О вреде взрослости в отдельно взятой жизни (гет)

Стоило ей прилечь — уже в безопасности, без угрозы, сверзиться с тропы и таки исполнить мечту половины Пожирателей смерти, сломав тонкую шею, как голова у Гермионы закружилось сильнее. Впору присвоить себе почетное звание тупой курицы. Ибо как она со своей всегдашней паранойей не заметила? Или, как всегда, привыкшая беспокоиться о тысячах других вещей, на себя махнула рукой?

Так уж вышло, что любой из представленных ответов на вопросы выше мисс Грейнджер категорически не нравился.

Право слово, руководя едва ли не самым многочисленным подразделением Министерства Магии и выступая как серый кардинал, она могла быть поосторожней. Где, спрашивается, ее циничная практичность? Вот подохнуть посреди эпичного похода в планы Гермионы совсем не входило. И как же хорошо, что она не одна... Есть тот, кто заметит, что с ней что-то сильно "не так", потому что знает ее лучше всех на свете.

Потолок палатки в очередной резко сместился, и Гермиона выдохнула сквозь нос.

Такими темпами ее скоро стошнит. Отвыкла она уже стоически переносить болезни. Пускай сия "болезнь" точно имела магическую природу. Если перестать хоть на секунду думать, то она провалится сквозь толщу времени в тот год, когда стылого отчаянья было больше, чем надежды. Та же палатка, то же ощущение слабости, и мысли, от которых в петлю полезешь. В общем, флешбек до дрожи достоверный. Только маленькая переменная — Гермиона сейчас не таскает на шее медальон с куском души первостатейного психопата — в миру аж целого Лорда Тьмы.

Гарри как-то признался, что, если бы она ушла, он бы сломался. Просто сдался и позволил Реддлу себя убить. Показательно, что Герой сказал это на трезвую голову и года через три после победы. Она тогда собиралась на рождественский прием в Министерство, Поттер же — в Альпы, на лыжах кататься со своей временной подружкой под номером семь. Давать себе труд запоминать имена пассий Мальчика-который-выжил Гермиона к тому времени давно перестала. Тогда они надолго застыли в объятиях. Позже она, конечно, назвала его идиотом — только за одну мысль, что Гарри допускает, будто она способна его бросить.

Тогда Гермиона станцевала вальс с министром, поулыбалась репортерам и сбежала к лучшему другу. Показательно, что Гарри обнаружился в живописном шале один — девица, с которой он собирался отмечать праздник, будто испарилась. Гермиона только обрадовалась, что не придется выпихивать ее самостоятельно. Они тогда чудесно провели время.

Но почему все это вспоминается сейчас?

Да, плохо.

Но уж помирать мисс Грейнджер никак не собирается.

На холодный лоб легла горячая рука Гарри, и волна магии затопила все ее тело. Гермиона моргнула раз, второй, и — аллилуйя! — она видит все нормально, без карусели. Мальчик-который-выжил сидит рядом, с тем самым сумраком в глазах, где изумруд — больше не мягкая зелень лугов, нет, только режущий блеск, беспощадный, как у равнодушного драгоценного камня — не живой. Этот сумрак ей хорошо знаком...

Ее Гарри редко смотрит так. На нее — вообще никогда... Но те, кто удостаиваются подобного взгляда, — их даже жалеть не нужно.

Когда ей казалось, что надлом в нем, любимом и таком близком, словно у них одно сердце на двоих, зажил, Гермиона, что было для нее нетипично, долго тешилась этой иллюзией. До крика, который сорвет горло, до агонии в каждой мышце хотелось верить, что ее Гарри не сломлен. Он заслужил покой и навсегда уснувших демонов. Гермиона в их паре готова хоть тысячу лет быть чудовищем, лишь бы его это не коснулось. Мальчик-который-победил не должен нести на себе такой отравляющий груз.

Она, такая прозорливая, так поверила в эту надежду, просто потому, что кто, как не Гарри, смог бы отпустить? Он всегда был сильнее всех их, вместе взятых. Эта спокойная сила дремала в нем и вела за собой, когда требовалось. Как водится, иллюзия разбилась резко. Герой был таким же калекой, как и мадам Главный Аврор.

На выжженном адским пламенем поле не растут цветы...

— Гермиона, то, что я предлагаю, тебе, скорее всего, не понравится.

Виноватый-виноватый общий вид, но твердая — куда там горной тверди — решимость. Мисс Грейнджер, которой стало лучше, начало речи героического Героя очень даже "пришлось по душе" — именно так, в жирных кавычках. Еще и отодвинуться пробует. Гермиона первым делом зафиксировала Поттера. Бегать за ним по шатру она точно не сможет. Пусть тот, кто к ней присосался, подавится магией Гарри, от которой ей сейчас так полегчало.

В том, что Гарри начнет изображать маятник самобичевания, сомневаться не приходилось.

Как будто любой его вариант может ее напугать или оттолкнуть. "Вот же балбес", — подумала Гермиона с неизменной лаской. Гарри она верит больше чем полностью. Жизнь бы ему доверила в любой момент, и доверит. Если те узы, что есть между ними, ничего не стоят — значит, мир еще худшее место, чем могло казаться ей, видевшей все человеческие пороки разом, причем каждый день в режиме шоу-нонстоп.

— Вместе, помнишь?

