Университет языков (гет)

Ниа потянулась и открыла глаза. Думала, это остатки сна, но за окном действительно светило солнце. С кровати было видно только небо, и казалось, что сейчас лето. Она поискала взглядом Хаски: наверное, решил не будить её и ушёл гулять один. Тогда можно ещё немного полежать... Она с головой спряталась под одеяло и задумалась.

В тот вечер в пятницу... Ниа успела побывать покупательницей зонтиков, продавщицей мороженого, девушкой у фонтана. А он был посетителем выставки, пианистом, зашедшим выпить кофе, человеком, потерявшемся в незнакомом городе. И с каждым произнесённым словом его голос становился мягче. Конечно, Солус говорил не с ней. Они просто играли роли, но так хотелось поверить, что крошечная частичка его теплоты предназначалась ей.

Всю субботу Ниа занималась ничегонеделанием: гуляла, смотрела телевизор, болтала с Рейчел — поэтому сегодня нужно было посвятить день подготовке к занятиям. Девушка встала, умылась, съела пару бутербродов и открыла книги. В школе она завидовала учителям. Казалось, им ничего не надо делать: приходи в класс и говори. Теперь она завидовала ученикам: выполнять задания было намного легче, чем придумывать уроки.

Пообедав, она вернулась в комнату и села за ноутбук. Если бы существовал хороший современный учебник лабрийского, время на подготовку к занятиям сократилось бы во много раз. Может, когда-нибудь... «Ну, конечно, один год отработала и уже собралась писать учебник?» — ехидно спросил внутренний голос. «Нет-нет! Это я так...»

Солнце медленно тянулось к деревьям. Когда маленькие чёрные буквы стали расплываться перед глазами, Ниа решила сделать перерыв. Она поставила чайник и достала маленький низкий столик. Пошарив на полке, нашла ещё одну пачку печенья и две конфетки. Разложив свой скромный полдник на столе, Ниа села на ковёр. Наверное, кому-то такой способ пить чай мог показаться странным, но ей нравилось — гораздо уютнее, чем на кухне.

В дверь постучали.

— Открыто! — крикнула она и отломила половинку печенья.

Солус прошёл через узкую прихожую и остановился на пороге комнаты.

Ниа медленно поднялась и пробормотала:

— Здравствуйте...

— Профессор Сатабиша попросил меня зайти к вам... — он словно оправдывался. — Эридан оставил завещание. Это для вас, — он протянул ей пластиковую карточку. — Вы можете получить деньги в любом крупном банке.

— Спасибо, — машинально ответила Ниа, положив её на тумбочку около кровати.

— Это очень большие деньги, не стоит оставлять карточку здесь.

— Хорошо, — Ниа сунула её во внутренний карман сумки. — Спасибо.

— Не за что... — Солус уже собирался уйти.

— Хотите чаю? — спросила вдруг Ниа. — Я как раз приготовила...

Он обернулся. Надо было бы рассердиться на эту милую, глупую девочку, которая сама не понимала, что делала.

— Думаю, мне лучше отказаться, — сказал Солус.

А она и не надеялась, само как-то вырвалось.

Когда он ушёл, Ниа снова села за стол. Лучи садящегося солнца отражались в кружке с чаем. Она сделала глоток и улыбнулась: это был хороший день.

* * *

Понедельник казался ещё лучше. По-прежнему светило солнце, и небо было удивительно голубым. Они с Вэле успели и позаниматься, и поговорить. Вэле был только на два года старше Ниа, и рядом с ним она чувствовала себя очень легко. Уроки лабрийского доставляли юноше настоящее удовольствие, он словно не изучал язык, а вспоминал что-то, скрытое в глубине своего сердца.

После занятий Вэле сказал с улыбкой:

— Я очень рад.

— Почему?

— На прошлой неделе вы были грустной. Сейчас всё хорошо.

— Ну, не совсем всё, и не так хорошо, как хотелось бы, но действительно намного лучше, чем раньше. Спасибо, Вэле. Вы очень помогли мне.

— Что вы! Я совсем ничего не сделал.

— Нет, вы сделали очень много, спасибо! — улыбнулась Ниа.

Сегодня всё получилось, как она задумала. Грамматика, слова, даже настроение!

Мэт с Рейчел тоже обрадовались, увидев на лице Ниа улыбку, и заставили её съесть лишнюю тарелку супа и котлету. Поэтому встав из-за стола, девушка почувствовала себя огромной мягкой игрушкой. «Как утконос!» — вспомнила она название смешного животного, которого видела на картинке в школьном учебнике. «А может, это была птица?»

— Профессор Вирго! — к ней подбежал Байюлу.

— Да, Байюлу, что случилось?

— Заместитель ректора просил вас подняться в зал заседаний. В три часа начнётся заседание университета.

— Но ведь сейчас только середина октября! — удивилась Ниа.

— Не знаю, он просил передать только это. Извините, я побегу, нужно сообщить остальным.

