О вреде взрослости в отдельно взятой жизни (гет)

Гарри проснулся от странного ощущения взгляда в упор.

Он давно не видел кошмаров по ночам. После того, как Том окончательно умер и связь между ними исчезла, Поттер спал хорошо — некоторая компенсация за путешествия в голову маньяка-убийцы, который хочет тебя прикончить. Гарри на паранойю не жаловался. Он вообще оказался из разряда непрошибаемых. Тех, кто смог жить без помощи мозгоправов дальше.

Над ним стояла Ива. Видимо, проснулась, испугалась, пошла его искать и теперь стеснялась будить. Все нормально... Купол чар по-прежнему был прочным, и вокруг было тихо. Наверное, девушку разбудил кошмар. После того, что ей довелось пережить у гоблинов, неудивительно, что спать нормально она не может.

Гарри собирался позвать ее, но тут в руке бывшей пленницы что-то блеснуло, когда свет свечи упал на левую сторону. Нож.

Мальчик-который-выжил потому-то и выжил, что соображал на редкость быстро в смертельно опасных ситуациях. Он перекатился и наставил на Иву палочку. Но атаковать, даже вырубать не спешил — несчастная была похожа на лунатика. Держала в руке нож, не шевелилась и смотрела в никуда. Глаза стеклянные.

Только где Гермиона?

Внутри скрутился душный ком чистого ужаса. Она ведь не могла, не успела ей навредить?

Ширма возле кровати Гермионы схлопнулась от взмаха его палочки — постель оказалась просто пуста. Ни следов борьбы, ни крови. В палатке ее нет. Наверняка Гермионе не спалось после размолвки с гномами, и она вышла на воздух — подышать, подумать и остыть. Хорошо... Дальше защитных чар она бы не ушла. Мисс Грейнджер не была любительницей приключений без необходимости. Даже отлично, что ее сейчас нет в палатке.

— Ива, — попробовал позвать Поттер.

Реакции было ноль. И он бросил не оглушающие — они у него мощными выходили всегда. Нет, парализующие — пусть лучше пока побудет статуей самой себя, чем навредит им или себе самой. Ива упала на постель, словно срезанный колосок. Он встал, растирая ногу, — занемела не вовремя, блядские подштанники Мерлина. Поиск вторых половинок, чтоб его — вечное шило пониже спины! — все больше превращался в битву за жизнь.

Впрочем, этого и следовало ожидать, у него ведь всегда все не как у нормальных людей.

— Экспекто Патронум! Гермиона, ты мне нужна. В палатке ЧП.

Поттер надиктовывал сообщение и совсем не смотрел на свою же постель, уверенный, что Ива уже ничего не сделает — и как же он ошибался! Есть особое ощущение от присутствия Госпожи — для него это холод иномирный, чуждый и колоссально равнодушный. Для того, чей час пробил, — это обещание покоя. Вот и Гарри ощутил все разом.

Ива сидела на его постели и улыбалась ему — перекошенной улыбкой, словно у нее инсульт.

Время замерло, и он сам стал мухой в янтарной капле. Девушка, которую Гарри спас совсем недавно, все с той же жуткой улыбкой поднесла нож к горлу и резко "вжикнула" от уха до уха. Мальчик-который-выжил не помнил, как оказался рядом, зажимая рану, пачкая руки, грудь, лицо в крови, что текла и текла, пытаясь применить исцеляющие чары и совсем не обращая внимания на то, что кровь умирающей жжет кожу.

Гарри словно в черную дыру провалился, видя испуг и неверие в глазах убившей себя Ивы.

Он очнулся, когда стало понятно, что все кончено. На правое плечо легла полупрозрачная ладонь, отрезвляя, напоминая, что мертвых не вернуть, как бы ему этого ни хотелось. А Ивы уже не было. Было только тело, нуждающееся в погребении. Неслышной поступью Госпожа ушла — так же незаметно, как и приходила.

Поттер посмотрел на свои руки, на всего себя, залитого чужой кровью, — помнится, даже в Битве он так не уделывался. А сейчас будто из кровавой купели вышел. Гермиона... ее не было. Где она? Должна была уже прибежать. За этой нормальной, беспокойной мыслью пришла боль. Такая острая, что он закричал.

Все дело в крови.

Гарри сам на себя направил палочку, пытаясь смыть кровь мощным потоком воды. Когда его укусил тысячелетний Василиск, так больно не было... тогда просто от руки и выше все онемело. Сейчас же его словно жгли углями и каленым железом. В крови Ивы был яд?

— Акцио, аптечка.

Там был безоар.

Ладонь с палочкой выкрутила судорога, и Гарри упал, затылком ударившись о стул и прикусив себе язык. Глаза заволокла темень, как будто он ослеп. Боль все нарастала, изо всех углов и щелей слышалось шипение. Не змеиное, другое. Его, кажется, стошнило — к привкусу крови во рту добавился вкус желчи. Он пытался нащупать палочку, найти безоар. Пока его тело не выгнуло дугой, кажется ломая кости все разом.

