Школа в деревне Гадюкино (джен)

Осенью в Гадюкине темнело рано. На четвёртый день каникул все дети проспали до двух, поэтому, когда продрали глаза и кое-как позавтракали, уже начало темнеть. «Это хорошо», — подумали дети (все сразу) и стали созваниваться.

Но только не подумайте, что в этот день все учительницы наконец-то сходили спокойно в парикмахерскую и сделали причёски. Да чёрта с два! Три девятых класса — «Х», «У» и ещё один, не помню, какой именно — дежурили там с самого утра, застолбив очередь до окончания рабочего дня, так что у училок по-прежнему на головах была причёска «воронье гнездо».

Так вот, несколько классов, в том числе пятый «Ё» во главе со Стешкой и Нюшкой, собравшись на тёмной улице деревни Гадюкино, шуршали пакетиками от сухарей и думали, куда бы пойти. Но ничего не придумали, потому что в парикмахерской, музее и кино они уже были, а больше в Гадюкине ничего не было. То есть, был ещё, конечно, зубной кабинет, но туда никому не хотелось.

И посему решили шататься по улицам. Но шататься просто так — скучно, и Нюшка предложила гениальную идею:

— А давайте играть в скотный двор!

— Это как? Что делать-то? — посыпались вопросы.

— Распределим роли, кто за какое животное будет орать, и всем стадом пройдёмся по деревне.

— Супер! — от восхищения у школьников аж захватило дух, и они тут же стали выбирать себе роли по способностям. Кто-то умел гавкать, кто-то мяукать, кто-то бе-бекать, как баран, а тех, кто ничего не умел, назначили коровами — чтобы мычать, особых талантов не нужно. Сами сёстры взяли на себя свиные обязанности, потому что на уроках пения научились виртуозно хрюкать.

Нашлись самородки, умеющие кукарекать, квохтать и крякать. Змеюкин умел орать по-индюшиному, а Утюгов — гоготать по-гусиному. Ещё пятеро могли ржать, трое — иа-иакать по-ослиному. Манефа Упырёва заявила, что свиньи не только хрюкают, но и визжат, и её поддержали ещё тринадцать девчонок. Один двоечник пообещал, что будет орать за динозавра, а ещё один — за Чужого. В общем, штат был набран. Мирных гадюкинцев, готовящихся ко сну, ждал сюрприз.

— Где начнём? — деловито спросил Утюгов.

— А прям тут, — ответила Стешка и дала отмашку: — Три-четыре, начинай!

И детки загалдели, заорали, завопили, завизжали, загоготали, зареготали, завыли, загавкали, замычали, заскворчали, заквохтали, закукарекали, захрюкали, замяукали, закрякали, заквакали и, конечно, заржали — потому что всё это было очень смешно. По крайней мере, для них самих.

Настоящим животным, особенно собакам, идея очень понравилась, и со дворов раздался лай, вой, мычанье, квохтанье, ржанье и хрюканье. Стали открываться окна, из которых высовывались удивлённые люди, крутящие головами.

Гадюкинские детки, вдохновлённые успехом, загалдели, заорали, завопили, завизжали, загоготали, зареготали, завыли, загавкали, замычали, заскворчали, заквохтали, закукарекали, захрюкали, замяукали, закрякали, заквакали и заржали ещё громче. Они не стояли на месте, а шли довольно шустро, чтобы успеть до ночи обойти всю деревню.

Каждый школьник отнёсся к своей роли серьёзно и ответственно. Идущие по улицам детки не только галдели, орали, вопили, визжали, гоготали, реготали, выли, гавкали, мычали, скворчали, квохтали, кукарекали, хрюкали, мяукали, крякали, квакали и ржали, но и изо всех сил топали. Поскольку детишек было много, топанье получилось отменным и прекрасно дополняло звуки скотного двора. Можете себе представить этот концерт?

— Что творится? Кто кричит? Почему шум? — раздавались вопросы из открытых окон.

Когда толпа шумящих детишек проходила мимо хлебного магазина, там внутри начался переполох.

— Марсиане напали! — завопил кто-то. — Завтра хлеб будет по тыще рублей! Мне двадцать буханок!

— А мне тридцать!

— А мне на все! И соль тоже!

В полминуты весь товар в магазине был раскуплен. Стойку тоже кто-то уволок, и стеллажи. На следующий день продавщице с директором пришлось покупать новую мебель для магазина.

