Искушение временем (гет)

Шум голосов, музыка, яркий свет — всё это разом нахлынуло на едва пришедшего в себя после перемещения Гарри. На мгновение зажмурившись, он потряс головой, адаптируясь к окружающей действительности, быстрым движением палочки уменьшил хроноворот, сунул его в карман, а затем огляделся.

Разношерстная галдящая толпа, снующая по залу, стены которого были аляповато украшены множеством цветов и транспарантов, фуршетные столики с напитками и закусками вдоль стен, на сцене группа ведьмочек в экстравагантных одеяниях, развлекающая публику незамысловатыми песенками...

Гарри поморщился. Всё понятно — ежегодный бал в министерстве, посвящённый очередной годовщине победы над Волдемортом. Значит, они всё же победили... Это радует. Он обязательно расспросит всех, кого можно, и узнает, как именно это произошло... Потом... Позже...

Все люди в зале для него вдруг перестали существовать, вернее, отошли на задний план, превратившись в декорации, открыв доступ к главному действующему лицу.

Навстречу ему, улыбаясь, шла Гермиона...

С момента их расставания прошло не более двух недель, если считать объективно, но Гарри казалось, что прошла вечность. Вечность длиной в несколько жизней, когда Гермиона бросала ему в лицо колкие слова и смотрела с презрением, дежурно улыбалась, как случайному знакомому, и... умирала. За это короткое время Гарри успел возненавидеть себя за то, что своим поведением оттолкнул от себя ту единственную, которая стала смыслом его жизни, возненавидеть себя за то, что смог жить, не зная о ней, возненавидеть себя за то, что не смог уберечь...

За всю свою жизнь Гарри не испытал такого количества эмоций, как за эти злополучные две недели. Любовь, ненависть, горечь, досада, желание убивать — и снова любовь...

И вот теперь та, которую он уже практически потерял, шла ему навстречу, немного смущённо улыбаясь, а в любимых карих глазах плескались медовые искорки.

Гарри не помнил, как в один рывок преодолел разделяющее их пространство, как подхватил Гермиону, отрывая её от земли и сжимая в объятиях. Время словно остановилось. Буквально сойдя с ума от захлестнувшего счастья, Гарри целовал всё, до чего мог дотянуться — губы, щёки, глаза Гермионы, и исступлённо шептал, прерываясь только на поцелуи:

— Родная... Любимая... Жива... Больше никогда... Никто не сможет отобрать тебя у меня...

А потом чьи-то сильные руки разорвали их объятия, и время снова возобновило свой бег. Вокруг снова появилось множество людей, по ушам больно резанули чьи-то крики, замелькали знакомые лица. Растерянная Гермиона, с отчаянием и страхом прижимающая ладони ко рту... Удивлённая и обеспокоенная мама... Отец, застывший статуей с бокалом в руке... Сириус, улыбающийся и хитро подмигивающий... Джинни, свирепо прожигающая взглядом... И разъярённый Рон, кулак которого в следующую секунду впечатался в скулу незадачливого путешественника во времени...

Совершенно ничего не понимая в происходящем, Гарри на ощупь нашёл медальон и сорвал его с шеи. Чужие воспоминания хлынули потоком, смешиваясь с его собственными, сводя с ума ярким калейдоскопом видений.

А потом наступила темнота...

* * *

Гарри открыл глаза и тут же зажмурился от ослепительного солнечного света, бьющего в незашторенное окно. Во второй раз он приоткрывал глаза уже более осторожно. Нащупав на прикроватной тумбочке очки, огляделся. Комната была совершенно незнакомой, но на больничную палату уж точно не походила. Вряд ли там можно было встретить яркие плакаты с квиддичными командами на стенах, плюшевого дракончика на шкафу или метлу в углу возле двери.

Голова болела, словно с похмелья, да ещё и скула почему-то ныла. Он что, вчера перебрал и с кем-то подрался? Кажется, вечером в министерстве был ежегодный бал?..

Воспоминания возвращались с трудом и как-то путано. Будто в голове поселились сразу два человека, и каждый со своими воспоминаниями, которые при этом не слишком совпадали. Помнится, он пришёл на бал вместе с родителями, потом отец вместе с Сириусом отправились за напитками, а к ним подошла Джинни, и они о чём-то принялись болтать с мамой. А он...

Вспышкой промелькнуло воспоминание о хрупком девичьем теле в его объятиях, о ненасытных поцелуях, и Гарри со стоном рухнул снова на кровать. Мерлин! Что же он натворил?!

Дверь в комнату открылась, и на пороге возник мрачный отец. Из-за его плеча выглядывала мама.

— Очухался? — сердито поинтересовался отец. — Может, теперь объяснишь, что ты вытворял в министерстве? Какого драного Мерлина тебе взбрело в голову так опозорить и нас с матерью, и жену твоего друга, и свою же собственную невесту? Ладно бы от Сириуса, но от тебя такой идиотской шуточки я точно не ожидал. Дожили! Собственный сын! Позорище! Как теперь прикажешь людям в глаза смотреть?!

С каждой фразой голос отца становился всё громче, отдаваясь болью в и без того измученной голове. Гарри поморщился, сжимая ладонями виски.

Заметив состояние сына, Лили решила вмешаться:

— Джеймс, не кричи! Видишь же, мальчик не в себе. Позволь мне самой поговорить с ним.

