Университет языков (гет)

Ниа проснулась и первым делом посмотрела в окно. Она всегда так делала, чтобы узнать, каким будет день: ясным или пасмурным. Сегодня цветочные занавески искрились золотистым светом. Ниа ещё несколько минут полежала в кровати, потом легко поднялась и побежала в ванную.

Подойдя к зеркалу, она с надеждой посмотрела на своё отражение. Но и сегодня зеркало не показывало ничего необычного: всё те же мутно-серые глаза и волосы, будто выкрашенные золой. Дети с такими глазами и цветом волос стали рождаться после Четвёртой войны. Правда, в Лабрии их было мало. Долгое время Ниа думала, что она одна такая, пока в пятом классе не прочитала написанные кем-то на парте строки:

Серые дети войны,

Мы мечтою о цвете живём.

В детстве Ниа часто мечтала перед сном, что проснётся симпатичной девочкой с такими же, как у других детей, глазами и волосами. Но ночи сменялись днями, дни — ночами, а она оставалась всё той же серой Ниа. Со временем девушка научилась не думать о своей внешности, но сегодня был такой день… Сегодня даже она могла надеяться на чудо.

— Чуда не произошло, — с улыбкой сказала она своему отражению и открыла кран.

Выйдя из ванной, Ниа достала из шкафа костюм. Бабушка Ави сшила его для какого-то важного события, которое должно было произойти через несколько лет. Ниа тогда исполнилось пятнадцать, и она очень удивилась: как можно сшить одежду на будущее? Но бабушка улыбнулась и сказала, что Ниа вырастет ненамного, надо только прибавить везде по одному сантиметру. Про себя она до сих пор называла этот костюм «пятнадцать плюс один». Ниа думала, что наденет его на свидание с любимым человеком, но любимый человек так и не появился, поэтому она решила, что вручение диплома — не менее важное событие.

Наверное, из-за слов бабушки костюм стал для Ниа особенным. Пиджак и юбка глубокого синего цвета с мелкими желтыми цветами. Ниа понимала, что рисунок был отштампован на какой-то фабрике, но цветы выглядели как живые. Казалось, бутоны закрываются на закате и снова распускаются на восходе.

Девушка коснулась рукой мягкой ткани и прошептала, как в детстве: «Красота…»

Правда, в детстве у неё получалась «касита», и смотрела она на живые цветы, росшие у бабушки на даче. С тех пор она научилась произносить звук «р», а на бабушкиной даче давно уже жили чужие люди. Но воспоминания остались.

Ниа надела костюм и покружилась перед узким зеркалом на дверце шкафа. Потом повернулась к старому комоду, где стояла фотография бабушки, и спросила взглядом: «Ну, как?»

— А тебе нравится, папа? — спросила она у другой фотографии. С неё смотрел на Ниа молодой человек с тревожными глазами.

Наверное, он тоже ответил «да», потому что Ниа грустно улыбнулась и сказала:

— Тебе всегда нравилось, как я выгляжу. Спасибо.

Она ещё раз взглянула в зеркало, пытаясь посмотреть на себя папиными глазами, потом взяла сумочку, ключи, помахала рукой фотографиям и побежала на улицу.

Утреннее солнце было мягким, а воздух пах росой. Чуть ли не подпрыгивая от ощущения чего-то чудесного, она дошла до трамвайной остановки.

Трамваи были тем, что Ниа больше всего любила в Гемме. Конечно, метро быстрее и современнее, но в трамваях есть что-то необыкновенно милое и уютное. Они похожи на бабушек, рано утром выходящих в город со своими тележками, полными зелени, ягод или цветов на продажу. Бредут себе — тихие, скромные, целеустремлённые. Они точно знают, куда идти, и никогда не потеряют дорогу. Ниа хотелось когда-нибудь стать таким вот трамваем, ясно видящим свой путь.

Сегодня был понедельник, но людей на остановке собралось мало: студенты праздновали долгожданные каникулы, а кто-то уже уехал отдыхать. Гемма — удивительно красива, но летом жители столицы старались обязательно съездить на природу или посетить другие города Лабрии.

Сев на свободное место, Ниа принялась разглядывать пейзаж, в котором за пять лет учёбы в университете успела запомнить каждую чёрточку. Вот дом, закрытый зелёной сеткой. Его собирались реставрировать, но, наверное, не хватило денег. И уже почти два года от ветра по зелёному океану разбегаются волны. Вот старая библиотека. На самом деле, это было одно из зданий Технологического университета, но Ниа упрямо продолжала называть его в мыслях библиотекой, потому что оно было похоже на старую библиотеку, о которой она прочитала в сказке. А это школа с большими часами над входом, которые почему-то не работают. Ниа казалось странным, что никто не пытается их починить, ведь остановившееся время — не лучший пример для детей.

Трамвай постоял на остановке и медленно покатился на мост. Переезжая через реку, заключённую в каменные берега, Ниа всегда испытывала странное чувство жалости: словно смотришь на животное в клетке. Поэтому ей больше нравились реки в деревне. У бабушки рядом с дачей был широкий луг, а сразу за ним — река. Ниа снова замечталась, вспоминая детство. Она будто видела сны наяву, пока приятный голос не сказал: «Следующая остановка — Университет Геммы». Трамвай проехал ещё немного и остановился около тополиной аллеи. Сказав водителю «спасибо», Ниа соскочила со ступеньки. Трамвай застучал колёсами по рельсам, а девушка посмотрела на кроны высоких тополей.

Она вспомнила, как шла по этой дороге первый раз. Тогда деревья казались ей строгими, грозными стражами, спрашивающими, имеет ли она право идти здесь. Теперь они были просто старыми знакомыми, качающими своими серебристо-зелёными головами в знак приветствия. Ниа остановилась на некоторое время, продолжая вести мысленный диалог с деревьями. Вдруг кто-то хлопнул её по плечу.

— Ниа Вирго, улыбочку!

И всё осветила вспышка фотоаппарата.

— Бэно! Прекрати!

— Ну, это же в последний раз! — улыбнулся юноша с непослушными каштановыми кудрями.

— Ты всегда так говоришь!

— Нет, это действительно почти последний, — сказал он серьёзно, а потом крикнул. — Беги быстрее, а то все дипломы раздадут! — и, смеясь, побежал вперёд.

— Ничего, мне один, наверное, останется! — крикнула ему вдогонку девушка.

Бэно Вербер учился с ней на одном курсе, но за пять лет языки так и не смогли завоевать его любовь. Виноваты в этом были друзья Бэно. На семнадцатилетие они подарили ему полупрофессиональный фотоаппарат — это определило судьбу юноши. Гемма потеряла талантливого лингвиста, но зато приобрела прекрасного фотографа. На его фотографиях даже Ниа иногда себе нравилась.

Яркий свет ударил девушке в глаза: аллея закончилась, и перед ней возвышалось залитое солнцем здание университета. Высших учебных заведений в Гемме было много: Технологический институт, Университет новых экономических теорий, Высшая академия художеств, Университет театра и кино имени Фавео Валора, всех не перечислить. Но тот, в котором училась Ниа, назывался просто — Университет Геммы. Это было старейшее учебное заведение не только в столице, но и во всей Лабрии. Ниа до сих пор удивлялась, что смогла поступить сюда.

Главное здание было высоким. Его камни, когда-то коричневые, с каждым годом теряли цвет и теперь стали почти песочными. Ниа оно всегда напоминало музей. Каждый зал, каждая аудитория хранили свою историю. Широкие парадные лестницы, узкие винтовые, полутёмные коридоры с рядами портретов на стенах, большие витражные окна, тяжёлые деревянные двери с золочёными ручками. Как же она оставит всё это? За пять лет университет стал частью её, и Ниа трудно было представить, что скоро наступит день, когда ей больше не нужно будет оставлять свои следы на старом паркете, почти стёршемся от тысяч прошедших по нему юношей и девушек.

Подталкиваемая другими пятикурсниками она вошла в вестибюль и направилась к гардеробу. Обычно бабушки, такие же древние, как и сам университет, бережно забирали здесь пальто, куртки, плащи. Чтобы получить свои вещи, нужно было протянуть гладко отполированный мастером и временем деревянный овал с вырезанным на нём номером. Сегодня, вместо овала, Ниа должна была отдать студенческий билет. И получить традиционную синюю мантию и шапочку с кисточкой.

Весь ритуал занял пару минут, десятки желающих обменять свой знак студента на путёвку в будущее оттеснили Ниа, которая продолжала держать в руках полученные вещи, словно не знала, что с ними делать.

— Вир, мы здесь! — позвал её высокий юноша в мантии и шапочке. Тихэ Каллид был, наверное, лучшим другом Ниа и единственным парнем в их девчачьей команде. Его родители работали дипломатами, поэтому он провёл детство в Денебии и почти в совершенстве знал денебийский и албалийский ещё до того, как поступил в университет. И ещё он был очень красивым. Правильные черты лица, серьёзные карие глаза, в которых плясали огоньки, когда он шутил. Каштановые волосы Тихэ тоже немного вились, но, в отличие от Бэно, каждый завиток лежал на своём именно ему предназначенном месте.

— Как дела? — спросил он, когда Ниа подошла.

— Порядок, — улыбнулась девушка, но улыбка получилась грустной.

— Не расстраивайся, — сказал Тихэ, обнимая её за плечи.

— Кто же теперь будет каждый день называть меня «Вир»?

Тихэ хорошо знал не только албалийский, но и алгольский, поэтому, сев пять лет назад за одну парту с Ниа и спросив, как её зовут, сказал: «Не обижайся, но я буду звать тебя Вир». Ниа не обижалась. За это время она привыкла к своему второму имени и знала: теперь ей станет его не хватать.

— Я буду, — весело сказал Тихэ, — правда, не каждый день!

— А где Джина?

— Около зеркала, где же ещё! Вот она идёт, сейчас начнётся…

Джина Кларен была самой красивой девушкой университета. Когда её спрашивали, зачем она с такой внешностью решила получать высшее образование, Джина отвечала: «Красота без мозгов — как конфетка с начинкой из слизняков!» Слизняков Джина боялась больше всего, а мозги у неё были, и не только мозги, но и прекрасные организаторские способности (не зря она все пять лет была старостой их курса). И, конечно, красота. Высокая, с прекрасной фигурой, тонкими чертами лица, небесно-голубыми глазами и огромным шаром светлых воздушных волос, которыми Джина особенно гордилась.

Но сегодня эти волосы были главной её проблемой. Шапочка выпускника никак не хотела пристроиться на голове этой выпускницы.

— Что это такое? Я вас спрашиваю! — она в отчаянии вскинула руки.

— Джина, ты прекрасна. Как и всегда, — сказала Ниа.

— Неправда! Ты просто хочешь успокоить меня! Смотри, мне пришлось привязать эту дурацкую шапку к своей голове! На кого я теперь похожа?

— На бравого кирасира. Или на цветочницу в чепчике, — спокойно сказал Тихэ.

— Что?!

— Ты спросила, я ответил.

— Хорошо вам, мальчишкам, ни волос, ни мозгов, — презрительно бросила Джина. — Так, где Лени? Она ещё не пришла?

— Может, она ждёт нас около главного зала, — предположил Тихэ.

— А кого мы тогда ждём?

— Вообще-то мы ждали тебя, — напомнил юноша.

— Пойдёмте, — сказала Ниа, беря под руку Джину, уже готовую разразиться новой тирадой.

Лени Клеменс действительно стояла у окна напротив входа в зал. Из-под синей мантии виднелся бледно-розовый атлас юбки-колокольчика.

— Ничего платье, — наклонившись к Ниа, сказала Джина, — с моим, конечно, не сравнить, но ничего.

— Успокойся, — также тихо сказала Ниа, — Лени никогда не наденет такое платье, как у тебя.

В самом деле, представить тихую, скромную Лени в открытом платье на жемчужных бретельках было сложно.

— И волосы она хорошо уложила, — добавила Джина. — Говорила я тебе, давай сходим в парикмахерскую.

— Джина, я тебя умоляю! — в начале июля парикмахер пытался сделать из её волос каре, но то, что получилось, мало напоминало модельную стрижку. Укладывать это недоразумение было, по мнению Ниа, просто глупо. Всё равно, что надеть на лысую голову обруч с бантиком.

— Вечно ты упрямишься, — недовольно пожала плечами подруга.

— Привет, Лени, — сказала Джина, когда они подошли к девушке. — А мы тебя внизу ждали.

Ниа толкнула Джину в бок.

— Джина имеет в виду, что мы ждали внизу, пока она закончит прихорашиваться, — сказал Тихэ.

— Нет, ну что я виновата, что у меня такие волосы? Вот тебе, Лени, эта шапочка даже идёт.

И правда, на гладких тёмно-каштановых волосах Лени синяя шапочка смотрелась очень мило.

— Спасибо, но я в ней больше похожа на школьницу.

— Так, все собрались? — спросила Джина, вспомнив, что сегодня она всё ещё выполняет обязанности старосты.

— Все, — сказала Лени, — только Бэно опять куда-то убежал.

— Ну, я ему задам! Он вообще своего диплома слабо заслуживает.

— А кто бы тогда делал твои прекрасные фотографии? — спросил появившийся за спиной Джины Бэно.

— Двинешься отсюда куда-нибудь, убью, — предупредила Джина. — Нас сейчас уже пригласят в зал.

Словно услышав её слова, двери открылись, и профессор Веспер сказал:

— Прошу всех в зал.

Идя вместе с остальными за профессором, Ниа остро почувствовала, как ей не хочется расставаться с ним. Ватэ Веспер был не только деканом лингвистического факультета, не только её преподавателем алгольского языка, для Ниа он был символом определённости. Если есть профессор Веспер, значит земля всё ещё внизу, а небо наверху. У него были ответы на все её вопросы, более того, иногда Ниа казалось, что он знает и сами вопросы. Он рассказывал об иностранных языках так, словно вместе с языком выучил и душу другого народа. Этому он и учил своих студентов: понимать душу другого человека, независимо от того, на каком языке он говорит.

Профессор подошёл к своему месту за длинным столом, в центре которого сидели ректор университета и президент Лабрии с женой и сыном. Ниа с удивлением привстала на носках, пытаясь получше разглядеть Абдэре Сепера. Он каждый год посещал церемонию вручения дипломов физико-математического и химического факультетов, но на лингвистический факультет пришёл впервые. За год своего второго президентского срока Сепер сильно постарел. В волосах появилась седина, складки на лбу стали глубже, круги под глазами — резче, и только глаза по-прежнему приветливо улыбались присутствующим.

— Прошу всех занять места в зале, — сказал профессор Веспер, — мы начинаем.

Поднялся ректор Дитио Солер:

— Мы благодарим президента Сепера за честь, которую он оказал нам своим присутствием, — сказал он, поклонившись.

Президент встал и негромко сказал:

— Я тоже рад посетить церемонию вручения дипломов выпускникам этого факультета...

Тут двухлетний мальчик, сидевший на коленях матери, заплакал.

— Тише, Витарэ, — сказал Абдэре Сепер сыну. Когда ребёнок успокоился, президент продолжил речь.

— Дела, к сожалению, не позволили мне познакомиться с вами раньше, но вижу, что все вы оказались достойны того места, в котором учились. Сегодня перед вами открывается дверь в новый мир. Надеюсь, ваша дальнейшая жизнь покажет, что вы достойны той страны, в которой родились.

Абдэре Сепер никогда не говорил много, может быть, именно поэтому он и стал президентом Лабрии.

Выслушав положенную президенту долю аплодисментов, выступил ректор. Ниа он не нравился. Она с первого курса помогала профессору Весперу организовывать церемонию вручения дипломов, и ни разу на ней не присутствовал ректор. Сегодня он пришёл только из-за президента. Это было нечестно и фальшиво, поэтому Ниа почти не слушала его речь.

-...и в заключение хочу ещё раз поблагодарить президента за оказанную нам высокую честь.

Раздались жидкие аплодисменты.

— А теперь, профессор Веспер, начинайте церемонию, — быстро сказал ректор.

Декан поднялся и подошёл к красно-синей стопке дипломов, лежащих в конце стола.

— Сейчас я буду называть ваши фамилии по алфавиту. Услышав свою фамилию, выйдите, пожалуйста, сюда, получите диплом, в котором лежит вкладыш с оценками и документ о распределении. Затем вернитесь на своё место.

Зал замер.

— Кано Ауфер.

Худенький юноша в очках вскочил и нетвёрдой походкой пошёл к декану.

— Неужели Кано наконецто выпил? — шепнула на ухо подруге Джина.

— Он волнуется! — Ниа укоризненно посмотрела на неё.

Профессор протянул юноше синий диплом и сказал:

— Гимназия Геммы № 117. Поздравляю.

Он пожал дрожащую руку своего бывшего ученика, подождал, пока тот вернётся на своё место, и назвал следующую фамилию.

Студентов на факультете иностранных языков было немного, их даже не делили на группы.

— «К», сейчас будет буква «к»! — Джина поправила разрез на платье, в десятый раз уложила складки мантии. — Как моя причёска?

— Всё отлично, не волнуйся, — пыталась успокоить подруга Джину.

— Нет, Лени, скажи мне честно!

— Ниа говорит правду, всё хорошо, — подтвердила Лени.

— Вот, а Ниа сказала «отлично»!

— Тихо! — шикнул на них Тихэ. — Вообще-то сначала моя фамилия, а потом твоя.

— А тебе-то чего прихорашиваться, ты же мальчик, и потом — ничего уже не исправишь, — она показала ему язык.

— Тихэ Каллид, — произнёс профессор Веспер.

Тихэ поднялся и, грациозно пройдя между рядами, подошёл к профессору.

— И всё-таки он супер! — сказала Джина, восхищённо глядя на друга.

Ниа с Лени улыбнулись.

— Отдел переводов при министерстве по связям с иностранными государствами. Поздравляю, — сказал декан, протягивая ему красный диплом и пожимая руку.

— Ну, конечно, кто бы сомневался, — хмыкнула Джина.

— Спасибо, профессор, — сказал Тихэ и пошёл на своё место.

— Сейчас я, сейчас я! — Джина чуть ли не подпрыгивала в кресле.

— Да, сейчас вы, — улыбнулся профессор Веспер, — Джина Кларен, бессменная староста этого курса.

Джина гордо продефилировала по проходу и поклонилась профессору.

— Отдел оказания гуманитарной помощи при министерстве по связям с иностранными государствами. Поздравляю.

Улыбка сползла с лица Джины, она даже руку забыла протянуть, только стояла и непонимающе смотрела на профессора.

— Поздравляю, — повторил он, беря её за руку.

— Ага, — кивнула девушка, сжимая свой красный диплом.

Обратное дефиле получилась не таким эффектным. Плюхнувшись на кресло, Джина бросила диплом на колени.

— Какая гуманитарная помощь? Это ты для этого подходишь, а не я! — она в отчаянии повернулась к Ниа. — Что я там буду делать три года?

— Работать, — подсказал ей Тихэ.

— Может, это шутка? — Джина быстро раскрыла диплом и посмотрела на документ о распределении. — Нет, всё правильно, — она обхватила голову руками, отчего шапочка сползла на затылок.

— Лени Клеменс, — произнёс следующее имя профессор Веспер.

Лени подхватила полы мантии и пошла к декану. Шаги у неё были очень маленькими, поэтому казалось, что она бежит.

Остановившись перед профессором, Лени прижала руки к груди и с мольбой посмотрела на него.

— Кафедра иностранных языков в Университете Геммы.

Сердце Ниа упало. Она надеялась, что эту должность профессор предложит ей. Конечно, она радовалась за подругу, но, если быть честной, очень хотела оказаться на её месте.

Глаза Лени расширились от страха.

— Университет... — повторила она.

— Да, добро пожаловать на нашу кафедру. Поздравляю, — он пожал дрожащую руку девушки.

Лени механически кивнула и пошла в зал.

— Тали Нэтер, — позвал профессор.

Из зала вышла невысокая девушка, под просторным платьем которой угадывался уже довольно большой животик.

Вслушиваясь в номера гимназий и названия университетов, Ниа ждала своей очереди.

— Бэно Вербер.

Юноша передал фотоаппарат другу и пошёл за дипломом. Диплом у Бэно был, конечно, синий, но его это совсем не смущало. Он с улыбкой протянул руку профессору.

— Пограничная служба при министерстве обороны, — сказал профессор Веспер.

Рука повисла в воздухе.

— Что? — переспросил Бэно.

— Пограничная служба при министерстве обороны. Поздравляю, — декан вложил ему в руку диплом.

Бэно поплёлся обратно в зал, бормоча про себя: «Что мне пограничником теперь заделаться?» Джина удовлетворённо улыбнулась: не ей одной сегодня не повезло.

— Ниа Вирго, — сказал декан.

Ниа встала и пошла по ковровой дорожке, заставляя ставшие вдруг ватными ноги делать ровные шаги.

Подойдя к профессору, девушка почувствовала, что сейчас ей, как и на первом вступительном экзамене, страшно поднять на него глаза. Усилием воли она оторвала взгляд от своего красного диплома и посмотрела на Ватэ Веспера.

Он начал говорить, и тут маленький Витарэ что-то закричал на своём детском языке.

— Тихо, Витарэ, перестань! — принялась успокаивать его мать.

— …ов. Поздравляю, — закончил профессор, и Ниа с ужасом поняла, что не услышала, куда её распределили.

Расстроенная, она вернулась на своё место.

— Ну, куда ты попала? — бросилась расспрашивать её Джина. — Профессор как-то неразборчиво сказал, да ещё этот ребёнок закричал, я ничего не поняла.

— Я сама не расслышала.

— Посмотри в дипломе!

— Конечно, какая же я глупая! — девушка раскрыла корочку, но внутри оказался только вкладыш с оценками. — Неужели я ещё и документ выронила? — в отчаянии прошептала Ниа. Она привстала с кресла, ища глазами потерянный листок.

Тем временем профессор Веспер выдал дипломы ещё нескольким выпускникам.

— Вместе поищем, — прошептала Лени, — сейчас церемония закончится.

Церемония действительно закончилась: последний выпускник вернулся в зал, сжимая в руках заветный диплом. Но профессор Веспер продолжал стоять.

— Если позволите, я хотел бы сказать несколько слов, — и, не дожидаясь разрешения, он продолжил. — Как декан лингвистического факультета, а для многих из вас и преподаватель я хочу сказать большое спасибо за те пять лет, что мы провели вместе. За это время университет стал вашим домом. Сейчас вам грустно, потому что вам кажется, что вы должны навсегда покинуть этот дом. Но знаете, когда-то я спросил одну студентку: «На что похож Университет Геммы?» И она ответила: «На музей». Странное сравнение, не правда ли? Но если подумать, эти стены хранят не только знания, но и память о человеческих жизнях: о дружбе, первой любви, иногда предательстве, раскаянии, горе и счастье. Можно сказать, весь мир — огромный музей, в котором хранятся человеческие поступки, чувства, достижения и падения. И сегодня вы просто покидаете один из залов этого огромного музея, в котором, надеюсь, вы многое изучили, исследовали и поняли. Теперь перед вами другие залы: идите и исследуйте, идите и понимайте.

И тут раздались аплодисменты. Они заполнили весь зал, гулким эхом поднимаясь к потолку. Студенты встали, приветствуя своего учителя. Шли минуты, а они всё аплодировали и аплодировали.

Наконец, ректор не выдержал.

— Спасибо! Всем спасибо, — он пытался перекричать их, — всем большое спасибо! На этом наша церемония окончена. Все свободны. Господин президент, позвольте проводить вас, — он повернулся к президенту и его семье.

Выпускники начали выходить из зала.

— Ну что, поищем твой документ? — предложила Лени.

— Наверное, лучше спросить у профессора Веспера, — сказала Ниа.

— Тебя подождать?

— Нет, встретимся в пиццерии.

— Точно не нужна помощь? — Джина серьёзно посмотрела на подругу.

— Спасибо, — посмотрев по сторонам, Ниа увидела, что профессор выходит из зала. — Я пошла!

Она догнала его у кабинета.

— Профессор, извините!

— А, Ниа, заходи, — сказал он так, словно ждал её.

Войдя в кабинет, Ватэ Веспер сел за свой стол и начал перебирать какие-то бумаги.

— Ну, как твои друзья? — спросил он, не поднимая головы. — Кажется, они не очень довольны моим выбором.

— Просто некоторым он показался немного… неожиданным, — Ниа осторожно подбирала слова.

— А тебе? — он быстро посмотрел на неё.

— Простите, профессор, — пробормотала Ниа, — я не услышала, что вы сказали.

— Вот оно что, — он не удивился. — Конечно, я хотел бы оставить тебя здесь… Дай мне, пожалуйста, вон ту синюю папку… Спасибо. Но это было бы слишком большим расточительством.

Конец фразы Ниа не поняла, но постеснялась расспрашивать.

— Поэтому я решил отправить тебя в отдел оказания гуманитарной помощи. Но потом получил одно письмо. В Университете языков нужен преподаватель лабрийского.

— В Университете языков? — Ниа первый раз слышала такое название.

— Да, туда приезжают люди из разных стран, которые хотят изучать какой-нибудь язык.

— У нас есть такой университет? — поразилась Ниа.

— Не у нас, — сказал профессор, листая папку, — он находится не в Лабрии.

— Не-в-Лабрии? — в одно слово произнесла Ниа.

— Да.

— А где? — тихо спросила она.

— Около Албалии… Я долго думал, прежде чем принять это решение, — он внимательно посмотрел на Ниа. — Ты должна понять.

Ниа понимала: у неё единственной не было родственников. Уехав, она бы оставила здесь много, но всё же меньше, чем все остальные.

— Но я… Я ведь не знаю, как преподавать лабрийский язык иностранцам. Я никогда не…

— К сожалению, я не мог научить тебя этому, поэтому придётся думать самой, — сказал профессор. — Однако я ещё не ответил на письмо. Если ты откажешься, я найду для тебя другое место, и мы сделаем вид, что этого разговора не было.

— Но вы хотите, чтобы я поехала туда? — Ниа посмотрела на своего учителя.

— Да, хочу, — ответил Ватэ Веспер.

— Значит, я поеду.

Только сказав это, Ниа почувствовала, как ей страшно. Ни она, ни её друзья, кроме Тихэ, не покидали Лабрию. Она родилась и выросла в Лабрии, она собиралась прожить жизнь и умереть здесь.

— Хорошо, — сказал профессор.

Всё, обратной дороги не было. Как бы ни страшило Ниа расставание со своей родиной, ещё больше она боялась разочаровать профессора Веспера. Слишком многим она была ему обязана.

— Когда я должна уехать?

— Завтра.

Мутно-серые глаза расширились.

— Завтра?!

— Твои студенты уже прибыли, не стоит заставлять их ждать.

— Но у меня нет заграничного паспорта… или что там нужно для этого…

— Достаточно будет и лабрийского.

— Лабрийский у меня есть, — закивала Ниа.

— Твой поезд отправляется в пять часов вечера, завтра в три буду ждать тебя дома. Нужно закончить оформление документов.

— Я не опоздаю, — пообещала девушка.

— Не бери с собой много вещей, только самое необходимое.

— Хорошо.

— И я не думаю, что будет разумным рассказывать об этом всем.

— Но друзьям сказать можно?

— Друзьям — можно, — с улыбкой ответил профессор. — Кстати, они тебя, наверное, уже ждут.

— Да, я пойду, — сказала Ниа.

У двери она остановилась и, повернувшись к профессору, спросила:

— Но через три года я могу вернуться в Лабрию?

— Конечно, — ответил Ватэ Веспер.

Спускаясь по центральной лестнице, Ниа пыталась осмыслить услышанное. Она уезжает! На три года! Есть, конечно, каникулы, но этот университет так далеко… Нет, главное то, что она уезжает из Лабрии. Это невозможно!

В круговороте мыслей, сплошь состоящих из восклицательных предложений, Ниа вышла из главного здания и направилась к пиццерии. Это было любимое место её друзей, там они отмечали окончание сессии, дни рождения, Новый год или просто приходили поболтать по душам.

Сегодня небольшой уютный зал был весь украшен лампочками, фонариками и воздушными шарами. Организатор этого чуда сидела за столиком и, как обычно, препиралась с Тихэ. Синяя шапочка висела на спинке стула, волосы были собраны в высокий хвост, отчего казалось, что над головой девушки висит пушистое облачко.

— Красота какая, Джина! — восхищённо сказала Ниа, подходя к ним.

— Ну, наконец-то! Мы думали, тебя оставили на второй год. Давай, садись, — подруга пододвинула ей стул.

— Ты поговорила с профессором Веспером? — спросила Лени.

— Поговорила, — ответила Ниа и посмотрела в стоящую перед ней тарелку, заваленную кусочками пиццы разных видов.

— И куда он тебя отправил? — глаза Джины зажглись любопытством.

— Я буду работать в Университет языков, — ровно произнесла Ниа.

— Звучит круто, — сказала Джина, которая никак не могла пережить свой отдел оказания гуманитарной помощи, — а это где?

— Недалеко от Албалии.

— Недалеко от Албалии?! Ты что… уезжаешь заграницу? — взволнованно спросил Тихэ.

— Ну, в общем, да… — Ниа крутила в руках салфетку.

— Это правда? — голос у Лени стал жалобным.

— Правда.

— Да, что он, не выспался что ли сегодня? Что за идиотские решения? — разозлилась Джина.

— Джина, прекрати, — строго сказала Ниа.

— Ладно, извини… Просто распределение оказалось не таким, как все ожидали. Кроме некоторых, конечно, — она недовольно посмотрела на Тихэ.

— Конечно, — кивнул он.

— Ребята, перестаньте ссориться! — замахала руками Лени.

