.

Сколько бы ни было Северусу приятно услышать, что Олливандер считал Поттера посредственностью, разговор пора было сворачивать. Слишком опасно. Снейп и так узнал лишнего, а уговорить этого принципиального осла на сделку не виделось возможным. Хотя, зелья старик все-таки проглотил, а значит, первый шаг сделан. Если Олливандеру повезет и он выберется из подвалов Малфой-Мэнора, то будет относительно здоров, а если нет — то послужит ядом для Нагайны.

Дадли разговора не слышал, Снейп успел наложить заглушающие чары, хотя вероятно это было излишним. Парень был доведен до такого состояния, что, кажется, с трудом воспринимал происходящее и не реагировал на простейшие приказы. Возиться с безмозглым увальнем Северус не имел ни малейшего желания, так что влил зелья под Империо. Затем в подвал спустился Лестрейндж. Он привел Петунию. Бледная как лист, она не противилась тому, что Рудольфус непрерывно касался ее, но посмотрела на Снейпа с такой ненавистью, будто он один был виноват во всем, что с ней приключилось. Под белоснежным фартуком она прятала ломоть хлеба, который стащила с кухни для сына и в тот момент до смерти боялась, что Снейп догадается, отнимет и накажет Дадли. Северус не стал выдавать ее и увел Лестрейнджа прочь из подземелья. Тем более что Рудольфус ждал новые мази, которыми ему так нравилось лечить и одновременно калечить свою подопечную. Не особо вникая в суть дела, он сунул пузырьки в карман мантии, и слово за слово ненароком выболтал, почему Нарцисса потеряла покой. Алекто Кэрроу продавливала в Министерстве разрешение на использование пыточных заклинаний в Хогвартсе. Очень скоро учеников, даже несовершеннолетних, можно и нужно будет безнаказанно проклинать Круциатусом.

Новость Северуса здорово насторожила. Да, за Кэрроу придется следить в оба, другие, даже если из-под палки, не станут заниматься садизмом. Однако исключать вероятность несчастных случаев нельзя, круциатить детей будут. И самым неприятным было то, что даже если на распоряжении распишется лично министр Магии, в случае падения Темного Лорда руководство Хогвартса окажется на скамье подсудимых. Северус не боялся за себя, ему при любом исходе не светило ничего хорошо, но так под удар, как его заместитель, попадала Аврора.

Единственным разумным вариантом виделось немедленно снять ее с проклятой должности, вернув на нее Минерву. Тем более Аврора так и так не выполняла возложенные на нее обязанности. Но как объяснить ей подобный маневр? Она оскорбится. Сказать правду Северус тоже не мог. Аврора, к его глубочайшему стыду, теперь считала Снейпа преданным сторонником Темного Лорда…

Снейп вернулся в Хогвартс незадолго до отбоя, но запуганные новыми, более жёсткими правилами, ученики давно уже прятались по гостиным. Замок казался безлюдным, и в другое время Северусу бы это даже понравилось. Таким Хогвартс он, пожалуй, любил, но сейчас было не до восторгов. Одинокой летучей мышью Снейп почти бегом преодолел дюжину лестниц, продумывая, что скажет Авроре. Однако вся решимость прямо обсудить неприятную ситуацию растворилась, когда остановившись перед массивной резной дверью в директорский кабинет, Северус отчетливо услышал ее смех. Это показалось странным. С момента его возвращения в Хогвартс Аврора была донельзя напряжена и, кажется, ни разу вот так просто и искренне не смеялась.

Затаив дыхание, Северус чуть приоткрыл дверь.

С легкостью отталкиваясь ногой от пола, Аврора вертелась на уродливом стуле с колёсиками, какие любят маглы в офисах. На голове ее красовалась Распределительная шляпа, с которой Аврора и болтала.

— Немедленно прекратите меня крутить! Так это не работает! — громко кряхтела шляпа, хлопая дырявыми полами. — Распределение давно окончено, ничем не могу помочь!