Ниа вздохнула: ещё одно заседание — ещё один протокол. Захватив тяжёлую тетрадь, она пошла в зал. Лица собравшихся преподавателей тоже выражали удивление. «Значит, и они не знают, зачем нас позвали». Ниа взглянула на пустое место рядом с Рейчел. «Мэт, где тебя носит? Сейчас заместитель ректора придёт...» Нервничая, девушка автоматически взяла карандаш и начала что-то писать. Посмотрев в тетрадь, она увидела обведённую много раз букву «С». Ниа быстро подняла глаза: Солус смотрел туда же. Рука дрогнула, карандаш сломался. Она схватила первую попавшуюся ручку и начала писать все слова на «С», которые пришли в голову: Сорора, Сайф, Синистрия, Ситулия...

Тут вошёл Доминик Ситис. «Мэт!..» — Ниа переглянулась с Рейчел.

— Сожалею, что пришлось вас побеспокоить, но у меня важная новость. Это не нужно записывать в протокол, — он посмотрел на Ниа.

Она послушно отложила ручку и закрыла тетрадь.

— Ректор сообщил, что Университет языков собирается посетить президент Албалии Олеум Нафта.

В зале повисла тишина.

— Ректор также сообщил мне о причинах его визита, — голос стал жёстче. — Многие из вас наверняка слышали в новостях о смерти известного преступника Найла Адайна. Так вот, Олеум Нафта подозревает, что настоящее имя Адайна — Эридан де Сомни. Как вы полагаете, его подозрения имеют под собой основания, профессор Сатабиша?

— Человек, который мог ответить на этот вопрос, уже умер, — тихо ответил Хидори.

— Так я и думал, — почти с презрением произнёс Доминик. — Вы уговорили меня разрешить Эридану остаться, даже ректор позволил вам решать его судьбу, и вы!.. Вы подумали о том, что будет потом с университетом? Вы подумали о том, какой опасности подвергаете всех нас?

— Это неважно! — Ниа вдруг поняла, что кричит. — Сейчас это неважно, — проговорила она тише. — Все мы живы, а он...

— Нет, это важно, юная леди! — с нажимом произнёс советник Ситис. — Потому что завтра или послезавтра сюда приедет Олеум Нафта. Раньше он не думал об университете, но теперь это — как заноза. Он не забудет и не простит, он решит, что мы все лгали ему, хотя лгали только вы!

— Простите, Доминик, — усталым голосом произнёс Хидори. — Наверное, я должен был давно сказать вам правду. Но я не был уверен, что вы поможете нам защитить Эридана.

— В моих функциональных обязанностях нет пункта «защита Эридана», как и в ваших, между прочим. Там есть только «защита Университета». Я удивлён, что мне приходится напоминать вам об этом. Но теперь вы будете делать то, что я скажу!

Ниа первый раз видела советника Ситиса таким. Худое лицо стало ещё бледнее, и на щеках выступили красные пятна. Он действительно боялся потерять Университет и одновременно упивался минутой своей власти.

— Когда Олеум Нафта будет спрашивать вас о смерти Адайна, вы расскажете только то, что слышали в новостях. Когда он спросит об Эридане, вы скажете, что он был сначала студентом, потом преподавателем университета, но несколько лет назад покинул его и вы больше ничего о нём не слышали! А вы, — Доминик посмотрел на Ниа, — вы скажете, что никогда не встречали человека с таким именем. Будем надеяться, его помощники не догадаются проверить кладбище... Все меня поняли?

Никто не ответил.

— Хорошо. Теперь об учениках. Каждый должен поговорить со своей группой и убедить не рассказывать об Эридане. Их ошибка будет вашей ошибкой. Наказание — вплоть до исключения из университета. Их и вас.

Ниа вздохнула про себя. Хорошо, что ей не придётся ни в чём убеждать Вэле, он приехал уже после смерти Эридана.

— И последнее. Что касается Мэтью Феста... — Доминик тяжело посмотрел на Ниа. — Вы должны заставить его изменить своей родине.

Девушка вжалась в спинку кресла.

— Я могу уволить его прямо сейчас. Вы ведь не хотите этого?

— Я... я поговорю с Мэтом, — прошептала Ниа.

Доминик кивнул, словно не сомневался в её ответе.

— Все свободны, — бросил он.

— Советник Ситис... — подошла к нему Ливора.

— Я занят, — резко перебил Доминик, даже не взглянув на помощницу: она тоже лгала ему.

Ниа посмотрела на Рейчел.

— Послушай, я... — с трудом произнесла она, — я не хотела обманывать тебя, просто...

— Если ты скажешь, что сомневалась, захочу ли я помогать Эридану, я тебя покалечу, — серьёзно ответила подруга. — Но если ты помолчишь, то я открою тебе секрет: я всегда восхищалась Найлом Адайном. Давно пора было кому-нибудь дать пинка Албалии!

— Рейчел...