— Легко тебе говорить, ты вот в Университет Геммы попала, а я? Я лингвист — у-чё-ный! — по слогам произнесла Джина. — Что я буду делать в этом отделе? Вдруг меня тоже отправят куда-нибудь заграницу? Так что, может, ещё увидимся! — она мрачно посмотрела на Ниа.

— Когда ты уезжаешь? — спросил Тихэ.

— Завтра.

— Что? — лицо Джины стало серьёзным.

— Студенты уже приехали... мне надо ехать, — объяснила Ниа, словно извиняясь.

— Сейчас же только конец июля! Когда у них там учебный год начинается? — возмутилась подруга.

— Не знаю, — ответила Ниа, получилось немного грустно.

Джина переводила взгляд с Тихэ на Лени. Решительная и активная, она, может быть, первый раз в жизни не знала, что делать.

— Чем тебе помочь? — спросила она, наконец, беря Ниа за руку.

— Послушайте, я же не умираю! Просто уезжаю на несколько лет в другую страну.

— Это раньше было просто, — сказал Тихэ, — а сейчас… Мои родители — дипломаты, а после возвращения из Денебии их ни разу больше никуда не посылали.

— Хватит её пугать! — прикрикнула на него Джина. — Твоих родителей — не посылали, а других — посылали! Всё будет хорошо!

— Конечно, — Ниа с благодарностью посмотрела на подругу. — Как дела у остальных? Как Бэно?

— Да он уже забыл, что стал пограничником. Носится как обычно со своим фотоаппаратом. Вот у Тали проблема. Её распределили в школу в Гемме, а она ведь из Фуруда. Ей придётся жить в общежитии, снимать квартиру им с мужем не по карману, Тэнэ только начал работать. А ведь ребёнок через несколько месяцев родится.

— Всё-таки о детях лучше думать, когда уже устроишься в жизни, — рассудительно проговорила Лени.

Джина посмотрела на неё с таким видом, словно хотела сказать: «А ты-то что в этом понимаешь?»

— Я сейчас приду, — сказала вдруг Ниа.

Осторожно пробираясь между столиками, она вышла на веранду, где сидела Тали.

— Привет! Как дела? — спросила Ниа. — Можно присесть?

— Конечно, девочки пошли танцевать. Только угостить мне тебя особенно нечем, — извинилась девушка.

— Ничего, ребята заказали столько пиццы.

— А мне пиццу нельзя, — объяснила Тали. — Вернее мне можно, а ему нельзя. Или ей. Я ещё не знаю, — она улыбнулась и положила руку на живот.

— Я хотела поговорить с тобой насчёт квартиры, — сказала Ниа. — Я теперь буду работать не в Гемме.

— Правда? — удивилась Тали. — А я думала, тебя оставили в университете, — похоже, она не очень внимательно следила за церемонией.

— Нет, я завтра уезжаю, поэтому могу предложить тебе свою квартиру.

— Спасибо, Ниа, но у тебя двухкомнатная квартира рядом с парком. У нас с Тэнэ не хватит денег снимать такую.

— Деньги мне не нужны, я просто так предлагаю.

— Как это «просто так»?

— Ну, она же мне не нужна. А вы будете жить и заодно присмотрите за ней.

— Ты серьёзно? — Тали испугалась, что неправильно поняла Ниа.

— Конечно, серьёзно.

— Серьёзно-серьёзно? — она боялась начать радоваться.

— Тали!

— Ой, Ниа! Спасибо! — девушка неуклюже обняла её.

— Не за что. Надеюсь, малышу там понравится. Или малышке.

— А сколько нам можно там жить?

— Ну, так как нас распределяют на три года, то три года. Если меня, конечно, раньше не выгонят, — Ниа улыбнулась такой возможности.

— Ты же умная!

— Буду стараться, — пообещала Ниа. — Ты сможешь встретиться со мной завтра в два тридцать на станции «Университет Геммы»? Я тебе отдам ключи.

— Конечно, — закивала Тали. — А ты не передумаешь? — она с тревогой посмотрела на девушку.

— Теперь точно не передумаю, — успокоила её Ниа. — Ну, жду тебя в два тридцать в центре зала!

— Спасибо! Спасибо, Ниа!

Как только Ниа ушла, Тали бросилась звонить Тэнэ.

Ниа вернулась к своему столику, за которым сидел теперь только Тихэ.

— Ну, всё, проблема Тали решена, — сказала довольная Ниа, садясь напротив друга.

Тихэ вопросительно посмотрел на Ниа.

— Я оставляю ей свою квартиру.

— Значит, ты действительно решила ехать? — спросил он, глядя ей в глаза.

— Ну, это же распределение, — пожала плечами Ниа.

Она так и не сказала друзьям, что могла отказаться. И сейчас Ниа поняла, почему. Она боялась. Боялась не оправдать надежд профессора Веспера. Ниа умела жить, учиться, даже учить в Лабрии, но она не знала, сможет ли делать всё это в другой стране. Профессор Веспер считал, что сможет, но она… она была совсем не уверена.

— Тогда удачи тебе, Вир, — просто сказал Тихэ.

— Спасибо, — без улыбки ответила Ниа.

— Так, что вы сидите? — как вихрь, налетела на них Джина. — Идёмте на второй этаж! Там будут танцы!

Они танцевали, танцевали, танцевали, пока Ниа не перестала чувствовать своих ног. Она выбралась из толпы более привычных к дискотекам юношей и девушек и вышла на балкон. Там, облокотившись на перила, стояла Лени.

Ниа молча встала рядом.

Лени была очень тихой, скромной девушкой, за что часто была вынуждена выслушивать насмешки Джины. Но она никогда не обижалась. С ней Ниа могла поговорить о том, что вряд ли рассказала бы Джине, да и Лени становилась разговорчивей рядом с Ниа.

— Тебе страшно? — спросила вдруг Лени.

— Да, — ответила Ниа.

— Мне тоже.

— Почему? Я думала, ты рада, — Ниа вспомнила свои мысли, когда она узнала о распределении Лени, и ей снова стало стыдно.

— Рада. Только я так боюсь, что для радости остаётся очень мало места. Это трусость, конечно. Я надеялась, профессор пошлёт меня в какую-нибудь библиотеку или отдел письменных переводов. А что, если я не справлюсь, Ниа?

— Забавно, — протянула девушка, любуясь закатом, — недавно я думала о том же самом. Наверное, все так думают.

— Нет, вот у Джины точно всё получится. И у Тихэ тоже.

— Ну, небольшой шанс есть и у нас, — рассмеялась Ниа. То ли от выпитого шампанского, то ли от танцев, то ли от лучей заходящего солнца, она чувствовала себя необыкновенно счастливой. — Давай на сегодня забудем обо всех наших страхах, хорошо?

Лени кивнула, с удивлением глядя на подругу.

— Ноги у меня больше не двигаются, так что, может, в караоке? Пошли, найдём Джину и Тихэ!

Девушки нашли друзей и спустились в караоке-бар. Они перепели все любимые песни на всех языках, которые знали. Ниа хотелось и дальше вкладывать в свою голову вместо мыслей слова песен, но ни сил, ни голоса уже не было.

— Это, как ты говоришь, Джина, было круто, — сказал Тихэ, когда они вернулись за свой столик.

— Теперь я и говорить не смогу, а мне ведь скоро на работу, — прошептала Ниа, падая на стул.

— Ну что, тогда по мороженому? — предложил Тихэ.

— Не знаю, я теперь со своей зарплатой вряд ли могу позволить себе такие излишества! — пожала плечами Джина. — Я же работаю в отделе гуманитарной помощи, чёрт бы его побрал!

На этот раз Ниа не стала останавливать подругу, потому что сейчас Джина ругалась не на Тихэ, не на профессора Веспера и даже не на свою будущую работу. Она злилась на необходимость расставаться со своими друзьями: мороженое они всегда заказывали в конце праздника.

— А вот я, наоборот, скоро смогу позволить себе почти всё, — улыбнулся Тихэ, — так что ждите.

Он пошёл к стойке бара.

— И чего он пристал с этим мороженым? — жалобно пробормотала девушка.

— Джина, — тихо сказала Ниа.

— Чего?

— Спасибо тебе за всё.

— Ой, не надо! Завтра поплачем.

— Нет, завтра я поеду одна, — спокойно сказала Ниа.

— Это ещё почему?

— Завтра мне нужно заехать к профессору за документами. И… Так будет лучше.

— Ладно, если не сможешь уехать, возвращайся, — сказала Джина куда-то в сторону.

— Хорошо, вернусь, — улыбнулась Ниа.

— Вот ваше мороженое, — Тихэ расставил на столе четыре вазочки с разноцветными шариками. — Держите ложки.

— Ненавижу мороженое! — Джина со злостью воткнула ложку в ванильный шарик и вдруг разрыдалась.

— Джина, ну, пожалуйста! — Ниа погладила её по спине.

— Джина, не плачь, а то я сейчас тоже заплачу, — сказала Лени.

— Девчонки… — вздохнув, пожал плечами Тихэ.

— Сейчас запущу в тебя мороженым, — сквозь слёзы пригрозила Джина.

— Как хочешь, но химчистка — за твой счёт.

— Ах ты…

Они долго перебрасывались бессмысленными фразами, болтали о всякой ерунде, вспоминали проведённые в университете годы.

— Смотрите, солнце садится, — сказала вдруг Лени, — наша фотография.

— Бэно! — закричала на весь ресторан Джина.

— Да, моя королева, — сказал выскочивший из какой-то толпы юноша, опустившись на одно колено, — чего изволите?

— Фотографироваться!

Они делали такую фотографию после каждой летней сессии, начиная с первого курса. И только на одной из них будут синие мантии и выпускные шапочки — на последней.

Около университета была небольшая детская площадка: низкая скамеечка, песочница, качели на металлических цепочках, карусель.

— Ниа, Лени, залезайте на бордюр, — скомандовала Джина.

— Может, я хоть сегодня в первый ряд встану? — робко попросила Лени.

— Подрасти сначала, — отрезала Джина.

— Давайте я сделаю несколько кадров, — предложил Бэно.

— Нет, только один! Это традиция, её нельзя нарушать!

— Ладно, как скажешь. Отпечатаю на большом формате — по высшему разряду! Через несколько дней сможете забрать.

— Ой, а можно мне моментальное фото? — попросила Ниа. — Я же завтра уезжаю.

— Только один кадр, — строго сказала Джина. — Тогда всем моментальное фото.

— Что на простой поляроид снимать? — удивился Бэно.

— Я же сказала, всем моментальное фото!

— Хорошо-хорошо. Ну, давайте ребята! Так, Лени подними немного руку, ага… Ниа, полшага влево. Тихэ, сложи ладошку лодочкой. Вот, отлично! А теперь действительно последний раз, Ниа! — сказал Бэно и нажал кнопку фотоаппарата.

Накрыв рукой будильник, Ниа на ощупь отключила звук. Воспоминания о вчерашнем дне постепенно возвращались в сознание: вечер в пиццерии с друзьями, разговор с профессором Веспером, Университет языков… Ниа открыла глаза и села на кровати. В окно светило солнце, Гемма встречала новый день, а она встречала последний день в Гемме.

Приняв душ, она вернулась на ещё не заправленную кровать. Нужно было разработать план действий. Времени у неё как раз оставалось на то, чтобы убрать квартиру, сходить в банк и собрать вещи. Ниа решила начать с банка и заодно купить себе что-нибудь в дорогу.

Надев юбку в горошек и кофточку с жёлтыми цветами, она побежала в банк, находившийся в доме напротив. Отстояв небольшую очередь и выслушав последние новости о готовящемся повышении квартплаты, Ниа заплатила за коммунальные услуги. Потом отстояла другую очередь и получила деньги за папу — тысячу пятьсот идисов.

В лабрийском языке слово «идис» означало денежную единицу и название фиолетового цветка с жёлтой сердцевинкой. В детстве папа рассказал Ниа красивую легенду о том, как бедный юноша влюбился в прекрасную принцессу. Каждый день он приносил ей фиолетовые цветы, которые выращивал в своём саду, но высокомерная девушка даже не смотрела на них. «Они ничего не стоят! — говорила она. — Их можно найти в саду любого крестьянина». Она была принцессой, и поэтому не понимала, сколько сил нужно потратить, чтобы вырастить хотя бы один такой цветок. Юноша очень страдал. Однажды ночью он посмотрел в небо и обратился с молитвой к звёздам. Звёзды услышали его молитву. Они упали в цветы и превратились в драгоценные сияющие сердцевинки. Утром юноша отнёс свои цветы во дворец, и все придворные пришли в восхищение. Сама принцесса не могла оторвать от цветов взгляда и признала их самой дорогой вещью в королевстве. Она согласилась выйти замуж за бедного юношу, но тут один граф, сам мечтавший жениться на принцессе, вызвал его на дуэль и через несколько секунд пронзил мечом грудь соперника. Но вместо крови из раны полился серебристый свет, и принцесса поняла, что самой яркой звездой, самым дорогим для неё в мире было сердце этого юноши.

Последний раз папа подарил ей на день рождения букет идисов. Больше ни на что денег у него не было, только на этот букет. Он до сих пор, засушенный, стоял у Ниа на столе.

Выйдя из банка, девушка отправилась в супермаркет. По будням тем, кто делал покупки до трёх часов, предоставлялась скидка в пять процентов. «Ещё и сэкономлю», — подумала она.

Побродив между витринами, Ниа заполнила корзинку упаковками лапши быстрого приготовления, фруктами, булочками, пакетиками сухариков и чипсов, шоколадками, леденцами и соком.

— На пикник собираетесь? — поинтересовалась приветливая женщина-кассир.

— Что-то вроде того, — слабо улыбнулась девушка.

Вернувшись домой, она выложила свои покупки на стол, переоделась и принялась за уборку. Хотелось оставить Тали, Тэнэ и их малышу чистую квартиру, да и личные вещи стоило разобрать. Ниа вымыла пол, пропылесосила ковры, вытерла пыль, переложила книги со стола на полки, полила цветы. Она делала всё методично и собрано, словно это была обычная уборка, но в глубине души понимала, что просто оттягивает тот момент, когда наступит пора укладывать вещи.

Радио сообщило, что в Гемме уже полдень.

Вздохнув, девушка залезла на стул и достала с антресоли дорожную сумку. Сумка эта была лишь на пару лет младше Ниа. Папа всегда брал её, когда ездил с Ниа к бабушке. Потом её брала Ниа, когда ездила с друзьями в другие города Лабрии. Сумка была не большой и не маленькой, как раз такой, какую могла нести Ниа. Девушка с любовью погладила старую, но по-прежнему прочную ткань, к которой то тут, то там неровными детскими стежками были пришиты аппликации с героями мультфильмов. Действительно, больше подходит для пикника.

Ниа пошла в свою комнату, открыла шкаф и посмотрела на висевшую там одежду. Профессор Веспер сказал, чтобы она взяла с собой только самое необходимое. Но на три года необходимо было многое. Она решила начать с крупных вещей. Если Университет языков находится недалеко от Албалии, то климат там должен быть примерно такой же: с четырьмя сезонами, но мягче, чем в Лабрии. Итак, зима. Ниа сняла с вешалки зелёное клетчатое полупальто с капюшоном, достала длинный, связанный бабушкой Ави шарф и коробку с сапогами. Сапоги были старыми, в некоторых местах фиолетовая замша почти протёрлась, но Ниа очень любила их. Теперь весна (она же осень). Коричневая куртка на поясе с подкладкой из ткани с жёлтыми цветами (из-за которой Ниа её и купила). Сапоги? Нет, пожалуй, сойдут те же замшевые. Из обуви она взяла ещё башмаки на прохладную погоду и балетки на тёплую. Ну, и конечно, новые синие туфли с костюмом «пятнадцать плюс один». Остались мелочи — тапочки, байковый халат, ночная рубашка. Она аккуратно упаковала всё это в пакеты и положила в сумку: места осталось маловато. Добавила сверху несколько футболок, кофточек, пару юбок, тёмно-синее платье с жёлтой черепашкой — и места не осталось вообще. Выгребла из ванны зубную щётку, пасту, шампунь — распихала по углам сумки.

Потом посмотрела на полки с книгами. Их ей не увезти, к тому же в университете должна быть библиотека. Ниа решила ограничиться двумя словарями: алгольского и албалийского. Надо было бы купить учебник лабрийского как иностранного, но в популярных книжных магазинах она такого не видела, а искать времени не оставалось. Затолкав книги между одеждой, девушка попробовала закрыть сумку. После нескольких минут мучений, молния всё-таки застегнулась. Ниа подняла сумку — да, тяжеловато придётся.

Она посмотрела на лежащий на тумбочке маленький ноутбук. Информационных блоков к нему у девушки было немного: в основном по истории Лабрии и лабрийскому языку, но и это может пригодиться. Ниа убрала ноутбук, блоки и зарядку в сумку с документами, туда же переложила купленную утром еду: как раз осталось место для плеера и нескольких самых любимых дисков. Потом вынула из рамок фотографии папы и бабушки и спрятала их во внутренний карман, где лежал вчерашний снимок.

Кажется, всё. Ниа обвела глазами комнату — взгляд остановился на букете сухих идисов. Она снова залезла на антресоль и достала старый тубус (дедушка был архитектором). Потом отыскала узкую пластиковую вазу, затолкала вазу в тубус, обернула цветы тонкой упаковочной бумагой, оставшейся от какого-то подарка Джины, осторожно поставила их в вазу и закрыла крышку тубуса. Теперь точно всё.

Ниа посмотрела на часы. Почти два, пора выходить. Бросив критический взгляд на своё отражение в зеркале, она решила не переодеваться, только взяла большой платок с бахромой на случай, если ночью будет прохладно.

Проверила ещё раз документы (паспорт, проездные билеты на трамвай и метро), достала из комода запасные ключи для Тали, посмотрела, всё ли выключено на кухне.

«Ниа, пора», — сказала она самой себе.

Перед дорогой они с папой всегда садились. Ниа не знала, почему именно этот ритуал означает удачу в пути, но продолжала совершать его. Сегодня она тоже присела на скамеечку в прихожей, посидела немножко, потом открыла дверь, вытащила сумки на лестничную площадку, поставила рядом тубус. Закрыла дверь, положила ключи в сумку с документами. Повесила её на одно плечо, дорожную сумку — на другое, прижала к груди тубус, коснулась рукой двери. Повернулась и пошла вниз по лестнице.

На улице её ждало солнце. Сегодняшний день Геммы был похож на вчерашний и на завтрашний. Какое небо будет там, куда она едет, Ниа не знала. Она медленно брела по знакомым улицам, смотрела на вывески, витрины магазинов. В них отражался странный силуэт — невысокая худенькая девушка с сумками, похожая на ослика. Этот ослик спустился в метро, с трудом пронёс свою поклажу через турникеты, проехал на эскалаторе и погрузился в вагон. Через несколько станций он вышел и огляделся по сторонам.

Тали уже сидела на лавочке. Увидев Ниа, она встала и почти подбежала к девушке, глаза радостно светились. Наверное, она всё-таки боялась, что Ниа передумает.

— Привет! Какие у тебя сумки!

— Да уж, — улыбнулась Ниа, ставя их на пол, — чувствую себя осликом. Держи, — она протянула ей ключи.

— Спасибо! У меня даже слов нет выразить, как мы тебе благодарны! — Тали преданно смотрела на Ниа.

— Надеюсь, вам там будет удобно, к тому же это первый этаж. Мебель можете передвинуть, ну, и всё убрать, как вам нравится, только не выбрасывайте старые вещи. И, Тали, присмотришь за цветами? — попросила Ниа.

— Конечно, не волнуйся, — пообещала девушка.

Ниа не волновалась. Тали приехала из Фуруда — города, находящегося на окраине Лабрии. Её родители были фермерами, и дочь с ранних лет заботилась о животных и ухаживала за растениями. Она бережно относилась ко всему живому и даже к предметам. Если Ниа и могла кому-нибудь доверить свой дом, то именно Тали.

— Спасибо, теперь я могу ехать со спокойной душой.

— Далеко тебе ехать? — спросила Тали.

— Не очень близко… Ну, я пойду. Счастья тебе и твоей семье, — она обняла подругу, потом снова повесила на себя сумки и пошла к платформе.

— Удачи, Ниа! — закричала Тали.

Девушка обернулась, помахала рукой и села в подъехавший поезд.

Профессор Веспер жил в центре города на тихой зелёной улочке со старыми домами, украшенными лепниной и барельефами мифологических существ. Но особенно нравились Ниа в таких домах маленькие балкончики с ажурными металлическими решётками. Каждый владелец использовал их по-своему: кто-то устраивал там цветочную оранжерею, кто-то сажал дикий виноград — и балкончик превращался в зелёную беседку, а у кого-то там стоял поднятый на одно колесо велосипед — словно конь на парадном портрете. У профессора Веспера на балконе стояло плетёное кресло и стол, он любил читать там книги. Профессор называл это чтением вместе с ветром и солнцем: солнце освещает страницы, а ветер их переворачивает.

Ватэ Веспер жил на четвёртом этаже, и обычно Ниа поднималась к нему пешком, потому что боялась замкнутого пространства. Но сегодня тяжесть сумок перевесила страх. К удивлению Ниа, всё прошло нормально.

Глубоко вдохнув, она нажала на кнопку звонка.

— И это всё самое необходимое? — спросил профессор Веспер, открыв дверь.

Ниа знала, что он так скажет, поэтому заранее приготовила ответ.

— Нет, это самое-самое необходимое из самого необходимого.

Ватэ Веспер рассмеялся.

— Проходи, проходи в комнату.

Ниа оставила сумки в прихожей и пошла за профессором.

— Успела закончить все дела?

— Да у меня и не было каких-то особенных дел.

— А квартира?

— Я оставила её Тали.

Профессор удовлетворённо кивнул.

— Вот твой документ, — он показал небольшую карточку, в которую была вклеена её фотография, а рядом его рукой вписано имя «Ниа Вирго». — Фотографию я взял из студенческого билета, — добавил он. — Это временный пропуск, покажешь его при пересечении границы и когда приедешь в университет. Потом тебе дадут постоянный.

— Хорошо.

— Теперь о том, как добраться до университета.

— Вы говорили, я поеду на поезде. Значит, мне надо на центральный вокзал? — спросила Ниа.

— Нет, не на центральный. Сядешь в метро на синюю ветку, поедешь на север до конечной станции. Там будет один выход. Выйдешь и повернёшь налево. По правую руку от тебя будут старые склады, по левую — металлический забор. Когда он закончится, ты увидишь железнодорожные пути. Пойдёшь вдоль них и через минут пятнадцать увидишь старую платформу. Там будет стоять поезд. Поняла?

— Может, вы мне схему нарисуете? — Ниа пыталась представить место, которое он описывал: получалась мрачноватая картина.

— Нет, запоминай, — строго произнёс профессор. — По синей ветке на север до конца, потом налево сначала вдоль забора, затем вдоль путей.

Ниа кивнула.

— Вот твой билет.

— Спасибо.

— Не за что. Дорогу оплачивает университет. Покажешь машинисту билет и пропуск.

Ниа снова кивнула.

— Кажется, всё… Да, возьми ещё это письмо, — он протянул ей белый конверт, на котором было написано два слова.

— Я не могу прочесть, — сказала Ниа, — я не знаю этого языка.

— Да, ещё не знаешь, — медленно проговорил Ватэ Веспер. — Здесь написано Хидори Сатабиша. Это имя профессора, которому ты должна отдать письмо.

— Хидори Сатабиша, — повторила Ниа странные слова.

— Молодец, — он улыбнулся.

— Ну, значит... мне пора, — девушка смотрела в пол.

— «Ну», «значит», разве выпускница лингвистического факультета может говорить такое? — шутливо упрекнул её профессор.

— Вроде бы нет... — жалобно протянула Ниа, она чувствовала, что вот-вот заплачет.

Профессор подошёл и обнял её.

— Удачи тебе, девочка. Надеюсь, ты поймёшь меня, — прошептал он, и в его голосе не было больше ни строгости, ни шутливости.

— Я вас понимаю, не волнуйтесь! — заверила его Ниа. — Я совсем не расстроилась, ну, может, самую чуточку!

— Хорошо, тогда иди.

Она вернулась в прихожую, положила пропуск, билет и письмо в сумку. Взяла вещи и вышла. Профессор остался стоять в дверях. Он подождал, пока Ниа сядет в лифт, а потом шаркающей походкой побрёл обратно в комнату.

Ниа снова спустилась в метро. От прощания с профессором внутри осталась странная тоска. Стараясь не думать о грустном, девушка села в поезд.

По синей ветке она ездила не очень часто, а на конечной станции не была ни разу. По мере приближения к ней перегоны между станциями становились всё длиннее, а пассажиров в вагоне оставалось всё меньше. Когда голос в динамиках произнёс: «Поезд дальше не идёт. Просьба освободить вагоны», — вместе с Ниа из вагона вышли только пять человек. Они поднялись по эскалатору и повернули направо. Ниа ещё раз повторила про себя слова профессора. Нет, всё правильно, вот забор и старые склады — ей нужно налево. Проводив взглядом своих случайных попутчиков, Ниа пошла вдоль забора. Он был серым, натянутые сверху провода обвивала колючая проволока. Девушка не знала, что в Гемме есть такие места. Она шла и шла, а забор всё не кончался, только склады сменились пустырями. Небо оставалось голубым, но солнечные лучи сюда не проникали. Её шаги были единственным звуком среди царящей вокруг тишины.

Наконец, забор остался позади, и оказалось, что он был просто заграждением, отделяющим железнодорожные пути от остального города. Ниа побрела вдоль путей. Придорожная трава уже начала желтеть, напоминая, что скоро наступит последний месяц лета. Девушка несколько раз оборачивалась, боясь, что сзади поедет поезд. Но, по-видимому, поезда здесь ходили так же редко, как и люди. Через пятнадцать минут впереди показалась платформа. На ней стоял поезд. Чуть не подвернув ногу на каменной лестнице с полустёршимися ступенями, Ниа взобралась на платформу. Оглянувшись на пустыри и ленты старых рельсов, девушка вдруг подумала, что оставляет очень странную Гемму.

Она растерянно пошла вперёд, путаясь в собственных мыслях. Налетевший порыв ветра распушил серые волосы. Ветер подталкивал её в спину, словно звал за собой. В этом молчаливом месте он единственный казался живым.

Дойдя до кабины водителя, Ниа заглянула в окно. Там сидели двое мужчин в голубой форме. Не зная, как привлечь их внимание, девушка постучала. Услышав шум, один из них открыл дверь.

— Что вам угодно? — спросил он на довольно хорошем албалийском.

«Значит, в мире все действительно говорят по-албалийски», — рассеянно подумала Ниа. Она учила этот язык пять лет и получила за него «отлично», но, впервые услышав из уст иностранца, растерялась.

— Я меня есть билет, — наконец, сказала она. Торопливо порывшись в сумке, девушка достала билет с пропуском и протянула машинисту.

Тот удивлённо посмотрел на документы, сравнивая фотографию с оригиналом.

— Хорошо, садитесь, — проговорил он, возвращая ей билет и пропуск. — Ваше место во втором вагоне, но пройдите, пожалуйста, через кабину, мы обычно не открываем здесь двери.

От волнения Ниа почти ничего не поняла, разобрав только слова «хорошо» и «садитесь». Судя по жесту машиниста, садиться ей надо было прямо здесь. С трудом протиснувшись в узкую дверь, она пошла по коридору.

— Второй вагон, купе номер семнадцать, — крикнул машинист, с сомнением глядя на странную девушку.

Ниа обернулась и, поклонившись, пробормотала:

— Спасибо.

Найдя своё купе, она открыла дверь и осмотрелась.

Там был только один пассажир — полноватый мужчина лет пятидесяти. Он спал, прислонившись щекой к окну, круглые очки сползли на нос. Стараясь не шуметь, Ниа положила сумки на полку, а сама села у окна. Поезд оказался не очень новым, но в купе было чисто и уютно: дешёвые сатиновые занавески в мелкий цветочек, накрахмаленные салфетки, зелёные полотенца — почти как дома.

Всё произошло так быстро, что она даже не успела этого осознать. Ещё вчера ей вручали диплом, а сегодня она сидит в поезде, который увезёт её из Лабрии!

Нервно передёрнув плечами, Ниа посмотрела на спящего попутчика. Наверное, для него поездки в другие страны уже перестали быть чем-то пугающим. Усталое лицо, обрамлённое редкими отдающими в рыжину волосами, поношенная одежда — он напомнил ей продавца воздушных шариков. В детстве папа часто покупал ей такие. Иногда он привязывал к их длинным ниточкам кубики от конструктора, и тогда шарики начинали парить по комнате. Их всегда продавал такой же немолодой мужчина. По выходным он привозил огромный красный баллон и продавал шарики. Они часто улетали, лопались, становились старыми и морщинистыми — в общем были чем-то очень ненадёжным, неподходящим для взрослого человека, но торговец выглядел счастливым, потому что продавал то, что было больше всего нужно детям.

Поезд тронулся. Ниа зажмурилась, потом медленно открыла глаза — ничего не изменилось. Даже её попутчик по-прежнему продолжал спать. Наверное, продавать шарики — ещё и очень утомительное занятие.

В детстве Ниа часто ездила на поезде к бабушке Ави, которая жила тогда в километрах трёхстах от Геммы, а потом, когда училась в университете, выбиралась с друзьями на природу. Поэтому она приникла к окну и приготовилась любоваться пейзажами Лабрии. Но платформа сменилась серым металлическим забором с колючей проволокой, и этот забор оказался бесконечным. Что за скучная дорога? Так люди из других стран и не увидят, какая красивая Лабрия. Через некоторое время у Ниа начало рябить в глазах, и она не заметила, как задремала.