Разубеждать его многословно или с помощью аргументов она не стала. Проще обратиться к эмоциям, к общей любви, что делала узы между ними такими несокрушимыми. Как же хорошо быть чудовищем, которое так сильно любят. Гарри знал о ней все... В том числе то, что Гермиона, гриффиндорка до мозга костей — честно эксплуатирует методы дражайшего Альбуса, так покалечившего их всех своей великой игрой. И после этого знания Гарри от нее не отвернулся. Просто принял эту отвратную сторону без капли осуждения или презрения.

На чужое мнение ей давно совершенно параллельно, но это не касалось мнения Поттера.

— Воскрешающий камень. И тебе лучше выпить снотворное, чтобы не видеть...

— Тебя таким? Вот еще. Гарри, ты льстишь себе, полагая, что я еще способна тебя бояться. Давай покончим с этим побыстрей, мне что-то опять плохо.

Наконец заметил, что ее снова штормит... Отложил фиал со снотворным в сторону. Видимо, не хочет спорить, когда ее грозит вывернуть всем богатым внутренним миром ему на ботинки. Гермиона цеплялась за эти незначительные мысли, за то, как все звуки исчезли — стоило перстню с камнем проявиться на руке друга. Благословенная тишина и прохлада. А потом койки под ее спиной не оказалось, и Гарри — сволочь — отпустил ее руку. Гермиона с матом полетела куда-то вниз.

Пыльным мешком шмякнулась о камень и, приподняв голову, столкнулась с фигурой в черном балахоне.

На бледной, постной и до сюра идеальной физиономии контрастом выделялись два кошачьих зрачка, вытянутых и темных, словно провалы в саму Тьму, в окружении моря огня, кипучего и злого. Ну, привет тебе, паразит. Страха не было. Уж больно этот некто, щуплый в своем балахоне, не стиранном Мерлин знает сколько веков, напоминал эльфа, которому местный Творец всего сущего недодал стати, роста и красоты. Не залюбуешься — на красавцев из Ривинделла этот совсем не походил. Скорее на бледную моль с рахитом и малокровием в анамнезе.

Существо отупело на нее пялилось, а потом нехорошо прищурилось.

Взбешенно так... Словно ее мысли прочел. Гермиона села и кивнула ему — пожалуйста, читай. Там еще про витаминки и пользу прогулок на солнце для убогого — много всего было. Оно двинулось на нее с вполне однозначным желанием расправы, написанном на лице. Гермиона даже шевелиться не стала — лень, да и в пень все это... Сейчас мелкому глазастику и без ее прямого участия так отвесят люлей, что имя свое забудет.

Из ниоткуда, точнее, из-под текучего серебра мантии-невидимки появилась рука и профессионально взяла агрессора за горло в удушающий. Смуглая сильная ладонь смотрелась на тоненьком горлышке до ужаса гротескно. Только Повелителя это все не останавливало. Гарри был по-настоящему зол.

Поэтому мелкий недоэльф сейчас скреб ногами по полу, подымая тучи пыли, силясь прервать удушение.

Гермиона встала — так обзор лучше. Какая-то полуразрушенная крепость и мрачный лес вдали — прелестно...

Раздался хруст. Сломан нос — определила она, не поворачивая головы. Барельеф на стене, чудом сохранившийся, был интересней, чем озверевший Гарри Поттер и его жертва. Башня — и на вершине Око без глазниц, и жалкие фигурки внизу, поклоняющиеся глазу. Камень их что, к культистам местным привел? Антураж как раз соответствует. Мальчик-который-выжил, видимо, сейчас непочтительно пинает какого-нибудь главного жреца.

Вот только мир, который она сейчас лицезреет, иллюзорен.

Тело Гермионы лежит себе в палатке спокойно. Здесь, на этой стороне, только дух. Культист тоже не обременен плотью, и единственный, кто материален по-настоящему и этим попирает все законы — это Гарри. Владелец Даров Смерти еще и не то может. Одно радует — змееглазому и правда больно. Удары, наполненные таким яростным гневом — дух или не дух ты, — все равно настоящие.

— Стоять.

Лежать — меланхолично дополнила мисс Грейнджер. Ее обидчик пытался отползти от Поттера, однако когда от Избранного можно было уйти? Гермиона дошла до величественного трона в углу и уселась на него. Пора наводить порядок. Клиент доведен до кондиции, пришел черед допроса. Добрый и злой коп — бессмертная классика. Только в этом случае ей в кои-то веки придется играть доброго копа.

— Ну, и кто ты? И почему лез ко мне в голову?

На тщедушную спину опустилась нога Поттера, грозя раздавить лежащего, как таракана.

Глаза недоэльфа обещали им самую мучительную смерть, при этом кровь из носа, булькая, заливала рот. Гермиона предпочитала не задумываться, откуда взялась кровь — вроде призрак же. Но у Даров Смерти в любом из миров свои законы. Он пытался что-то сказать — наверное, или проклясть их, или позвать на помощь. В любом случае ни она, ни озадаченный Гарри его тяжелого горлового языка вовсе не понимали. И вот что теперь делать?

Не лезть же к нему в голову?

Там мозговые паразиты — при таком обиталище и внешнем виде — должны быть забористыми. Легилименция же — не та область магии, в которой они оба могли похвастаться хорошими или хотя бы приемлемыми навыками. Тонкие науки прямым, как палки, гриффиндорским темпераментам вовсе не давались. Снейпа под рукой у них нет. Да и позорно в их возрасте полагаться на навыки своего бывшего профессора.