— Проблема в Мэте. Он классный парень, но он албалиец. Мэт может отнестись к этому по-другому.

— Знаю... — Ниа посмотрела в пол.

— Хочешь, поговорим с ним вместе?

— Нет, это я не сказала ему правду, я сама должна...

— Мэт добрый, он поймёт.

— Надеюсь...

Да, она сама должна поговорить с ним, она должна... заставить изменить родине… В прошлый раз Мэт ничего не сказал президенту, но тогда он почти ничего не знал. Сейчас всё было по-другому. Эридан стал ему другом. Она заставила их стать друзьями, но не рассказала Мэту, кем на самом деле является этот друг. «Как я скажу ему теперь? И что бы Мэт не выбрал, он всё равно будет страдать...»

Ниа посмотрела на солнце за окном. А день обещал быть таким хорошим. Но всё ложь, как это по-летнему яркое небо. Может, поговорить с ним после ужина?.. «Пытаешься сбежать? Или боишься, что он не простит тебя, когда узнает правду?» Она повернулась и пошла к Мэту.

Он сидел за ноутбуком, обложившись стопками книг. Ниа невольно улыбнулась, вспомнив, как раньше они вместе готовились к занятиям. Теперь Мэт сам делал замечательные уроки, а незнание тонкостей методики в полной мере восполнялось энтузиазмом преподавателя и заинтересованностью ученика.

— Я не помешала? — спросила Ниа.

— Эти скрипки мне уже снятся! Кажется, я сам скоро смогу играть на них! Нет... — добавил он с удивительно светлой улыбкой. — Я никогда не смогу играть, как Байри. Я слушаю его и всё время поражаюсь, как этот мальчишка может делать такое! А ведь я ничего не понимаю в музыке.

Сердце девушки сжалось: когда Мэт так улыбался, он становился похожим на Эридана — счастливого Эридана, ещё не потерявшего Сорору.

— Я хотела... хотела поговорить с тобой... об Эридане...

— Конечно, — с готовностью согласился Мэт. Последнее время он чувствовал себя виноватым, потому что не знал, как помочь Ниа пережить горе.

— Нет-нет, не об этом... — быстро сказала девушка, увидев, что он не правильно понял её.

— А о чём?

— Я... я тебе не сказала... понимаешь... в общем...

— Ниа, что случилось? — он взял её за руку.

Можно до бесконечности произносить вводные слова.

— Эридан — это Найл Адайн, — глядя ему в глаза, произнесла Ниа.

— Что? — он быстро отдёрнул руку.

— Прости... я не сказала тебе...

— Подожди, как это Найл Адайн? Эридан учился здесь, потом преподавал, потом несколько лет занимался частной практикой, но решил снова вернуться в университет!

— Всё правильно, только, уйдя из университета, он преподавал свой язык и взял себе другое имя.

— Найл Адайн?

— Да.

— Поэтому ты так разволновалась тогда? Мы смотрели новости, и я хотел переключить канал.

— Да.

— И поэтому президент Нафта расспрашивал меня? Он знал...

— Тогда не знал.

— Тогда? А сейчас?

— Сейчас... знает, — она низко опустила голову. — Он скоро приедет сюда. Заместитель ректора приказал, чтобы мы ничего не говорили президенту об Эридане... И я... хотела просить тебя...

— Солгать главе моей страны? — закончил за неё Мэт.

— Да...

— Ты понимаешь, о чём просишь?

— Прости...

— А если они узнают? Я не смогу обойтись простым «прости»! Почему ты мне не сказала? Я думал, мы друзья, думал, ты мне доверяешь.

— Мы и есть друзья! Я не сказала, потому что думала, тебе так будет легче... Мэт, пожалуйста, прости меня, — она умоляюще посмотрела на юношу.

— Не нужно было брать меня в университет, раз вы скрывали такое, — нахмурился Мэт.

— Заместитель ректора не хотел, но профессор Сатабиша решил... ради Байри...

Мэт подошёл к окну и коснулся ладонью холодного стекла.

— Знаешь, в моей стране много говорят о любви. Нас с детства учат любить — свою семью, свой город, свою страну. В школе в каждом классе на стене висит гимн, карта и портрет президента. Каждое воскресенье мы ходим в церковь… Но в домах отцы бьют жён, на улицах люди крадут, насилуют, убивают, сумасшедшие расстреливают детей в детских садах… Наверное, что-то неправильное есть в нашей любви, раз её результатом становится такое... Странно, но здесь я увидел другую любовь. Как в глазах моей бабушки. У неё был только маленький домишко с покосившейся крышей, которую дед залатывал каждое лето. Ни машины, ни счёта в банке, ни даже компьютера. Но она знала о любви и счастье больше, чем все эти люди, говорящие с трибун. У бабушки Байри такие же глаза — полные любви. И Байри так смотрит на свою скрипку, на Рои, даже иногда на меня… И, возможно, я не предам свою страну, если не скажу президенту Нафта правду. Кажется, мы сами перестали понимать, что написано в наших законах.