Когда она проснулась, солнце уже скрылось за деревьями. Забор кончился, поезд ехал между пустынных полей. Вдруг впереди показались маленькие домики. «Наверное, какая-то деревня!» — обрадовалась Ниа. Но радость быстро исчезла: сады вокруг домов поросли высокой, годами некошеной травой, двери и окна были распахнуты, словно кто-то в спешке убегал из них. Кое-где валялись вещи: одежда, книги, игрушки.

Потом Ниа увидела старую, полуразрушенную платформу, за которой виднелись улицы и дома, но ни одного человека, ни даже животного. Только пыль. Всё покрывал толстый слой серой пыли. Ниа приподнялась, пытаясь прочесть название платформы, но вывеска была сорвана.

Поезд проехал станцию, и скоро за окном снова показался обычный зелёный июльский лес. Ниа даже подумала, что ей приснился дурной сон или они уже выехали из Лабрии. Хотя паспортного контроля ещё не было, тогда ведь её бы, наверное, разбудили.

Вспомнив о своём попутчике, девушка заметила, что он проснулся и смотрит на неё.

— Здравствуйте, — нерешительно произнесла по-албалийски девушка.

— Здравствуйте, — ответил он с акцентом.

Тут в дверь постучались, и на пороге купе появилась проводница.

— Господин Залюбер, скоро мы пересечём границу Лабрии, приготовьте свои документы, — сказала она вежливо. — И вы тоже, пожалуйста, — добавила женщина, посмотрев на Ниа.

— Наверное, вы известный человек, — робко предположила Ниа. — Даже проводники знают ваше имя.

— Совсем нет, — покачал головой мужчина, — просто я часто езжу на этом поезде.

— Понятно… — протянула она. — А я не очень часто. В смысле в другую страну не очень часто. На самом деле, это первый раз.

— Тогда поздравляю.

— Спасибо, — Ниа пыталась найти в этом повод для радости.

— Как вас зовут?

— Ниа, — ответила она, глядя в сторону.

— Приятно познакомиться, — спокойно сказал мужчина.

— Чтобы тебе разрешили пересечь границу, нужен заграничный паспорт, да? — Ниа вернулась к мысли, которая занимала её сейчас больше всего.

— Обычно да. А что? У вас проблемы с паспортом?

«Проблемы, и ещё какие! У меня его просто нет!» — подумала про себя девушка.

— Человек, который отправил меня в... командировку, сказал, что достаточно будет этого, — она показала свой пропуск.

— А что это?

Ответить Ниа не успела, потому что поезд остановился. Послышались голоса. Потом в дверь снова постучали.

— Да, — сказал господин Залюбер.

Вошли два человека в форме пограничников. Ниа вспомнила про Бэно. На паспорт господина Залюбера они даже не взглянули, видимо он действительно часто здесь проезжал. Ниа протянула свой пропуск, и жалобно посмотрела на мужчин. Конечно, ей совсем не хотелось уезжать из Лабрии, но вернуться, так и не побывав в Университете языков, было бы стыдно.

Она хотела произнести этикетное приветствие, но в мозгу билась только одна мысль: «Сейчас меня высадят, сейчас высадят!»

Мужчина, державший пропуск, вернул документ, быстро проверил прибором содержимое сумок и вышел из купе.

— А вы боялись, — улыбнулся господин Залюбер.

Ниа стало стыдно, но не за страх, а за то, что она недостаточно доверяла профессору Весперу.

— Больше не буду, — смущённо сказала она.

— А что это за документ, который вы показали?

— Это пропуск в Университет языков. Вы слышали о таком университете?

— Много раз проезжал, но ни разу там не был. Вы преподаватель?

Ниа кивнула:

— Вчера получила диплом. Буду преподавать лабрийский язык, правда, ещё не знаю кому.

— Значит, вы из Лабрии? Я удивился, откуда вы появились.

— Когда я вошла, вы спали, — объяснила девушка.

— Работа сильно выматывает, — на усталом лице появилась мятая улыбка.

— А кем вы работаете?

И тут поезд тронулся. Забыв о своём вопросе, Ниа подумала о том, что впервые в жизни покидает родину, что пройдёт, наверное, несколько лет, прежде чем она сможет вернуться. Она прислонилась щекой к окну и смотрела на последнюю лабрийскую станцию, пока та не скрылась из глаз. Ниа сразу показалась себе очень маленькой и одинокой, теперь она чувствовала себя неуютно даже в этом уютном купе.

Господин Залюбер молча наблюдал за ней.

— Простите, — сказала Ниа, справившись с собой, — я задала вопрос, но не слушаю ответ.

— Есть одна болезнь, — вместо ответа произнёс её собеседник. — Она появилась около ста лет назад, после Четвёртой войны. Болезнь смертельна. Каждый, заболевший ею, умирает. Возможно, когда-нибудь мы сумеем найти лекарство. Пока же всё, что мы можем, это только облегчить боль и немного продлить жизнь.

Ниа опустила голову. Недавние чувства: волнение, страх, одиночество — показались ей смешными и пустыми.

— Вы доктор? — тихо спросила она.

— Доктором называют того, кто спасает жизнь. Вряд ли я могу считать себя таковым, потому что ни одной жизни не спас.

— Простите, — Ниа не знала, что сказать.

— Это мне надо просить прощения. Не стоило говорить об этом в ваше первое заграничное путешествие. Я не хотел расстроить вас.

— Эта болезнь, она из-за той катастрофы?

— Скорее всего. Тогда был применён особый вид ядерного оружия.

— Я мало знаю об этом, — сказала Ниа. — Наша страна никогда ни с кем не воевала.

— Значит, вам повезло, — улыбнулся доктор.

— Да.

— А вы занимаетесь языками? — спросил он, переводя разговор на другую тему.

— Я училась на лингвистическом факультете.

— Какие языки вы изучали?

— Говорить я могу только на алгольском и албалийском, — немного смутившись, сказала Ниа.

— Алголия — великая страна. То, что с ней произошло, ужасно. Но, наверное, за всё приходится платить, — произнёс доктор Залюбер, глядя на мелькающий за окном пейзаж.

— Об Алголии нам рассказывали, — сказала девушка.

Некоторое время они молчали.

— А где родились вы? — спросила Ниа.

— Сейчас я в основном живу в Ситулии.

Она смущённо опустила глаза:

— Извините, я не знаю, где находится Ситулия.

— Примерно на два дня пути дальше от Лабрии, чем Университет языков, — объяснил доктор Залюбер.

— Дело в том, что я не знаю, где этот университет, — улыбнулась Ниа. — Кажется, с мировой географией у меня проблемы.

— Уже пять лет прошло с тех пор, как вы закончили школу. Естественно, что-то забывается, — подбодрил её доктор.

— Да, а мировую географию мы изучали в начальных классах.

— А что же вы остальные годы делали? — удивился он.

— Изучали географию Лабрии! — с гордостью ответила Ниа.

— Понятно, — кивнул доктор, но Ниа показалось, что он понял совсем не то, что она хотела сказать. — До станции «Алкес», где находится Университет, ехать примерно пять дней. Мы приедем туда в воскресенье.

— Так далеко? — изумилась Ниа.

— Ситулия ещё дальше, — улыбнулся доктор.

— А сколько раз в неделю туда ходят поезда?

— Те, которые следуют через Лабрию, два. Дорога, извините, не из приятных, поэтому многие едут через другие страны, но получается ещё дольше. Я себе этого позволить не могу, поэтому езжу так.

— А обратно тоже два раза?

— Да, обратно тоже.

Ниа прислонилась к окну: прощай, надежда вернуться в Лабрию на каникулы. Прячась от приближающейся печали, она стала считать мелькающие в темноте дорожные столбы. Потом Ниа сбилась со счёта и почувствовала, что засыпает.

— Уже поздно, — сказал доктор Залюбер, заметив, что у неё начали слипаться глаза. — Вам пора спать.

— Да, спасибо.

Она сходила к проводнице за постельным бельём, разобрала постель и легла.

Пять дней!.. Пять дней в поезде... Что она будет делать?

* * *

За пять дней Ниа успела насмотреться на пейзаж за окном, прочитать несколько электронных книг по лабрийскому языку (к сожалению, ни в одной из них не рассказывалось о преподавании лабрийского как иностранного) и сыграть с доктором Залюбером бесчисленное количество партий в шахматы.

Когда голос в динамике произнёс по-албалийски: «Станция “Алкес”», Ниа вопросительно посмотрела на доктора.

— Да, это ваша станция, — кивнул он.

— Спасибо большое!

— Ну, что вы, я ничего не сделал. Удачи!

— И вам тоже!

Девушка попрощалась с проводницей и сошла с поезда.

Состав тронулся, и Ниа замахала рукой доктору Залюберу. Он добродушно улыбался ей, снова превращаясь в пожилого торговца воздушными шариками.

Когда поезд скрылся вдали, Ниа огляделась. Впереди — на сколько хватало глаз — простиралось поле, поросшее высокой травой и дикими цветами. С другой стороны стоял лес. На платформе, кроме неё, никого не было — и как ей узнать дорогу?

Ниа пошла к кассе.

— Извините, — заглянув в окошко, сказала она по-албалийски.

Там сидел дедушка в синей форме и дремал. Не хотелось его будить, но выбора не было.

— Извините, — повторила она и постучала по стеклу.

Дедушка вскинул голову и потёр глаза.

— До какой станции? — спросил он по-албалийски, но с сильным акцентом.

— Я только приехала, я хотела узнать...

Он встал с кресла, открыл дверь и вышел на платформу.

— Я-то сквозь сон слышал, что поезд едет, но на этом редко кто приезжает, — извинился он.

— Вы начальник станции? — спросила Ниа.

— И начальник, и билеты продаю — станция ведь небольшая. А ты, поди, в университет приехала?

Девушка кивнула.

— Тут недавно тоже четыре студента приехали.

— Вообще-то я преподаватель, — улыбнулась Ниа.

— Вон оно как... — удивлённо протянул начальник станции.

— Вы не могли бы объяснить, как добраться до университета? — попросила Ниа.

— Почему не могу? Тут дорога есть асфальтированная. Но это если бы ты на машине ехала, а так далеко, она ведь несколько раз долину огибает. Я тебе сейчас покажу. Вон, видишь ту тропинку? — он указал на поле.

— Да.

— Вот иди по ней прямо, не сворачивая. Только осторожно, дорога местами крутая.

— А долго идти?

— Да уж, путь неблизкий, но ты молодая, дойдёшь.

— Спасибо вам большое, — Ниа низко поклонилась.

— Не за что, — улыбнулся дедушка. — Удачи тебе!

Ниа ещё раз поблагодарила его и пошла к полю. Трава там была высокая, в половину человеческого роста. Над полем стоял запах отцветающего лета и стрёкот кузнечиков. Девушка окунулась в это гудящее ароматное море и поплыла. Все мысли и страхи исчезли. Она словно стала одной из этих травинок, протягивающих свои стебли к солнцу.

Вдруг поле кончилось, и Ниа чуть не покатилась вперёд. Теперь она поняла, почему начальник станции назвал это место долиной. Перед ней была огромная чаша, покрытая полями, лесами, озёрами, пересечённая тонкими реками. На одном из склонов примостилась небольшая деревня. Университета девушка не увидела, наверное, он находился в самом центре долины.

Присмотревшись, Ниа разглядела между деревьев серое серпантинное шоссе. Да, пойди она по этой дороге, встреча с университетом состоялась бы только ночью. Но и через поля дорога была долгой. Ниа начала осторожно спускаться по узкой тропинке. Несколько раз она чуть не упала и уже начала думать, что, возможно, шоссе было не таким уж плохим вариантом: по крайней мере, добралась бы целая.

Через некоторое время тропинка разделилась на две.

— И которая из них означает «прямо»?

Она решила выбрать ту, что пошире.

Прошло уже несколько часов с тех пор, как они пили чай с доктором Залюбером. Желудок просил есть, но Ниа хотела поскорее попасть в конечную точку своего путешествия, поэтому не стала устраивать привал.

Солнце замерло на краю чаши, освещая всё мягким золотистым светом, — и она снова забыла обо всём. Дорога больше не казалась ей длинной, а сумки — тяжёлыми. Здесь не было ни времени, ни веса, ни расстояний. Даже её самой не было. Только огромная светящаяся чаша.

Солнце закатилось, и Ниа вспомнила, что надо идти.

Тропинка сворачивала в лес. Она опасливо вглядывалась в просветы между деревьями: кто знает, какие звери там водятся. Да и растения бывают иногда опаснее животных. Разглядеть среди палой хвои тропинку было трудно, Ниа несколько раз сбивалась с пути. В долину начали спускаться сумерки. Выйдя из леса, она поняла, что потеряла дорогу.

Девушка поставила сумки на землю. Ну, что это такое? Скажешь кому-нибудь — засмеют: заблудилась по дороге на работу! Неужели ей придётся ночевать здесь?

Тут впереди послышался стук колёс. Ниа схватила сумки и бросилась бежать.

За деревьями была широкая грунтовая дорога, по которой медленно ехала телега. Девушка побежала к ней.

— Извините! Извините!

Крестьянин натянул поводья, останавливая телегу, снял соломенную шляпу и оказался морщинистым старичком с загорелой, как земля, кожей.

— Извините! — повторила Ниа. — Я... мне нужно в Университет языков, но я не знаю дороги, — от волнения у неё получались только самые простые фразы.

— Университет языков? — переспросил крестьянин с ужасным акцентом.

— Да! — Ниа усиленно закивала. — Я заблудилась.

Он с сомнением посмотрел на неё, а потом подвинулся, освобождая ей место.

— Вещь — туда, — он показал на телегу.

Ниа быстро закинула свои сумки в телегу и села рядом с крестьянином. Тот снова взялся за вожжи, и лошадка побежала вперёд.

Подпрыгивая на неровной дороге, Ниа вспоминала, как бабушка просила её не садиться в машину к незнакомым людям. Но это была не машина, да и старичок не походил на разбойника.

— Рустик викту, — сказал крестьянин.

— Простите? — не поняла Ниа.

— Рустик Викту, — повторил он, показывая на себя.

— А, это ваше имя! Рустик Викту? — обрадовалась девушка.

Старичок кивнул.

— А меня зовут Ниа Вирго.

— Ния, — повторил он.

— Что-то вроде того, — улыбнулась девушка. — А вы живёте, наверное, в той деревне? Я видела, когда приехала.

— Деревня-деревня, — с серьёзным видом проговорил дедушка Викту. Видимо, он понял только это слово.

— Здесь очень красиво, — сказала Ниа. — Красиво, — она показала рукой на поля, которые они проезжали.

— Да, красиво, — согласился старичок. А потом заговорил на языке, которого она не знала. Но, даже не различая ни одного слова, Ниа понимала, что он рассказывает об этом месте, о своей деревне, о том, как давно живёт здесь и что здесь умрёт. Она любовалась пейзажем и слушала, слушала странные, непривычные звуки.

Вдруг телега остановилась, и дедушка Викту сказал:

— Университет.

— Где? — Ниа оглядывалась по сторонам, но вокруг был только лес.

— Там, — он показал куда-то в сторону.

— За деревьями? — она боялась снова заблудиться.

— Там дорога сейчас плохо. Я — прямо, ты — туда, — сопровождая объяснение жестами, сказал старичок.

Ниа послушно слезла с телеги, взяла свои вещи.

— Спасибо большое! Может, мы ещё увидимся, я теперь буду вашей соседкой.

— Соседка! — дедушка Викту тихо рассмеялся, помахал рукой на прощание и поехал.

Ниа проводила взглядом удаляющуюся телегу, потом посмотрела на лес. Выбрав место, где деревья росли не так густо, она направилась туда. Путаясь в траве, ловя подолом юбки репейник и божьих коровок, Ниа пошла вперёд. И когда лес остался позади, увидела…

Солнце ещё не зажгло луну, и она белой долькой дыни висела на небе, почти сливающемся в сумерках с зеленью растений. Ниа показалось, что она заключена в огромную сферу, сердцем которой был университет. Пятиэтажное здание из коричневого кирпича, над входом и по краям — небольшие башни. Прямые строгие линии, каждый камень словно вырезан специально для того, чтобы стать этими стенами, каждый камень словно означает что-то.

Ниа почувствовала, как у неё начинают дрожать колени. Что она, ещё вчера сидевшая за партой и отвечавшая у доски, делает здесь? Наверное, это какая-то ошибка. Она не может находиться здесь, она совсем не достойна. Ниа достала пропуск и в тысячный раз посмотрела на него. Нет, там по-прежнему её имя. Значит, надо идти.

Она подошла к высоким дверям, схватилась за тяжёлую медную ручку — и на неё обрушился звук голосов, говоривших на десятках языков. Юноши, девушки, мужчины, женщины — с разным цветом кожи и разрезом глаз, кто в обычной одежде, кто в коричневых мантиях — разговаривали, смеялись.

Ниа зачарованно наблюдала за ними, поражаясь, что совсем скоро тоже станет частью этого мира.

— Простите, могу я вам помочь? — вежливо, на прекрасном албалийском спросил юноша в коричневой мантии.

— Я… я приехала… я преподаватель, — выговорила, наконец, Ниа.

— А, вы новый преподаватель, — догадался юноша. — Тогда вам нужно поговорить с заместителем ректора. Вот, кстати, и он, — юноша указал на подходящего к ним мужчину в красной мантии.

— Советник Ситис, — обратился он к заместителю ректора, — это новый преподаватель, она только что прибыла.

— Вы из Лабрии? — спросил заместитель ректора. На вид ему было около сорока пяти. Черты лица казались довольно приятными, но бледная кожа начала уже желтеть, а тёмные волосы стали заметно менее густыми, чем в молодости.

— Да, вот мой пропуск, — ответила Ниа.

— Хорошо, а то мы уже думали, что никто не приедет. Ты свободен, — сказал он студенту, — и прекращайте эту беготню, скоро десять часов.

— Есть, господин советник! — по-военному произнёс юноша.

— Теперь что касается вас, — заместитель ректора снова посмотрел на Ниа. — Хорошо, конечно, что вы приехали, но у меня сейчас совсем нет времени этим заниматься… Так… А, Ливора! — позвал он девушку с медными кудрями. — Подойди сюда.

— Что? — спросила она с лёгким раздражением.

— Здесь новая преподавательница, устрой её, — он говорил так, словно Ниа не было рядом.

Ливора сделала вид, что только сейчас заметила Ниа.

— Здравствуйте, — сказала она, карие глаза под очками в тонкой металлической оправе внимательно разглядывали Ниа. — Вы наш новый преподаватель?

— Да, — ответила девушка, не очень понимая, зачем нужно ещё раз об этом спрашивать.

— Ну, хорошо, идёмте за мной, — снисходительно сказала девушка.

— Ливора вам всё покажет, а через полчаса приходите в мой кабинет, я постараюсь закончить свои дела и тогда расскажу вам о работе, — сказал заместитель ректора.

Ниа кивнула.

— Как вас зовут? — спросила Ливора, когда он ушёл.

— Ниа Вирго.

— Можно на «ты»?

— Конечно.

— Извини, если я была не очень вежливой, — сказала Ливора. — Просто отведёшь три пары, а потом начинается: сходи туда, сделай это. Терпеть не могу, когда люди перекладывают свои обязанности на других.

— Прости, что причиняю тебе неудобства, — извинилась Ниа.

— Ничего, переживу. Так, сейчас я проведу экскурсию по университету, но сначала надо пристроить твой багаж. Байюлу! — позвала она.

Один из студентов остановился и подошёл к ним, в коричневой мантии он был похож на большую бочку.

— Здравствуйте, профессор Атис! — радостно сказал юноша.

— Здравствуй-здравствуй, отнеси эти вещи на пятый этаж в преподавательскую.

— В зал заседаний? — перепросил он.

— Я же сказала, в преподавательскую! Ниа, оставь только временный пропуск, остальное отдай ему.

— Спасибо большое, — Ниа протянула Байюлу сумки.

— А тубус?

— Я его с собой возьму.

— Драгоценности там что ли? У нас вообще-то не воруют, — проворчала Ливора.

— Нет, просто подарок, он легко… бьющийся.

— Если бьющийся, то Байюлу доверять его нельзя, — шепнула ей на ухо Ливора, когда грузный студент ушёл. — И вот представляешь, три пары с таким! Но бывают, конечно, и очень умные ребята. Ну, об этом я тебе потом расскажу. Итак, университет. Это учебное заведение с мировым именем, в ноябре ему исполняется сто один год.

— Сто один? — удивилась Ниа. — Я думала, намного больше.

— Все думают, но это просто стиль архитектуры такой.

— Понятно.

— Наш университет представляет собой правильный четырёхугольник. Каждая сторона обозначается своей буквой: фасад — это «а», и дальше по часовой стрелке — «b», «c» и «d».

— Как в геометрии, — улыбнулась Ниа.

— В здании пять этажей, — продолжила объяснение Ливора. — Есть ещё шестой — но это центральная башня — там кабинет ректора. Он здесь почти не бывает: столько дел, что даже на юбилей в прошлом году не приехал. Соответственно «1-а» — обозначает фасад первого этажа, «1-b» — левую сторону второго и так по часовой стрелке. Ясно?

Ниа кивнула.

— Теперь, что где находится. На «1-а» кабинет заместителя ректора, библиотека, склад. Здесь ты получишь мантию, после того как Ситис выдаст постоянный пропуск, — сказала Ливора, когда они проходили мимо очередной двери. — Это «1-b» — тут женское общежитие для студентов. Пойдём, заодно проверим дисциплину.

Прочитав пару нотаций и сделав несколько выговоров, Ливора в сопровождении Ниа дошла до следующей стороны.

— На «1-с» — столовая, общие комнаты для студентов и спортивный зал. Но лично я не очень люблю спорт, — заметила Ливора.

— Я тоже, — отозвалась Ниа. — Какие длинные стороны.

— Это тебе не школа. Осталось немного: на «1-d» — мужское общежитие для студентов.

Поход по этой стороне также не обошёлся без замечаний, произнесённых ещё более резким тоном.

— Ну, вот мы и сделали круг. Дальше я тебя не поведу. На втором, третьем и четвёртом этажах находятся учебные аудитории, на каждом этаже есть преподавательская и комнаты отдыха для студентов. А пятый этаж — только для преподавателей. Там так же, как и на первом, мужское и женское общежитие, столовая и зал заседаний, в котором проходят ежемесячные заседания университета. Кстати, завтра будет заседание.

— Завтра? — испугалась Ниа.

— Первый понедельник месяца. Да не бойся, ничего страшного в этом нет, — успокоила её Ливора.

— Надеюсь.

— А это мой кабинет, — она указала на небольшую дверь рядом с кабинетом заместителя ректора.

— А ты… Тот студент назвал тебя профессором.

— У нас всех преподавателей называют профессорами, что, между прочим, не всегда заслуженно. Но традиция есть традиция. У меня есть свой кабинет на четвёртом этаже, но не могу же я всё время бегать с первого на четвёртый и обратно. Поэтому я потребовала себе ещё один, в котором буду заниматься только административными делами. Пойдём.

В кабинете Ливоры было чисто и красиво: на подоконнике горшки с цветами, стены и книжные полки украшены сувенирами. Около окна стоял большой письменный стол, заваленный папками.

— Это немного портит вид, да? Каждый день обещаю себе всё разобрать, но столько дел, — она беспомощно всплеснула руками.

— А тут ещё я приехала, — виновато улыбнулась Ниа.

— Ничего. Так, тебе нужна комната и аудитория, — она села за стол и раскрыла одну из папок. — Вот свободная комната — пятьсот одиннадцатая, подойдёт?

— Наверное.

— Там вроде всё нормально, и идти недалеко, — она разглядывала свои записи. — Ну, что, будешь там жить?

— Буду, — кивнула Ниа.

— Тогда запоминай, попросишь ключ от пятьсот одиннадцатой комнаты. Теперь аудитория. Попробуем найти тебе что-нибудь на четвёртом этаже.

— Это самый хороший этаж? — улыбнулась Ниа.

— Нет, просто ты будешь жить на пятом, поэтому удобнее работать на четвёртом, тогда можно и лифтом не пользоваться, — объяснила Ливора.

— Не пользоваться лифтом — это хорошо, я его немного побаиваюсь, — призналась девушка.

— У нас обычно проблем с ним не бывает, но как хочешь… Так, есть свободная аудитория ближе к концу «4-b», придётся немного пройти.

— Это ничего.

— Или вот на третьем этаже почти в самом начале коридора, — снова заглянула в свои бумаги Ливора.

— Давай лучше на четвёртом.

— А то смотри, на третьем тоже хорошая аудитория.

— Спасибо, но давай остановимся на первом варианте, говорят, он всегда правильный, — Ниа была благодарна девушке за заботу, но начала немного уставать от этого.

— Ну, ладно, тогда четыреста тридцать девятая аудитория. Запомнила? Комната пятьсот одиннадцатая, аудитория четыреста тридцать девятая, — повторила она.

— Запомнила.

— Теперь что касается распорядка дня. Завтрак у нас с восьми до восьми тридцати, но ты завтра приди пораньше, чтобы договориться с начальницей столовой. А потом тебе же ещё учебники в библиотеке взять нужно. Я тоже постараюсь пораньше прийти, если встану.

— Спасибо.

— Обед — с половины третьего до трёх, ужин — с половины седьмого до семи. Но если это время тебя не устраивает, можно поменять.

— Меня всё устраивает, — быстро сказала Ниа.

— Хорошо, тогда вроде всё.

— Спасибо большое. Ой, полчаса прошло! — Ниа посмотрела на часы. — Заместитель ректора, наверное, уже пришёл.

— Хочешь, я подожду, пока ты с ним поговоришь? — предложила Ливора.

— Ну, что ты, у тебя и так дел много!

— Тогда до завтра.

— Чуть не забыла! — Ниа остановилась у двери. — Ты не знаешь, где я могу найти профессора Хидори Сатабиша?

— А зачем тебе его искать? — в голосе Ливоры послышались нотки недовольства. — Он, может, спит уже. Завтра заседание, там и увидишь.

— Хорошо. Ещё раз спасибо, — Ниа наклонила голову и вышла.

Подойдя к кабинету заместителя ректора, она постучалась.

— Войдите.

— Извините…

— А, это вы, проходите, — он пригласил её сесть. — Нас не предупредили о вашем приезде, поэтому мы не могли приготовить всё заранее. Да, кажется, я забыл представиться. Меня зовут Доминик Ситис, я заместитель ректора этого университета.

— Ниа Вирго, — сказала она, опустив глаза.

— Ниа? — удивлённо переспросил заместитель ректора.

Девушка по-прежнему смотрела в пол.

— Ваш пропуск, пожалуйста.

Ниа протянула ему документ.

Доминик открыл ящик стола и достал красную корочку с эмблемой университета, снял нижний слой с пропуска и вклеил его в документ. Потом расписался, поставил печать и вернул Ниа.

— Теперь это ваш постоянный пропуск. Кроме документа, подтверждающего ваш статус и позволяющего пользоваться всем в стенах университета, он даёт право пересечения границ других стран. У нас договор почти со всеми странами, так что фактически это ваш заграничный паспорт. Надеюсь, вы понимаете, что подобную возможность наши преподаватели и студенты получают благодаря глубокому уважению, которым пользуется университет, — продолжил заместитель ректора. — Поэтому любое ваше неразумное действие может бросить тень на нашу репутацию.

— Я постараюсь не совершать неразумных действий, — пообещала Ниа.

— Хорошо. Возьмите этот буклет, здесь правила университета, план. Ливора вам рассказала?

— Да.

— И расписание занятий. По три пары пять дней в неделю. Выходные дни — суббота и воскресенье. Вас это устраивает?

— Конечно.

— Студенты заплатили за год обучения, поэтому планируйте учебный процесс с учётом этого. Я имею в виду календарный год, они уедут домой в августе-сентябре следующего года.

— Хорошо.

— Если у вас есть какие-нибудь вопросы, можете задать их. Да, вас, наверное, интересует заработная плата. В нашем университете преподаватель получает тысячу коэнов в месяц.

Ниа знала, что коэн — это денежная единица Албалии, но понятия не имела, сколько в одном коэне идисов.

— Из них ежемесячно вычитаются сто коэнов за питание и двести — за проживание. Итого остаётся семьсот коэнов — не очень много, конечно, но при правильном использовании — достаточно. Зарплату выдают в начале месяца.

— Я хотела спросить, — робко начала Ниа. — Вы не знаете, из какой страны мои студенты и сколько их?

— Сейчас посмотрим, — количество папок на столе заместителя ректора не уступало бумагам в кабинете Ливоры, правда, все они были аккуратно сложены. — Четыре человека из Матара.

— Матар? — повторила Ниа. — А где это?

— Небольшая малоразвитая страна на юге, — заместитель ректора странно посмотрел на Ниа, похоже, он начал сомневаться в её способности чему-то научить.

— Ливора сказала, я должна взять завтра книги в библиотеке. Мне нужно получить книги и для студентов?

— Это как вы с ними договоритесь, но, так как они мало что понимают, думаю, лучше вам взять книги самой. Хотя в этом случае именно вы будете за них отвечать. Ну, достаточно на сегодня. Завтра заседание университета. Прошу вас не опаздывать, начало в пятнадцать тридцать.

— Хорошо.

— Теперь идите на склад, получите ключи от комнаты и от аудитории. Ливора уже подобрала вам всё?

— Да.

— И мантию не забудьте. В рабочее время ношение мантии является обязательным. Прочитайте внимательно буклет, там прописаны все правила.

— Да, — она поклонилась. — Большое спасибо. Я буду очень стараться.

— До встречи на заседании. Надеюсь, ваш первый рабочий день будет успешным, — сказал заместитель ректора ровным голосом.

— Спасибо, — она ещё раз поклонилась и вышла из кабинета.

Весёлый гомон в коридоре сменился строгой тишиной: дисциплину здесь соблюдали строго. Ниа подошла к двери, за которой, по словам Ливоры, находился склад, и постучала.

