О вреде взрослости в отдельно взятой жизни (гет)

Реветь было поздно... Ломать руки и проклинать — тоже.

Злость — такая, что она все три Непростительных сколдовала бы на отлично, — рвала сердце и разум. Гермиона просто сидела на траве, бездумно смотрела в небо и старалась не развалиться. Вернее, не сделать глупость. Очередную. Ей ведь тот обрыв таким соблазнительным казался — дойти до него и просто сделать шаг. Однако ее проблему это уже не решит.

В жизни и смерти... отныне и навеки она себе не принадлежит.

Ее, скажем так... работодатель — материться Гермиона считала бесполезным, пусть разум пух от красочных сравнений и эпитафий, которыми она хотела Его припечатать — хотела, но не смела... Гриффиндорская отвага — это хорошо. Правда, всегда нужно думать, а потом делать. В общем, ее новый хозяин постарался на славу. И ей даже в петлю от него не убежать. Не то чтобы Гермиона сильно хотела умирать.

Просто ситуация была, мягко говоря, безвыходная. Из разряда — пиздец тотальный.

Она могла бы гордо заявить, что бывало и хуже. Но в том-то и дело, что хуже у нее не бывало. Несмотря на все приключения в юности и в зрелости. На этот раз ей повезло вляпаться так, что выхода для себя Гермиона просто не видела. Казалось, стоит ей двинуться — и она либо в припадке слез забьется, либо будет орать, пока горло не сядет. Именно поэтому она сидела на месте и пыталась думать. Не смотрела на свежий порез на руке — напоминание, так сказать, о данной клятве.

Будто Гермиона могла забыть о том, что произошло. И как банально попалась на уловку. Как погубила не только себя, но и Гарри... Тут любые мысли заканчивались, и начиналась агония. Куда там пыткам покойной Беллы. Она, всегда такая умная, не разгадала банальную до очевидности ловушку. Отдала всю себя с потрохами в вечную кабалу и не спасла того, кого должна была спасти. Звание самой большой неудачницы ей отныне как раз впору.

Он ее вернул.

Мелькор жаждал мести. Отмщения за свой проигрыш и реванша.

Последнего боя только на своих условиях. И Гермиона должна будет отныне ему помогать. Хочет она того или нет.

Только оковы, которыми его сковали, не так легко разрушить. Вся ее магия до последней крупицы не способна на такое. Потрясти весь мир до самых основ — и лишь тогда Стены Ночи рухнут. И Владыка (ненавижу, ненавижу, ненавижу!) будет свободен. Именно поэтому она снова в Средиземье. Он был чертовым садистом, жутким и лживым ублюдком, но не дураком. Смысл держать пешку около своего трона? Чтобы только помучить?

О, будьте спокойны, Мелькор ее уже сломал. Так, как никому и не снилось. Буквально разломил надвое — тем, что сделал с Гарри.

Гермиона не стала себя оправдывать. Потому что оправданий ей не было... Да, Мелькор был богом и доводил ее до невменяемого состояния специально. Терзал разум, выжигал магию и делал больно ради боли. Чтобы только Гермиона не могла думать. Руководствовалась только звериным инстинктом и страхом. Оба этих источника "непомерной мудрости" велели ей, измученной, избегать новой пытки.

Затравленный пережитым ужасом зверек, которым она, такая своевольная и гордая, стала вмиг, не дал ей потребовать главного — гарантий. Перед тем, как клясться в вечной верности, Гермиона ничего у него не попросила. Не потребовала не трогать того, кто ей дороже всего. И формально руки божественного мудака были чисты, как первый снег, легший на грязь.

И винить она могла только себя.

Если бы ее смерть на что-то влияла, она бы умерла.

Гермиону не страх перед смертью останавливал и не ужас перед хозяином. Нет... скорее понимание, что она может себя убить — и ничего не поменяется. Только Гарри останется совсем один. С неизвестной природы проклятием в крови. Очешуительная перспектива, не так ли? Поэтому она держалась.

Сидела себе, смотрела на травку, солнце — и ждала.

Мелькор был так любезен, что вернул ее прямиком к палатке. Так что на абсолютный погром она уже полюбовалась. Как и на труп Ивы. Девчонку ненавидеть Гермиона не могла. По сути, бедный ребенок был всего лишь инструментом в чужих руках. И шанса противостоять своей крови у Ивы не было. Правда, от попытки убийства того, кто ей это приказал, Гермиону удерживал не страх перед наказанием, а скорее понимание бесперспективности данной затеи.

Как убить бога?

Или как превратить его вечность в такой ад, чтобы сам захотел сдохнуть?

Как раз такие мысли ее терзали. И пусть Он все слышит, ведь она теперь только марионетка на ниточках. Однако не думать Гермиона себя заставить не могла. Похоже, Владыка не ждал от нее этого. Скорее наслаждался ее бессильной яростью. Как раз о Его приказе размышлять она не хотела. У нее тут истерика и ступор в полный рост. Поэтому хозяин и его великие планы перетопчутся. Хотя бы до тех пор, пока она не увидит Гарри.

Это было самым важным. Ее последняя точка опоры.

Налетал прохладный ветер, развевал роскошное платье — подарок для покойницы от Владыки. А что? Если мыслить трезво, то она при любом раскладе обречена. Для Гермионы не оставалось вариантов с "долго и счастливо". Она была реалисткой, поэтому не трусила смотреть фактам в лицо. Просто погибнуть можно очень по-разному. Гермиона собиралась разменять свою жизнь на что-то весомое.