— Мэт… — прошептала Ниа.

— Я сделаю, как ты просишь… Ради Байри…

— Спасибо…

Мэт кивнул и снова повернулся к окну.

Девушка постояла ещё немного рядом, потом пошла к двери. На пороге она остановилась и произнесла тихо:

— Он действительно считал тебя своим другом.

— Я знаю, — сказал Мэт, когда она ушла.

* * *

Ниа с трудом готовилась к занятиям. Примеры не придумывались, в упражнениях совсем не было логики. Попробовала ещё раз прочитать текст для завтрашнего урока с профессором Сатабиша, но голос дрожал.

Сможет ли Мэт солгать президенту? Что будет, если Олеум Нафта узнает правду? Останутся ли их отношения с Мэтом после всего такими, как прежде?

На ужин он не пришёл, на завтрак тоже. По дороге из столовой девушку остановил советник Ситис.

— Ну, как? — коротко спросил он.

— Всё... будет хорошо, — не очень уверенно проговорила Ниа.

Начались занятия. Прошла первая пара, вторая, третья. Потом обед, на котором снова не было Мэта. Попрощавшись с Рейчел, Ниа побрела к себе. «Может, он вообще не приедет...» — подумала девушка. И тут её окликнул Байюлу.

— Профессор Вирго! — голос был как всегда весёлым, но в глазах пряталась тревога.

— Да, Байри, — постаралась она произнести как можно спокойнее.

— Вас просят пройти в преподавательскую на третьем этаже.

— Уже иду.

Сегодня лестница казалась ей особенно длинной, и чем ниже она спускалась, тем сильнее дрожала рука, сжимающая перила. Она так сильно переживала за Мэта, что совсем забыла о себе. Сможет ли она солгать президенту? Сможет на вопрос: «Вы знали Эридана де Сомни?» — равнодушно ответить: «Первый раз слышу это имя». Что почувствует Эридан, когда она скажет это? «Эридан умер...» И всё же такая ложь казалась ей предательством.

Ниа остановилась перед дверью и положила ладонь на тяжёлую металлическую ручку. «Три, два, один...»

Он стоял у окна, скрестив руки на груди. Шляпа лежала рядом на столе. Ни Годри Перфи, ни его помощника в преподавательской не было.

Ниа дошла до середины комнаты, когда Олеум Нафта повернулся и сказал со спокойной улыбкой:

— Ниа Вирго? Я правильно запомнил ваше имя?

«Ещё бы, иначе меня не пригласили бы сюда!»

— Да, господин президент.

— Вы можете уделить мне немного времени?

«А у меня есть выбор?»

— Конечно, господин президент.

— Вы помните тему нашего прошлого разговора? — он хотел, чтобы она первой произнесла это имя.

— Да, господин президент.

— Кажется, с нашей прошлой встречи вы стали менее разговорчивой, — рассмеялся он.

— Мы говорили о Найле Адайне! — получилось слишком резко.

— Совершенно верно. Вы знаете, что он погиб?

— Слышала в новостях, — глядя в сторону, произнесла Ниа.

— И что же вы слышали?

— «А теперь мы возвращаемся к главной новости последних дней. По сообщениям албалийских информагентств в результате операции, проведённой албалийским отрядом специального назначения, был уничтожен известный террорист Найл Адайн», — механически повторила Ниа.

— У вас очень хорошая память.

— Спасибо.

— И это всё?

— «Подробности операции, как и настоящее имя и внешность преступника, до сих пор держатся в секрете. Из неофициальных источников стало известно, что операция проводилась на территории другого государства и, возможно, без согласования с правительством последнего…»

— Наверное, вы слушали не албалийский канал.

— Не помню, но, кажется, диктор говорил по-албалийски.

— Наш язык распространён во многих странах.

— Может быть, это был оппозиционный канал? — предположила девушка.

— В Албалии нет нужды в оппозиции, у нас всё хорошо, — улыбнулся Нафта.

— Простите, я думала, что оппозиции нет в тоталитарном государстве или в раю.

«Что ты делаешь?»

— Оставим эту тему, — сухо произнёс президент. — У меня к вам ещё один вопрос. Говорит ли вам что-нибудь имя Эридан де Сомни?

— Де Сомни? Скорее всего это алгольская фамилия, но имя необычное. Большинство мужских имён в алгольском языке заканчиваются на -с.

— Это ответ лингвиста, а я хотел бы услышать ваше личное мнение.

— К сожалению, мне нечего вам сказать. Я не знаю человека по имени Эридан де Сомни.

— Правда?

— Правда.

— Нет, неправда! — дверь открылась, и на пороге появился Годри Перфи. Волосы по-прежнему гладко зачёсаны назад, глаза, несмотря на погоду, полускрыты затемнёнными стёклами очков.

— В чём дело, Годри? — спросил Нафта, недовольный тем, что его прервали.