— Заходите! — раздался весёлый женский голос.

Ниа вошла и оказалась в царстве шкафов и полок, заваленных мантиями, одеялами, постельным бельём. Правила этим царством невысокая полноватая женщина с добрым круглым лицом. Из-под шёлкового платка выбивались мелкие золотистые кудряшки.

— Извините, что беспокою вас так поздно, но я только что получила постоянный пропуск.

— Ничего, милая. Ты наша новая студентка? — улыбнулась женщина.

— Нет, новый преподаватель, — улыбнулась в ответ Ниа.

— Ох, прости, ты такая молоденькая! Ну, не волнуйся, сейчас тебе что-нибудь подберём. У меня, кажется, было отложено несколько маленьких размеров, — женщина скрылась за полками.

Через пять минут она вернулась, неся в руках чёрную мантию.

— Вот тебе маленькая, примерь.

— А коричневые для студентов? — спросила Ниа, просовывая руки в рукава.

— Да. Красную носит только заместитель ректора. А на праздник или торжество какое-нибудь все надевают белые мантии, — объяснила женщина.

«Это хорошо, — подумала Ниа, — а то меня все будут принимать за студентку».

— Ну, как?

— В самый раз, спасибо большое!

— Ну и прекрасно. Теперь ключи. Куда тебя поселили?

— В пятьсот одиннадцатую, — сказала она, снимая мантию.

Женщина подошла к деревянному щитку, открыла его и достала ключ.

— Вот, у меня по одному щитку на каждый этаж — всего пять. На каком будешь заниматься?

— На четвёртом, аудитория четыреста тридцать девять.

Женщина достала ещё один ключ.

— Держи, теперь ты, как говорится, в полном вооружении. Сейчас я всё оформлю, а ты распишешься. Так, значит ты у нас Ниа, — сказала она, беря пропуск.

Девушка кивнула.

— А меня зовут Клави. Будем знакомы.

Несколько минут она что-то записывала в большую тяжёлую тетрадь, потом пододвинула её к Ниа.

— Распишись там, где галочки. Я не знала, что ты сегодня приедешь, поэтому комнату не приготовила. Но ты погуляй полчасика, а я всё устрою.

— Ещё раз извините за беспокойство. Большое вам спасибо!

— Не за что, милая! — круглое лицо расплылось в доброй улыбке. — Я тебе постараюсь поновее и покрасивее вещи подобрать, чтобы уютно было, как дома.

— Спасибо!

— Ну, иди погуляй. Можешь класс свой посмотреть.

— Хорошо, — она ещё раз поблагодарила женщину и пошла искать четыреста тридцать девятую аудиторию.

Подойдя к лифту, Ниа поразилась красоте ажурных металлических дверей, сделанных в виде переплетающихся цветов и трав, сквозь которые виднелась кабина. Потоптавшись в нерешительности перед лифтом, она всё же решила выбрать лестницу.

Поднявшись на четвёртый этаж, девушка повернула налево. В коридоре стояли полусумерки: ещё не погасшие небеса отражались в высоких полукруглых окнах. Ниа медленно шла по каменному полу, на котором неровным ковром лежали тени. До её аудитории путь действительно был неблизкий, а может, это вечер увеличивал длину теней и расстояния.

Открыв дверь, она нащупала на стене выключатель. Люстра расцвела большим хрустальным цветком: свет отражался от подвесок и росой падал на большую тёмно-зелёную доску, учительский стол, парты, шкафы. У Ниа вырвался вздох восхищения. Она медленно прошла между партами, касаясь рукой шероховатой деревянной поверхности, и села за одну из них. Завтра здесь будут сидеть её студенты, а сама она займёт место за учительским столом. Если бы её сейчас спросили, готова ли она к этому, Ниа бы честно ответила «нет». Но никто не спрашивал, и говорить «нет» было некому. Девушка поднялась, ещё раз обвела взглядом класс, выключила свет и закрыла дверь. За свой стол она сегодня так и не села.

Полчаса ещё не прошло, и Ниа медленно побрела по коридору. Дойдя до поворота, она увидела полукруглую комнату, являющуюся, по-видимому, основанием угловой башни. Поднявшись в арочный проход, она оказалась в небольшом помещении, напоминающем беседку: в больших окнах, располагающихся на полукруглой стороне, не было стёкол. Эта часть университета напоминала средневековый замок.

Подойдя к окну, Ниа посмотрела на долину. В сгущающихся сумерках, с высоты четвёртого этажа она казалась словно перенесённой сюда из волшебной сказки. Девушка нашла глазами луну — бледно-розовая, теперь она была похожа на дольку неспелого грейпфрута. Рядом светилась серебряная точка. Она казалась яркой звездой, проснувшейся раньше своих подруг. Но Ниа знала, что это не звезда, а планета. Отец часто рассказывал ей о небе, пожалуй, она знала о небе даже больше, чем о земле.

— Студентам запрещено находиться здесь после шести часов вечера. Очевидно, вы недостаточно внимательно изучили правила поведения в университете, — раздался резкий голос у неё за спиной.

Ниа обернулась. В арочном проходе стоял высокий мужчина в чёрной мантии.

— Извините… я… меня… — девушка быстро отошла от окна. Мужчина заметил чёрную мантию у неё в руках.

— Прошу прощения, я подумал, что вы студентка.

Его албалийское произношение было красивее, чем на кассетах, которые слышала Ниа, но в каждом слове слышалось холодное презрение.

— Нет, я новый преподаватель, — робко проговорила девушка.

Он посмотрел на неё сверху вниз и, кажется, остался недоволен.

— Меня зовут Ниа Вирго.

— Ниа? — переспросил мужчина: его голос стал тяжёлым, глаза сузились. Некоторое время он так смотрел на девушку.

— Прошу меня извинить, — он слегка наклонил голову, повернулся и ушёл.

Ниа выдохнула.

Любоваться вечерним небом больше не хотелось, она быстро покинула беседку и пошла наверх.

Подойдя к комнате, девушка вспомнила про свои вещи. Ливора просила отнести их в преподавательскую, но где эта преподавательская? Ниа развернула буклет. Преподавательская находилась на стороне «а», пришлось возвращаться. Она боялась, что всё уже закрыто, но тяжёлая деревянная дверь оказалась не заперта. Взяла сумки, Ниа пошла к себе.

Место, где она должна была провести три года, оказалось очень уютным: прихожая, ванная, кухонька и комната. Справа стояла кровать и стеллаж, слева — шкаф-стенка с полкой для телевизора и самим телевизором, около окна — письменный стол и стул — просто и скромно. Ниа положила вещи и, не раздеваясь, легла на кровать.

События сегодняшнего дня, лица, голоса кружились у неё в голове. Всё здесь отличалось от того, к чему она привыкла. Но эта новая реальность властно захватила её, и теперь уже Гемма со своими трамвайчиками, университетом, друзьями казалась сном. Ниа зажмурилась — и снова увидела знакомые улицы, их с бабушкой дом. Открыла глаза — пустые шкафы, чужой пейзаж за окном, и занавеска колышется от ветра.

Мечтай — не мечтай, всё равно назад не вернуться. Ниа села на кровати, немного посидела, потом стала разбирать сумки. Скоро гардероб заполнился вещами, на книжных полках сиротливо смотрелись два словаря и фотографии. На столе рядом с ноутбуком занял своё место букет сухих идисов. Осыпавшиеся в дороге лепестки Ниа заботливо сложила в пакетик и спрятала в ящик. Когда-нибудь она купит красивые вазы и много-много книг, а пока всё будет так.

Отыскав зубную щётку и пасту, Ниа побрела в небольшую ванную, выложенную голубым кафелем. Она открыла воду и посмотрела в зеркало. Можно проехать тысячи километров, но зеркала всегда будут отражать одно и то же. Ей вдруг вспомнилось выражение лица того человека, когда он услышал её имя. Ниа казалось, что она уже привыкла, но почему-то это воспоминание причиняло боль.

На алгольском языке «ниа» означало пыль.

Это имя дала ей мама. Просто услышала по радио передачу на незнакомом языке, и слово показалось красивым. Мама не знала, что диктор рассказывал о годовщине Четвёртой войны, уничтожившей две трети Алголии, а красивое слово было тем, что серым саваном накрыло погибшую землю, растения, животных, людей. Ниа тоже не знала, даже когда готовилась к поступлению в университет: в старых довоенных учебниках этого слова не было. Но профессор Веспер дал им новые учебники.

В конце первого семестра он задал прочитать текст на странице 153. Обычно он всегда говорил название текста, а тогда сказал только номер страницы. Ниа стало любопытно, она нашла текст и с удивлением прочитала в названии своё имя. «Смотрите! — сказала она друзьям. — Это текст обо мне!» Лени улыбнулась, Джина начала жаловаться на несправедливость этого мира: про неё ведь тексты в учебниках не писали. А Тихэ ничего не сказал.

Прибежав домой, Ниа сразу открыла новый большой словарь, составленный всё тем же профессором Веспером. Статья, посвящённая этому слову, была короткой, но Ниа перечитала её много раз: «Пыль, пепел, прах; радиационная пыль».

Ниа плеснула в лицо прохладной водой, пытаясь освободиться от воспоминаний. Она встала рано, но если всё утро стоять вот так перед зеркалом, можно опоздать, даже когда идти тебе только две минуты. Девушка решительно закрыла кран.

Надев цветастую кофточку и юбку в горошек, она достала из коробки балетки — в них легко будет пять часов бегать от одной парты к другой. Посмотрев на стоящие на полке словари, Ниа решила не брать их с собой, ведь среди них не было ни лабрийско-матарийского, ни матарийско-лабрийского. «А вдруг таких вообще не существует?» — с испугом подумала Ниа. Она ощущала себя маленькой и бесполезной: ни учебников лабрийского как иностранного никогда не видела, ни словарей. Как она будет учить студентов?

Усилием воли прогнав очередной приступ паники, девушка убрала кровать, поправила занавески на окнах. Часы показывали половину восьмого. «Может, рано идти? — спросила себя Ниа. — Нет, — решила она. — Лучше прийти раньше, чем опоздать». Она надела мантию, положила в карман пропуск и буклет, заперла дверь и пошла в столовую.

В коридоре было пусто: завтрак начинался только через полчаса, а преподаватели, похоже, любили поспать подольше. Но, войдя в большой зал, заставленный длинными рядами столов, Ниа увидела человека в чёрной мантии, идущего к выходу. «Наверное, кто-то завтракает ещё раньше», — подумала девушка. Он подошёл ближе, и Ниа узнала мужчину, которого встретила вчера вечером в башне. В сердце разом всколыхнулись печаль и даже страх, но Ниа, сглотнув, приготовилась поздороваться. Она несколько раз повторила про себя знакомое слово и уже начала было произносить его вслух, когда человек в мантии прошёл мимо, даже не взглянув на неё.

— Ниа! — позвал её кто-то.

Девушка повернулась и увидела идущую к ней Ливору.

— Доброе утро! Я всё-таки смогла встать! — кажется, она была в хорошем настроении.

— Доброе утро! Спасибо тебе.

— Ты уже поговорила с начальницей столовой? — деловито спросила Ливора.

— Нет ещё, я только что пришла.

— Сейчас всё устроим. Ты будешь завтракать, обедать и ужинать по расписанию?

— Да.

— Есть какие-нибудь блюда, которые ты не можешь есть?

Ниа сразу вспомнила об овсяной и манной каше, гороховом супе, рыбе и печёнке, но перечислять этот список было как-то неудобно, поэтому она сказала, глядя в пол:

— Наверное, нет. Я всё могу съесть.

Съесть она действительно могла всё. К этому её приучили годы, прожитые с бабушкой: у пожилых людей любовь измеряется количеством еды, которую ты съел.

— Тогда садись вон на тот ряд около окна, а я договорюсь с начальницей, — сказала Ливора.

Ниа прошла между рядов, села на то место, которое указала Ливора, и принялась рассеянно разглядывать столовую.

— А вот и наш завтрак, — Ливора вернулась с большим подносом. — Сегодня яичница с беконом, салат из свежей капусты и огурцов, сырные лепёшки и кофе с молоком.

— Здорово! — отозвалась Ниа.

Ковыряя вилкой свою яичницу, она спросила вдруг:

— Ливора, а тот человек, который выходил из столовой, когда мы пришли… Кто он?

— Солус Альгеди, — бросила Ливора. — Но можешь не запоминать его имя, он всё равно не будет с тобой разговаривать.

Это Ниа уже поняла.

— Он из Алголии, да? — произнесла она вслух.

— Из Алголии, — ответила Ливора, глядя куда-то в сторону.

Некоторое время обе девушки молчали, потом Ниа сказала бодрящимся голосом:

— Очень вкусные лепёшки!

Постепенно столовая стала наполняться людьми в чёрных мантиях. Многие здоровались с Ливорой, некоторым она отвечала с улыбкой, некоторым просто кивала.

— Библиотека открывается в восемь тридцать, но Брилла всегда приходит раньше, — сказала Ливора, когда Ниа закончила завтракать.

— Тогда мне лучше поторопиться. Спасибо тебе большое.

— Увидимся на обеде!

Выйдя из столовой, Ниа оказалась среди тех, кто только шёл туда. Преподаватели с удивлением смотрели на новую коллегу, словно не зная, стоит ли с ней здороваться. Неразборчиво ответив на несколько тихих «здравствуйте», Ниа пошла к лестнице, бросив пугливый взгляд на лифт.

Библиотека оказалась почти такой же, как в Университете Геммы — картотеки, полки с книгами — только намного больше. За кафедрой стояла высокая женщина в бордовом костюме. Молодость госпожи Бриллы прошла, похоже, так и не наградив её любовью: сквозь очки в роговой оправе разочарованно смотрели на мир когда-то зелёные глаза. Седеющие волосы, покрашенные хной, были собраны в тугой пучок.

Ниа подошла к кафедре и протянула свой пропуск.

— Здравствуйте, я новый преподаватель, меня зовут Ниа Вирго. Я хотела бы взять учебники и словари для себя и студентов.

— Студенты сами могут взять, — проворчала госпожа Брилла.

— Заместитель ректора сказал, что лучше мне взять для них книги. Я прослежу, чтобы они бережно с ними обращались.

— Как хотите. Если потеряют, штраф будете платить вы.

— Конечно.

Некоторое время библиотекарь молчала, сосредоточенно заполняя карточку, потом резко протянула её Ниа.

— Распишитесь здесь и здесь.

Девушка расписалась.

— Какие книги вам нужны? — в голосе женщины не было ни малейшего желания искать что-либо.

— Пять учебников лабрийского языка как иностранного и четыре лабрийско-матарских и матарско-лабрийских словаря... Нет, лучше пять, — вдруг передумала она.

— Так четыре или пять?

— Пять.

Женщина скрылась за полками. Через пятнадцать минут она вернулась, неся в руках пять толстых томов.

— Ваши учебники, — сказала она и с грохотом опустила их на кафедру.

— Спасибо.

Госпожа Брилла снова ушла.

Ниа открыла книгу, лежащую сверху.

— Какие они старые! — прошептала девушка.

Учебники были выпущены более ста лет назад. Главными героями первого урока был юноша Ато и девушка Ата. Ещё в конце прошло века в Лабрии перестали использоваться мужские имена, заканчивающиеся на -о, и именем Ата девочек уже не называли. А некоторые выражения? Так ведь давно никто не говорит! Ниа почувствовала, как у неё по спине побежали мурашки.

Пытаясь успокоится, девушка начала заполнять формуляры. Когда формуляры закончились, она посмотрела на часы. Было без пятнадцати девять. Где же госпожа Брилла?.. Время шло, а она всё не возвращалась. Тут уже у Ниа началась настоящая паника: преподаватель, опаздывающий на первое занятие, — это очень-очень плохое начало.

Наконец, в глубине стеллажей послышались шаги. Библиотекарь бросила на стол ещё пять книг.

— Дата и подпись, — сказала она, протянув Ниа формуляры, а сама начала записывать номера книг в карточку. Почерк у неё был каллиграфический: очевидно, госпожа Брилла гордилась им, поэтому старательно выводила каждую букву. Внутри у Ниа всё кричало, но что-то подсказывало ей: этого библиотекаря лучше не торопить. Чтобы не думать о времени, она наугад открыла словарь. После лабрийского слова следовал перевод на матарский — цепочка кружочков раза в три длиннее. Ниа в испуге смотрела на незнакомые знаки: неужели такими могут быть буквы? Она даже не могла понять, чем они отличаются!

— Расписывайтесь, — госпожа Брилла сунула ей карточку.

Машинально поставив десять подписей, Ниа посмотрела на стопки книг: как же она их всех понесёт?

— Извините, у вас нет, случайно, пакета? — спросила девушка.

— Здесь вам не магазин, раньше надо было думать!

Конечно, нужно было думать раньше, но она… она не подумала.

— Я вам верну! Или, если хотите, куплю новые, — жалобно протянула Ниа.

— Не нужно мне ничего, — оборвала её госпожа Брилла. — Вот держите, — она достала из-под кафедры два чёрных пакета.

— Спасибо большое! — Ниа быстро сложила в один учебники, а в другой — словари. — Спасибо! — повторила она. — До свидания!

В коридоре было пусто: и студенты, и преподаватели находились уже в своих классах. Почти волоча по полу тяжёлые пакеты, Ниа побежала к лифту. Теперь было не до страхов: она опаздывало на своё первое занятие! Погрузив в кабину багаж, девушка нажала на кнопку с цифрой четыре. Цветочные двери медленно закрылись, и кабина поползла вверх. Лампочка высвечивала номер этажа, который проезжал лифт. Наконец, лифт добрался до четвёртого, лампочка ярко вспыхнула, а потом всё погасло. Ниа сдавленно вскрикнула. В панике она начала нажимать на все кнопки подряд. Вдруг свет снова зажёгся, и двери открылись. Выскочив из лифта и мысленно пообещав себе никогда на нём больше не ездить, Ниа побежала в четыреста тридцать девятую аудиторию. По дороге девушка успела подумать, что, возможно, Ливора была права и лучше бы она выбрала класс на третьем этаже рядом с лестницей.

Запыхавшись, Ниа толкнула дверь и замерла на пороге. За партами, занимая два первых ряда, сидели четыре юноши. Одинаковые коричневые мантии, под мантиями — старые футболки и протёршиеся джинсы. На первый взгляд ребята могли показаться очень похожими: загорелая кожа, светлые вьющиеся волосы, золотисто-карие глаза, испуганно глядящие на Ниа.

Девушка вошла в аудиторию и положила пакеты с учебниками на свой стол, стараясь не думать, как глупо сейчас выглядит. Потом обошла стол и, встав перед своими учениками, сказала по-лабрийски:

— Здравствуйте!

Ничто не дрогнуло ни в одной паре золотисто-карих глаз, только страха, пожалуй, прибавилось.

«Так, — подумала про себя Ниа, — по-лабрийски мы не знаем ничего. Ладно, это ещё не повод для паники».

— Здравствуйте! — сказала она по-албалийски.

Никакой реакции.

— Здравствуйте, — повторила Ниа, и собственный голос показался ей тонким и жалобным.

Вдруг на лице сидящего за первой партой юноши появилась улыбка, и он произнёс что-то, отдалённо напоминающее «здравствуйте».

— Меня зовут Ниа Вирго. Я преподаватель, — почти по слогам произнесла девушка.

Улыбка погасла. Похоже, и в албалийском языке их познания дальше приветствия не уходили. Ниа почувствовала, как у неё начинают дрожать колени.

«Успокойся. Ну, не получилось познакомиться, но ведь это же не конец».

Ниа раздала словари, учебники и открыла первый урок. Показав на цифру, она произнесла «один». Студенты радостно закивали головами.

— Один, — ещё раз произнесла Ниа, жестом призывая их повторить за ней.

Они послушно повторили. С десятой попытки у всех получалось более-менее похоже. «Ура! — подумала Ниа. — Мы уже знаем одно лабрийское слово!»

Потом они стали изучать буквы, обозначающие гласные звуки. Сначала Ниа показывала букву, напечатанную в учебнике, и произносила соответствующий звук. Студенты произносили этот звук хором, а затем по одному. Добившись произношения, правильного настолько, насколько это было в её силах, Ниа выводила на доске прописную и строчную буквы, потом писала по две строчки в каждой тетради. Студенты старательно копировали её буквы. Некоторые, правда, жульничали. Один юноша на втором ряду писал буквы с такими промежутками, что их умещалось по три на одной строчке. Ниа показала ему стрелочками, что нужно уменьшить промежутки, и написала ещё две строчки.

Если Ниа нравилось, как были написаны буквы, она произносила слово «хорошо». Особенно часто она говорила это юноше за первой партой, кажется, он был самым способным из её учеников.

Они успели только выучить гласные звуки, когда, взглянув на часы, Ниа поняла, что первая пара закончилась пять минут назад. Схватив мел, девушка быстро написала на доске расписание. Показав на часы, а потом на расписание, она сложила руки и с извиняющимся видом наклонила голову. Студенты улыбнулись.

Выйдя в коридор, Ниа посмотрела по сторонам. Она была уверена, что Ливора придёт узнать, как прошло занятие. До начала следующей пары оставалось десять минут, поэтому Ниа решила не ходить в преподавательскую. Немного полюбовавшись на пейзаж за окном, она вернулась в класс.

Студенты показывали друг другу тетрадки, сравнивали буквы и смеялись. Когда Ниа вошла, они моментально разбежались по своим партам.

Вторая пара была посвящена согласным. Вот здесь начались настоящие проблемы. Как поняла Ниа, нескольких лабрийских согласных в матарском языке вообще не было, а многие из тех, которые были, сильно отличались по произношению. Повторять по сто раз слоги было необходимо, но очень скучно. Слова в этом учебнике давались только в конце первого параграфа. Чтобы хоть как-то оживить обстановку, Ниа стала импровизировать: она складывала из изученных слогов слова: «папа», «мама». Словарь решила пока не использовать: если она не могла показать предмет, обозначенный словом, или объяснить его, рисовала картинку на доске. В детстве Ниа ходила в художественную школу и любила рисовать. Наверное, её рисунки казались студентам забавными, или ребята просто смеялись над учительницей, использующей все возможные и невозможные способы, чтобы объяснить им слово.

Наконец, к середине последней пары они добрались до слов. Выбросив ненужные, по её мнению, Ниа объяснила оставшиеся десять слов и перешла к предложению. Тут учеников ждали супергерои Ато и Ата. Представив их студентам, Ниа решила предпринять ещё одну попытку познакомиться. Показав на юношу в учебнике, она сказала «Ато», показала на девушку и сказала «Ата», потом показала на себя и сказала «Ниа».

Тут студенты пришли в буйный восторг. Видимо, они давно хотели узнать, как зовут их странного преподавателя. Разобравшись со своим именем, Ниа попыталась выяснить имена своих учеников. Она жестом указала на «способного юношу».

— Элафостэлалианксалоснамиандр, — сказал он.

Ниа широко раскрыла глаза. Элафо… что?.. Это всё одно имя? Или имя и фамилия? Где тогда кончается имя и начинается фамилия?

— Ниа Вирго, — сделав большую паузу между двумя словами, произнесла девушка. — Ниа.

— Элафостэлалиан Ксалоснамиандр, — без запинки проговорил юноша и повторил, — Элафостэлалиан.

Стало легче, но ненамного.

Девушка ещё раз произнесла своё имя и показала жестом «короткое».

— Элафо… — она показала жестом «длинное».

Юноша кивнул.

— Элафос, — сказал он.

— Элафос, — повторила Ниа.

— Я Ниа Вирго, Ниа, — сказала учительница и жестом показала на Элафоса.

— Я Элафостэлалиан Ксалоснамиандр, Элафостэлалиан, Элафос, — сказал он и добавил: — Хорошо?

— Хорошо, — чуть не плача от радости, ответила Ниа.

Потом она показала жестом на тихого юношу, сидящего у окна. Тот испуганно посмотрел на Элафоса.

— «Я», — подсказал ему друг.

— Я Тэросдериалиан Полусксалиандр, Тэросдериалиан, Тэрос, — произнёс он.

— Тэрос, — повторила Ниа.

— Я Анемоскилалиан Лэуксосвэлалиандр, Анемоскилалиан, Анемос, — весело выкрикнул любитель жульничать.

— Анемос.

— Хорошо! — сказал юноша и улыбнулся.

— Антосдалибелиан Лэуксосвэлалиандр, Антосдалибелиан, Антос, — сказал четвёртый ученик: он выглядел самым молодым, и его улыбка была самой ясной.

— Лэуксо… — повторила Ниа слово, которое, кажется, уже слышала, — Анемос тоже Лэуксо?

— Мама один, — объяснил Элафос.

Ниа радостно закивала.

— Брат, — сказала она. — Анемос — брат. Один. Анемос и Антос — братья, — она показала на пальцах «два».

Элафос некоторое время обдумывал её слова, а потом начал что-то объяснять по-матарски.

— Брат, братья, — повторила Ниа и записала слова на доске. Некоторые буквы из них они ещё не прошли, но девушка решила, что это будет, как говорил один из её университетских преподавателей, пропедевтика.

Студенты переписали слова в тетради и несколько раз повторили их.

— Тэрос — друг, — сказала девушка. Застенчивый Тэрос благодарно посмотрел на неё, услышав своё имя. — Тэрос и Элафос — друзья. Друг — друзья.

— Тэрос и Антос — друзья, — с улыбкой сказал младший брат.

— Тэрос, и Элафос, и Антос, и Анемос — друзья, — сказал старший брат.

— Тэрос, Элафос, Антос и Анемос — друзья, — поправила девушка. — «И» — один.

— Ниа? — Элафос вопросительно посмотрел на неё.

— Я преподаватель, — сказала она, показав на свою чёрную мантию.

— Перподатель… — попытался произнести Элафос.

— Пре-по-да-ва-тель, — по слогам проговорила Ниа.

— Пре-по-да-ва-тель, — повторил он и показал жестом «длинное».

Девушка виновато пожала плечами.

— Я? — он показал на свою коричневую мантию.

— Студент, — сказала Ниа. — Сту-дент.

— Я Элафос. Я студент. Анемос — студент. Анемос и Антос…

— Студенты, — подсказала Ниа.

— Анемос и Антос — студенты. Элафос и Тэрос — студенты.

Ниа кивнула. Они записали все новые слова и составленные из них предложения. Потом Ниа написала каждому в тетрадь несколько строчек изученных букв.

— Слова, — Ниа показала на учебник, а потом на голову. — Преподаватель, — она показала жестом «говорить», — студенты, — она показала жестом «писать».

Элафос кивнул и перевёл на матраский.

Потом Ниа с помощью студентов заполнила журнал. Вписывая эти бесконечные имена, она удивлялась, как в стране с таким коротким названием «Матар» могут быть такие длинные слова.

Закончив, она взяла свои экземпляры учебника, словаря и сказала.

— До свидания!

Студенты непонимающе посмотрели на неё.

— До свидания, — повторила она и помахала им рукой.

— До свидания, — медленно произнёс Элафос.

Ниа кивнула.

Он задумался, а потом сказал по-албалийски что-то похожее на «здравствуйте» и вопросительно посмотрел на Ниа.

Девушка произнесла это слово по-лабрийски, он повторил. Ниа положила учебник и словарь на стол, взяла мел и написала на доске два новых слова, ещё раз произнесла их. Ребята записали слова в тетрадь и тоже попробовали произнести. Когда у всех получалось более-менее разборчиво, Ниа улыбнулась, попрощалась с ними и ушла.

Обед уже давно начался. Она быстро закинула книги в комнату и побежала в столовую. Ливора встретила её недовольным взглядом.

— А я уже подумала, что ты умерла, — проворчала она, протягивая ей поднос с едой. — Теперь придётся есть холодное, но ты сама виновата.

— Извини, это же первое занятие, — улыбнулась Ниа. — Спасибо, что взяла и мой поднос.

— Ешь быстрее, на заседании никто тебя ждать не будет, — сказала Ливора.

Ниа за несколько минут проглотила суп, салат и котлетку с пюре.

— Я готова, — сказала она, допивая компот.

— Может, ты проводишь меня, а потом мы вместе пойдём на заседание? — предложила Ливора.

— Хорошо, — согласилась Ниа.

— Мне нужно тетрадь для протоколов взять.

— Ой, как же я могла забыть! — Ниа похлопала себя по голове. — Я же должна отдать письмо профессору Сатабиша. Я побежала. Встретимся тогда в зале заседаний.

— Ну, ладно, — сказала Ливора, надув губы.

— Не сердись, в следующий раз я обязательно с тобой пойду, — пообещала Ниа.

Придя в свою комнату, она достала письмо. Немного подумав, взяла тетрадь и ручку: вдруг придётся что-нибудь записать.

Когда девушка вошла в зал заседаний, почти все места за длинным овальным столом были заняты. В левом конце сидел в красной мантии Доминик Ситис. Ниа поискала глазами Ливору: она сидела около заместителя ректора, место справа от неё было занято.

Ниа нерешительно переминалась с ноги на ногу, не зная, куда пойти.

— Можешь сесть туда, — пришла на помощь Ливора, — там три места свободны, — она указала на середину стола.

— Спасибо, — поблагодарила её Ниа.

Она выбрала среднее место. Положила на стол письмо, прикрыла его тетрадью, приготовилась слушать и только тогда подняла глаза.

Напротив неё, рассеянно-равнодушным взглядом разглядывая стены, сидел профессор Альгеди.

Ниа быстро опустила голову, раскрыла тетрадь и уставилась в клетчатые листы.

— Итак, мы начинаем августовское заседание, — сказал заместитель ректора. — Перед тем как подвести итоги за июль и сообщить вам об основных задачах на август, хочу представить нового преподавателя. Профессор Вирго, встаньте, пожалуйста.