— Да будет тебе, — игриво отозвалась из-под шляпы Аврора и грациозно притормозила ножкой в узкой туфельки с острым лакированным носком. — Скажи спасибо, что сняли с вешалки!

— А толку? У вас же на уме одни паскудные желания касательно вашего любовника… — проворчала шляпа.

— Ты просто завидуешь, вуайеристка тряпичная, — шутливо пригрозила Аврора и с такой силой крутанулась на стуле, что ее юбка приподнялась вверх, открывая бедра.

Снейп смотрел на Аврору с щемящей болью. Не догадываясь о том, что он рядом, она расслабилась и выглядела такой естественной и притягательной. Точь-в-точь как пять лет назад. В одно мгновение Северус вспомнил, как увидел ее впервые во время педсовета перед началом очередного учебного года. Ее манящие губы, непристойно открытая для Хогвартса грудь, низкий голос и экспрессивные жесты, едкие и вполне нецензурные мысли — все, решительно все примагничивало к ней взгляд и в то же время раздражало, ведь Аврора искала мужчину, но выбрать такого как он, казалось, не могла.

Снейп никогда не признавался себе в этом, но она понравилась ему с первого взгляда. Видимо, иным образом влюбляться в женщин у него не выходило.

— Хваааатииииит… — простонала шляпа. — Ну хорошо. Я согласна!

Аврора с неприятным звуком затормозила, так что наблюдавшие за сценой портреты покойных директоров, скривились.

— Так Слизерин или Когтевран? — придирчиво спросила Автора. — Я хочу знать!

— Помолчите, милочка. Мне нужно сконцентрироваться, — шляпа поежилась точь в точь, как это происходило в Большом Зале на пире в честь начала учебного года, а затем немного расправилась, готовясь вынести торжественный вердикт. — Так-так… Значит, некоторые, пусть и не выдающиеся, но совершенно нереализованные способности всё-таки есть. При этом я вижу изрядную долю тщеславия, однако упорства для амбиций маловато… Что же мне с вами делать? Я, правда, в замешательстве.

— Не тяни, не то прикажу эльфам залатать твой дырявый рот! Говори. Куда ты бы меня распределила?!

— Боюсь, что учитывая то, к чему сводятся все ваши устремления, единственное место, куда я могу вас распределить — это спальня профессора Снейпа.

Громко рассмеявшись, Аврора откинула голову, продолжая кружиться на стуле, и Северус понял, что, по крайней мере, в этот вечер не сможет огорчить ее правдой.

* * *

Гарри имел право все знать. Гермиона осознавала это также ясно, как и то, к каким последствиям приведет молчание. И все же она держала рот на замке.

В общем-то, это была Ложь Номер Один. С другой стороны, на то имелась весомая причина: скажи она правду, Гарри, забыв о здравом смысле, бросится спасать Дурслей. По слухам дошедшим до Скримджера, их держали у Малфоев. Хотя уж кто-кто, а его тетя с дядей даже простейшего заклинания не стоили! Гермиона не была знакома с опекунами Гарри, но без труда перенесла на них часть праведной обиды на собственных родителей. Таких людей стоило наказать. Они получили по заслугам.

Гарри было тошно сидеть взаперти, но пока он все же соглашался, что прежде всего надо составить хоть какой-то план, где искать крестражи?

— Приют.

— Хогвартс.

— Годрикова Впадина.

— Албания.

Других идей не было. Раз за разом они перетирали список, хотя Гермиона уже знала, что на месте приюта искать нечего. Скримджер наведался туда в первую очередь — пусто. Район был давно перестроен, и в нем не было ни малейшего следа магии. Однако поделиться этим с Гарри она не могла. И это была намеренная Ложь Номер Два, на которую тоже нашлось оправдание. Логичнее, если подобным делом займется бывший аврор, а не недоучившийся в Хогвартсе юноша. Ну как, как Гарри определит, есть там что-то или нет? Дамблдор ведь не успел научить, только сказал, что магия всегда оставляет следы. Ну а полагаться на авось Гермиону не вдохновляло. Рациональный подход Скримджера отзывался ей куда больше экспрессивных порывов Гарри Поттера вершить справедливость здесь и сейчас несмотря ни на что и совершенно не думая о последствиях!