И дороги домой для нее отныне нет. Даже если Мелькор выполнит свое обещание — что уже звучит как насмешка. Она не вернется по собственному выбору. Притащить Его за собой в свой мир? Добровольно подарить новую "игрушку" обиженному папой сыну? Чтобы ее Землю постигла невеселая участь Арды? Да никогда.

Отныне ее задача — вытащить Гарри из этого дерьма и сказать ему "прощай".

Но так, чтобы он ничего не понял. В последнюю секунду... Чтобы Мальчик-который-победил не попытался спасти ее, ту, которую, в общем-то, смысла спасать нет. Пусть Гарри не простит ей, зато он будет жить. А для Гермионы это важнейший критерий. Такой, что все остальное — чушь собачья.

Приоритеты она для себя определила. Гермиона сжала виски. Вот так всегда — составила план, пусть невыполнимый, неполный и весьма расплывчатый, но все равно легче. Дышать банально легче и думать.

Рычание заставило ее подпрыгнуть и растерять всю благостность просветленной и — сука! — обреченной.

Птицы взлетели испуганной стайкой, и пара деревьев в отдалении сначала зашатались, а потом их кроны пропали из зоны видимости. Кто-то очень большой ломился к ней через лес с целеустремленностью носорога. Впору бы испугаться. Нормальная бы испугалась наверняка. Гермиона же просто ждала и старалась не реветь слишком громко.

Он не должен видеть, насколько она в отчаянии и разбита. Гарри она нужна в привычном амплуа — разума, стойкого оловянного солдатика, на которого он всегда мог положиться. Ведь они всегда действительно были одни. И теперь тоже могут полагаться только друг на друга. Если Гермиона хочет его вытащить — не время раскисать.

К ней, сломав еще пару деревьев, выпал настоящий дракон с выражением ошарашенной радости на всю морду. Он был словно живой изумруд — столько зелени было в его чешуе. От него веяло жаром и магией... О, эти глаза она узнает в любом облике. И вопросительный рык, перешедший в какое-то курлыканье напополам с урчанием. Видимо, чтобы не напугать ее.

Гарри — это был он — предусмотрительно держался подальше. Уселся и даже хвостом обмотался, показывая, что точно не способен прыгнуть и напасть. Крупное тело подрагивало, по мощным лапам пробегали короткие судороги, и когти делали четкие борозды в земле. Он хотел к ней, но не смел.

— Гарри, я знаю, что это ты. И не боюсь.

Гермиона натянуто улыбнулась и сделала первый шаг, протянув руку к морде паникующего дракона. И правда, в глазах-изумрудах металась та самая отчаянная паника, под влиянием которой Избранный выкидывал свои самые отчаянные фокусы, от которых потом так плющило его противников. Только сейчас им этого не нужно было.

Это зеленоглазое и теперь крылатое несчастье шарахнулось от нее и зажало себе пасть двумя передними лапами. Причем с такой силой, что высекло искры из собственной чешуи когтями. Гермиона готова была поручиться, что еще немного — и Поттер долбанется головой о землю — с тем же намерением, что и пресловутый страус.

Мягко говоря, странная реакция...

Почуял фальшь в ней? Или боится ей навредить?

Значит, в этой форме Гарри себя не до конца контролирует или не до конца осознает. Будь он полностью собой, он бы ей никогда вреда не причинил. Гермиона закусила губу. Плохо. И подсказок Владыка не дал. Оставив последствия своего "дара" ей как сюрприз. Теперь нужно думать быстро. Причем так, чтобы Герой не подумал от нее сбежать — естественно, руководствуясь лишь желанием защитить.

— Гарри Джеймс Поттер, попробуешь улететь сейчас — я тебе хвост вырву, когда догоню.

Дракон фыркнул, обдав ее струей горячего воздуха. Ну тут же сжал челюсти снова.

— Гарри, ты не можешь сам стать человеком? Верно я понимаю?

Он кивнул и расправил крылья для лучшей балансировки. Солнце, просвечивая сквозь них, вычертило сотни вен под кожей, где билась кровь. Гермиона отстраненно кивнула — вот и первое уязвимое место дракона обнаружено. С этим нужно было что-то делать. Каждому аборигену не объяснишь, что этот конкретный изящный дракон, похожий на статуэтку из зеленой яшмы и малахита — не "такой"... Людей вообще не жрет и гуманист местами.

Когда не убивает Темных Лордов и не стремится к познанию.

— Ты себя контролируешь?

Поттер отнял одну лапу от пасти и нарисовал в воздухе загадочную фигуру — что-то похожее на средний палец или кукиш. Значит, не полностью. Вот почему он такой напряженный. Действительно боится навредить.

— Гарри, давай попробуем легилименцию? Но для этого ты должен опустить голову на уровень моих глаз.

— Мфр...

И рычание означало категорическое "нет". Поттер повернулся и явственно собрался ползти куда-то в лес. Предсказуемо, впрочем.

Сам умру, но всех спасу.

Только героический Герой забыл один простой факт — на нее сей подход никогда не действовал. Им необходимо было поговорить, это был вопрос выживания — буквально. Так что пора было заканчивать играть деликатное создание. Раньше эту ипостась собственной личности Гермиона называла "староста в гневе", теперь же именовала без прикрас — фурия не в настроении, уставшая от всеобщего идиотизма.