О вреде взрослости в отдельно взятой жизни (гет)

Орк поливал их всех бранью на том же сломай-себе-язык наречии...

Гэндальф, который понимал каждое слово, морщился на особо длинных перлах. Гномы же решали, как именно будут пытать пленника — и смертельного врага по совместительству. Мнения разделились. Не слишком трепетная Гермиона поражалась разнообразию жестоких вариаций. Следовало бы допросить и пришить на месте, не мараясь в крови и кишках.

Опускаться до уровня зверя, и зверя безумного — это совсем не по ней. Не то чтобы она была способна на жалость по отношению к тому, кто их всех собирался убить. Из такой жалости ничего хорошего в большинстве случаев не выходило. И такая жалость дальше перетекала в большие проблемы.

Поттер же... Гарри, как всегда, оказался в партии нестандартных.

То бишь сами пытки его интересовали мало. Точнее, никак. А вот анатомия и устройство такой живучей явно не человеческой особи — очень. Хренов магозоолог — или как это назвать? В общем, пока гномы ругались, в бледного орка летело одно диагностирующее заклинание за другим. Поттер, сидя неподалеку, изучал тело в разных разрезах и черкал что-то в своем блокноте с увлечением, достойным лучшего применения.

Оставалось проконтролировать, чтобы он в качестве эксперимента не попытался дома что-то такое вывести или, спаси их всех Годрик, создать. Тормоза у ее лучшего друга были своеобразными — вроде и не отсутствовали полностью, но Гарри в упор не умел ими пользоваться. Гермиона и не пыталась оттащить его от "объекта" научного интереса. Бесполезно.

Да и смысл? Но останки орка в свою сумочку — даже под чарами стазиса и аккуратно упакованными — она поместить не позволит.

— Может, хватит?

Крики действовали ей на нервы. Если сами не могут договориться, то она им поможет.

— Эй, ты говорить будешь по-плохому или по-хорошему?

— Орк, я бы выбрал по-хорошему...

Поттер вставил ценное замечание со своего места и быстренько вернулся к своим записям, делая вид, что он тут ни при чем и вообще молчал — причем молчал в тряпочку. Гермиона ровно три секунды полюбовалась невинностью на всю морду лица Мальчика-который выжил и выдохнула. Пора признать — это чудище, вылупившееся из стеснительного мальчика Гарри, никак не перевоспитать. Да и таким он ей тоже нравился.

У самой характер паскудный дальше некуда... И только Поттер терпит ее с удовольствием и заявляет, что любит, — мазохист несчастный.

Бледный орк попытался в нее плюнуть. Прямо вспомнились милые времена с допросами выживших сторонников Лорда. В нее тогда тоже пытались плеваться. Ностальгия — страшный зверь. Мисс Грейнджер нисколько не наслаждалась жестокостью, и вообще была за цивилизованный подход. К счастью, в Средиземье еще до принципов гуманизма не дошли. По крайней мере, такие, как этот Азог, — точно.

— Гермиона, может, не нужно?

Это Двалин, который рукой придержал своего короля с очередным "твое место на кухне, женщина". Гном, больше похожий на медведя, был смертоносным воином. А еще обладал почти звериными инстинктами, говорившими ему, что как бы безобидно она ни выглядела, она все равно опасна. Опасней всего, с чем сын Фундина сталкивался до встречи с магами из другого мира. А его жизнь не назовешь мирной и спокойной. Двалин участвовал в стольких смертельных стычках, что сам затруднялся подсчитать, скольких убил. И не всегда это были создания Врага.

— Даже если вы нарежете ремней из его спины, вырвете все клыки и выжжете глаза — он все равно ничего не скажет.

Гермиона отвела взгляд от того, кто казался ей противоестественным, и посмотрела на гномов. Иногда она уставала поражаться недалекости — чужой. Они верили, что пыткой можно было сломить создание, чья жизнь уже произошла от муки. Того, для кого боль стала обыденностью существования. Орк вытерпел и худшее, чем то, что гномы могли бы сделать с ним. Нет... Физическое насилие ожесточило бы тварь и заставило молчать до конца, хотя бы из ненависти.

Она ведь тоже умела ненавидеть. А еще знала, каково это — молчать из одного упорства на грани смерти.

— Он вытерпел огромное количество боли, взять хотя бы отрезанную лапу. Но то, что я с ним сделаю, — это другое.

Разум — это чертог, который каждый заполняет по своей воле. Правда, не в этом случае. Гэндальф упорно не хотел говорить, отделываясь лишь общими фразами, однако анализировать и отделять важное она умела всегда. Это ее дар — стараться думать, несмотря на все эмоции.