— Прошу прощения, господин президент, — вежливо извинился начальник службы безопасности, — но я только хотел сообщить юной леди, что ей нет необходимости лгать. Я уже всё знаю.

«Мэт? Нет, не может быть! Он же обещал!»

— Один довольно милый человечек рассказал мне много любопытного. И я надеюсь, вы ещё раз ответите на вопрос господина президента. Потом мы сравним ваш ответ и мою информацию. А чтобы у вас не возникло искушения сочинить какую-нибудь сказку, — голос стал жёстким, — скажу, что я в любое время могу навестить небольшую серую плиту на холме за университетом. И что-то мне подсказывает, я прочитаю там имя, о котором вас спрашивал господин президент. С вашего разрешения, — он поклонился и вышел из зала.

Ниа стояла, опустив голову.

— Я знала Эридана де Сомни, — глухо проговорила она. — Эридан был добрым, благородным, смелым человеком. Он пожертвовал собой ради счастья других...

— Он был преступником, — веско произнёс Олеум. — Поэтому мы и смогли вычислить его. Один цанийский журналист расследовал дело об убийстве членов алгольского парламента Паркуса и Руди Каэди.

— Они убили его родителей! Его сестра умерла в приюте для сирот!

— Может, и так, но это не оправдывает его.

— Да, не оправдывает! Но и вас это оправдать не может! Вы приклеиваете людям ярлыки «преступник», «террорист» и считаете, что, уничтожив человека, уничтожите проблему! Но проблема в вас самих! Они только зеркало! Разбив зеркало, вы ничего не измените! Но вы продолжаете убивать вместо того, чтобы посмотреть на самих себя!

— Красивая теория, но далёкая от реальности. К сожалению, в жизни всё проще. Он угрожал безопасности Албалии, он препятствовал проведению наших операций, и, наконец, совершил убийство. За эти преступления он понёс заслуженное наказание.

— Он умер, пытаясь помочь другим, — повторила Ниа. — Он всегда пытался сделать наш мир немного лучше...

— Я тоже пытаюсь сделать жизнь своей страны лучше! — перебил Олеум Нафта. — Возможно, вы не знаете, но я родился в бедной семье. У моих родителей не было своего дома. Мы ютились в грязных ночлежках! И когда мои ровесники воровали кошельки на рынках, я тяжёлым трудом зарабатывал деньги, потому что хотел получить возможность учиться. Учиться ради того, чтобы создать лучший мир, в котором этим мальчишкам не придётся красть ради корки хлеба! И я много добился. Из ребёнка, подметающего грязные улицы трущоб, я превратился в лучшего ученика школы, университета, члена парламента. Тогдашний президент Албалии Лукас Ангу, мой предшественник, строго соблюдал букву закона, потому что боялся бога, которому ходил молиться каждое воскресенье. Обратите внимание, я сказал «боялся», а не «верил». Он ничего не хотел менять, ничего не пытался решить. «Нет новостей — хорошие новости», — вот его любимая фраза. Я не желал такого будущего для своей страны, и я... Говорите, ваш Эридан пожертвовал жизнью ради других?.. Пожалуй, я расскажу вам одну историю… Будучи главой одной из партий парламента, я отправился в командировку по ряду бедных государств. Одним из них был Садальбари. Это крохотная страна с низким уровнем жизни, заработная плата за месяц равняется там заработной плате за день в Албалии. Так вот, путешествуя по Садальбари, я встретил женщину. Её звали Верна Унди. Она была удивительно кроткой и красивой. На одну ночь я позволил себе быть не членом парламента, а просто мужчиной. Меньше, чем через год я снова приехал в эту страну. Тогда Верна ждала моего ребёнка. У неё родилась девочка. Верна назвала её Лаэти. На садальбарийском это означает «радость». Лаэти была милой, стоило мне наклониться над кроваткой, на круглом личике сразу появлялась улыбка. Я любил свою дочь. Но я не мог остаться ни с ней, ни с её матерью. Скоро должны были состоять выборы президента, и я знал, что Ангу собирается назначить меня главой кабинета министров. Откройся моя связь с этой женщиной, он мог бы изменить своё решение.

— А вы не боитесь, что я расскажу об этой истории? — тихо спросила Ниа.

— Не боюсь, — спокойно ответил Олеум Нафта. — Журналисты уже всё раскопали, но к тому времени я стал президентом и мне не могли помешать слухи и сплети. Кроме того, и женщина, и ребёнок давно умерли.

— Умерли? — выдохнула Ниа.

— Я не мог остаться с Верной. Я дал ей деньги, много денег и пообещал навещать время от времени. Но она начала пить, связалась с дурной компанией. Они забрали все деньги и выбросили её на улицу с ребёнком на руках. Она скиталась, а потом покончила с собой. Тело нашли в реке, полусъеденное, от девочки не осталось ничего... Я постоянно задаю себе вопрос, что было бы, останься я с Верной. Смог бы я спасти Лаэти? И каждый раз отвечаю: «Да, смог». Вы говорили, Эридан пожертвовал собой. А вот чем пожертвовал я!.. Но даже после всего этого я думаю, что поступил правильно.

