О вреде взрослости в отдельно взятой жизни (гет)

Бильбо испытал просто колоссальное облегчение, когда понял, что Гермиона и Гарри идут дальше с ними.

Сам хоббит совсем мало ладил с Торином и многими гномами. Его считали то бесполезным, то обузой. Очень жаль, что у Бильбо ни за что не получится повторить то, что леди Гермиона сделала с Торином Дубощитом в его норе, в тот первый вечер. Мистер Беггинс ужасно скучал по дому, уюту и тишине. А еще думал, что дальнейшая дорога будет трудней, сложней и хуже, чем все, что они пережили до Скрытой долины. В общем, хоббит не питал оптимистичных иллюзий.

Да и совсем не понимал радости гномов от того, что они все покидают Ривенделл. Их приняли как нельзя лучше. Лорд Элронд и вовсе был добр без меры. После того страха, что Бильбо уже натерпелся, Имладрис казался ему чудесной, благословенной землей, которую трудно оставлять.

Впрочем, Бильбо дал слово помочь гномам и собирался его держать сколько хватит сил.

Право, намного легче стало, когда на тропе показались маги. Беггинс успел накрепко привязаться к обоим волшебникам. Он очень уважал Гарри, а леди Гермионой и вовсе восхищался. Таких женщин он не встречал. Наверное, даже в далеких краях, среди людей, что там жили, таких женщин, как Гермиона, не бывало. Бильбо льстило, что волшебники из всей компании отличали его. Непонятно, почему они выбрали себе в друзья плохо справляющегося с опасностями и тяготами пути хоббита.

Нет, снисходительности по отношению к себе Бильбо от них вовсе не видел. Волшебники относились к нему как к равному.

Весь долгий путь в обществе все более мрачнеющего Торина представлялся Беггинсу еще тем кошмаром. Тем более Гэндальф, втянувший его, почтенного хоббита, в это безумие, Ривенделл с ними не покидал. Серый маг обещал догнать компанию позже. Бильбо было даже страшно думать, насколько могло затянуться это расплывчатое "позже"... И в какие неприятности они успеют влипнуть за это время.

Удивительным было то, что Балин протянул волшебникам два экземпляра контракта, аналогичного тому, который подписал Беггинс. Значит, и Гарри, и Гермиона становились полноправными членами отряда со всеми обязательствами перед Королем-под-Горой. Бильбо был уверен, что подписание договора было условием Торина. Даже такой несусветный упрямец понял, что с двумя волшебниками у них больше шансов не только отвоевать Одинокую Гору, но и просто выжить.

Гарри хотел подписать договор сразу, не читая. Но получил жалящим проклятьем по рукам от Гермионы и предоставил ей изучение бумаг.

За его очаровательную доверчивость ему попеняют позже... Гарри был в этом уверен. А пока подруга занята священным делом крючкотворства, неплохо бы поговорить со славным предводителем компании. Пусть их планы с Торином внезапно сошлись с берущей за душу точностью. И все же это не значило, что Мальчик-который-выжил стал таким уж большим другом царственному гному. Скорее, Гарри хорошо осознавал, что король собирается их использовать.

Вот почему Дубощит так внезапно сменил гнев на милость и был рад принять чужаков-магов в свою компанию. Быстрая, эффективная и самую чуточку эффектная (Поттер погладил себя по голове, ибо чья работа эта эффектность? Его. Кто молодец? Он молодец!) расправа над троллями доказала гному, что они с Гермионой вовсе не балласт. Может, Дубощит и был изрядным гордецом, однако идиотом не был.

Поэтому он не питал иллюзий, сколько у кучки гномов шансов против дракона. Хоронить племянников, которых Торин сильно любил, как и умирать самому, королю не хотелось. Во всяком случае, не за просто так. Не отвоевав трон предков. Гарри же как бы случайно упомянул о своем "рандеву" с венгерской хвосторогой на четвертом курсе, без хвастовства описав все детали общения с разъяренной драконицей. В общем, у Короля-под-Горой, чью пресловутую Гору как раз занял дракон, шансов устоять не было.

Зато у Поттера было время подумать, пока Гермиона сладко спала.