Все рожденные были свободны. Орки же созданы — и от этого обречены быть лишь тенью чужого замысла. Тенью уродливой и злобной. Такой, что должна была стереть этот свободный мир дотла. Не случилось... Зло ведь часто проигрывает. Однако Гермиона не спешила делать окончательный вывод. Все же ее суждение было пока однобоким. Каким бы добряком ни был Серый маг, он говорил за себя и тех, кто его послал в эти земли. Для полноты картины стоит хотя бы попытаться выслушать другую сторону.

Ту, что была в этом мире от начала начал, и ту, что так яростно презирал вечный дух, прятавший свою суть под смертной плотью.

Отрицать можно было без конца, а верить в свою правоту — о нет, в силе веры Гермиона Гэндальфу не отказывала. Но сама не была фанатичкой никогда. Истина в том, что тот мир, который Серый маг так рвется спасти, будет вечно нести в себе отпечаток зла. Должно быть, это больно для такого, как Серый маг, — понимать это, ощущать, жить с этим. Не ее печаль. Она просто хочет понять.

— Гарри, если что — вытащишь меня.

Любому разуму свойственно защищаться от вторжения извне. Тут же ей даже заклинание вслух не нужно было произносить. Защиты как таковой у орка не было. А в голове хаос и багровые реки ненависти. Будь она менее закаленной — такое было бы трудно перенести, пускай Гермиона и не собиралась задерживаться в голове орка надолго. Да и копать слишком глубоко. Ее интересовали последние воспоминания.

Ведь бледный орк сидел под каким-то "пнем" все эти годы, с тех пор как Дубощит его искалечил, а тут вылез внезапно.

Ей нужно было знать, кто приказал орку начать охоту на гномов. Кто направлял Азога по пути мести.

И она увидела.

Ступала по камням разрушенной крепости вслед за орком. Мимо таких же пригибающихся при виде вожака тварей — выше. Пейзаж был, кстати, до боли знакомым. Аннатар? Расколотый, с которым они уже сталкивались. Черная клякса ее нисколько не впечатлила. Занятная попытка обрести форму — жалкая, вообще-то, для того, кто понимает, насколько такое существование ущербно. Конечно, опасности от рыжего недоэльфа это не умаляло.

Однако на Темного Властелина мрак без формы, прячущийся в развалинах, не тянул. Да и мотивы Расколотого были целиком знакомы — власть и месть. Видимо, прошлого проигрыша "красавец" не вынес. Ну ничего, после того, как они найдут крестраж, собирать Аннатару будет нечего.

— Его послал Аннатар.

Она потерла глаза и обозрела чудную картину — бледный орк в отключке. Видимо, попытка сопротивления, которую Гермиона не ощутила, доконала это безобразное во всех смыслах создание. Гномы ждут результата. И Гэндальф — почему-то злой и пытающийся к ней подойти.

— Гарри?

— Кажется, ментальная магия относится тут к запретным наукам. Ты нарушила какой-то запрет.

Серый маг не опирался на посох, как делал это всегда. Отчасти оттого, что и правда уставал, отчасти — чтобы поддерживать образ старца. Нет, он направил навершие на Поттера. Мальчик-который-выжил тоже вытащил палочку, уравнивая шансы, так сказать. Правда, слава Мерлину, все далеко не зашло. Ну, до той стадии, когда Гарри начал бы отбиваться всерьез и они лишились бы истари. Поттер, может, и не такой агрессивный, как она сама — с ее-то работой в целом и характером в частности, но атаковать себя безнаказанно он бы никому не позволил.

— Гэндальф, может, сперва объяснимся?

На улыбку перепуганному Фили ей хватило сил. Гермиона ухватилась за руку Поттера, вставая на ноги.

— Я выяснила, кто начал охоту за отрядом, и орк, если вы за него так переживаете, скоро очухается. То есть вполне пригоден к пыткам просто ради пыток. Что я сделала не так?

Вот честное слово, их мудрый проводник хрен-знает-куда нашел время дурить и строить из себя высокоморальную личность. Мисс Грейнджер больше нравился прежний подход Гэндальфа — все ради победы добра. Неважно, что придется сделать и на какие жертвы пойти. Пусть под маской любви ко всему живому. От такого ждешь попытки подставить неудобных, но не атаки в лоб — вихря изначальной силы, до краев наполненной гневом. Словно, покопавшись в голове врага, она святотатство совершила, а не облегчила им всем жизнь.