Ниа встала, чувствуя себя очень неудобно.

— Это Ниа Вирго. Она прибыла к нам из Лабрии и является, следовательно, преподавателем лабрийского языка.

Девушка поклонилась, глядя в стол. Она знала, как менялись лица людей, впервые смотревших в её глаза, а если они ещё и понимали алгольский язык.

— Ну, вот, теперь и среди нас есть такая, — проворчал кто-то.

— Можете садиться. По традиции я представлю вам наших преподавателей. Ливору Атис вы уже знаете, она преподаёт цанийский язык.

Он по очереди называл имена преподавателей.

— Это профессор Прону Ридэнс, он преподаёт менкентский язык.

Толстоватый профессор с улыбкой наклонил лысеющую голову.

— Это профессор…

Большинство профессоров университета были пожилыми. Ровесницами Ниа, кроме Ливоры, были две девушки. Одну звали Кримина Сементис. Она, как и Ливора, преподавала цанийский язык.

Вторую Ниа сразу заметила, она выделялась среди степенного профессорского состава ярко-красным ёжиком волос и дерзкими фиалковыми глазами. В каждом ухе девушки красовалось по семь дырок (правда, серёжек было только четыре). Над губой зарастала дырочка от пирсинга — видимо, этого заместитель ректора стерпеть уже не мог.

— Профессор Рейчел Рубер, она преподаёт эгерийский язык.

Рейчел тоже сразу заметила Ниа: всё это время она смотрела на неё с нескрываемым отвращением. Это было даже хуже, чем взгляд профессора Альгеди.

— Профессор Солус Альгеди, он преподаёт алгольский и некоторые другие языки.

Профессор перевёл взгляд со стены на Ниа, причём выражение его лица не изменилось.

Заместитель ректора продолжил представлять преподавателей.

Ниа рассеянно слушала, пытаясь понять, почему Рейчел так на неё смотрела. Девушкам обычно хочется быть самыми красивыми, но Ниа-то ей совсем не конкурентка! Из-за имени? Но она может и не знать алгольского.

— Профессор Хидори Сатабиша, — представил очередного преподавателя советник Ситис. — Он преподаёт разные языки.

Ниа забыла про Рейчел и во все глаза уставилась на профессора Сатабиша. Вот кому её учитель просил передать письмо! Хидори Сатабиша оказался невысоким старичком с немного раскосыми глазами, из уголков которых дружно разбегались морщинки; на голове ещё сохранились остатки серебристых волос. Профессор вежливо улыбнулся девушке, но во взгляде были удивление и даже боль. Уж он-то, наверняка, знал алгольский.

Тем временем заместитель ректора назвал имена ещё двух профессоров и перешёл к подведению итогов работы университета за июль. В основном он говорил о группах, закончивших обучение в июле, коснулся нескольких случаев нарушения дисциплины как студентами, так и преподавателями. Конечно, речь шла о Рейчел Рубер. Девушка стойко защищала свою правоту, но советника Ситиса переубедить не удалось, и она, фыркнув, села на своё место.

— Теперь перейдём к основным задачам на август. Сегодня у нас начала заниматься группа студентов из Матара. Как успехи, профессор Вирго? — Доминик строго посмотрел на Ниа.

Девушка медленно встала под его тяжёлым взглядом.

— Мы… я… — она всегда начинала запинаться, когда волновалась, — Об успехах пока рано ещё говорить. Но мы все очень старались.

— Вы, как я понимаю, не имеете никакого опыта работы? — спросил Доминик.

— Не имею, — она опустила голову.

— Как я уже говорил, наш университет славится высочайшим качеством образования. Не забывайте об этом. Кроме того, обучаемые заплатили за год обучения, и в ваших интересах, чтобы они захотели проучиться весь год. Вам понятно?

— Да, — тихо ответила Ниа, сжав руки.

— Садитесь.

— Да.

— Больше новых групп у нас не было, так что мы можем начать заслушивать доклады.

Ниа плохо понимала, что это за доклады, зачем нужно их зачитывать, а главное, зачем слушать. Ей показалось, что она даже перестала понимать албалийский язык.

Выступили две пожилых женщины, потом заместитель ректора передал слово профессору Ридэнсу. Толстячок с трудом поднялся. Он рассказывал что-то о заимствованных словах. Слушая его, Ниа невольно улыбнулась: у него было очень смешное произношение.

— И последний доклад сделает профессор Альгеди, — сообщил заместитель ректора.

Ниа внутренне напряглась, ей очень хотелось посмотреть на профессора, но она боялась.

— Я не задержу вас надолго. Понимаю, всем хочется побыстрее вернуться к своим делам, — сказал Солус Альгеди. Его албалийский был безупречен, но в нём по-прежнему звучало странное презрение. — Работая в одной из библиотек Хатисы, я познакомился с интересной рукописью. В ней рассказывается о том, что в древности на территории этой страны жил народ, создавший необычную письменность. Возможно, это всего лишь легенда, но мне она показалась любопытной. В алфавите того языка было тридцать три буквы: шесть букв обозначали гласные звуки, двадцать — согласные, пять букв обозначали сразу два звука, а две вообще звуков не обозначали. Но интересно то, что звуки обозначались не графическими знаками, а цветами. Гласные звуки обозначались тёплыми цветами, а согласные — холодными. Чтобы написать слово, люди, владеющие этим языком, брали краски и наносили специальными кистями в ряд несколько мазков. Это напоминало цветовую шкалу на карте. Мазки получались почти равными по длине и ширине. Для букв, обозначающих два звука, составляли один мазок из двух более узких. Для букв, не имеющих звукового соответствия, использовались пустой прямоугольник, нарисованный чёрной краской, и прямоугольник с одной диагональю. Но нам было бы нелегко сейчас выучить этот язык. Люди, создавшие его, брали краски у самой природы, поэтому и названия цветам давали соответствующие. Если хотите, я прочитаю их.

— Да, Солус, пожалуйста, — попросил профессор Сатабиша.

Заместитель ректора нахмурился.

Профессор Альгеди сказал, что прочитает, но с самого начала он ни разу не заглянул в лежащие перед ним листы. Не посмотрел он в них и сейчас.

Ниа потихоньку раскрыла тетрадь и стала записывать то, что он говорил. Когда профессор закончил, Ниа попробовала собрать из этих букв-цветов своё имя. «Н» — цветок у озера, «И» — капли клюквенного сока, «А» — лучи восходящего солнца. Она радостно улыбнулась: и никакой пыли!

— Если ни у кого нет вопросов… — начал заместитель ректора.

— У меня есть вопрос, — Ниа робко подняла руку.

— Да, — в равнодушных чёрных глазах показалось что-то, слабо напоминающее удивление.

— А где находится Хатиса?

Некоторое время профессор Альгеди просто смотрел на Ниа, пытаясь понять то ли смысл, то ли причину такого глупого вопроса, потом ответил:

— Хатиса — это одна из стран, окружающих долину, в которой расположен Университет языков, она находится на юго-востоке.

— Спасибо.

— Больше вопросов нет? — скорее утверждая, чем спрашивая, произнёс заместитель ректора. — Тогда все свободны, до встречи в сентябре.

«Письмо!» — вспомнила Ниа.

Схватив тетрадь и ручку, она побежала к профессору Сатабиша.

— Извините, пожалуйста, — сказала она, стараясь как можно правильнее выговаривать албалийские слова.

— Да, — профессор остановился и внимательно посмотрел на девушку.

— Мой преподаватель, профессор Веспер, просил передать вам это письмо.

— А, большое спасибо, — улыбнулся профессор Сатабиша, беря конверт. Он слегка наклонил голову и продолжил свой путь.

— Проводишь меня, а потом пойдём ужинать, — снова предложила Ливора.

— Конечно, — согласилась Ниа.

Перед ними прошли Рейчел и Кримина.

— Ну, как тебе новенькая? — спросила подругу Кримина, поправляя длинный белокурый локон.

— Серая мышь! — резко ответила Рейчел.

Ниа сжала в руках тетрадь.

— Если у кого-то голова, как помидор, это его проблемы! — громко сказала Ливора.

— Не надо, — остановила её Ниа. — Знаешь, мне что-то расхотелось ужинать, пойду лучше готовиться к завтрашним занятиям, — тихо сказала она и побрела по коридору, повторяя про себя: «Цветок у озера, капли клюквенного сока, лучи восходящего солнца…»

Проснувшись на следующее утро, Ниа прислушалась к себе: тоска не ушла, но стала как будто дальше. Позавтракав, она побежала на занятия. Когда учительница вошла в класс, студенты дружно встали и сказали хором:

— Здравствуйте!

— Здравствуйте, — улыбнувшись, сказала Ниа и с благодарностью посмотрела на Элафоса. Она была уверена, эта идея принадлежала ему.

Второе занятие прошло более живо. Анемос умудрялся шутить, используя тот минимальный словарный запас, который имел. Даже Ниа порой не могла не засмеяться, хоть это было немного непедагогично. Робкий Тэрос старался правильно произносить слова, правда, перед этим всегда смотрел на Элафоса. А Антоса Ниа про себя называла «солнышко»: когда он улыбался, все тревоги исчезали, она казалась себе умной и опытной, способной хорошо выполнять ту работу, ради которой приехала сюда.

Не устраивал Ниа только учебник: если заниматься строго по нему, придётся два месяца изучать один алфавит. Картинки там чёрно-белые и некрасивые, сведения о Лабрии устарели, а текстов в первой части вообще нет. Как можно изучать язык без текстов?

После обеда она спустилась на склад к госпоже Клави и попросила дать ей три листа ватмана и набор фломастеров. Если нет хорошего наглядного материала, нужно сделать его самой. Ниа принялась за работу: несколько часов она рисовала лабрийский алфавит. К каждой букве она подбирала слово, начинающееся с этой буквы, и рисовала картинку. Конечно, Ниа не была художницей: что-то получилось похоже, что-то — не очень, но в целом она осталась довольна.

Сбегав на ужин, она стала рисовать карту Лабрии. Это было легко: каждый лабрийский школьник на уроках географии много раз рисовал и отдельные районы, и всю страну. Ниа прочертила реки, нарисовала озёра, леса, обозначила кружочками города, сделала крупные подписи. Теперь её студенты смогут себе представить, язык какой страны изучают.

Ниа посмотрела на часы: половина одиннадцатого! А ведь ещё нужно готовиться к занятиям!

Когда она легла спать, уже наступило завтра.

Прибежав на следующий день в класс, учительница принялась развешивать свои творения. Студенты с благоговейным трепетом наблюдали за её действиями, а Элафос открыл тетрадь и прочитал по слогам:

— Спа-си-бо, — это слово они ещё не проходили, он нашёл его в словаре сам.

После занятий Ниа протянула ребятам белый лист ватмана и фломастеры. Она показала на карту Лабрии, потом на белый лист и сказала:

— Матар.

Студенты радостно закивали.

На следующий день рядом с картой Лабрии висела карта Матара. Теперь на переменах Ниа не гуляла по коридору, а вместе с ребятами читала подписи то на лабрийской карте, то на матарской.

В пятницу она задала студентам длинное-предлинное домашнее задание. Глядя, как номера упражнений заполняют доску, Анемос покачал головой и сказал:

— Не-хо-ро-шо!

Ниа пожала плечами и улыбнулась.

После ужина Ливора спросила её:

— Хочешь завтра поехать со мной в Сирму?

— А что это?

— Деревня на склоне, мы там покупаем продукты.

— Конечно, — с радостью согласилась Ниа. — Там, наверное, красиво!

— Ничего так, — отозвалась девушка.

— А во сколько мы поедем?

— По выходным завтракать можно с восьми до десяти. Давай в девять тридцать встретимся в столовой, позавтракаем и поедем?

— Хорошо. Ливора, я тебя хотела спросить. А в университете можно распечатать документы?

— Принтер есть у меня в кабинете и в преподавательской на третьем этаже, а что ты хотела распечатать? — девушка нахмурилась.

— Просто учебник, по которому я занимаюсь со студентами, очень старый, и я хотела сделать дополнительные материалы.

— Ну, можешь у меня распечатать или в преподавательской. Только я тебя прошу, лишнего не печатай, бумаги у нас не так много, и заказывать её приходится мне.

— Хорошо, я постараюсь, — пообещала Ниа. — Значит, завтра в девять тридцать?

Ливора кивнула.

Вернувшись в свою комнату, Ниа села за стол, раскрыла ноутбук и, подумав немного, начала печатать текст.

* * *

Утро выдалось солнечным и тёплым. Проинспектировав свой небогатый гардероб, Ниа выбрала юбку с цветами и футболку в мелкую полоску.

В столовой собрались любители позднего завтрака.

— Ниа! — помахала со своего места Ливора.

— Какая ты красивая! — восхищённо прошептала Ниа, подойдя к подруге.

На Ливоре был брючный костюм из голубого шифона, медные кудри собраны в низкий хвост.

— А вот тебе надо было бы на голову захватить какую-нибудь панамку. Ты не смотри, что август. Солнце такое — можно запросто получить солнечный удар!

На скамейке рядом с девушкой лежала соломенная шляпа с голубой лентой.

— На голову — это хорошо, — садясь на своё место, сказала Ниа, — только я ничего такого из дома не привезла.

Ливора вздохнула.

— Давай доедай, а я пока машину из гаража заберу, — сказала она, закончив завтракать.

— Мы на машине поедем?

— А ты что, пешком идти собралась? — вопросом на вопрос ответила девушка. — Всё, я пошла. Жду тебя у входа.

Когда Ниа вышла из высоких дверей университета, то увидела, что у входа её ждала не только Ливора, но и небольшая красная машина.

— Вот это да! Просто слов нет! Это твоя?

— Моя, — улыбнулась довольная девушка.

— Даже ехать на ней жалко!

— Она не только красивая, но и очень надёжная. Кроме того, я хорошо вожу, так что можешь не беспокоиться.

Ливора бросила на заднее сиденье сумку и шляпу, потом открыла переднюю дверцу.

— Садись.

Ниа осторожно села, боясь ненароком что-то задеть.

Когда они немного отъехали от университета, Ливора спросила:

— Ну, как тебе наши старички и старушки?

Ниа улыбнулась про себя: наверное, Ливора давно мечтала посплетничать о своих коллегах.

— Не такие уж они и старички, — произнесла она вслух.

— Да, вот Солусу Альгеди, например, всего тридцать три, — заметила Ливора и хитро посмотрела на Ниа.

— Хорошо… — девушка не знала, что сказать.

— Тебе он что, понравился?

— Он красивый… — медленно протянула Ниа. — И…

— Ничего особенного! — фыркнула Ливора.

— А мой преподаватель алгольского говорил, что жители Алголии все очень красивые. Я увидела профессора Альгеди и подумала, правда…

— Прекрати! — голос Ливоры внезапно стал резким, лицо побледнело.

— Извини, если я что-то не так сказала, — испуганно пробормотала Ниа.

— Как тебе эта кукла Кримина? — она перевела разговор на другую тему.

— Ну, я её не знаю, — растерянно проговорила Ниа. — Она преподаёт тот же язык, что и ты? Вы с ней из одной страны?

— Да, она тоже из Цании, — нехотя призналась Ливора.

— Понятно, — Ниа делала вид, что разглядывает приборную панель.

— Хочешь спросить, почему мы не дружим? Потому что я ненавижу людей, которые строят из себя неизвестно что, не имея на то никаких оснований!

— Такие люди никому не нравятся, — согласилась Ниа.

— А на Рейчел ты не обращай внимания, природа пила и курила, когда создавала её.

— Ливора…

— Ты ещё будешь её жалеть? — вскинулась девушка. — Да она первая бросила в тебя камень и, даю слово, не последний!

— Может быть, но так говорить всё равно нельзя.

— Ладно, строй из себя добренькую, если хочешь, только не приходи потом ко мне плакаться, — предупредила Ливора.

— А о профессоре Сатабиша, что ты скажешь? — попробовала сменить тему Ниа.

— Ничего не скажу, — резко ответила Ливора, — профессор как профессор!

Ниа опустила голову: она никак не могла угадать, о чём можно говорить с Ливорой, а о чём лучше молчать.

— Ах, да, вспомнила! — сказала Ливора. — Ему предлагали стать заместителем ректора, а он отказался. Глупость какая!

— Мне кажется, я не понравилась заместителю ректора, — пробормотала Ниа.

— Нет, просто он… заместитель ректора, на нём весь университет, — успокоила её ставшая внезапно мягкой Ливора. — Кстати, он тоже из Цании.

— Правда? — удивилась Ниа. — Поэтому он сделал тебя своей помощницей?

— Помощница — это слишком громко сказано, но иногда я его действительно понимаю лучше всех. А иногда мне хочется его убить, — угрожающе добавила Ливора.

Ниа улыбнулась: интересно, есть ли в университете хоть кто-то, кого Ливора иногда не хотела убить?

— А ещё я запомнила профессора Ридэнса, у него такое смешное произношение.

— Он ведь из Менкента, — объяснила Ливора. — А если ты родился в Менкенте, то, на каком языке не говори, всё равно будет слышен менкентский.

— Понятно.

Ливора успела рассказать ей ещё о нескольких «бабушках» и «дедушках», когда впереди показалась деревня.

— Вот мы и приехали. А пешком ты бы ещё долго шла.

Ливора остановила машину у одного из домов. Все строения в деревне выглядели почти одинаково: одноэтажные, с жилой комнатой на чердаке, окна украшены белыми резными наличниками. Но у этого на крыше был покосившийся флюгер в виде деревянного петушка.

— Грейс! — позвала Ливора, выйдя из машины. — Грейс, я приехала!

Грядка с огурцами зашевелилась, и из неё вылезла невысокая крепко сложенная женщина. На вид Ниа дала бы ей около сорока, хотя, возможно, она была моложе.

— Слышу, — проворчала хозяйка, вытирая руки о передник. Поправив выбившиеся из-под платка волосы, она подошла к Ливоре. — Сегодня как обычно?

Ливора кивнула.

— Калеб дома, пойду его позову… А это кто? — Грейс хмуро посмотрела на Ниа.

— Здравствуйте! Меня зовут Ниа.

— Тоже оттуда? — она мотнула головой в направлении, которое должно было обозначать университет.

— Да, я…

Но женщина не дослушала и пошла к дому.

— Нечего с ними разговаривать, — шепнула ей Ливора. — Купили продукты, и всё!

Ниа провожала Грейс разочарованным взглядом и тут увидела, как из-за дома выглянула девочка. Плечики у неё были худенькие, волосы светлые, но безжизненные, а глаза… Ниа никак не могла вспомнить, как называется этот цвет.

— Марш отсюда! И чтобы я тебя не видела! — прикрикнула на неё Грейс, и девочка спряталась.

— Кто это? — тихо спросила Ниа.

— Дочка их, Рои.

— Рои? Какое странное имя… — медленно проговорила Ниа. — Похоже на капельку ртути.

— На самом деле, она им не настоящая дочь. Грейс рассказывала, что её подкинули. Девочке тогда чуть больше года было. А потом оказалось, что она немая.

— Бедная… — прошептала Ниа.

— Это Грейс бедная! Представляешь, взяла на воспитание ребёнка, а он оказался инвалидом!

— Ну, не знаю… — протянула Ниа, разглядывая траву под ногами. А потом подумала, что, наверное, Ливора не просто продукты у них покупала, раз Грейс рассказала ей такое. Хотя, может быть, она рассказывает об этом всем. Ниа стало ещё грустнее.

— Приветик, Ливора! — с крыльца бодрым шагом спустился крупный мужчина.

— Привет, — надула губы девушка.

— О, ты сегодня с подругой? — спросил он, заметив Ниа. — Калеб Викту, — представился крестьянин, протягивая загорелую мозолистую руку.

— Викту? — удивилась Ниа. — А вы случайно не знаете дедушку Викту? Он меня подвёз до университета, когда я заблудилась.

— Конечно, знаю! Это ж мой отец, — улыбнулся Калеб.

— Правда? Вот здорово! А дедушка сейчас здесь?

— Здесь-здесь, куда он денется, девятый десяток уже пошёл. Хотя он у меня молодец, держится! Он около сарая, вон там.

— А можно я к нему схожу?

— Эй-эй, а меня ты не хочешь спросить? — остановила её Ливора. — Мы же вместе с тобой приехали.

— Но ты ведь сейчас будешь продукты покупать, а я пока быстренько сбегаю.

— Вообще-то я думала, что ты мне поможешь, — в голосе девушки зазвучала обида.

— Тогда я быстренько-быстренько, а потом тебе помогу, — пообещала Ниа.

— Да пусть сходит, и деду нашему компания будет, — вступился за неё Калеб.

— Спасибо! — поблагодарила обоих Ниа и побежала к сараю.

Дедушка Викту сидел на низенькой скамейке и что-то вырезал из деревянной балки.

— Здравствуйте, дедушка Викту, вы меня помните? — радостно сказала Ниа.

Дедушка оставил балку и прищурился.

— Я шла в университет и заблудилась, — Ниа сделала растерянное лицо, а потом сложила руки рупором, как будто кричала «ау-ау!». — А вы ехали на телеге, — она изобразила кучера с поводьями.

Тут дедушка начал смеяться. Ниа посмотрела на него и тоже рассмеялась.

— Я помнить, — кивнул дедушка, отсмеявшись, — помнить, — он показал на свою голову: — Там всё есть.

— Я нашла университет, — сообщила Ниа, — у меня всё хорошо. А как ваше здоровье?

— Чего?

— Здо-ровь-е!

— А-а, хорошо. Только ухо не работает.

— А что вы делаете? — Ниа показала на балку.

Старичок произнёс какое-то слово на своём языке и показал на крышу дома.

— Петушок! — воскликнула Ниа.

— Тот старый, не работает, — серьёзно сказал дедушка Викту.

— Такой петушок только на вашем доме есть! Очень красивый!

— Красивый, — протянул старичок, и морщинки разгладила улыбка.

— Ой, меня же Ливора ждёт! — вспомнила Ниа. — Извините, мне надо идти. Была очень рада увидеть вас! Я ещё зайду! — она помахала рукой и побежала.

— Вот и я! — подлетела она к Ливоре.

— Я подумала, ты совсем про меня забыла! — бросила обиженная девушка.

— Что нужно делать?

— Помоги Грейс собрать овощи, она в огороде.

— Есть!

Когда всё было прогружено в машину, Ливора расплатилась с крестьянами.

— Пока, Грейс, Калеб!

— До свидания! — попрощалась Ниа.

— Приезжайте ещё, девушки! Мы вам всегда рады! — улыбнулся Калеб.

Грейс резко толкнула его в бок.

На обратном пути машина стала тяжелее на несколько десятков килограмм, зато дорога теперь вела вниз.

— Грейс и Калеб хорошо знают албалийский, — задумчиво проговорила Ниа, — по сравнению с дедушкой Викту.

— Если хочешь заработать денег — придётся выучить, — сухо сказала Ливора.

— Кажется, Грейс не очень рада такому способу зарабатывания денег, — заметила Ниа.

— Глупости. Она всё организовала, а Калеб только и может, что на юбки пялиться. Хотя, учитывая внешность и характер Грейс, винить его в этом сложно.

— Может, поэтому у неё и такой характер, — тихо сказала Ниа. — А внешность — оттого, что много работает.

— А ты откуда знаешь?

— Я не знаю, просто думаю.

— Думаешь, — передразнила Ливора. — Ладно, нечего о них говорить. Купили и забыли… Кстати, как твои студенты?

Ниа давно ждала этого вопроса и начала уже удивляться, почему Ливора столько времени не спрашивает её об учениках.

— Хорошо. Один мальчик очень способный. Иногда я не знаю, как объяснить новое слово, а он сам мне подсказывает. Один немножко хулиган.

— Хулиганов нужно сразу ставить на место, — посоветовала Ливора.

— Он хороший, и у него замечательный брат. А ещё один мальчик очень добрый.

— Прямо рай.

— Не рай, но я довольна. Они дружные, всегда помогают друг другу. Мне это очень нравится в них.

— Домашнее задание делают?

— Делают, — ответила Ниа и вспомнила лицо Анемоса. Интересно, сделает ли он все упражнения?

— Если не сделают, ставь «неудовлетворительно». Один раз проявишь мягкость, и они сядут тебе на шею.

— Да, этого я точно не переживу, — улыбнулась девушка, потирая свою тонкую шею.

— Я серьёзно!

— Не волнуйся. Я думаю, всё будет в порядке.

— Думаешь, — снова передразнила Ливора, но теперь в её голосе звучало сожаление.

Вернувшись в университет, они помогли перенести продукты в столовую, за что получили ранний ужин с добавкой.

Потом Ниа поднялась к себе и села за ноутбук. Закончив работу, она забралась на кровать и включила телевизор. Здесь можно было посмотреть передачи на разных языках, но лабрийские каналы, к сожалению, не ловились. Интересно, что сейчас происходит дома? Рассеянно нажимая кнопки на пульте, Ниа почувствовала, что засыпает.

Она приняла душ, потом долго чистила зубы, разглядывая в зеркало свои чуть потемневшие от воды волосы.

Телевизор в комнате рассказывал о новостях недели. Где-то ушёл в отставку президент, где-то выбрали нового. Какое-то поселение, оставшееся от некогда богатого государства Сулафат, по-прежнему не желает становиться частью Албалии. Подозревают, что к этому причастен известный возмутитель спокойствия Найл Адайн…

* * *

На следующий день после завтрака Ниа, захватив флешку, прокралась в преподавательскую на третьем этаже и стала распечатывать набранные файлы. Хотя ничего противозаконного она вроде бы не делала, казалось, что она именно «прокралась». Ни в преподавательской, ни в коридорах никого не было, но девушка всё равно прислушивалась к каждому звуку. Пока принтер медленно глотал листы, Ниа разглядывала пачку бумаги, прикидывая, на сколько её хватит (это если считать, что принтером пользуется только она). Может, у госпожи Клави можно будет ещё попросить?

С трудом дождавшись, пока вылезет последний листок, Ниа вытащила флешку, выключила компьютер, схватила распечатанные материалы и побежала в комнату.

— Операция успешно завершена, — сказала она себе с довольной улыбкой, кладя бумаги на стол.

Оставшуюся часть дня Ниа решила посвятить прогулке. Цели своего маленького путешествия она не выбирала, просто брела, куда глаза глядят. Пройдя между деревьев, она вышла к реке. В чистой воде плавали утки. Двигаясь вдоль берега, Ниа радовалась этому тёплому августовскому дню, солнцу, голубому небу. Вдруг на дорогу прямо перед ней выбежала белочка. Она остановилась, словно что-то прикидывая в уме, потом посмотрела на Ниа и побежала дальше по своим делам. Девушка помахала белочке на прощанье.

Подводя итоги первой недели, Ниа решила, что всё сложилось неплохо. Университет языков оказался очень красивым местом, и каждый день в нём можно было найти что-то новое.

Ей каким-то непостижимым образом удалось найти общий язык со своими студентами.

У неё появилась… подруга. Да, наверное, Ливору можно так назвать. Конечно, у этой девушки сложный характер, но она единственная смотрела на Ниа, как на обычного человека. Ливора общалась с ней так, словно они знали друг друга много лет. И хотя из-за этого Ниа часто попадала в неловкие ситуации, сказав что-то не то, она была благодарна Ливоре.

Речка поворачивала направо и скрывалась в лесу, слева поднимались холмы, поросшие высокими травами и цветами. Ниа свернула на тропинку, ведущую на холм. Воздух здесь пах солнцем, теплом и всеми цветами сразу. Ниа развела руки в стороны и подставила лицо солнечным лучам: было так хорошо, что хотелось взлететь. Подул ветер, холмы заколыхались. Цветы ласково щекотали ноги. Ниа посмотрела вниз и вспомнила, на что были похожи глаза той девочки — на лепестки цикория.

Лето догорело в цветах между холмами, и началась осень. В Гемме первая половина сентября обычно была тёплой и солнечной, но в небе над Университетом языков не было и намёка на солнце. Казалось, все тучи, что есть в мире, попали в долину и никак не могут выбраться из неё.

Сидя в зале заседаний, Ниа рассеянно смотрела на дождь за окном, гадая, когда же он закончится. На этот раз она пришла с Ливорой и потому оказалась почти первой.

Стали собираться преподаватели. Вот Кримина под ручку с Рейчел. Посмотрев на Ниа, она начала что-то шептать на ухо подруге, а потом рассмеялась своим же словам. Смех у неё был красивым. Даже Ниа заслушалась, забыв, что смеются над ней. Рейчел, как всегда, когда они встречались, сверлила девушку взглядом, полным отвращения. Хорошо ещё, что её класс находился на другом этаже. А вот профессор Альгеди работал в четыреста девятнадцатой аудитории, но встречала его Ниа ещё реже, чем Рейчел. А он… наверное, он вообще её не замечал. Хотя иногда ей казалось, что он не замечал никого.

Одним из последних вошёл профессор Сатабиша. Его Ниа тоже видела редко и ни разу не говорила с ним после того случая с письмом. Этот человек выглядел очень просто, даже скромно, но казался ей похожим на мудреца.

Когда все заняли свои места, заместитель ректора сказал:

— Перед тем как начать сентябрьское заседание, я хотел бы попросить вас, Ниа.

Девушка подняла голову: она ведь приехала месяц назад, неужели о ней ещё не забыли?

— У Ливоры очень много забот, помимо преподавательской нагрузки. Вы ведь с ней подружились, так что могли бы помочь.

— Да, конечно, — быстро согласилась Ниа. — А что я должна делать?

— Вести протоколы заседаний.

— Хорошо.

— Ливора, отдайте Ниа тетрадь, — сказал советник Ситис. — В неё вы будете записывать всё, что говорится на заседании, а потом набирать на компьютере, Ливора даст вам образец. Слышал, вы привезли с собой ноутбук. Но можете воспользоваться компьютером в преподавательской.