Хмуро покосившись на сына, отец проворчал себе под нос что-то явно неприятное для него, но просьбу выполнил и вышел из комнаты.

Лили присела на край кровати и положила руку на лоб Гарри.

— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно поинтересовалась она. — Вчера, когда мы доставили тебя домой, приходил целитель из Мунго. Он тебя осмотрел и не обнаружил ни зелий, ни проклятий. Может, это близнецы Уизли подсунули тебе какую-то гадость? И когда только они повзрослеют?

— Нет, мама, — решительно заявил Гарри, не желая, чтобы ответственность за его проступки нёс кто-то другой. — Близнецы здесь ни при чём. Это я во всём виноват. Я должен был держать себя в руках.

— То есть... — Лили растерянно посмотрела на сына. — Ты хочешь сказать, что действительно хотел поцеловать Гермиону, и винишь себя только в несдержанности? Но... ты никогда не показывал своих чувств к этой девушке. Да ведь ты даже был шафером на их свадьбе. А как же Джинни? Ты обманывал её? Поверить не могу...

Гарри молчал, не желая оправдываться. Зачем? Он, конечно, никого не обманывал, но теперь это уже не имеет никакого значения. Даже если он расскажет всю правду, его в лучшем случае запрут в Мунго, в палате для безнадёжных больных.

Эта реальность, прошлое которой они так тщательно откорректировали, замечательная реальность с живыми родителями и Сириусом, встретила его ударом ниже пояса. Сейчас, когда, после снятия медальона, произошло слияние сознаний, Гарри остаётся только биться лбом о стену в досаде на самого себя.

Нет, здесь он не был избалованным мажором. Он был таким же, как всегда, хоть и рос в семье с любящими родителями. И учился он в Гриффиндоре, как и положено сыну Поттеров. Вот только дружил он с Роном и Невиллом, а Гермиона была всего лишь однокурсницей, умненькой, но тихой и незаметной. Здесь не было истории с троллём, после которой они когда-то подружились.

Гарри с уважением и симпатией относился к ней, но не более. И встречаться он начал не с ней, а с Джинни. И теперь они с Джинни помолвлены, а Гермиона неделю тому назад вышла замуж за Рона.

И всё вроде было хорошо, пока на голову местному Гарри не свалился Гарри-путешественник во времени, и сделал своё появление незабываемым.

Зажмурившись, он застонал, в досаде на безжалостные реальности, но Лили поняла его поведение по-своему.

— Может, принести тебе зелье от головной боли? — с беспокойством поинтересовалась она, но Гарри только молча покачал головой. — Значит, отдыхай. Поговорим позже, когда тебе станет лучше.

С этими словами мама ласково провела рукой по его волосам и вышла из комнаты, тихонько притворив за собой дверь.

А Гарри остался наедине со своими мыслями.

От обиды на глаза наворачивались слёзы. Столько сделать для того, чтобы вновь обрести своё счастье, и так бездарно всё потерять! Ну почему ни в одной из реальностей он не может быть вместе с Гермионой? С кем угодно, даже с магловской девушкой, но только не с ней! Их словно специально пытаются разлучить...

Гарри резко сел на кровати, невидяще глядя перед собой.

А ведь Гермиона не сопротивлялась, когда он её целовал! Да, удивилась. Да, растерялась. Но не сделала совершенно ничего, чтобы его оттолкнуть. Она была не против? Он ей нравится? А может...

Гарри вскочил на ноги и принялся нервно бродить по комнате.

Чушь! Всё это чушь! Гермиона замужем, и он, Гарри, не станет лезть в её семейные отношения. Он её потерял! Она принадлежит другому, и никому нет дела до одного неудачника, который возомнил себе, что может рушить чужие судьбы только потому, что ему показалось, что он кому-то нравится. Гермиона теперь Уизли, и точка!

При мысли о том, как Рон целует Гермиону, касается ее тела, ласкает её в постели, Гарри зарычал и сжал кулаки.

Нет! Нужно прекращать это сумасшествие, пока он не натворил чего-то уже совсем непоправимого! Он — третий лишний и должен уйти. Куда-нибудь подальше, где у него не будет возможности даже случайно встретиться с Роном или Гермионой. Джинни без него будет лучше. Она хорошая девушка, но он не сможет дать ей счастье. А родители... Он оставит им записку, а потом свяжется с ними, когда... Когда-нибудь потом...

Гарри поспешно бросал вещи в сумку, не особо задумываясь, что именно бросает. Одежда, мыло, зубная щётка, какая-то книга... Кошелёк с довольно внушительной суммой порадовал, не нужно будет заходить в Гринготтс. Взяв в руки хроноворот, некоторое время боролся с искушением попробовать что-то изменить, а потом решительно сунул его в сумку. Хватит! Нет смысла менять целый мир ради счастья одного человека. Никто не виноват, что он умудрился не заметить свою единственную под самым носом.

Вот сейчас он отправится в министерство магии, отдаст Саймону медальон и хроноворот, и уже ничего нельзя будет изменить. Пусть прибор будет там, где ему и положено быть. Подальше от искушения...

А он... Он поживёт где-нибудь, где его никто не знает и где ему ничего не будет напоминать о магическом мире. По крайней мере, до тех пор, пока не сможет смириться с произошедшим. Пока не пропадёт желание убить Рона и, схватив Гермиону в охапку, увезти её куда-нибудь на необитаемый остров.

Он справится. Когда-нибудь... Наверное...