А детки, ничуть не устав, уже подошли к кафе «Мороженое», но от их топота и грохота в кафе сломались все холодильники, и продавщица, запричитав, была вынуждена раздать всё мороженое бесплатно, чтобы оно не пропало. Ради такого случая детки временно прекратили галдеть, орать, вопить, визжать, гоготать, реготать, выть, гавкать, мычать, скворчать, квохтать, кукарекать, хрюкать, мяукать, крякать, квакать и ржать, и всё Гадюкино было обязано мороженщице десятиминутной передышкой.

Но всё хорошее когда-нибудь кончается, и мороженое тоже кончилось. И детки, подкрепившись, с новыми силами пошли дальше, но сначала поменяли роли, чтобы у каждого была возможность поорать за любое животное. Громко было по-прежнему, но теперь они не галдели, орали, вопили, визжали, гоготали, реготали, выли, гавкали, мычали, скворчали, квохтали, кукарекали, хрюкали, мяукали, крякали, квакали и ржали, а мычали, кукарекали, квакали, галдели, орали, ржали, хрюкали, гоготали, выли, гавкали, мяукали, скворчали, квохтали, реготали, крякали, вопили и визжали.

Это был форменный ужас! Они ходили по всему Гадюкину, чтобы каждый гадюкинец мог насладиться их талантом. Но никому почему-то не нравилось. Все мирные жители схватили телефоны и начали названивать друг другу и в полицию.

В полиции дежурил участковый по прозвищу Пахомыч. Телефон там был древний, советский, дисковый, и от 1000 с лишним звонков он треснул. Пахомыч обмотал его скотчем и сделал единственное, что можно было в такой ситуации сделать: позвонил Матрёне Эмпидокловне, а потом — чтоб наверняка — ещё и Скарапее Горыновне.

Человек он был старый, умудрённый опытом, в полиции начал служить ещё тогда, когда она называлась милицией, и знал: если в деревне Гадюкино случилось что-то с оттенком потустороннего, значит, тут замешаны школьники. А поскольку местных школьников полиция побаивалась, то вся надежда была на директрису и училку русского языка.

Обе на тот момент сидели последними в очереди в парикмахерскую и обсуждали учебную программу. Другие учительницы ещё в полпятого махнули рукой и ушли по домам, а эти две остались, как самые упёртые. И не зря! Их терпение было вознаграждено: смена сегодня попалась на редкость оперативная, и всем девятиклассникам очень быстро сделали модные причесоны. Осталась только одна двоечница, которой внезапно понадобились африканские косички.

И вот наконец последняя косичка была заплетена, счастливая девятиклассница щедро расплатилась маминой карточкой и вышла в фойе, гордо тряхнув новой причей, и обе учительницы, не веря своему счастью, встали с диванчиков и издали радостный возглас, но тут у обеих зазвонили телефоны.

— Алло? — рявкнули обе в трубки, недовольные, что их отвлекают

в такой важный момент.

— Идите быстро на улицу и унимайте своих охламонов! — крикнул Пахомыч по селекторной связи. — Иначе они разнесут всё Гадюкино.

Пахомыча обе учительницы знали — он периодически звал их на помощь для ведения допросов. И конечно, они не могли проигнорировать требование полиции. Схватив сумки и сквозь зубы ругаясь, они выскочили на улицу.

— Проходите, кто следующий? — сказала парикмахерша, но Скарапея и Матрёна уже мчались во весь опор по направлению к шуму и гаму — унимать адептов скотного двора. — Фи, странные какие-то, — пожала плечами она. — Весь день отсидели, а когда подошла очередь — ушли. Не понимаю. Фи.

Детишки меж тем старались от души. Они обошли уже почти всё Гадюкино, и из-за них позакрывались все магазины. Когда они подходили к водокачке, в той от сотрясения воздуха образовались щели, и начался потоп. Дети рассудили, что теперь можно изображать и морских животных, и к уже имеющимся звукам добавились крики чаек и сивучей. Но в пылу представления никто не заметил, что к ним вплотную подобрались две самые опасные училки.

— Заходи с флангу, — шепнула Матрёна Скарапее, — на счёт «два» начинаем. Раз-два!

И они хором с двух сторон закричали во всю ивановскую, перекрывая скотный двор:

— А ну перестаньте сейчас же! Как вам не стыдно! А ещё школьники! Прекратите немедленно этот балаган! Думаете, что раз каникулы — то вам всё можно? А вот мы вам «неуд» за поведение в четверти поставим! Всем! Бессовестные! Родителей позорят! А ну-ка мигом все по домам! И завтра чтоб ничего подобного не устраивали! Ишь!

Детишки так перепугались, что мигом закрыли рты и галопом побежали по домам. В деревне Гадюкино воцарился порядок. Ну, если не считать потопа и пары-тройки разваленных магазинов.