— Извини, я тебе не завидую, — прошептала ей на ухо Ливора, протягивая тяжеленную тетрадь в твёрдой обложке.

Ниа сама себе не завидовала: о рассеянности на заседаниях теперь можно забыть. Кроме того, опыта в составлении протоколов у неё тоже не было.

— Я никогда не вела протоколы, — честно призналась она, — но я постараюсь.

— Думаю, вы справитесь, — сказал советник Ситис. — На прошлом заседании вы очень тщательно записывали всё, что говорил профессор Альгеди.

Ниа покраснела и низко опустила голову. Будь Доминик Ситис хоть трижды заместитель ректора, какое он имеет право говорить такое, да ещё при других! И совсем не всё она записывала, а только названия цветов, обозначающие звуки. Остальное и так запомнила.

Девушка открыла тетрадь и приготовилась писать.

К концу заседания она не чувствовала правой руки и почти не могла разобрать собственный почерк.

— Теперь перейдём к задачам на сентябрь. Группы у нас всё те же. Да, десятого сентября в Цании открывается конференция, посвящённая, соответственно, истории цанийского языка, так что несколько дней меня не будет.

Ливора нахмурилась: она тоже хотела поехать на конференцию, но её заместитель ректора не пригласил.

— Больше никаких важных событий в сентябре не предвидится. Так что если ни у кого нет вопросов, то всего хорошего и до встречи через месяц, — закончил советник Ситис.

Вообще-то ещё одно событие точно предвиделось, только Ниа не знала, насколько оно важное. Это был её день рождения.

Уже пять лет она отмечала его с друзьями в пиццерии. Джина в первый же день провела на курсе социологический опрос на тему: когда вы родились? что вы хотели бы получить на день рождения (назвать не менее пяти вариантов)?

Как обстояло дело с этим праздником в Университет языков, Ниа не знала. Встать и сказать: «Извините, у меня есть вопрос. А как мы будем отмечать мой день рождения?» — было заведомо неверным вариантом. Кроме того, сначала нужно решить, кого она собирается пригласить. Выбор, к сожалению, был невелик: Ливора. Ниа хотела бы позвать своих студентов, но что-то ей подсказывало: Ливора это вряд ли одобрит. Да и сама Ниа не знала точно, правильно ли отмечать день рождения с ребятами, которые только месяц являются твоими студентами.

Значит, будет один человек. Она решила завтра же пригласить подругу. Но, придя рано утром в столовую, увидела Ливору, одетую в коричневое фланелевое платье. На скамейке лежал плащ и зонтик, а рядом стоял чемодан.

— Привет! А я сегодня уезжаю! — радостно сообщила Ливора.

— Вижу, — попыталась улыбнуться Ниа.

— Вчера вечером Доминик пригласил меня поехать вместе с ним на конференцию! Всё-таки понял, что не может обойтись без меня, — девушка хитро подмигнула.

— Ливора! — заместитель ректора стоял с чемоданом в дверях столовой.

— Всё, я побежала! — спохватилась она.

— А когда вы вернётесь? — крикнула ей вдогонку Ниа.

— В среду, шестнадцатого! — Ливора помахала на прощанье зонтиком.

— Удачи, — сказала Ниа себе под ноги.

Шестнадцатого был её день рождения.

«Перестань хандрить, — остановила себя девушка. — Может, это даже к лучшему. Ливора вернётся, будет очень счастлива. Мы посмотрим вместе фотографии и поедим торт».

Остановившись на этом решении, Ниа заказала у начальницы столовой торт (первая зарплата оказалась очень кстати) и стала ждать шестнадцатого.

* * *

Проснувшись утром, Ниа не открыла глаза, а попыталась вспомнить, какой сегодня день и что её в нём ждёт. Была среда, шестнадцатое сентября. И ждал её двадцать второй день рождения. Она села на кровати и посмотрела в окно: серый дождь по-прежнему стучался в стёкла. Ничего, может к вечеру выглянет солнце. В этот день ей очень хотелось увидеть солнце.

Но с утра всё пошло наперекосяк. На завтрак дали овсяную кашу с киселём (кисель был в списке нелюбимых напитков). Придя в аудиторию, Ниа заметила, что забыла распечатанные тексты в комнате. Пришлось возвращаться. Дверь в кабинете профессора Альгеди была приоткрыта, и он видел, как учительница бежала в класс через десять минут после начала занятий. Урок, который она готовила целое воскресенье, получился совсем не таким, как задумывалось. Ниа и так, и сяк пыталась объяснить новую грамматическую тему, но даже Элафос не понимал её объяснений. Это было для Ниа верным критерием собственной профессиональной бездарности. В довершение ко всему дополнительный текст не произвёл на ребят никакого впечатления. Иногда Ниа очень хотелось понять, о чём думают её студенты. Сегодня она радовалась, что не обладает такой способностью. Страшно было представить, что они думали о ней сегодня.

Виновато попрощавшись с ними, Ниа побрела к двери. Вдруг она заметила под дверью какую-то тень. Стоило Ниа подойти к двери, как тень исчезла. «Ну, конечно, это эльф пришёл, чтобы поздравить тебя с днём рождения, — обругала она себя за впечатлительность, — а сейчас побежал готовить сюрприз». Ниа даже показалось, что она слышит лёгкие шаги в коридоре. Но открыв дверь, она никого не увидела.

На обед, конечно же, был гороховый суп и печёнка с гречневой кашей. «Как будто они знают, что у меня сегодня день рождения, — мрачно улыбнулась себе Ниа. — Когда же вернётся Ливора?»

Ливора вернулась перед ужином. Узнала Ниа об этом, встретив в коридоре заместителя ректора. Она подбежала к нему и не придумала ничего лучше, как спросить:

— Вы вернулись?

Советник Ситис смерил девушку презрительным взглядом.

— А вы сами не видите? — раздражённо сказал он.

Ниа пошла к Ливоре.

— Ну, кто там ещё? — услышала она, постучав.

— Это я, — робко произнесла Ниа.

Ливора резко распахнула дверь.

— Извини, просто достало всё! Ещё немного, и я действительно пошлю это… — лицо у неё было злое и усталое.

— Поездка не удалась? — предположила Ниа.

— Не удалась? — вскинулась Ливора. — Это была худшая поездка в моей жизни. Нет, я всегда знала, что он сволочь, но чтоб такая!

— Да что случилось? — взволнованно спросила девушка.

— Мало того, что я всю ночь готовила этот доклад, потому что раньше мне он сообщить о поездке, видите ли, не мог! Так он ещё и опустил меня перед всеми!

— Кажется, это у него в характере, — грустно улыбнулась Ниа.

— Да плевать я хотела на его характер! Если бы ты его доклад слышала! Ни одного умного слова! Вернее наоборот, одни умные слова, а смысла — ноль!

— Не расстраивайся, — попыталась утешить её Ниа. — Остальным твой доклад, наверняка, понравился.

— Остальные были ещё хуже, чем он!

Если Ливоре что-то испортило настроение, то она всё видела в чёрном цвете.

— Скоро ужин, — осторожно напомнила Ниа.

— Не хочу ужинать, ничего не хочу! Иди без меня. Выпью снотворного, попробую уснуть и забыть!

— Послушай…

— Извини, но я сегодня не в настроении, завтра поговорим.

— Конечно, отдыхай, — сказала Ниа и побрела в столовую.

Завтра — это хорошо, но день рождения у неё сегодня.

Поковыряв в столовой костлявую рыбу, она забрала свой торт и поплелась к себе.

Теперь торт одиноко стоял на столе рядом с папиным подарком — и от этого становилось ещё грустнее.

— Госпожа Клави! — вспомнила Ниа. — Она добрая и весёлая, она, наверняка, согласится съесть со мной этот торт.

Она закинула угощение обратно в холодильник, спустилась на первый этаж, но к двери склада была прилеплена записка «Уехала за покупками в Хатису. Вернусь в четверг».

Ниа медленно вернулась в свою комнату и снова достала торт. Съела один кусок, потом ещё один. Желудок мучительно заныл.

— Терпи! — сердито сказала ему Ниа. — Больше никто это есть не собирается! Не пропадать же торту. Он ни в чём не виноват.

Но желудок не слушал её, продолжая петь свои заунывные песни.

— Нет, как ни старайся, одной мне это не осилить, — сдалась, наконец, Ниа.

Она накрыла торт крышкой и пошла вниз.

«Отдам им половину, — решила девушка. — Они, наверное, подумают, что я извиняюсь за сегодняшнее неудачное занятие, ну и пусть!»

Проблема заключалась в том, что Ниа не знала, где живут её ребята. Не стучаться же в каждую комнату. Тут она увидела высокую грузную фигуру.

— Байюлу! — позвала она.

Студент неуклюже повернулся.

— Здравствуйте! — вежливо поздоровался он.

— Здравствуй! Помнишь меня?

— Да, вы новый преподаватель. Вы работаете с ребятами из Матара.

— Точно. Ты знаешь, где они живут?

— Конечно. Хотите, я вас провожу? — Байюлу выразительно смотрел на торт.

— Хочу.

Он подвёл её к одной из дверей и постучал. За дверью слышались звуки гитары и красивые голоса.

«Хоть кому-то весело», — подумала Ниа.

В двери показалась голова Тэроса. Увидев своего преподавателя, он очень удивился, повернулся и сказал что-то по-матарски. Скоро в двери показались остальные студенты.

— Добрый вечер, — сказал по-лабрийски за всех Элафос.

«Если бы!» — вздохнула про себя Ниа.

— Я тут ела торт, но он большой, а я маленькая. Это вам, — она протянула им коробку. — И поделитесь с Байюлу. Он помог мне найти вас.

Конечно, их знаний пока не хватало, чтобы понять все сказанные ею слова. Но Ниа надеялась, что контекст поможет.

— Приятного аппетита! — сказала она Байюлу.

Ниа не очень представляла себе, как будут общаться люди, не владеющие ни одним общим языком. Но, даже говоря на одном языке, мы часто не понимаем друг друга.

Предательские слёзы начали выливаться из глаз, когда Ниа поднималась по лестнице. Повезло, что она никого не встретила. В комнате их было уже не остановить. Ниа, не раздеваясь, упала на кровать и зарылась в одеяло. Подумать только, а ведь раньше она чувствовала себя здесь счастливой. Но лето заканчивается, цветы вянут, к новому привыкаешь, и оно больше не кажется тебе таким удивительным. Ты заглядываешь внутрь себя — и не видишь ничего. Как глупо… Ей казалось, что она находится на своём месте. Её место! Может, его в мире вообще не существует? Как сказала Ливора? «Уснуть и забыть»? Забыть, что вообще был такой день.

Проснувшись на следующее утро, Ниа посмотрела в окно. Как обычно, дождь. Если он не прекратится, о воскресной прогулке можно забыть. Она умылась, оделась, накинула мантию и пошла в столовую.

Ливора уже сидела за столом и, погрузившись в себя, ковыряла кашу. Взглянув на тарелку с овсянкой, Ниа подумала, что, возможно, всё-таки стоило составить для себя отдельное меню.

— Привет! — попыталась радостно сказать она.

Ливора медленно подняла голову.

— Привет.

— Как чувствуешь себя?

— Паршиво. Голова после снотворного чугунная. Как я пойду на занятие? Хорошо хоть сегодня контрольная.

— У меня тоже контрольная, — сказала Ниа и вдруг приуныла: кажется, вчера она не очень доходчиво объяснила материал.

Отодвинув подальше овсянку, Ниа съела два бутерброда с сыром и выпила кофе.

— Ты что, на диете? — спросила Ливора.

— Нет, просто вчера тоже была овсянка и... Вот, возьму ещё печенюшек, погрызу на перемене, — она сунула печенье в карман мантии.

— Ты со мной о чём-то поговорить хотела, — вспомнила Ливора.

— Ничего, я уже всё решила…

— Хорошо, а то я сейчас плохо соображаю, — Ливора отпила кофе и скривилась. — Фу, какая гадость! Пошли отсюда.

Девушки отнесли подносы и, спустившись на четвёртый этаж, разошлись по своим аудиториям.

Войдя в класс, Ниа беглым взглядом оценила обстановку, которая оказалась на удивление дружелюбной. Ребята поблагодарили её за торт, и учительица догадалась, что мир и понимание восстановлены. Но чтобы убедиться, что понимание восстановлено не только в душе, но и в голове, она полторы пары повторяла пройденный материал и лишь потом раздала бланки с тестом. Как ни странно, студенты написали тест довольно быстро — до конца занятия оставалось ещё полпары. Ниа решила их не мучить и отпустила пораньше. Конечно, если заместитель ректора узнает, ей влетит, но сегодня Ниа было всё равно.

Оставшись одна, она начала проверять контрольные, тихо читая себе под нос написанные предложения. Работу Тэроса Ниа обычно оставляла напоследок. Лабрийский язык всем ребятам давался с трудом, но каждый реагировал на это по-разному. Например, Анемос, хоть и трещал на занятиях, как сорока, за контрольные редко получал выше «удовлетворительно». Правда, он не принимал это близко к сердцу. А вот Тэрос принимал. Он много занимался, но чтобы заговорить, ему нужно было больше, чем просто выучить. Ему нужно было победить себя. Ниа, как могла, подбадривала юношу. Вот и сегодня она в нерешительности смотрела на его работу. Как бы хотелось ей поставить «хорошо»... Ниа вздохнула и написала «удовлетворительно».

Сложив контрольные, она хотела уже идти, как вдруг увидела под дверью тень. «А, эльф! Забыл подарить мне подарок на день рожденья!» — усмехнулась Ниа. Она на цыпочках подошла к двери и открыла её.

На полу, обняв тонкими ручками колени, сидела девочка — светлые безжизненные волосы и глаза...

— Я тебя знаю! Ты Рои! — удивлённо воскликнула Ниа.

Девочка кивнула.

— Что ты здесь делаешь?

Девочка приложила ладонь к уху.

— Слушаешь? Кого?

Рои показала на Ниа.

— Меня? Но зачем?

Девочка сложила руки в цветок колокольчика и улыбнулась. Ниа не знала, что означает этот жест, но, наверное, что-то хорошее.

— А вчера? Вчера тоже ты приходила?

Девочка кивнула и виновато посмотрела на Ниа.

— Нет, я не сержусь, просто я подумала, что это эльф, который... Ну, ладно...

Рои покачала головой.

— Не понимаешь? Ты знаешь албалийский язык?

Рои показала жестом «чуть-чуть».

— Если хочешь, можешь приходить. Только не сиди под дверью.

Девочка кивнула, хотя Ниа не была уверена, что она поняла её.

— Мне пора в столовую. Тебе тоже надо обедать, — Ниа посмотрела на худенькое тельце девочки. — Обедать, — повторила она и показала жестом, как будто ест суп.

Девочка показала на себя, потом жестом показала «бежать», а потом сложила руки над головой, изображая крышу.

— Дом далеко, — Ниа развела руки, показывая слово «далеко».

Рои снова показала на себя, потом приложила палец к виску, а потом изобразила жестом «короткий».

— Ты знаешь короткий путь? — первела Ниа. — Ну, хорошо, только будь осторожна.

Девочка кивнула, помахала рукой и побежала.

— Рои, подожди! — закричала Ниа, вспомнив про печенье, которое так и не съела.

Девочка радостно вернулась.

— Держи, это тебе на дорогу.

Рои приложила свободную руку к груди и улыбнулась.

— Не за что, — Ниа погладила её по голове. — Беги, а то дома, наверное, волнуются.

Девочка унеслась, а Ниа всё стояла. Странно, но встреча с этим ребёнком разлила в душе такое тепло... Из аудиторий начали выходить студенты и преподаватели, занятия закончились. Ниа вернулась в класс за тестами и пошла в столовую.

* * *

На следующее утро за завтраком Ниа набила себе карманы печеньем на случай, если появится Рои. Девочка действительно пришла. Через пятнадцать минут после начала второй пары Ниа увидела под дверью знакомую тень. Она тихо подошла и открыла дверь.

— Привет! Ты чего здесь сидишь? Я же сказала, что можно приходить.

Девочка указала на место перед дверью.

— Нет, туда, — Ниа показала на класс. — Пойдём!

Она помогла Рои подняться, взяла её за руку и вернулась в аудиторию.

— Ребята, познакомьтесь. Это Рои. Она живёт в деревне около университета.

— Здравствуй, Рои, — раздался дружный хор.

Ниа почувствовала, как тонкие пальчики крепче сжали её руку.

— Рои, к сожалению, не может говорить, — объяснила Ниа. — Вы не против, если она посидит у нас?

— Конечно, — закивали ребята.

— Рои, садись на свободное место, — она мягко подтолкнула девочку.

Рои села за парту позади Анемоса. Ножки-спички не доставали до пола.

Ниа порылась в своих бумагах и нашла пару чистых листов.

— Держи, — она дала их Рои, — может, захочешь порисовать. Ребята, у кого есть цветные карандаши или фломастеры?

Через мгновение на столе перед Рои лежала гора цветных ручек, карандашей, фломастеров, ластиков, точилок и линеек. Бледное лицо девочки залилось краской. Она робко улыбнулась и приложила руку к груди.

— Рои говорит «спасибо», — перевела Ниа.

— Вы её понимать? — восхищённо спросил Анемос.

Ниа показала жестом «немного» и подмигнула девочке.

— Так, продолжим занятие.

Она написала на доске предложение, потом долго объясняла правило, которое первым как всегда понял Элафос. Потом много-много упражнений...

На перемене Рои заинтересовалась картами, висящими на стене, и студенты, перебивая друг друга, начали рассказывать ей о Лабрии и своей родине.

— Ребята, Рои не знает лабрийский язык, — попробовала остудить их пыл Ниа, но, заметив, с каким вниманием девочка слушает все объяснения, оставила в покое. Кроме того, она понимала, как им приятно показать свои знания. К сожалению, в Университете языков никто из студентов не знал лабрийский.

Оставив своих подопечных, Ниа подошла к парте Рои, ей хотелось посмотреть, что нарисовала девочка. Но на белых листах не было картинок, только буквы, слова, предложения. Рои старательно перерисовала всё, что было написано на доске. Ниа бросила внезапно наполнившийся слезами взгляд на девочку, окружённую ребятами. Анемос уже забыл про карты и теперь пытался надуть из жевачки самый большой в мире пузырь. Антос толкнул его. Пузырь лопнул, заляпав лицо юноши розовой лентой. Рои тихо рассмеялась.

Снова началась пара. Ниа писала, спрашивала, ребята отвечали, а Рои выводила незнакомые буквы. Когда занятие закончилось, девочка сгребла листы и прижала их груди.

— Рои, я тебе печенье принесла, — Ниа положила галеты в карманы старенького сарафанчика, который когда-то носила, наверное, ещё Грейс. — Ребята, проводите, пожалуйста, Рои. Вам же всё равно на первый этаж идти.

— Конечно! — Анемос подхватил девочку и посадил себе на плечо.

— Осторожно! — испугалась Ниа.

— Лёгкая как... — он ещё не выучил подходящего слова.

— Цветок, — вдруг тихо подсказал Тэрос.

— До свидания, преподаватель, — улыбнулся летней улыбкой Антос.

— До свидания. Спасибо, — сказал Элафос.

Ниа проводила счастливым взглядом своих студентов. Сегодня она гордилась ими. Возможно, кто-то считал Матар бедной развивающейся страной, но если там жили такие люди, это была очень богатая страна. У них есть будущее. А какое будущее у богатых и развитых? Ниа подошла к окну: в стекле отражался размытый серый портрет.

* * *

В субботу они с Ливорой отправились в деревню за продуктами, но поездка оказалась не очень удачной. С утра стеной лил дождь, Ливора никак не могла забыть свой провал на конференции. У девушки была хорошая память: это помогало ей в изучении и преподавании языков, но порой сильно осложняло жизнь. Грейс тоже ворчала сильнее обычного, и только Калеб как всегда сиял.

Ниа боялась, что дождь помешает её прогулке, но, проснувшись в воскресенье, она не увидела в воздухе ни капельки. Все капли были теперь на земле, на потемневших листьях, пожухлой траве. «Может, не ходить?» — подумала Ниа. Нет, сырость в ногах она как-нибудь переживёт, а вот свежий воздух просто необходим.

Девушка достала коричневую куртку, шарф, посмотрела на замшевые сапожки и покачала головой: после прогулки по такой погоде от них ничего не останется. Надев башмаки и взяв на всякий случай зонтик, Ниа побежала на улицу.

Скоро она вышла на свою любимую дорогу вдоль реки. По тёмной воде плыли пожелтевшие листья, размокшая земля хлюпала под ногами. Но вдруг Ниа заметила, что к звуку её шагов примешиваются другие шаги.

Она обернулась и увидела Рои. Девочка робко смотрела на Ниа.

— Привет, Рои! Почему ты не подошла ко мне?

Рои показала на Ниа, потом на себя, а потом скорчила неприятную рожицу.

— Ты мне надоела? — переводила Ниа скорее для себя, потому что девочка вряд ли её понимала. — Нет, нет, Рои! Я очень рада тебя видеть.

Ниа подумала немного, потом показала на себя, на Рои и, улыбнувшись, прижала руку к груди. На лице девочки тоже появилась улыбка.

— Давай гулять вместе? — предложила Ниа, она изобразила пальцами две пары ног, шагающих рядом.

Рои кивнула.

— Только ты легко одета, — Ниа с сомнением оглядела девочку: длинная вязаная кофта (наверное, Грейс), надетая поверх полинявшего шерстяного платьица, большие резиновые сапоги.

Рои непонимающе смотрела на Ниа. Девушка показала на её кофту и изобразила жестом слово «тонкий». Рои замотала головой.

— Ладно, — она сняла с себя шарф и замотала им Рои. — Так мне будет спокойнее.

Они долго бродили по мокрым тропинкам, и Рои показывала на своём языке то, что видела: сложишь руки так — получится птица, а так — сосна.

Ниа показала на пальцы девочки, а потом изобразила, будто играет на фортепиано. Рои отрицательно покачала головой.

— А кем ты хочешь быть? — спросила Ниа.

Рои показала, что пишет.

— Писателем?

Рои не знала этого слова, но кивнула. Девочке казалось, Ниа её понимает.

— А я преподаватель. Вообще-то иногда мне кажется, что я не очень хороший преподаватель…

Она знала, что Рои не понимает её, но ей просто хотелось выговориться. Ливоре она этого сказать не могла.

— А ты хороший преподаватель, ты меня хорошо учишь, — улыбнулась Ниа.

Рои тоже улыбнулась.

— Сколько тебе лет?

Рои показала на пальцах девять.

У Ниа сжалось сердце: на девять девочка не выглядела, самое большее — на семь.

— А мне двадцать два, — она показала два раза по десять и ещё два.

Заметив в глазах Рои удивление, Ниа рассмеялась: она тоже выглядела младше своих лет.

— Да, вот такая я старушка! — она подхватила Рои на руки и закружила. Анемос был прав, девочка была лёгкой, как пёрышко.

— Ты хорошо кушаешь? — строго спросила она, поставив Рои на землю.

Рои пожала плечами.

Ниа хотелось задать Рои столько вопросов, но некоторых из них её маленькая собеседница бы не поняла, а о некотором Ниа сама не знала, как спросить. Поэтому пока она просто училась видеть мир таким, каким видела его Рои. А девочка с робкой радостью раскрывала перед ней свою душу и свой язык, на котором, кроме Ниа и дедушки Викту, никто с ней не разговаривал.

Ниа решила не рассказывать Ливоре о своей дружбе с девочкой. Ей не хотелось что-то скрывать, но и говорить об этом она почему-то боялась. Как оказалось, не напрасно.

Однажды Ниа засиделась с Рои после занятий. Ребята уже ушли, а они всё говорили жестами. Теперь Ниа почти не нужно было слов. Может, преподаватель из неё был и никудышный, но вот ученица получилась неплохая.

Раздался стук в дверь, и в класс вошла Ливора.

— Решила за тобой зайти… — она остановилась, заметив девочку.

— Мне пора, Рои, — сказала Ниа.

Девочка быстро собрала свои листочки, приложила руку к груди и наклонила голову. Ниа ответила тем же жестом.

— Чем ты тут занимаешься? — спросила Ливора, когда Рои ушла.

— Ничем.

— Ты что, хочешь учить её? Чему ты можешь её научить? Она же немая!

— Я не учу её, — мягко возразила Ниа, — это она учит меня.

— Чему?

— Своему языку.

— Зачем учить язык, на котором разговаривает только один человек?

— Потому что я хочу разговаривать с этим человеком.

— Тебе что, больше нечего делать? — резко сказала Ливора.

— У меня достаточно свободного времени, — серьёзно ответила Ниа. — Пойдём в столовую.

Ливора отвернулась. За обедом она не произнесла ни слова.

Ниа не хотела ссориться, но она знала, что поступает правильно, поэтому извиняться тоже не собиралась. Ливора дулась несколько дней, потом решила делать вид, что девочки не существует. А Рои перестала приходить в университет: она понимала мало слов, но её глаза видели больше, чем у многих взрослых. Сначала Ниа собиралась поговорить с малышкой, а потом подумала, что, возможно, это к лучшему. Погода быстро менялась, и бегать каждый день в лёгкой одежде по замерзающему лесу становилось опасно для здоровья.

Насчёт одежды у Ниа был план. Получив зарплату за сентябрь, она пришла к госпоже Клави и спросила, нельзя ли ей купить самую маленькую зимнюю мантию. Клави объяснила, что мантии не продаются, потому что это знак принадлежности к Университету языков. Тогда Ниа рассказала ей о Рои, и добрая Клави обещала помочь. У неё самой было двое сыновей, но у одной из работниц столовой оказалась пятнадцатилетняя дочь. Если она не выбросила старые вещи, можно попросить продать их. Ниа отдала Клави деньги, и через несколько дней у неё в комнате лежала пара поношенных, но тёплых шерстяных платьиц, синее драповое пальтишко, маленькие сапожки из искусственной кожи и ещё несколько мелочей. На это ушла почти вся зарплата (работница столовой не отличалась щедростью), но Ниа деньги сейчас были не нужны.

Сложив вещи, девушка стала ждать очередной поездки в деревню. Она решила, что лучше сначала рассказать о подарке Грейс.

— Что это? — подозрительно спросила Ливора, увидев, как Ниа кладёт на заднее сиденье большой пакет.

— Хочу отвезти кое-что для Рои, — сказала Ниа.

— Вот, значит, зачем ты едешь со мной, — поджала губы подруга.

— Не сердись, — улыбнулась Ниа. — Тебе ведь это ничего не стоит, заодно и доброе дело сделаешь.

— Как хочешь.

С Грейс было сложнее. Она сразу спросила о цене.

— Это бесплатно, — заверила её Ниа. — У моей знакомой девочка выросла из этих вещей. Она хотела их выбросить, а я подумала, может, Рои подойдёт, — у неё никогда не получалось врать так вдохновенно.

— А почему вы про Рои подумали? Считаете, я плохо её одеваю?

— Конечно, нет! Но не пропадать же вещам.

— Это правда, — Грейс уже хотела взять пакет, но Ниа, заметив девочку, позвала её.

— Рои, — дальше она объяснила жестами, что просит девочку примерить вещи, потом вручила пакет.

Та, радостная, побежала в дом.

— Хочу, чтобы Рои сейчас примерила, если ей не подойдёт, я кому-нибудь другому отдам, — объяснила Ниа Грейс.

Глаза женщины сверкнули. Как Ниа и предполагала, коммерческая жилка в Грейс была очень сильна. Наверняка, она решила продать подаренные вещи, а Рои оставить, в чём ходила.

Через несколько минут из-за двери выглянула смущённая головка.

— Выходи, не бойся! — улыбнулась Ниа.

Рои сделала несколько шажков вперёд. Платье, пальто и даже сапожки сидели так, будто были сшиты специально для неё.

Ниа сложила руки в форме цветка колокольчика. Теперь она знала, что этот жест на языке Рои означает «красиво». Девочка расцвела и приложила руку к сердцу.

— Ей идёт, правда? — обратилась Ниа к Грейс.

Та, нехотя, кивнула.

— Вот и хорошо, ходи в этом, — произнесла Ниа скорее для Грейс, чем для Рои.

— Может, мы, наконец, займёмся продуктами? — сказала Ливора, молчавшая всё это время.

Они долго переносили овощи и мясо из подвала в машину (Калеб куда-то уехал, возможно, это было одной из причин плохого настроения Грейс).

На прощание Ниа сказала Рои громко:

— До завтра!

Во всяком случае, на воскресные прогулки эти вещи Грейс разрешит ей надевать.

Ниа была очень довольна собой: всё сложилось как нельзя лучше. Правда, ребята расстроились, узнав, что Рои больше не придёт на занятия. Особенно Анемос и Антос, которым девочка напоминала их младших сестёр.

* * *

Октябрьское воскресенье выдалось на удивление ясным. В воздухе чувствовалось приближение зимы, но для Ниа главным было солнце. Прибежав к реке, она увидела, что Рои уже там. Девочка сидела на берегу и кормила остатками своего завтрака нескольких смелых уток, решивших не улетать на юг.

Ниа стояла и смотрела на девочку. Не прошло ещё и месяца с того дня, как она первый раз заметила этого эльфа у своей двери, но Ниа успела очень привязаться к Рои. Может, она просто чувствовала себя одинокой в огромном университете, а может, видела в судьбе девочки сходство с собственной судьбой.

Ниа подошла, присела на корточки рядом с Рои и тихо погладила её по голове. Девочка улыбнулась.

Они долго гуляли под осенним солнцем: теперь Ниа не боялась, что Рои замёрзнет. Вдруг она заметила, что девочку что-то тревожит.

— Рои, что случилось? — спросила Ниа. — Грейс… — она сделала рожицу, означающую слово «ругаться».

