Школа в деревне Гадюкино (джен)

Однажды историчке Серпалитонии Сигизмундовне взбрело в голову провести урок-реконструкцию — чтобы всё по-древнему, как раньше в школах проводились уроки: никаких гелевых ручек, только перья и чернила. Чтобы девочки в коричневых неудобных платьях и белых фартучках, а мальчики в синих костюмчиках. Что поделаешь — ностальгия у неё взыграла по советским временам! Проводить эксперимент она решила на вверенном ей классе — она все педагогические эксперименты проводила на нём. На её беду, это был пятый «Ё».

Серпалитонии хотелось, чтобы всё получилось чин чинарём: и школьная форма, и пионерские галстучки, и значки, и перья, и чернила, и портреты советские на стене, и знамя в углу, но организовать удалось только чернила.

Дело было так: за неделю до назначенного дня училка объявила всему классу, что будет урок-реконструкция, и велела подготовиться: форму-галстучки сшить, значки из маминой шкатулки вытащить, чернила-перья закупить в художественной лавке. Но дети, услышав слово «чернила», загадочно переглянулись, а всё остальное не услышали. Серпалитония почувствовала подвох и на всякий случай повторила всё ещё раз, и опять дети встрепенулись на слове «чернила».

Что-то во всём этом было не так. Серпалитония поделилась своими планами и наблюдениями в учительской: так, мол, и так, велела принести чернила, а у них какой-то нездоровый интерес проявляется.

— Чернила? Пятый «Ё»? Да вы рисковый человек, Серпалитония Сигизмундовна, — покачала головой физичка.

— На вашем месте я бы провела более раннюю реконструкцию: что-нибудь по средним векам, — посоветовала русичка. — Вы инквизицию уже проходили?

— Да, чернила — это слишком опасно, — поддержал коллег географ. — Тем более в сочетании с пятым «Ё». В школе только что закончился третий ремонт с начала учебного года. Я бы не стала с чернилами связываться, — сказала химичка.

Но историчка была непреклонна. Ей страсть как хотелось увидеть белые фартучки, красные галстучки, синие костюмчики с книжкой на рукаве, платья цвета навоза и выражение слепой покорности на детских лицах. Она так давно этого не видела!

И вот настал день реконструкции. Ни формы, ни галстуков, ни выражения слепой покорности у детей не было, зато были чернила! По двадцать баночек на каждого! А двоечник Выпендрюхин раздобыл где-то промышленную банку на 5 литров и нёс её с такой гордостью, что едва не лопался.

Более всего училку смутило то, что у каждого, кроме пакета с чернильницами, был пузырёк из-под перекиси. Пустой. Школьная примета гласила, что любая ёмкость в руках гадюкинского школьника — к ремонту, и такие ёмкости надлежало сразу же отбирать. Но историчка отбросила глупые суеверия и не стала тратить время на отъём пузырьков, тем более что звонок уже прозвенел. Звонок в гадюкинской школе был как на заводе: громкий, мерзкий и противный — как раз такой, чтобы перекрыть галдёж детей. Дети расселись по местам, но галдеть не перестали.

— Начинаем урок! — прокричала учительница и изо всех сил постучала ручкой по столу. Ручка сломалась, она взяла другую и снова постучала. Но другая ручка тоже сломалась, и Серпалитония взяла третью. Сломав шесть ручек, она кое-как утихомирила класс и объявила: — Сегодняшний урок — необычный. Это будет урок — реконструкция советского периода. В те времена все школьники носили форму… — она мечтательно зажмурилась. — Если бы вы не были такими нерадивыми, то пришли бы сегодня в форме и в полной мере почувствовали бы себя советскими пионерами. В те времена у детей не было разноцветных ручек и фломастеров. Все писали исключительно чернилами! И сегодня у вас будет возможность узнать, каково это было. Доставайте чернила.

Ученики радостно загомонили. Раздалось стуканье стеклянных чернильниц друг о друга, а потом — бульканье чернил, наливаемых в пузырьки. На некоторые пузырьки был накручен пульверизатор. Всё это было более чем подозрительно.