К слову, Скримджер предполагал, что один из крестражей может преспокойно хранится в Гринготтсе. Гермиону поразила эта мысль, но аргументов против не нашлось. Тот-Кого-Нельзя-Называть запросто мог воспользоваться сейфом одного из своих фанатиков, коими были, как минимум, Розье, Лестрейнджи, Крауч-младший и Долохов. Причем, скорее всего, искать стоило у Лестрейнджей или Розье, так как они поддерживали Волдеморта всей семьей, в то время как отец Крауча из кожи вон лез, чтобы пересажать всех, кто даже нейтрально относился к идеям Того-Кого-Нельзя-Называть. А Долохов просто был ирландским голодранцем.

Гермионе нравилось обсуждать дела со Скримджером, хотя, конечно, он рассказывал ей далеко не все. А еще ей ужасно хотелось составить ему компанию и самой найти недостающие крестражи. А Гарри лучше пока оставаться в безопасности. Так с ним точно ничего больше не приключится, а то он вечно в истории влипает!

Относительного того, чем могут оказаться Крестражи, мнения расходились.

—Медальон.

— Чаша.

— Диадема.

— Меч.

— Змея.

Гарри готов был дать голову на отсечение, что меч — не крестраж! Он ведь держал его в руках. Да и Дамблдор бы понял. Хотя то, что эта реликвия упомянута в завещании, наводило на некоторые сомнения.

Скримджер, напротив, не сомневался в обратном, и главное, местоположение меча было доподлинно известно — кабинет Альбуса Дамблдора, а ныне Северуса Снейпа. Проникнуть туда было теоретически возможно, и это Скримджер естественно тоже собирался взять на себя, но не ранее Хэллоуина, когда замок будет погружен в традиционную суматоху, а Пожирателей Смерти, велика вероятность, вызовут на какой-нибудь мерзкий шабаш.

Процесс уничтожения крестражей Скримджера тоже не беспокоил. На логичный вопрос Гермионы он без тени улыбки заявил, что против адского пламени нет приема. Гермиона тут же попросила научить ее этому заклинанию, но Скримджер ожидаемо отказался. Показывать это заклинание Гарри он тоже не собирался. Слишком опасно и практически не поддается контролю. Тогда-то Гермиона и смекнула, что Скримджер планировал сам отыскать и уничтожить все осколки души Волдеморта в то время, как Гарри он приберегал для финальной схватки с монстром. И, увы, такое развитие событий ее не устраивало. Но пока бежать им было некуда. В отцовской магловской палатке, которую она стащила из дома, можно было перекантоваться пару ночей, но жить там постоянно, особенно осенью — безумие. Да и выбраться из квартиры в любом случае пока не представлялось возможным: путь вниз преграждали барьерные чары, Молния с мантией-невидимкой заперты в кабинете… Хоть с крыши прыгай, что, впрочем, теоретически было возможно, если им удастся поймать друг друга Левиоссой, но риск разбиться оставался слишком велик.

Так все и тянулось.

По утрам, пока Гарри отсыпался после ночных кошмаров, Гермиона на цыпочках прокрадывалась на кухню, где Скримджер вовсю чаевничал, и у нее было примерно полчаса вытянуть из него новости. В какой-то момент Гарри даже начал подозревать, будто Гермиона что-то мутит со Скримджером, но ей удалось уйти от ответа, хотя, по сути это была осознанная Ложь Номер Три. Однако Гарри ей поверил, хотя настроение его продолжало стремительно портиться. Заточение и информационная изоляция дурно сказывались на его характере. С каждым днем он срывался все чаще, а переносить вспышки гнева становилось лишь тяжелее. Гермиона терпеть не могла, когда на нее повышали голос, но, как и на пятом курсе стоически молчала, про себя считая до десяти, пока Гарри, кипятясь, выкатывал ей свои несправедливые и подчас очень обидные претензии. Это было больно. Хотелось бросить ему в лицо, как много она сделала для общего дела и для него лично, но Гермиона лишь прикусывала губу и ждала, когда он выговорится, а после во всем с ним соглашалась.