Рои отрицательно покачала головой.

— Тогда что?

— У меня есть просьба, — показала она на своём языке.

- Какая?

— Это большая просьба.

— Какая? — снова изобразила этот жест Ниа.

— Ты можешь научить меня языку?

— Что? — от удивления Ниа заговорила вслух. — Не знаю, может быть. Я же говорила, я не очень хороший преподаватель. Но я могу попробовать. А какой язык ты хочешь изучать? Какой язык ты хочешь изучать? — показала она жестами.

Рои показала на Ниа.

— Мой? Лабрийский язык? Нет, Рои, боюсь, лабрийский тебе не очень пригодится, — грустно сказала Ниа. — Кажется, кроме меня, его здесь никто не знает. Здесь на лабрийском говорю только я и мои студенты. Тебе нужен язык, на котором говорит много человек. Хочешь, я попробую научить тебя албалийскому?

Рои на мгновение задумалась, а потом кивнула.

— Когда мы начнём заниматься? — жесты у неё получались очень неуверенными. — Следующее воскресенье?

Теперь пришла очередь Ниа задуматься.

— Нет, заниматься здесь нельзя. Нужны доска, мел…

Она снова задумалась.

— Ты сможешь приходить ко мне в университет два раза в неделю?

Рои уверенно кивнула.

— Тогда… в среду и в пятницу с четырёх до шести, — после шести студентам нельзя было подниматься выше первого этажа. Конечно, Рои не была студенткой, но лучше не рисковать.

Девочка радостно закивала головой.

— Попробую, — прошептала Ниа.

Остаток воскресенья она исправляла сентябрьский протокол. Эта работа оказалась не такой уж лёгкой. Заместитель ректора проверял набранный ею текст и, даже если тот полностью соответствовал сказанному на заседании, вносил туда свои поправки. Ниа исправляла его уже второй раз. За октябрьский она даже не садилась.

В понедельник после занятий Ниа побежала в библиотеку. Госпожа Брилла встретила холодно-настороженным взглядом: наверное, она ожидала её увидеть только через год, когда Ниа должна была вернуть книги.

— Здравствуйте, я хотела бы взять учебник албалийского языка, — как можно вежливее сказала девушка.

— Вы же преподаватель лабрийского, — сказала госпожа Брилла.

— Да, но я хотела немного повторить албалийский, — Ниа вздохнула, последнее время ей часто приходилось говорить неправду.

— Словарь нужен? — спросила библиотекарь.

— Нет, наверное… Хотя подождите, у вас есть визуальный словарь, с картинками? — ей вдруг пришла идея.

— Я знаю, что такое визуальный словарь, — пытаясь раздавить её взглядом, сказала Брилла.

— Извините, я просто…

— Второй язык какой? Албалийско-лабрийского нет.

— Да это не очень важно, там же картинки… — Ниа замолчала. Госпожа Брилла не любила рассуждений. — Давайте албалийско-алгольский, — решила она.

— Ждите.

Ждать пришлось долго, госпожа Брилла никогда не торопилась. Вернувшись, она бросила на кафедру книги.

— Ваш учебник и ваш словарь.

Ниа расписалась, произнесла никому не нужные слова благодарности и побежала к себе.

Учебник албалийского языка был новым, со множеством цветных картинок, интересных текстов и смешных диалогов. Но, увы, для Рои он не подходил. Ниа раскрыла книгу, потом ноутбук, подумала немного и начала печатать.

Во вторник перед сном она спустилась на третий этаж и снова воспользовалась услугами принтера, умоляя картридж подольше не заканчиваться. Пока он держался молодцом.

А вот Ниа со страхом ждала среды. Она знала, что пытается делать то, чего совершенно не умеет. Рои надеется на неё, а она может не оправдать надежд. Она боялась разочаровать девочку. Но, придя в класс в четыре часа, поняла: больше всех боится сама Рои. Боится того, что окажется неспособной выучить язык.

Тогда Ниа запечатала свой страх в самом дальнем уголке сердца и с улыбкой подошла к маленькой ученице.

— Это твои тетради, — она протянула купленные у Клави тетрадки с мультяшными героями на обложке, — и ручки с фломастерами.

Рои показала на себя.

— Да, это теперь твоё.

Необходимость отрабатывать произношение отпадала, поэтому Ниа написала на доске сразу весь алфавит и несколько раз произнесла каждый звук. Потом они вместе с Рои придумывали жесты, которые обозначали бы буквы и звуки. Занятие оказалось очень интересным. Ниа не казалась себе преподавателем, объясняющим новую тему, скорее старшей сестрой, помогающей делать домашнее задание, или мамой.

Два часа пролетели незаметно. Ниа отдала девочке распечатки и визуальный словарь (если Брилла узнает — убьёт!).

— До встречи в пятницу, — сказала она.

Рои прижала руку к груди.

Уроки с Рои стали для Ниа настоящим подарком. Конечно, ей нравилось заниматься с Элафосом и другими ребятами, но это была работа. А Рои, Рои — это было только её.

Девочка оказалась очень способной. Она быстро выучила алфавит и уже читала небольшие тексты, а потом пересказывала их на своём языке. Чтобы помочь Рои выучить албалийский, Ниа самой пришлось учить новые слова на языке девочки. Теперь у каждой из них была тетрадь для словаря.

Занятия проходили весело и часто напоминали игру: Ниа произносила слово, а Рои изображала его, или Рои показывала жест, Ниа произносила слово, и девочка говорила, правильное ли оно.

— Ты молодец, Рои, — сказала Ниа, заканчивая очередное занятие.

Девочка приложила руку к груди. Казалось, если бы не необходимость показывать другие слова, Рои всегда бы ходила, показывая слово «спасибо».

Вдруг дверь открылась, и на пороге показалась радостная Ливора.

— Я тебя по всему университету ищу! Слушай… А она что тут делает? — её тон изменился, когда она увидела Рои.

— Иди, Рои. Будь осторожна.

Девочка кивнула, осторожно обошла Ливору и побежала.

— Я спросила, что она тут делает? — она заметила написанные на доске предложения.

— Ты в прошлый раз подала мне хорошую идею. Я подумала, почему бы мне, и правда, не выучить с Рои какой-нибудь язык, — улыбнулась Ниа.

— Ты учишь её албалийскому?

— Ливора, ты говоришь так, будто это преступление.

— Не понимаю, тебе что, своей работы не хватает? У тебя же есть твои матарийцы. А протоколы когда будешь печатать?

— Я уже напечатала и отдала заместителю ректора. Я всё успею, не волнуйся.

— Тебе за это деньги никто доплачивать не будет! — предупредила Ливора.

— Мне не нужны деньги. Я хочу заниматься с Рои, и я буду с ней заниматься, — тихим, но твёрдым голосом сказала Ниа. — Давай не будем ссориться, потому что никаких причин для этого нет. Что ты хотела мне сказать?

— Хотела, чтобы мы пораньше поужинали и пошли погулять. Но ты, наверное, не сможешь, у тебя ведь теперь столько занятий! — запальчиво выкрикнула Ливора и ушла, хлопнув дверью.

Ниа села за парту и опустила голову на руки. Ну, что делать с Ливорой? Конечно, иногда она себя ужасно ведёт, но на самом деле она хорошая. Ниа понимала, что Ливоре тоже одиноко, что она просто боится остаться одна, поэтому ревнует. Но это же нельзя сравнивать! Рои — девочка, есть тысячи вещей, о которых Ниа может поговорить только с Ливорой, и наоборот. И как это объяснить? Если бы Ливора не рассердилась, она обязательно пошла бы с ней погулять, а теперь… Теперь, действительно, остаётся только работать.

* * *

На следующее утро Ливора сухо поздоровалась с ней в столовой, а потом за весь завтрак не произнесла ни слова. Ниа пыталась что-то говорить, но она или кивала в ответ, или делала вид, что не слышит, и девушка поспешила в класс.

Ребята почти всегда радовали её. Скоро заканчивался третий месяц их пребывания в университете, а Ниа уже почти не подбирала слов в разговоре с ними. Правда, что касается Анемоса, чем сильнее увеличивался его словарный запас, тем более неуправляемым он становился. Часть занятия все дружно смеялись над его шутками. Ниа тихо ругала себя за мягкость, а вслух смеялась вместе с остальными, потому что не смеяться было невозможно.

Но сегодня Анемос снова пристал к ней с вопросами о Рои. Ниа всегда чувствовала себя виноватой, когда он заговаривал об этом. Если бы лабрийский не оказался таким редким языком, у ребят был бы шанс подружиться с другими студентами.

— Мне очень жаль, что вам не с кем поговорить на лабрийском, кроме меня.

— Один профессор говорит с мы… с нами, — улыбнулся Антос.

— Кто? — удивилась Ниа.

— Профессор Сатабиша, — отозвался Элафос. — Он часто с нами разговаривает.

— Правда? — Ниа немного заволновалась. Может, профессор Сатабиша проверяет, чему она научила своих студентов? Но ей тут же стало стыдно за своё малодушие. Это счастье, что хоть кто-то разговаривает с её детьми, а тем более такой умный человек.

— Он знать матарский язык, — тихо проговорил Тэрос. — Он быть в Матаре.

— Но он говорить с мы только по-лабрийски, — довольно рассмеялся Анемос.

После занятий Ниа поднялась в столовую. Ливора, наконец, перестала дуться, и они довольно мило поболтали. Потом Ниа решила зайти на склад и взять у госпожи Клави ещё два листа ватмана. Она хотела нарисовать карту Геммы. Когда ребята приедут в Лабрию, это им пригодится, да и слова новые интереснее будет учить. На втором листе ребята должны были нарисовать карту Садалмелика — столицы Матара.

Девушка уже почти дошла до склада, когда её остановил запыхавшийся голос.

— Профессор Вирго!

— Здравствуй, Байюлу, — улыбнулась Ниа.

— Заместитель ректора сказал найти вас!

Почему найти кого-то всегда просят этого сладкоежку?

— Он просил зайти к нему в кабинет.

— Хорошо. Держи, — она протянула ему оставшуюся от завтрака конфетку.

— Спасибо, профессор! — широкое лицо осветилось улыбкой.

Иногда так просто сделать человека счастливым.

Ниа зашагала к кабинету советника Ситиса, предвкушая встречу с исправленными протоколами.

Доминик Ситис сидел в кресле и просматривал какие-то бумаги. Когда Ниа вошла, он, как обычно, не поднял головы.

— Вы просили меня зайти, — тихо сказала Ниа, обозначая своё присутствие.

— А, профессор Вирго, присаживайтесь.

Ниа села.

— Я слышал, вы занимаетесь с немой девочкой из деревни? — спросил он.

— Что? — вскинула голову Ниа. — При чём тут это?

— Вынужден повторить свой вопрос: вы занимаетесь с девочкой из деревни? — таким же спокойным тоном произнёс заместитель ректора.

— Да, но… какое это имеет отношение…

— Позвольте мне решать, что и к чему здесь имеет отношение, — тонкие пальцы сжали ручку. — Профессор Вирго, вы недавно работаете в нашем университете, поэтому можете не знать некоторых правил. Студенты, обучающиеся у нас, либо платят за обучение, либо отрабатывают плату: готовят еду в столовой, помогают в библиотеке, убираются. Мы не можем позволить девочке работать. А платить…

— …за неё никто не станет, — тихо закончила Ниа.

— Вы сами это понимаете.

— Но ведь я не преподаватель албалийского, это просто… ну, факультатив.

— Факультативы у нас также оплачиваются или отрабатываются.

— Но ведь она особенный случай, разве нельзя сделать исключение? — Ниа умоляюще посмотрела на заместителя ректора.

— Правила Университета языков написали не вы и даже не я, потому не нам и вводить исключения. Я понимаю ваше желание помочь ей, это очень благородно…

— Дело не в благородстве, просто для Рои это шанс изменить свою жизнь!

— А себя вы, наверное, считаете феей, которая превратит ребёнка-инвалида в прекрасную принцессу? — серые глаза сощурились.

— Никакая я не фея! Рои всё делает сама! Она так старается! Прошу вас, позвольте нам заниматься! — Ниа прижала руки к груди.

— Профессор Вирго, вы не поняли меня. Я не могу позволить или не позволить заниматься с девочкой. Я только сообщил вам правила. Вы сами решаете, подчиниться им или нет. Правда, в последнем случае вы отправитесь домой, а ваши студенты вернутся обратно в Матар.

На это Ниа пойти не могла. Вдруг у неё мелькнула идея.

— Я могу отдавать свою зарплату! — радостно воскликнула она.

— Согласно правилам, студент должен заплатить сразу за весь курс обучения. В исключительных случаях допускается оплата половины курса, — покачал головой заместитель ректора. — У вас есть такие деньги?

Таких денег у Ниа не было.

— Но вы можете брать мою зарплату, — повторила Ниа, чуть не плача, — я ведь никуда не уйду, я смогу заплатить всю сумму! Пожалуйста!

— Вы снова не слушаете меня. Не понимаю, о чём мы спорим. Вы остаётесь в университете?

— Да, — прошептала Ниа после паузы.

— Не слышу.

— Да, я остаюсь, — она подняла на него готовые заплакать глаза.

— Хорошо, это значит, что вчера у вас было последнее занятие с Рои Викту. О протоколах поговорим в другой раз. Вы свободны.

Ниа встала и поплелась к двери.

— Да, и не забудьте вернуть в библиотеку книги, которые брали для этой девочки, — сказал советник Ситис.

Из глаз Ниа брызнули слёзы. Она понимала, что её в таком виде могут увидеть студенты, но было уже всё равно. Вдруг она увидела идущую в свой кабинет Ливору. Ниа быстро подошла к ней.

— Это ты ему сказала? — спросила она.

— Кому? О чём? Что с тобой? — взволнованно проговорила Ливора.

— Заместителю ректора, о Рои! — Ниа говорила и плакала. — Зачем ты это сделала?

— А что случилось?

— Он запретил мне заниматься с Рои!

— Извини, я вчера немного обиделась на тебя и упомянула при нём об этом. Я не думала, что он так отреагирует.

— Ох, Ливора! — Ниа в отчаянии всплеснула руками.

— Извини, — она робко коснулась её руки.

Ниа покачала головой и побрела дальше. Что она скажет Рои? Как заберёт у неё красивый словарь с картинками, который так нравится девочке? Можно было бы заниматься у Рои дома, но Грейс наверняка не разрешит. Что же делать?

Ниа села на каменный выступ низкой оконной ниши и закрыла лицо руками.

Иногда так просто сделать человека несчастным.

— Что случилось, Ниа? — произнёс над ней мягкий голос.

Девушка подняла заплаканные глаза и увидела профессора Сатабиша. Слёзы, вместо того чтобы перестать течь, полились ещё сильнее.

— Ну, будет вам, — он опустился на камни рядом с ней и осторожно погладил по голове.

Краешком сознания Ниа понимала, что совершает своего рода святотатство: плачет перед этим человека. Усилием воли остановив слёзы, она немного отодвинулась.

— Простите…

— Вот возьмите, — он достал из складок мантии носовой платок и протянул ей.

— У меня… у меня есть, — она порылась в кармане и вытянула платок.

— Простите, — повторила она, вытирая слёзы.

— Что случилось?

— Понимаете, есть девочка, Рои Викту, — начала Ниа, всхлипывая через слово, — она из Сирмы. Она не может говорить. И я стала заниматься с ней. Мы подружились, и я стала с ней заниматься. А заместитель ректора сказала, что нельзя! — девушка опять уткнулась в носовой платок.

— Почему вы решили заниматься с девочкой? — спросил профессор.

— Она сама попросила.

— Какой язык вы ей преподаёте?

— Албалийский.

— Почему вы не стали преподавать ей свой язык?

— Сначала она попросила меня научить её лабрийскому, но на нём же здесь почти никто не говорит. Я подумала, что албалийский ей будет полезнее. Я знаю, что не очень гожусь для этого, я и для преподавания лабрийского, наверное, не очень гожусь… — Ниа с опаской посмотрела на профессора: не сказала ли она лишнего. — Рои очень способная! Она придумала целый язык! И она очень быстро учится!

— И как же вы занимаетесь с ней?

— Я немного выучила её язык и… — она робко посмотрела на профессора.

— Вот как… — задумчиво произнёс профессор Сатабиша. — Что ж, возможно, я смогу вам помочь, — неожиданно ласково сказал он.

— Но заместитель ректора сказал, что правила…

— Знаю-знаю, но я попробую. Подождите меня здесь, и постарайтесь успокоиться к моему возвращению, — он поднялся и пошёл к советнику Ситису.

* * *

Доминик Ситис услышал негромкий стук дверь и потёр виски: опять эта девочка. Но в ответ на его «войдите» в кабинет зашла не Ниа, а профессор Сатабиша.

— А, это вы… — в его голосе не прозвучало облегчения.

— Здравствуйте, Доминик, у вас есть для меня минутка? — с улыбкой спросил вошедший.

— Разумеется, Хидори, проходите.

— Спасибо, — сказал профессор, садясь. — Я тут встретил Ниа Вирго. Она была очень расстроена тем, что вы не разрешили ей заниматься с ребёнком из деревни.

— И вы туда же! — нервничая, проговорил заместитель ректора. — Хидори, вы не хуже, а может, даже лучше меня знаете Правила!

— Благодарю за комплимент, — он улыбнулся, но глаза остались серьёзными. — Но, возможно, для этого ребёнка можно сделать исключение.

— Из этих правил нельзя сделать исключение! Все возможные исключения прописаны в самих правилах! Прошу вас, Хидори, неужели у вас мало своих дел? — он вымученно улыбнулся.

— Дел у меня, действительно, много, — ответил профессор без улыбки. — Но дела имеют странное свойство переплетаться. Начнёшь решать одно, и оказывается, что уже решил другое. Я прошу вас разрешить Ниа заниматься с этим ребёнком, — он произнёс это тем же тоном, что и начало фразы, только взгляд стал тяжелее.

— Хидори, это не моё решение! Всё записано в правилах! — голос Доминика стал высоким и тонким.

— В таком случае обратитесь к тому, кто может это решить, — спокойно продолжил профессор Сатабиша.

— О чём вы? — но глаза уже сузились, предчувствуя ответ.

— Напишите ректору.

— Вряд ли стоит беспокоить ректора по таким мелочам, — медленно произнёс Доминик.

— Тогда сделайте исключение для девочки. Университет от этого не рухнет, а вы совершите добрый поступок.

— Теперь моя очередь благодарить вас за комплимент, — тонкие губы надломились в горькой усмешке.

— Ну, что вы, это я должен сказать «спасибо», — профессор встал и поклонился.

— Полагаю, вы сами сообщите профессору Вирго радостную новость? — он вытер вспотевший лоб тыльной стороной руки.

— Да, — профессор Сатабиша улыбнулся и сказал искренне. — Спасибо, Доминик.

Тот кивнул, не поднимая глаз.

Улыбка профессора стала печальной, во взгляде отразилось сострадание. Он вышел из кабинета и тихо прикрыл за собой дверь.

* * *

Ниа почти легла на колени, руки рассеянно теребили полы мантии. Она заметила его, лишь когда он подошёл к ней. В мутно-серых глазах мелькнула надежда: словно в покрытое туманом болото проник луч солнца.

Профессор Сатабиша некоторое время смотрел на неё, потом улыбнулся и сказал:

— Всё в порядке, вы можете заниматься с Рои.

Ниа вскочила.

— Спасибо, спасибо, спасибо большое!

— Удачи вам и девочке, — сказал он и пошёл дальше.

Вернувшись к себе, Ниа решила не ходить на ужин и всё-таки нарисовать карту Геммы. Кроме того, ей хотелось отложить встречу с Ливорой до завтрашнего утра. Она видела, что девушка искренне просила прощения, но также понимала: Ливора не могла не знать о правилах, а следовательно, знала, как отреагирует на её слова советник Ситис. Всё закончилось хорошо, поэтому у Ниа не было причин дальше обижаться на Ливору, но, чтобы окончательно растворить в себе обиду, ей требовалось время, хотя бы до утра.

Ливора первая пришла на завтрак и ждала Ниа. На лице девушки по-прежнему было виноватое выражение. Значит, она ещё не говорила с заместителем ректора.

— Привет! — сказала Ливора. — А я для тебя завтрак взяла, — она протянула поднос с едой.

— Спасибо, я больше не сержусь, — искренне сказала Ниа. — Тем более что мне всё-таки разрешили заниматься с Рои.

— Правда? — улыбка застыла на лице девушки.

— Профессор Сатабиша попросил заместителя ректора, и он разрешил, — пояснила Ниа.

— А с чего это ты решила всё рассказать профессору Сатабиша? — брови нахмурились.

— Само собой получилось. Он увидел, как я плачу, и спросил... — Ниа покраснела, вспомнив свои вчерашние слёзы.

— Ну, что ж, поздравляю, — сухо сказала Ливора.

— Спасибо.

— Только, пожалуйста, не используй нашу технику и бумагу для этих занятий. У университета нет средств спасти весь мир.

— Хорошо, — кивнула Ниа, — а ты не знаешь, где можно купить принтер?

— Ну, я пойду, приятного аппетита, — сказала Ливора, сделав вид, что не расслышала вопроса.

Ниа опустила голову на руки. Как это по-детски! Ну, и кто из них старше? Теперь Ливора опять будет дуться весь день. Где же купить этот несчастный принтер? Может, Клави знает?

Три пары с ребятами пролетели, как одна. Они даже задержались после занятий, разговаривая о Гемме. Ниа вышла из класса, растерянно думая, что ей делать. Встречаться с Ливорой пока не хотелось, но, может, если спросить её ещё раз, она ответит? Или подождать, когда Клави вернётся с обеда?

Вдруг девушка увидела выходящего из своей аудитории Солуса Альгеди. Решение созрело мгновенно, она даже не успела его обдумать.

— Профессор Альгеди!

Он обернулся, словно удивляясь, что в этом пустом коридоре кто-то произнёс его имя.

Ниа набрала в лёгкие побольше воздуха и сказала по-алгольски.

— Извините, пожалуйста, могу я задать вам вопрос?

Некоторое время он смотрел на неё своими красивыми и тяжёлыми чёрными глазами.

— Да, вы можете задать мне вопрос, — произнося отдельно каждое слово, ответил он по-албалийски.

Ниа растерялась, она не могла так быстро перейти с одного иностранного языка на другой.

— Мне… я… это… я… — сердце стучало так, будто хотело пробить грудь. Почему она ничего не может сказать? — Вы тогда… на заседании сказали, что… вы были… в Хатисе. Там… можно купить принтер? — закончила она свою нескладную фразу.

— Принтер? Вам нужен принтер? — видимо, он тоже плохо понял её слова.

— Да, — Ниа сглотнула. — Мне нужно купить принтер. И бумагу.

— В Хатисе много разных магазинов, думаю, вы легко найдёте то, что вам нужно.

— А как туда ехать? — Ниа робко снизу вверх смотрела на профессора Альгеди.

Девушке очень хотелось, чтобы он, как профессор Сатабиша, вдруг улыбнулся ей. Но Ниа понимала, Солус Альгеди говорит с ней только потому, что она попросила его, что он ответит лишь на столько вопросов, сколько она задаст, — и больше ни одного слова.

— Поезда в Хатису ходят каждый день, но ехать туда лучше в субботу. В воскресенье некоторые магазины не работают. От платформы «Алкес» поезда отправляются в десять утра и шесть вечера. Вам нужно выйти на первой остановке «Сайф», ехать до неё примерно три часа, билет стоит пятнадцать коэнов в одну сторону. Сайф — это название города. Железнодорожный вокзал находится в центре. Вы пройдёте немного налево и окажетесь на главной улице. Там есть нужный вам магазин.

— Спасибо большое!

Он кивнул и пошёл.

Обед Ниа решила пропустить. Вместо этого она вернулась в комнату и выложила на стол все деньги, которые у неё были. Пятнадцать коэнов. Значит, туда и обратно — тридцать. Тридцать умножить на пять — сто пятьдесят. Жаль, Рои нельзя взять, у неё ведь нет пропуска-паспорта. Итак, сто пятьдесят. Хорошо, останется и на принтер, и на бумагу, и ещё на что-нибудь. Ниа сгребла деньги в кучу и сложила в ящик. Потом побежала на первый этаж.

Комнату своих ребят она в этот раз нашла без помощи Байюлу. За дверью снова слышалась музыка и звуки красивых голосов.

Ниа постучалась. Голоса продолжали петь. Дверь открыл Анемос.

— Здесь преподаватель, — сообщил он остальным.

Элафос осторожно положил на кровать музыкальный инструмент, напоминающий гитару, но немного иной формы.

— Можно мне войти? — спросила Ниа.

— Конечно, — Антос встал и пододвинул ей стул.

— Я на минутку. Хотела вас спросить, что вы делаете завтра?

— У вас есть… — Анемос снова не мог найти слово.

— Предложение, — закончила Ниа. — Да, у меня есть предложение. Хотите поехать со мной в Хатису? Это страна недалеко от университета.

Элафос нахмурился.

— Если у вас есть другие дела… — начала Ниа.

— Другие дела у нас нет, — покачал головой юноша, — но деньги у нас тоже нет.

— Деньги — это не проблема, — заверила его Ниа.

— Для нас — проблема, — неожиданно твёрдо сказал Элафос.

Девушка посмотрела в его глаза и поняла.

— Хорошо, попробуем подойти к этому с другой стороны, — пробормотала она себе под нос. — Понимаете, мне нужно купить принтер. Аппарат, чтобы распечатывать… делать тексты. И бумагу. Они тяжёлые, я не смогу привезти их в университет. Я прошу вас помочь мне. Это я прошу, поэтому билеты покупаю тоже я.

— Чтобы привести ваши… вещи, не нужно четыре человека, — сказал Элафос, но его глаза улыбались.

— А я хочу купить много бумаги, — невозмутимо сказала Ниа.

— Хорошо, — согласился Элафос.

— Ура! — обрадовалась Ниа. — Поезд отправляется в десять. Рои показала мне короткую дорогу до станции, но это всё равно часа три, не меньше. Я спрошу её, может дедушка Викту сможет нас подвезти. Вечером зайду к вам и скажу точно. Но всё равно нужно будет рано встать.

— Нормально! — радостно сказал Анемос. Ниа заметила у него в руках фломастер. Он рисовал карту Садалмелика.

— Тогда до вечера! — сказала она и пошла на занятие к Рои.

Лицо у девочки было печальное: наверное, она тоже опасалось, что этот урок может оказаться последним. Ниа успокоила её, сказав, что всё уладилось, и спросила, не сможет ли дедушка Викту помочь ей. Рои обещала попросить его.

После занятия Ниа с лёгкой душой отправилась на ужин: когда проблема решалась, исчезала и причина обижаться.

Но Ливора, похоже, дулась на то, что Ниа пропустила обед. Она ела своё пюре с котлетой молча, а потом спросила с вызовом:

— Ну что, ты поедешь со мной завтра в деревню?

— Извини, но завтра я еду в Хатису покупать принтер, — постаралась ответить без вызова Ниа.

Ливора смерила её взглядом, означающим «ну, и пожалуйста», взяла поднос и ушла.

Ниа забежала к детям, сообщила время сбора и стала готовиться к поездке. «Если бы ещё и солнце вышло…» — засыпая, мечтала она, глядя на низкое октябрьское небо. На душе у неё было тепло и спокойно, и только одно воспоминание, как неровным куском мела по доске: профессор Альгеди не стал говорить с ней на своём родном языке.

* * *

Проснувшись на следующее утро, Ниа не поверила своим глазам — небо за окном было голубым. Она быстро собралась, схватила сумку и побежала вниз.

У высоких дверей её уже ждали ребята.

— Здравствуйте, преподаватель, — улыбнулся Антос.

Ниа тоже улыбнулась, но по другой причине. Без мантий определить, кто из них является преподавателем, было трудно.

— Здравствуйте, ребята! Ну что, пошли?

По тропинке они выбрались на дорогу, где стояла старенькая телега. Дедушка Викту надвинул на глаза полинявшую шляпу и, казалось, дремал. Только из трубки вылетали белые колечки.

— Дедушка Викту, мы пришли, — сказала Ниа, коснувшись его руки.

Старичок кашлянул и забормотал:

— Не спать, не спать.

— Извините, что пришлось вас потревожить.

— Твои? — спросил дедушка, кивком указывая на ребят.

— Да, это мои студенты.

— Туда, — он мотнул головой в сторону телеги.

— Ребята, садитесь, — скомандовала Ниа, а сама забралась на своё прежнее место рядом с дедушкой.

Он взмахнул поводьями, и лошадка побежала вперёд.

— Спасибо вам большое, вы так нас выручили, — поблагодарила его Ниа.

— Есть дело — хорошо, нет дело — плохо, не жизнь, — сказал старичок.

— Моя бабушка тоже так говорила, — сказала Ниа.

— Старый — знает, молодой — не знает, — покачал головой дедушка Викту.

Тут Ниа почувствовала, что её кто-то тыкает в спину. Это был, конечно, Анемос.

— Как называется эта… вещь? — он показал на повозку, в которой ехал.

— Телега, — сказал Элафос.

— Почему он знает, а я не знает? — спросил Анемос, надув щёки.

— «Не знаю», — поправила его Ниа. — Потому что Элафос очень внимательный, а ты…

— Болт-ли-вый! — радостно выговорил трудное слово Антос.

Один раз Ниа повела себя непедагогично и назвала так Анемоса. Она надеялась, что ребята не услышали этого. Надо же! Услышали и даже запомнили!

Несколько минут они ехали молча, потом дедушка Викту тихо сказал:

— Скоро холод.

Ниа посмотрела на голые ветви деревьев.

— Да, скоро зима, — прошептала она. — Мои ребята не видели зиму. У них в стране нет зимы.