— Правильно? — Ниа в ужасе смотрела на стоящего перед ней человека. — Вы оставили свою дочь...

— Да, оставил! — с силой проговорил Олеум. — Но я должен был выбирать между счастьем одного человека и своей карьерой, которая была дорогой к счастью миллионов! Что бы вы сделали на моём месте?

— Сначала спасла бы одного, а потом придумала, как спасти миллионы!

— В вас говорит молодость, — холодно произнёс Олеум. — К тому же, в жизни вам представится шанс спасти самое большее птичку с перебитым крылом или собачку со сломанной лапкой. В Лабрии вообще плохо представляют, каким стал мир после Четвёртой войны. И дело даже не в падении уровня технического развития, не в миллионах погибших, дело в самом духе людей. Кажется, всё как всегда, и новые поколения уже не вспоминают о том, что произошло. Но загляните в их глаза. В них обречённость… За сто лет мы не создали ничего нового. И правда, зачем что-то создавать, если итог снова будет таким? Зачем идти в будущее, если каждый шаг — это попытка повторить прошлое, которое закончилось гибелью миллионов?.. А идти надо! И я должен заставить их поверить в это! Не в карающего Бога, не в Бога-спасителя, а в самих себя! Поэтому я шёл к власти, поэтому я получил её и поэтому я не жалею о своём выборе. Теперь моя страна — это страна людей, которые не боятся прошлого и верят в будущее!

— Зачем вы мне всё это рассказываете?

— До сих пор меня не интересовал Университет языков, но случай с Эриданом де Сомни показал, что существуют важные силы, способные изменить мир, которые я упустил из виду. Во время моего прошлого визита я успел заметить, что, хотя формально в отсутствие ректора университетом управляет советник Ситис, реальным лидером является профессор Сатабиша. А он прислушивается к вашему мнению. И я надеялся, что вы поможете убедить его принять моё предложение... Мы ведь с вами похожи, Ниа. Последняя война оставила отпечаток на нас обоих, мы носим её следы на своём лице. Вы лучше других понимаете меня.

— Простите, господин президент, — глухо проговорила Ниа, — но вы недостаточно хорошо изучили мою биографию. Я последний человек здесь, который может вас понять.

— Вот как? — отстранённо произнёс Олеум. — Что ж, если это ваш окончательный ответ... — он сделал паузу, но девушка молчала, — тогда я больше не стану вас задерживать. Будьте добры, пригласите сюда профессора Сатабиша и профессора Альгеди.

— Да, господин президент.

— Уверен, мы ещё увидимся, — он улыбнулся сухой, жёсткой улыбкой.

Ниа поклонилась, сделала один неровный шаг, второй, на третьем она почти бежала. В коридоре девушка схватилась за подоконник. Никак не ожидала, что разговор с президентом заставит её вспомнить о...

— Наконец, я тебя нашёл! — закричал Мэт. — Они знают!

— Тише, президент в преподавательской, — Ниа схватила его за руку и потащила за угол коридора.

— Это не я! Это, правда, не я! — в отчаянии зашептал Мэт.

Она отпустила его руку.

— Я так и думала... Прости, что всё так вышло...

— Что теперь будет?

— Не знаю... Мне нужно позвать профессора Сатабиша, а ты возвращайся к себе. Если появятся новости, я тебе сообщу.

— Хорошо... Ты сама-то в порядке? — спросил он, заметив, что девушка дрожит.

— Не уверена, — на мгновение во взгляде появилось что-то жалобное, потом он снова стал мутно-серым. — Ладно, я пошла.

Ниа решила сначала зайти к Солусу.

Она постучала и заглянула внутрь. Игни недовольно посмотрел на девушку.

— Извините, пожалуйста, профессор, можно вас на минутку?

Солус поднялся из-за стола и подошёл к ней.

— Что случилось? — тихо спросил он.

— Президент хочет видеть вас и профессора Сатабиша, — шёпотом ответила Ниа.

Он кивнул и повернулся к своему ученику.

— Игни, я уйду ненадолго.

— Опять дела, профессор? — спросил юноша с нехорошей улыбкой.

— Выполняйте ваше задание, — строго сказал Солус.

— Конечно, — он снова улыбнулся и склонился над книгой о мальчике с васильковыми глазами.

— Вы видели президента? — спросил Солус, выйдя в коридор.

— Да, он меня вызвал. Он всё знает об Эридане! Это не Мэт ему рассказал, правда!

— Чего хочет Нафта? — по лицу Солуса было непонятно, верит он ей или нет.

— Кажется, он собирается сделать профессору Сатабиша какое-то предложение... Я не очень поняла... я...

— Он что-то сказал вам? — быстро произнёс Солус.

— Нет-нет, — испуганно ответила Ниа, — ничего не... я... Он в преподавательской на третьем этаже.