Все же он бывал импульсивен. К счастью, за годы Гарри успел поднатореть в искусстве анализа. Дело было в том, что, вроде бы ломая планы Белого Совета насчет них с Гермионой, он одновременно попадал в ловушку предопределенности. Арда была рождена из Песни Айнур, как его успели просветить. Причем "просвещал" не кто иной, как посланник этих самых Владык Запада. Вечный дух, заключенный в смертную плоть. Не сказать, чтобы собеседник хоть сколько-нибудь Гарри понравился. Но это значения не имело. Саруман Белый был хитер, и его сердце точило властолюбие. Роль, которую отвели ему Валар, явно не устраивала Мудрого.

Несмотря на то, что все думали, будто Гарри только и делает, что строит глазки эльфийским девицам, сложная беседа у него все-таки состоялась. Глава Белого Совета нашел его сам. Песня сотворения, Рок и предрешенность всего. Искажение... Все это рождало не самые радужные мысли. Как и войнушка с "великим Злом", которая длится не одну тысячу лет с переменным успехом.

Мудрый "дедушка" с алчным взглядом предпочел бы, чтобы гномы сгинули.

Ведь этот поход, который Гэндальф затеял без одобрения коллег по клубу — борцунов с Тьмой, — мог нарушить равновесие сил. Другими словами — всколыхнуть обманчиво тихое болото. Об этом, конечно, у Мальчика-который-выжил было свое мнение, противоположное доводам Сарумана. Нарыв рано или поздно вскроется, обманчивый мир никогда не бывает долгим. И чем дольше тянешь, тем хуже будут последствия. Альбус ведь тоже долго сохранял "стабильность", а потом за нее умирали дети. В войне, которая их вообще не должна была коснуться.

Если убрать из речи главы ордена истари обманчивую доброту и оставить угрозы и факты, то приход их с Гермионой в Арду вряд ли был предрешен в Песне Айнур. Значит, они пришли по воле, более великой и значимой...

Леди Галадриэль и Элронд, напротив, искренне желали успеха гномам, желая обезопасить Восток Средиземья на многие годы вперед. Вот такое вот замечательное противоречие среди единомышленников. То, что волшебники уходят с Торином, было лучшим выходом с точки зрения венценосных эльфов. Они наверняка успели оценить, насколько он и Гермиона не способны бросить товарищей на погибель.

— Как ты, Бильбо?

Гарри наконец закончил рассуждать и размышлять об интриганах, интригах и высоких материях. Хоббит выглядел грустным, было ясно, что Беггинс крепится изо всех сил. Ему явно не хотелось никуда уходить. Тем более что впереди, почти задевая собой небо, над всем вокруг нависали пики Мглистых гор. От острых вершин веяло чем-то зловещим.

— Рад вас обоих видеть...

Что там собирался сказать почтенный хоббит, они просто не услышали за ревом Дубощита...

— Ради Махала, женщина, хватит препираться! Балин, подписывайте контракт, мы и так непростительно долго стоим на одном месте.

— Вычеркнутые пункты остаются вычеркнутыми, мистер Балин, и мы с Гарри подпишем, — ровным тоном сказала Гермиона. Уж слишком жизнерадостно, словно и не слышала рева Короля-под-Горой. Даже не посмотрела в его сторону. Зато седобородый гном смотрел на волшебницу из другого мира с большим уважением. Не часто встретишь такую дотошную предусмотрительность среди молодежи. Леди была весьма настойчива, и спорить с ней было одно удовольствие. Балин сын Фундина с удовольствием продолжил бы сей поединок умов. Но его король прав — задерживаться опасно.

Гарри, опять не глядя, подмахнул бумагу, уверенный, что теперь каждая буква проверена мисс Грейнджер.

Гермиона встала со своего камня, воспользовавшись галантно поданными руками принцев. Но Фили и Кили не отпустили ее ладони, а повели Гермиону вперед, рассказывая что-то с увлечением, явно достойным лучшего применения. Поттер был готов поклясться, что у Короля-под-Горой дернулся-таки глаз. Сам он только улыбнулся.

Он не спешил забирать поклажу у Бильбо. Хоббиту пора понять, что он сам, своими силами может больше, чем думает. Ни к чему унижать Беггинса такой помощью.

Чудесный Ривенделл уже почти скрылся из виду, когда Гарри обернулся на сторожевые башни и крыши, окна и беседки. Он будет помнить неповторимую красоту этого края... Будет помнить, как сердце на пару секунд сбилось с ровного ритма, стоило ему увидеть Арвен Вечернюю Звезду — но это всего лишь сон. Причем сон не для него.

Любить — так королеву?

Это не его песня, давно уже нет... Как и эльфийская дева — не его судьба, несмотря на всю его приязнь и восхищение.