И это была Ложь Номер Четыре.

Затем, чтобы отвлечь и снять напряжение, она предлагала в очередной раз пройтись по заклинаниям Скримджера. И они тренировались, а потом целовались, хотя настроения у Гермионы уже не было. Закрывая глаза, она старалась думать о том другом рассудительном и умном Гарри, который совершал подвиги и не раз спасал их всех. Тот Гарри казался ей решительным и очень взрослым, находчивым и таким сильным. Он кружил вокруг дракона на хлипкой метле, вызывая у нее в сердце такой трепет, гордость и восторг. Мчался по полыхающему больничному коридору, спасая ее от огня! Бесстрашно и самопожертвенно противостоял Волдеморту, хотя при мыслях об этом внутри у Гермионы все сжималось от страха за его жизнь. Даже тот Гарри, который дерзко и с вызовом целовал при ней Джинни Уизли, заводил ее до томительных спазмов внизу живота…

А этот Гарри напоминал несдержанного, обиженного ребенка, что, конечно, не больно-то вдохновляло на поцелуи. И все же она часами валялась с ним в обнимку, уговаривая себя тем, что все это один и тот же человек, с которым она навсегда будет вместе.

Правда, дальше поцелуев так и не заходило. Судя по некоторым вполне очевидным признакам, Гарри рассчитывал на большее, но каждый раз Гермиона выпутывалась из объятий и доставала из-под подушки толстенную книгу, а затем как можно уверенней начинала читать вслух очередной манускрипт семнадцатого века о наитемнейших искусствах. От муторных текстов, написанных кондовым языком, у Гарри не только пропадало всякое желание, но и непреодолимо слипались глаза. И Гермиона злилась, иной раз в уме даже сравнивая его с Роном.

К счастью, в нелепую историю про «Акцио книги о крестражах!» у открытого окна спальни девочек, Гарри поверил.

Кажется, это была Ложь Номер ПЯТЬ.

Количество мелкого и несущественного вранья неумолимо росло, но Гермиона знала, что однажды во всем признается, и он (тот мудрый и решительный Гарри), конечно же ее поймет.

— Ты слышишь это? — Гермиона прервала чтение и легонько пнула дремлющего Гарри под бок.

— При выполнении оных условий крестраж откроется и, заглянув в осколок, можно увидеть другую часть расколотой души — не открывая глаз, бездумно повторил Гарри.

— Тсс! Кто-то отпирает дверь! Скримджер так рано не возвращается, — настороженно прошептала Гермиона, осторожно вылезая из кровати. Она знала, что Скримджер с утра отправился на переговоры с кем-то из разрозненного сопротивления. Якобы какая-то часть маглорожденных волшебников скрывалась в лесах и ему удалось выйти с ними на связь. Вернуться он обещал ближе к ночи…

Окончательно проснувшись, Гарри последовал за ней. Из прихожей и вправду шел нехарактерный шум, похожий на металлическое шипение. Достав из заднего кармана штанов палочку, он потеснил Гермиону и осторожно приоткрыл дверь. Кто-то стоял в прихожей и, согнувшись вдвое, неспешно разувался, расшнуровывая массивные ботинки.

— Ты кто? — хором спросили Гарри и Гермиона, нацелив палочки на потенциального врага.

Нежданный гость от неожиданности вздрогнул и резко выпрямился.

— А вы? — ошарашено ответила девчонка лет шестнадцати. Из-за короткой стрижки и брюк цвета хаки Гермиона сначала приняла ее за мальчика, но теперь было очевидно, что это девушка.

— Мы… — деловито начала Гермиона, но тут девица заметила в руках у Гарри волшебную палочку и просияла.

— Ой, ты — волшебник?! — с восторгом и изумлением спросила она, и выключив плеер, до противного лучезарно улыбнулась Гарри. — А где папа?