— Я сам сообщу Хидори, идите к себе, — его слова были похожи на приказ, но в них Ниа почудилась теплота.

— Хорошо...

Она подождала, пока он скроется за поворотом, потом медленно опустилась на низкий выступ стены.

* * *

Солус быстро шёл по коридору. Наверняка Нафта что-то сказал ей. Он умеет найти слабое место. А эта девочка...

Он постучал в дверь сильнее, чем хотел. Хидори открыл сам. Лицо было спокойным, но бледным.

— Олеум Нафта ждёт нас, — сказал Солус.

Хидори кивнул.

— С кем он уже говорил? — спросил он на ходу.

— С Ниа. И он знает об Эридане.

— Понятно... — тихо пробормотал профессор.

— Он собирается что-то предложить вам.

Хидори молча посмотрел на Солуса.

В преподавательской уже собрались начальник службы безопасности со своим помощником и заместитель ректора. Доминик встретил вошедших настороженным взглядом, президент же подошёл и с улыбкой пожал им руки.

— Как здоровье, профессор Сатабиша?

— Спасибо, хорошо для человека моего возраста, — вежливо ответил Хидори.

— А вы как поживаете, профессор Альгеди? — поинтересовался Олеум.

Солус произнёс традиционную этикетную фразу, означающую что-то вроде «благодарю за беспокойство».

— Клайв, постой в коридоре и проследи, чтобы нам никто не мешал, — тихо сказал Годри Перфи своему помощнику. Тот с готовностью кивнул, поклонился присутствующим и вышел из зала.

— Однако вы встречаете меня с такими лицами, будто я чума или, по меньшей мере, опасный вирус гриппа, — развёл руками Олеум.

— Ну, что вы, господин президент, мы встречаем всех наших гостей в соответствии с их положением, — с поклоном произнёс Доминик.

— В таком случае, я очень рад, — Олеум сделал вид, что не заметил оскорбления, — потому что я как раз собирался обсудить с вами один проект и надеялся на ваше сотрудничество.

— Мы внимательно слушаем, — сказал заместитель ректора.

— Университет языков является уникальным в своём роде учебным заведением. Его основатель и первый ректор выбрал для строительства территорию, которая в силу различных причин не принадлежала ни одному из государств. Он смог выкупить эту землю, поэтому Университет превратился в своеобразное маленькое государство. Ректор добился того, что пропуск Университета языков получил статус международного документа, действительного почти во всех странах. Даже Албалия тогда подписала этот договор... Однако прошло сто лет, мир меняется и в нём становится трудно выжить даже такому уважаемому учебному заведению. Так как вы не связаны с каким-то определённым государством, вам приходится надеяться только на средства, получаемые с учеников, и те, что сможет найти нынешний ректор. Конечно, этого недостаточно. Здание нуждается в ремонте, заработная плата преподавателей не так высока, как хотелось бы, да и как быть со студентами, которые не могут ни платить, ни работать?

— И что вы можете нам посоветовать в такой ситуации? — вежливо спросил Хидори.

— Я бы посоветовал вам заключить договор с богатой развитой страной. Ваш статус не изменится, но вы будете получать дополнительное финансирование из государственного бюджета.

— Этой страной, я полагаю, должна стать Албалия? — также мягко произнёс профессор.

— У нас достаточно средств, чтобы оказать помощь университету. Кроме того, мы с вами почти соседи.

— И, если университет примет ваше предложение, он должен будет стать частью Албалии?

— Только формально. Я понимаю, такие решения сразу не принимаются. Вам, наверное, нужно обсудить всё с другими преподавателями, проголосовать...

— Сожалею, господин президент, но никакого голосования не будет, — нервно перебил его советник Ситис. — Я получил чёткие указания от ректора. Мы благодарны вам за столь щедрое предложение, но не можем его принять.

— Что ж, — после минутной паузы произнёс президент, — если вы говорите от лица всех...

— Я говорю от лица ректора, в данном случае этого достаточно.

— Жаль, я надеялся, мы с вами сможем понять друг друга. Тогда мне придётся повторить своё предложение, но в другой форме.

— Вы нам угрожаете? — грустно произнёс Хидори.

— Ну, что вы, пока я только предлагаю, — с холодной улыбкой проговорил Олеум Нафта. — Летом я приезжал к вам, чтобы спросить о Найле Адайне. Вы ответили, что не знаете этого человека. Это была ложь. Я попросил сообщить мне, если у вас появятся какие-либо сведения о нём. Найл Адайн около месяца находился здесь под именем Эридана де Сомни. Но вы ничего не сказали. Таким образом, вы укрывали международного преступника.

— Вы выдаёте желаемое за действительное, господин президент, — произнёс со своего места Солус Альгеди. — Албалия пока ещё не весь мир. А, кроме неё, Адайна объявили в розыск в паре стран, которые вы заставили сделать это в обмен на гуманитарную помощь.