— Открывайте тетради. Берите перья и пишите чернилами: «В советские годы…»

— Серпалитония Сигизмундовна, а у нас нет перьев! — раздался голос с места — не то Стешкин, не то Нюшкин.

— Как это нет перьев? — возмутилась учительница. — А как же вы будете писать чернилами?!

— А мы ими и не будем писать, — ответил двоечник Змеюкин.

— А что же вы ими будете де… — начала училка, но не договорила. По команде троечника Нюхова в потолок ударило тридцать фиолетовых струй.

Историчка заорала не своим голосом:

— Прекратите! Немедленно положите пузырьки мне на стол!

И послушные ученики всей толпой бросились к её столу, но шпарить из пузырьков при этом не перестали. Учительница попятилась и с боевым кличем: «Все к директору!» — выбежала из класса, но было поздно: её ослепительно-белая блузка покрылась огромными кляксами. На чёрной юбке не было видно, а на белой блузке было.

Освободившийся пятый «Ё» выскочил вслед за ней в коридор и поднял такой шум, что из других классов тоже вышли учительницы. Пятиклассники прыгали, топали, хлопали, вопили, галдели и орали, щедро поливая стены чернилами, и учительницы тут же покрылись кляксами.

— Все к директору! — закричали они. — Без родителей не приходить! — и убежали в учительскую.

Из всех кабинетов выскочили дети, привлечённые шумом. Пятый «Ё» поделился с ними чернильными пузырьками, и в школе началась чернильная фантасмагория. Дети поливали ярко-фиолетовой жидкостью стены, потолок и друг друга. Окна в рекреации тоже полили, и в школе стало как на киностудии, когда снимают фантастический фильм про другую планету.

А в это время над Гадюкиным пролетало НЛО. Уставшие инопланетяне никак не могли подыскать себе место для отдыха — везде было слишком светло и слишком много жёлтых оттенков, а они любили полумрак и всё фиолетовое. И вдруг штурман увидел школу с фиолетовыми окнами.

— Смотрите, друзья! — воскликнул он, указав щупальцем на храм знаний. — Эта очаровательная постройка словно создана для нас!

— О, а вот и открытый люк! — поддержал его капитан, указывая правым ухом на окно, которое открыла Матрёна Эмпидокловна, чтобы выбросить отобранные пузырьки. — Летим же туда! — и корабль спланировал в окно, слегка поцарапав рамы.

Когда в рекреации приземлилась летающая тарелка, все учительницы хотели сначала упасть в обморок. Но потом передумали, схватили телефоны и принялись названивать полиции, пожарным, спасателям, супермену, Гарри Поттеру и Человеку-пауку, чтобы те спасли детей.

Но дети в спасении не нуждались: они фотографировались с вылезшими из НЛО инопланетянами, обменивались с ними адресами в соцсетях и менялись флешками. Инопланетяне приняли их за своих, потому что рожицы у всех учеников были фиолетовые. Гостям из космоса очень понравилась фиолетовая школа, и они изъявили желание в ней учиться, о чём и заявили директрисе.

— Инопланетян мне только не хватало! — заохала Матрёна.

— Да вы подождите впадать в панику, — посоветовала ей Скарапея Горыновна. — Когда школу отмоют, они сами потеряют к ней интерес и улетят обратно в космос.

— Да кто ж её отмоет-то? — страдала директриса.

— А они, — сказала Скарапея, показывая на влезающих в окна полицейских, пожарников, спасателей, супермена, Гарри Поттера и Человека-паука.

Матрёна обрадовалась и с помощью уборщицы бабы Фёклы мигом снабдила полицейских, пожарников, спасателей, супермена, Гарри Поттера и Человека-паука вёдрами и тряпками. Гарри Поттеру даже всучила стиральный порошок.

До самого вечера команда суперов отмывала гадюкинскую школу. Дети, естественно, не стали ждать и удрали домой, а по дороге всех пугали своими фиолетовыми физиономиями. Дома родители их потом долго отмывали, и чернила вошли в анналы истории наравне с зелёнкой. А инопланетяне, увидев чистую и скучную школу, потеряли к ней интерес и улетели в космос.

Так закончился первый и последний в гадюкинской школе урок-реконструкция.