Гарри мог поклясться, что слышит, как они хрустят и трескаются.

Вместо крика о помощи, имени Гермионы — он продолжал ее отчаянно звать между судорогами агонии, понимая, что она должна прийти и помочь, — у него вырывался только рык. Он запутался в палатке и чем-то острым ее порвал, круша мебель и не осознавая, что что-то не так, неправильно — он такой большой, а все вокруг такое маленькое.

Он рычал без слов, без смысла, моля о прекращении боли, а она все нарастала и нарастала.

Ударом хвоста с острыми белыми пиками-шипами на конце он разбил пару сосен, еще несколько раскрошил лапами. На спине лопнула кожа, выпуская изумрудно-зеленые крылья, и его рев спугнул всех птиц в нескольких лигах вокруг. На разгромленной поляне среди раздробленных валунов лежал, распластав крылья, зеленый дракон. Гребни и шипы на голове складывались в стилизованную корону, а три молочно-белые чешуйки надо лбом светились, как драгоценные камни.

Часть блестящей чешуи, цветом от мягкой зелени весенних трав до глубоко-малахитового, еще была затянута мутно-розовой пленкой. Словно дракон только что выбрался из кокона и теперь отдыхал перед последним рывком. Бока вздымались быстро и неровно. Он дышал с трудом, и каждый такой вздох опалял траву вокруг. Ведь воздух из ноздрей был очень горячим.

Первым, что Гарри ощутил, был запах — земля, сырость снегов там, в высоте на шапках гор, и запах хвои. Аромат прошедшего внизу стада оленей и вонь крови человеческой. Он распахнул глаза — в них была та же мятежная зелень, только теперь его зрачки были вертикальными и мир выглядел по-другому. Все цвета были яркими до предела.

Ему хотелось пить.

Мысли ворочались в голове каменными глыбами. Гарри знал — что-то с ним не так, но осознать, что именно, не мог. Все мысли были о воде.

Дракон принюхался и учуял воду. Он неуклюже, пошатываясь, встал, разрывая окончательно поблекшую пленку, и попытался сделать первый шаг. Запнулся передними лапами и мордой, носом пропахал борозду в земле. Что-то тяжелое на спине, чего раньше не было, мешало ему идти. Он инстинктивно сложил это неудобное, и дело пошло лучше.

Чтобы добрести до ручья, у него ушло ужасно много времени. Он еще пару раз падал, ломал лапами деревья и бился о камни хвостом. Однако пить хотелось все сильнее, так что к воде дракон просто припал — окончательно забывая, кто он и где он. Важным было только утолить жажду. Первую жажду в новом облике.

Он пил и пил, фыркая и пуская пузыри. Подымая ил и песок носом, когда наклонялся слишком глубоко. Язык различал в воде частицы серебра — выше в горах была маленькая жила. Это хорошо... Но почему? Подумать дракон не успел. Когда жажда была утолена, он захотел есть.

Охота, добыча, мясо...

Так было и будет теперь для него.

И все же до конца поддаться инстинкту ему что-то не давало. Дракон озадаченно посмотрел на свое отражение в быстрой глади воды, когда муть песка сошла. Он увидел одновременно и чуть вытянутую морду с рядом острейших клыков — стоило приоткрыть пасть. И человеческое лицо. Только глаза одни и те же.

Это неправильно. Нет, правильно... Он человек, и его зовут Гарри Поттер. Быть драконом как раз для него неправильно. Как он стал таким?

"Есть... добыча! — рык в одной голове на двоих. — Магия.... Я маг. Гермиона... Найти ее. Вернуться к палатке. Охота".

Какофония, что рвала разум надвое, продолжалась. И Поттер не нашел ничего лучше, чем поступить в привычном для себя стиле — долбануть головой два или три раза о ближайший осколок скалы.

Боль второму не понравилась, и он замолк, забивая общие мысли только скулением, не мешая думать и управлять этим телом. Хотя думал он и выстраивал ассоциации, логические цепочки с трудом.

"Палатка... Ива. Труп. Она меня отравила. И где Гермиона? Запаха ее нет. Найти волшебную палочку, стать человеком... Жрать!"

Гарри снова повторил процедуру — так, что звезды перед глазами заплясали, а от камня откололся изрядный кусок. "Будешь мешать мне — будет боль!" Снова то же скуление, но уже тише. Под аккомпанемент взвывшего на высокой ноте желудка.

Он выдохнул, едва не подпалив землю у себя же под ногами.

Значит, все-таки придется сперва жрать. Потом думать и искать Гермиону.

Тот, второй, обрадовался...

Он — или они — влипли?