— Господин президент, позвольте мне! — вмешался в разговор Годри Перфи. — Давайте начистоту. Да, мы не афишировали перед другими странами информацию о Найле Адайне, но, как бы то ни было, он остаётся преступником. Во-вторых, хоть ваш университет и считает себя городом-государством, в реальном государстве должна быть армия, которой у вас нет. Поэтому на вашем месте я бы хорошенько подумал, прежде чем отклонять предложение господина президента.

— На чистоту, так на чистоту, — медленно произнёс Солус. — Вы не сообщили подробности о так называемых «преступлениях» Найла Адайна, потому что тогда вам пришлось бы рассказать и о методах, которые использует Албалия для расширения своих границ. И вашего помощника, господин Перфи, вы отослали отсюда не потому, что нам мог кто-то помешать. Вы боялись, что он разочаруется в хвалёной албалийской демократии. Теперь что касается армии. Вы, конечно, можете привести сюда все свои войска, но на вашем месте я бы не стал этого делать.

— Объяснитесь, — сказал Олеум Нафта, нахмурившись.

— В прошлый раз, господин президент, вы были так любезны, что напомнили мне биографию моего отца. Думаю, за это время вы успели познакомиться и с моей собственной биографией. Я закончил физический факультет и год проработал в Национальной физической лаборатории Алголии. Сейчас у меня другая профессия, но я продолжаю интересоваться физикой. И недавно я узнал об одном интересном проекте, который называется «План А-2349».

Годри закусил губу, лицо президента стало непроницаемым.

— У нас много проектов, направленных на поддержание безопасности Албалии, — сказал Олеум Нафта.

— Не сомневаюсь, однако данный проект имеет своей целью создание нового типа ядерного оружия, применение которого запрещено действительно во всём мире. И ваша страна тоже подписала этот документ.

— Это только слова, у вас нет доказательств, — холодно произнёс президент.

— Поверьте, если бы это были только слова, я не стал бы их произносить. У меня есть информация о подробностях испытаний, любой специалист сможет приехать на место и проверить, говорю ли я правду.

— Я вас недооценил, профессор Альгеди, это моя ошибка, — тихо сказал Олеум Нафта. — Если мы оставим всё, как есть, вы передадите нам имеющиеся у вас сведения?

— Я даю слово, что не опубликую их.

— Как я уже говорил, слова сейчас мало значат, но, по-видимому, мне придётся поверить вам… Пойдёмте, Годри.

— Прошу прощения, господин президент, у меня здесь ещё одно незаконченное дело, — сказал начальник службы безопасности.

— Сомневаюсь, что у вас остались здесь какие-то дела, — спокойно сказал Солус. — Мэтью Феста будет продолжать работать в университете, и, когда он вернётся в Албалию, с ним ничего не случится. Иначе я буду считать, что имею право больше не держать своё слово. Разумеется, если я сам вдруг умру от несчастного случая, все сведения автоматически попадут в информационные службы. Надеюсь, вы поняли меня?

— Да, профессор, — сжав кулаки, ответил Годри. — Господин президент, — он открыл перед ним дверь.

— Мне жаль, что наш разговор закончился так, — тихо сказал Олеум Нафта и вышел из зала.

Солус опёрся руками о стол, на виске нервно билась тонкая голубая жилка. Хидори положил ему руку на плечо:

— Спасибо...

Он ответил усталой вымученной улыбкой.

— От имени ректора должен поблагодарить вас, профессор Альгеди. Вы оказали университету неоценимую услугу, — сказал советник Ситис.

— Прошу прощения, я должен вернуться в класс.

Солус поднялся по лестнице, повернул за угол и остановился. Она сидела там же, где он её оставил. Солус подошёл и опустился на каменный выступ рядом с ней.

— Как прошла встреча? — тихо спросила девушка.

— Нормально... Они больше не приедут.

— А Мэт?

— С ним тоже всё в порядке.

— Правда? — она пристально посмотрела на него.

— Разве я похож на человека, который говорит неправду? — в его голосе было что-то устало-доброе.

— Нет, — покачала головой Ниа. — Значит, всё хорошо?

— Всё хорошо.

Несколько минут они просто сидели молча, потом Ниа сказала:

— Я так рада, что вы на меня больше не сердитесь... Вы ведь больше не сердитесь? — в голосе снова послышался страх.

— Не сержусь, — глядя куда-то вдаль, ответил Солус.

— Когда вы на меня сердитесь, у меня словно ком в горле... а сейчас так хорошо...

— Мне надо идти на занятие, а вы возвращайтесь к себе, — сказал он, вставая.

Девушка кивнула.

Когда он ушёл, Ниа вытянула ноги и ударила ботинком о ботинок. В сказке, которую она читала в детстве, маленькая героиня ударяла так туфельками с серебряными каблучками и попадала в волшебную страну.

Полы мантии распахнулись и приоткрыли чулок в фиолетово-розовую полоску. Ниа быстро поджала ноги и закуталась в чёрную ткань.