— Как это? — не понял старичок.

— Только лето, весь год.

Он задумался, а потом сказал:

— Грустно…

Ниа улыбнулась и посмотрела в небо. Телега катилась по замерзающей дороге, а над головой плыли высокие облака. Где-то далеко была Гемма со своими трамвайчиками и удобным метро, а здесь лес, повозки и камешки, летящие из-под колёс. Два разных мира, и оба такие любимые. Сегодня, глядя в это бледнеющее осеннее небо, Ниа поняла, что любит свой новый мир.

Когда они добрались до платформы, было без пятнадцати десять. Ниа поблагодарила старичка, и он покатил свою телегу обратно в деревню.

Девушка пошла к кассе.

— Здравствуйте, можно пять билетов до Сайфа и обратно, — сказала она.

— Преподаватель? — хитро улыбнулся начальник станции.

— Ага, — девушка тоже улыбнулась. — Как ваши дела?

— Дела делаются. А ты, я погляжу, погулять решила?

— Нет, мне нужно купить кое-что для работы. Может, вам тоже что-нибудь надо? Я могу привезти.

Дедушка задумался, потом вылез из своей будки.

— Трубка у меня совсем старая стала, вот если бы ты мне новую купила, я бы тебе спасибо сказал.

— Обязательно куплю, — пообещала Ниа.

— И, дочка, если уж у нас такое дело пошло, может, ты мне и табачка привезёшь? Страшно хороший у них там табак, — он с надеждой заглянул ей в глаза.

— Конечно!

— Вот славно! — обрадовался дедушка.

Тут послышался шум приближающегося поезда.

— Ну, я поехала! — она помахала начальнику станции.

Поезд остановился, но никто не вышел. Ниа с ребятами забрались в вагон и нашли своё купе.

— Сколько ехать? — тихо спросил Тэрос.

— Три часа. Знаете, я давно хотела вас спросить. Только не обижайтесь. Почему у вас такие длинные имена?

— В матарском имени должно быть семь слогов, — объяснил Элафос. — Мы берём красивое слово и… добавлять… добавляем слоги, чтобы было семь.

— То есть «элафос» — это слово, а остальное, чтобы было семь?

Он кивнул.

— А что означает Элафос?

Юноша задумался, он не знал этого слова по-лабрийски.

— Это животное, в Матаре оно очень важное. У него большие тонкие… — он поднял руки над головой.

— Рога? Олень!

— Наверное.

— А что означает «тэрос»?

— Лето, — тихо ответил юноша.

— А «антос»?

— Антос — цветок, Анемос — ветер, — объяснил младший брат.

— В нашей фамилии есть слово «белый». Я — «белый ветер», он — «белый цветок», — добавил старший.

— Красиво…

— А ваше имя что означает? — спросил Элафос.

Улыбка истаяла, Ниа опустила глаза.

— Мы ещё не выучили это слово, — ответила она. — А «Вирго» — старое название созвездия. Созвездие — это несколько звёзд.

— Звёзды — тоже красиво, — тихо сказал Тэрос.

— Спасибо. Расскажите мне ещё о Матаре!

Всю дорогу до Сайфа они описывали ей свою родину. Ниа казалось, что она действительно бродит по узким улицам, по сторонам которых раскиданы невысокие дома, увитые странными растениями. И перед каждым домом — маленький сад, полный цветов и фруктов.

Когда привычный лес за окном сменился низкими постройками, ребята приникли к окну. Поезд начал останавливаться.

— Мы приехали? — радостно спросил Анемос.

— Сейчас только двенадцать, — Ниа посмотрела на часы. — Наверное, это паспортный контроль.

Действительно, через несколько минут в купе вошёл мужчина в форме. Пассажиры протянули ему свои пропуска. Он кивнул и отправился в следующее купе. Ниа вспомнила, как боялась этого раньше, и рассмеялась про себя.

Наконец, они прибыли в Сайф.

Это был старый город. По улицам, несмотря на октябрь, ещё бежали, перемешиваясь с песком, золотые листья. Если бы Ниа попросили назвать цвет, олицетворяющий это место, она, пожалуй, выбрала бы охру. Царём здесь был песок. Он устилал тротуары, летел в глаза, сыпался со стен домов, словно они были песчаные.

Главную улицу они нашли быстро и долго бродили по ней, разглядывая удивительные вещи, выставленные в витринах магазинов.

Увидев туристов, к ним подошла старая женщина и, показав в сторону, сказала по-албалийски:

— Там наша Река.

Ниа показалось, что она произнесла слово «река» с большой буквы.

Они пошли в сторону, указанную женщиной, и оказались на берегу реки. Река была широкой, на берегах лежал всё тот же песок.

Прислонившись к кованой решётке, они наблюдали за течением.

— Раньше Она впадала в Море, — произнесла подошедшая к ним женщина. — Теперь Моря нет. Только песок. Он приходит к нам оттуда, из пустой чаши.

Ниа взглянула в лицо женщины. Оно было жёлтое и сухое, перечёркнутое морщинами. Женщина выглядела одинокой. Может быть, у неё ничего не осталось, кроме этого города и его печальной истории.

— Что она говорит? — шёпотом спросил Элафос.

— Она говорит, что раньше там было море, но теперь его нет, а весь этот песок оттуда, — перевела на лабрийский Ниа.

— У нас тоже есть большая река, — тихо произнёс юноша, — но у нас никогда не было моря.

Ниа снова посмотрела на воду, казавшуюся жёлтой. Она считала чаек и думала, что более печально: никогда не иметь, или иметь и потерять.

Солнце начало медленно садиться. Попрощавшись с женщиной, они вернулись на главную улицу, пообедали в маленьком кафе, потом вернулись в магазины. Ниа купила трубку и две упаковки табака — для начальника станции и дедушки Викту, заколки с голубыми камешками для Рои, красивый гребешок для Ливоры. Себе и ребятам она выбрала брелки, на которых была нарисована Река, уходящая в призрачное Море. В последнюю очередь было куплено самое тяжёлое — принтер и бумага.

Обратно они ехали молча. Каждый думал о чём-то своём. Подперев голову рукой, Ниа гадала, был ли в Сайфе профессор Сатабиша. Ей почему-то казалось, что был.

А ночью ей приснился Солус Альгеди, бредущий по песчаным улицам к исчезнувшему морю.

После обеда Ниа захватила тетрадь для протоколов и пошла в зал заседаний. Странно, она даже начала радоваться своей новой обязанности. Конечно, записывать каждое слово выступавших было нелегко, но зато она ощущала себя как бы «в домике». Особенно важно было это сегодня. Ниа боялась, что заместитель ректора ещё не простил ей случай с Рои.

Но если советник Ситис и помнил, что его вынудили сделать то, с чем он был не согласен, он никак не показал этого. Доложив об итогах октября, Доминик произнёс:

— Двадцать первого ноября Университету языков исполняется сто один год, и перед нами стоит задача отметить это событие на должном уровне. Ответственной за подготовку и проведение мероприятия я назначаю профессора Атис. Вам слово.

Ливора медленно поднялась и поправила очки:

— Тех, кто желает принять участие в концерте, убедительно прошу сообщить мне до конца этой недели, иначе я не смогу включить вас в список. Мы все здесь взрослые люди, поэтому, надеюсь, мне не нужно говорить, что выступления должны соответствовать определённым нормам. Если кто-то уже решил, что будет делать, можете сказать мне прямо сейчас, я вас запишу… Профессор Альгеди, может, вы нам что-нибудь покажете, вы ещё ни разу не участвовали в концерте, — Ливора наслаждалась своей властью заставить его говорить.

— И не собираюсь, — ответил Солус Альгеди.

— Понятно, тогда…

— Я могу спеть, — подняла руку Рейчел. С запястья, обвитого татуировкой, покатились металлические браслеты.

— Нет, не можешь, — отрезала Ливора, даже не посмотрев в её сторону. — Хватит с нас твоих выступлений. Кстати, чуть не забыла. По традиции на концерте обязательно должен выступить новый преподаватель.

Ниа резко подняла голову. Что? Выступать?

— В этом году у нас новенькая только Ниа, так что подумай, что ты хочешь показать, — сказала она, повернувшись к подруге. — Хорошо бы твоя группа тоже что-нибудь сделала, если они способны.

— Я не поняла, — перебила Рейчел. — То есть меня на сцену выпускать нельзя, а это серое чучело можно?

Все замерли. Слова заместителя ректора прозвучали в полной тишине.

— Профессор Рубер, выйдите из зала.

Рейчел резко встала, посмотрела на присутствующих своими красивыми злыми глазами и вышла, гордо подняв голову.

Ниа вцепилась пальцами в мягкое сиденье. Больше всего она сейчас хотела исчезнуть.

— Вернёмся к заседанию, — сказала советник Ситис. — Благодарю вас, профессор Атис, можете садиться. До конца недели, то есть вечера пятницы, вы должны представить мне список выступлений. Кроме того, подготовьте список вещей, которые необходимы вам для оформления зала. И ещё…

Он давал какие-то указания, которые рука Ниа машинально записывала, хотя девушка не слышала слов. Уши будто заложило ватой. То, что заседание закончилось, Ниа поняла, когда преподаватели стали подниматься со своих мест. Она посмотрела на руку и поняла, что та уже несколько минут ничего не пишет.

— Ниа, — к ней подбежала Ливора.

— Со мной всё хорошо, — неестественно ровным голосом произнесла Ниа и, поднявшись, побрела к себе.

Вернувшись в комнату, она, не снимая мантии, легла на кровать. Почему она так реагирует? Пора бы уже привыкнуть. Перед глазами, ломая все запреты, возникала старая картинка.

Дети играют в песочнице. К ним подходит девочка.

— Можно я буду играть с вами? — спрашивает девочка.

— Нельзя, — отвечает мальчик.

— Почему?

— Ты некрасивая.

* * *

На следующее утро Ливора принесла ей поднос с завтраком и сама налила кофе.

— Спасибо большое, — улыбнулась Ниа.

Ливора могла быть вредной и обидчивой, но, когда Ниа было плохо, она всегда приходила на помощь.

— Не обращай внимания на эту истеричку, хорошо?

— Хорошо. А можно мои дети споют? У них очень красивые голоса.

— Можно.

— А ещё они могут сценку какую-нибудь сделать, — задумчиво пробормотала Ниа.

— Пусть делают, что хотят, — сегодня Ливора была на всё согласна. — А ты что будешь делать?

— Я? Я пока не знаю.

То же она ответила своим ребятам. Элафос, Тэрос и Антос решили спеть одну матарскую песню, а Анемос с помощью младшего брата задумал показать весёлую сценку, иллюстрирующую студенческую жизнь. Ниа очень хотела, чтобы и Рои смогла посмотреть концерт, поэтому после занятий она подошла к заместителю ректора.

— Извините, пожалуйста, что отрываю вас. Я бы хотела попросить, — всегда, когда Ниа просила что-то, она по-детски прижимала руки к груди. — Можно Рои тоже придёт на концерт?

Он наклонился к ней и сказал:

— Профессор Вирго, я хочу, чтобы вы поняли. Вчера я приказал профессору Рубер выйти не из сочувствия к вам, а потому что она нарушила правила. Преподаватель не имеет права оскорблять своего коллегу. Рейчел нарушила правила, и я её выгнал. Теперь их нарушаете вы. В университете имеют право находиться преподаватели, студенты и обслуживающий персонал. Ваша девочка ни первое, ни второе, ни третье.

— Просто она была бы так рада…

— Профессор Вирго, — он выразительно посмотрел ей в глаза.

— Я поняла, — она опустила голову.

— И постарайтесь научиться самой решать свои проблемы, — сказал советник Ситис. — В следующий раз профессора Сатабиша может не оказаться рядом.

— Да, — прошептала Ниа.

— Хорошо, — кивнул он.

Ниа побрела по коридору, чувствуя себя ещё хуже, чем вчера на заседании. Какая же она слабая! Беспомощное серое чучело!

— Эй, ты! — раздался высокий резкий голос.

Ниа подняла глаза и увидела Рейчел.

— Я тут встретила Ситиса, он велел мне извиниться перед тобой. Правила, понимаешь ли. Так вот, извини, что я вчера тебя оскорбила, — холодное ноябрьское солнце сияло в её взгляде. — Желаю удачно выступить. Надеюсь, ты перед концертом накрасишься поярче, чтобы хоть как-то спрятать этот ужас.

Рейчел улыбнулась и пошла вперёд лёгкой, танцующей походкой.

Ниа печально посмотрела ей вслед. И тут она решила, что будет делать на концерте.

* * *

В пятницу перед праздником пришлось отменить занятие с Рои. Ливора попросила её помочь украсить зал. Потом нужно было забежать на склад и забрать белую мантию. Госпожа Клави даже похудела — столько у неё теперь было дел. А глаза светились предвкушением праздника.

По традиции он предполагал три части: официальную — речь заместителя ректора, концерт и банкет. Всюду царила предпраздничная суматоха. Ниа казалось, что время сломалось и они празднуют Новый год на полтора месяца раньше.

Ливора вечера напролёт репетировала свою песню. Она предложила подруге спеть вместе, но Ниа лишь покачала головой.

— У меня не очень хороший голос, не хочу портить твоё выступление.

— А ты что будешь делать?

— Я… прочитаю стихотворение, — смущённо сказала она.

— Стихотворение и всё? — удивилась девушка.

— Ну, для первого раза, наверное, достаточно.

На самом деле, Ниа не знала, достаточно ли этого, но больше ничего придумать не могла. Это единственное, что она умела, — переводить и читать.

Праздник должен был начаться в три часа дня. В деревню они с Ливорой, конечно, не поехали. Все продукты привезли заранее. Но девушки до последнего бегали, доделывая какие-то мелочи.

— Сколько раз замечала, когда бы ни начинала готовиться, всё равно времени не хватает, — жаловалась Ливора.

— Точно, — кивнула Ниа, вспомнив свой диплом.

— Но в этом году ещё ничего. А когда я юбилей организовывала! Думала, что не доживу до самого праздника.

— Ты молодец, — улыбнулась Ниа.

— Спасибо, хоть кто-то это заметил.

— Все заметили. Просто ты… очень строгая, и они боятся тебе сказать, — Ниа снова улыбнулась.

— А ты не боишься? — рассмеялась Ливора.

Ниа очень любила, когда она вот так смеялась.

— Нет, не боюсь.

— Так, нам пора переодеваться, а то будем единственными опоздавшими.

На праздник Ниа решила надеть костюм, сшитый бабушкой Ави, и синие туфли. Разглядывая цветочную ткань, Ниа с улыбкой вспоминала, насколько изменилась её жизнь, после того как она впервые надела его. Но на этот раз меняться было нечему: три года в университете (уже меньше) и домой в Лабрию.

Девушка набросила мантию, и цветы словно накрыло снегом.

В зале было столько людей, что найти свободное место казалось невозможным.

— Ниа, иди сюда! — позвала её Ливора. Правда, сама она скоро убежала.

Ниа, вздохнув, взглянула на пустой стул.

Легко поднявшись на сцену, Ливора подошла к кафедре. Из-под складок белой мантии выглядывало длинное атласное белое платье, перетянутое под грудью золотистым поясом. Бронзовые кудри падали на плечи. Ниа украдкой посмотрела на зрителей. Из-за характера многие недолюбливали Ливору, но сегодня не могли не восхищаться ею.

Девушка сказала несколько приветственных фраз и передала слово заместителю ректора.

Одетый в белое, советник Ситис выглядел моложе своих лет. Он произносил свою речь красиво, с достоинством. В этот миг он казался олицетворением университета. Ниа нашла взглядом профессора Сатабиша. Его плечи были скромно опущены, из уголков раскосых глаз как обычно разбегались морщинки, а на губах играла добрая ясная улыбка.

Рядом сидел профессор Альгеди. Из-под белой мантии выглядывал казавшийся ещё более чёрным костюм. Бледное лицо ничего не выражало.

Речь закончилась, зал наполнился шумом аплодисментов. Потом на сцену взлетела Ливора и объявила начало концерта. Номера в нём располагались демократично: студенты вперемешку с преподавателями. Но право выступить первой принадлежало, конечно, организатору этого вечера.

У Ливоры был высокий тонкий голос. Она пела, и звуки улетали вверх. Песня была на цанийском. Ниа не понимала слов, но от звуков становилось невероятно грустно. Казалось, Ливора ломает что-то внутри себя, чтобы произнести каждый из них. А потом Ниа подумала, что, может быть, у неё внутри уже всё сломано и она просто выпускает это наружу.

Следующим номером был весёлый зажигательный танец, после которого выступали ребята из Матара. Их песня была тёплой и пахла летом. Ниа, немного выучившая матарский, понимала отдельные слова. Но, наверное, в зале был только один человек, который понял всю песню. Когда звуки странного инструмента, напоминающего гитару, затихли, профессор Сатабиша повернулся к Ниа и подмигнул ей. Девушка облегчёно выдохнула.

Прошло ещё несколько номеров. Потом Анемос с Антосом показали свою сценку. Для неё они специально выучили реплики на албалийском. Сценка закончилась, а зал ещё несколько минут не мог перестать смеяться. «Наверное, после этого они станут героями всех студентов», — улыбнулась про себя Ниа.

Потом снова были танцы и песни.

Вдруг к Ниа снова подсела Ливора.

— У Кримины выскочила аллергия на что-то, поэтому она не будет петь, — прошептала она. — Ещё двое простудились, а один умудрился сломать ногу, так что последней выступаешь ты.

— Я? — чуть не в голос сказала Ниа.

— Тихо! — Ливора прижала палец к губам.

— Может, не надо? — жалобно протянула Ниа.

— А я что сделаю? Ну, удачи тебе! Повторяй свой стишок, — она похлопала подругу по спине и убежала.

Ниа сжала в руках полы мантии.

Номера шли за номерами, и вот Ливора объявила:

— А теперь перед вами выступит наш новый преподаватель Ниа Вирго, которая прочитает стихотворение.

Ниа сглотнула и встала. А она-то думала, что получать диплом — это страшно! Поднявшись на сцену, девушка посмотрела в ставший очень большим зал. Анемос приветственно махал руками. Профессор Сатабиша внимательно смотрел на неё, словно ждал чего-то. Место рядом с ним было пустым. Ниа ещё раз обвела взглядом зал. Неужели, он ушёл?

Солус Альгеди стоял у окна. Яркий свет люстр растекался в его волосах, но на лице лежала тень. Он не хотел приходить на этот вечер, он ждал, когда замолкнет последний звук, и можно будет, наконец, уйти. Для него она была ещё одной пригоршней тягостных минут. Хотя нет, для него её вообще не было.

— Я… мне… я… — сидя в зале, Ниа сто раз повторила про себя заготовленные слова приветствия, но сейчас никак не могла их вспомнить. — Я хотела сказать, — она посмотрела на фигуру у окна, сердце сжалось от ощущения одиночества — его одиночества. — Я хотела сказать, когда я только приехала сюда… — нет, она говорила совсем не то, что собиралась, — в тот день было заседание кафедры. И на нём профессор Альгеди, — он оторвал взгляд от стекла, — рассказывал о древнем языке, в котором звуки обозначались цветами. И я вспомнила строки из стихотворения, которые прочитала в школе. Они были написаны прямо на парте. До этого я думала, что я одна. А когда прочитала их, поняла, что это не так. Я хотела бы прочитать вам это стихотворение на тех языках, которые знаю.

Она глубоко вдохнула и начала говорить по-лабрийски.

Лица их, как пергамент, сухи,

А из глаз выливается горе.

Жёлтые дети пустынь,

Ночь за ночью им снится море.

Эти сны тяжелы, словно льды.

И от них не уплыть, не сбежать.

Синие дети воды,

Они снова мечтают дышать.

Этих лиц не узнает земля,

Ветер им не подарит свободу.

Чёрные дети огня

Пьют во снах бесконечную воду.

Взгляды их глубоки, холодны,

На губах их снежинки не тают.

Белые дети зимы,

Они тихо о лете мечтают.

И в звучании их тишины

Мы сквозь пыль в наше завтра идём.

Серые дети войны,

Мы мечтою о мире живём.

Она выдохнула и посмотрела в единственные глаза, которые могли понять её. Морщинки в уголках глаз дрожали.

Ниа заговорила по-алгольски. Когда последний звук растаял, она попыталась поймать его взгляд, но он смотрел куда-то в сторону.

Она вздохнула и заговорила по-албалийски.

Закончив, Ниа сказала:

— Когда я приехала сюда, я говорила только на этих языках. Теперь, благодаря моим студентам, которые помогли мне перевести стихотворение, я могу произнести его по-матарски.

Она заговорила на летнем певучем языке. Элафос улыбнулся ей, когда она произнесла последнее слово.

— И ещё… — сказала Ниа. — Здесь я познакомилась с удивительной девочкой. Её зовут Рои. И она не может говорить. Рои придумала особый язык, чтобы общаться с теми… с теми, кто захочет с ней общаться. Рои помогла мне перевести это стихотворение на её язык.

Ниа помолчала немного, а потом начала «произносить» стихотворение на языке Рои. Пальцы сплетались и расплетались, руки взлетали и падали. Это было похоже на танец.

Изобразив последнее слово, Ниа некоторое время просто стояла. Потом по привычке поднесла руку к груди и стала спускаться по лесенке.

Никто не аплодировал, в зале не раздалось ни звука. Ниа села на своё место и смущённо уставилась в пол. Все молчали.

Тут в полной тишине резко хлопнула дверь. Словно очнувшись, Ливора подошла к кафедре и сказала быстро:

— На этом наш концерт закончен, прошу всех пройти в зал на банкет.

Преподаватели и студенты потянулись в соседнюю комнату. Помахав своим ребятам, Ниа поняла, что пока не в состоянии есть, и решила немного прогуляться. В дверях она чуть не столкнулась с Солусом Альгеди. Он так и не посмотрел на неё, но девушка была рада, что это не он ушёл сразу после её выступления.

«Сделаю кружок и вернусь», — подумала Ниа. Она медленно прошла по пустому коридору, повернула за угол и вдруг увидела сидящую на подоконнике Рейчел.

Заметив Ниа, девушка соскочила на пол и быстро подошла к ней.

— Что, считаешь себя героиней? — с вызовом спросила она.

— Нет, — просто ответила Ниа.

— Если мир забрасывал себя бомбами, когда создавал тебя, незачем выставлять перед всеми своё и его уродство! Ты так не считаешь?

— Дело не в этом, ты неправильно меня поняла…

— Неужели? — свет ламп раскалывал красивые глаза на тысячи ярких осколков. — Думаешь, другие поняли тебя правильно? Думаешь, твоя Ливора держит тебя рядом с собой, потому что правильно понимает тебя? Может, ты даже веришь в то, что она считает тебя своей подругой?

— Мы с Ливорой подруги, — уверенно сказала Ниа.

— Да она общается с тобой только потому, что на твоём фоне выглядит просто красавицей!

— Она, правда, красивая.

— В отличие от тебя, уродины!

— Я не уродина! — на весь коридор закричала Ниа. — Я такой же человек, как и все, просто у меня другой цвет глаз и волос!

— Надеюсь, остальные тоже так считают! — бросила Рейчел и убежала.

Ниа осталась одна. Её плечи мелко дрожали, дыхание было неровным. Она прошла немного и опустилась на каменный выступ стены. «Ничего, посижу немного и пойду», — сказала она себе.

— Можно мне присесть? — произнёс рядом мягкий голос.

— Профессор Сатабиша! — она вскочила.

— Вообще-то я спрашивал разрешения сесть, а не просил вас встать, — он улыбнулся. — Хотя та скамейка будет для меня действительно удобнее.

Он сделал несколько шагов и опустился на скамейку.

Ниа робко села на краешек.

— Мне понравилось стихотворение, — тихо сказал профессор Сатабиша.

— Спасибо, — ещё тише проговорила Ниа. — Я прочитала строки из него на парте. В пятом классе. Правда, тот, кто писал, немного переделал его. А потом профессор Веспер дал нам книгу, в которой было это стихотворение… Переводы, наверное, получились не очень…

— Нет, очень хорошие, — сказал профессор. — Думаю, из вас могла бы получиться отличная переводчица.

— Спасибо, — Ниа загнула носки синих туфель.

— Вам, кажется, нравится изучать языки?

— Да, очень! Когда их учишь, узнаёшь целый мир. Начинаешь понимать, что думают и как чувствуют другие люди! Простите, я, наверное, говорю лишнее.

— Вовсе нет, — сказал он и улыбнулся. Потом улыбка исчезла, лицо стало серьёзным. — Ниа, я хочу спросить вас. И хочу, чтобы вы честно мне ответили. Ваш ответ не должен быть продиктован чувством благодарности, которое вы, возможно, испытываете по отношению ко мне.

— Да, — выдохнула Ниа, вцепившись в свой краешек скамьи.

— Это должно быть только ваше решение, основанное на вашем желании или нежелании.

— Да.

— Как сказал заместитель ректора, я преподаю разные языки. Кроме этого, я пытаюсь… создать один язык. Я хотел бы предложить вам изучать его.

Ниа удивлённо посмотрела на профессора: она не ожидала такого вопроса.

— Кажется, я немного удивил вас, — он улыбнулся, но глаза остались серьёзными.

— Если честно, да… — она посмотрела вниз и прошептала. — Это всё костюм.

— Что вы сказали? — не понял профессор.

— Простите, — она покраснела. — Просто… Этот костюм мне бабушка сшила. И она сказала, чтобы я приберегла его для какого-нибудь важного случая. Первый раз я его надела на вручение дипломов, и тогда профессор Веспер предложил мне поехать сюда. Сегодня утром я думала, что здесь уже ничего такого судьбоносного случиться не может, а тут…

— Я просто предложил вам выучить ещё один язык. Что в этом судьбоносного? — он снова улыбнулся.

— Но это же Вы предложили! — с наивным восхищением произнесла Ниа.

— Кажется, плакали мои надежды на объективность вашего решения.

— Язык, наверное, тоже очень красивый! — быстро добавила девушка, боясь, что он передумает.

— Что ж, Ниа, я очень рад, — искренне сказал профессор Сатабиша.

— А когда мы будем заниматься? — робко спросила Ниа, вспомнив про Рои.

— Вам подходят вторник и четверг с восьми до десяти?

— Конечно!

— Аудитория четыреста восемьдесят два.

— А первое занятие…

— На следующей неделе. По-моему, это будет двадцать четвёртое.

— Мне надо что-то принести с собой? — начала волноваться Ниа. Она вдруг испугалась, что не оправдает надежд профессора.

— Не волнуйтесь, — он легко коснулся её плеча.

— Когда так говорят, всегда начинаешь волноваться ещё больше, да? — она виновато улыбнулась.

Профессор улыбнулся в ответ и поднялся.

— Может, когда-нибудь вы переведёте ваше стихотворение и на этот язык, — сказал он. — До встречи, Ниа.

— Спасибо вам!

Он покачал головой и тихо пошёл.

Ниа откинулась к стене. Её переполняли самые разные чувства: восторг, волнение, страх, радость. А ещё почему-то хотелось плакать.

Чем ближе становилось двадцать четвёртое, тем больше боялась Ниа. Беспричинная радость почти прошла, осталось только волнение, усиливающееся с каждым днём. Конечно, она всегда неплохо училась, порой ей удавалось даже выделиться из группы своих однокурсников (поэтому профессор Веспер и предложил ей писать у него диплом). Но никогда занятия не начинались у неё так — один на один с преподавателем. Ниа постоянно спрашивала себя, почему профессор Сатабиша предложил изучать свой язык именно ей. Ведь он ничего о ней не знает. Да, наверное, Элафос и даже остальные ребята уже неплохо говорят по-лабрийски, но это их заслуга. Уроки с Рои? И снова это было желание Рои, старание Рои, талант Рои. Но не её. Может быть, профессор видел в ней что-то важное для него. Но что если ему только казалось? Что если этого важного в ней не было?

И ещё одно беспокоило Ниа. Она до сих пор не рассказала Ливоре о предложении профессора Сатабиша. Всё как-то к слову не приходилось. Ниа очень боялась, что подруга подумает, будто она хвастается. Пока Ниа размышляла, как бы помягче преподнести Ливоре эту новость, наступил понедельник.

— Давай после ужина погуляем, сегодня вроде не так холодно, и ветра почти нет, — предложила Ливора, когда они сидели утром в столовой.

«Ну, вот, дождалась!» — обругала себя Ниа.

— Извини, но сегодня я не могу, — сказала она. — Знаешь, профессор Сатабиша… ну, в общем… он предложил мне изучать свой язык. Поэтому в восемь…

— Что? Что ты сказала? — закричала Ливора, не думая о том, что на них смотрит вся столовая.

— Профессор Сатабиша… — начала Ниа.

— Да как он посмел!

— Ливора, тише, — схватила её за руку Ниа.

— И что ты ответила?

— Согласилась, конечно.

— Ниа, зачем тебе это нужно? — почти взмолилась Ливора. — У тебя ведь есть теперь эта девочка! Зачем?

— Но, Ливора, это же профессор Сатабиша! — удивилась её непониманию Ниа.

— Что в нём такого особенного? Почему все сходят из-за него с ума?

— Я не сошла с ума, я просто хочу учиться у него, — попыталась объяснить Ниа.

— Откажись от этого, Ниа!

— Я не могу, я не хочу, — она отстранилась от неё.

— Я прошу тебя!

— Извини, мне надо ещё взять бумаги в комнате, — Ниа быстро встала. — Увидимся на обеде.

Реакция Ливоры потрясла девушку (хорошо ещё, что профессора там не было). Ниа догадывалась, что подруге не понравится её решение. Но это… Крик Ливоры до сих пор стоял у неё в ушах. Ниа поёжилась. Почему всё так сложно? Почему…

* * *

День был испорчен, всё было испорчено. Ливора в отчаянии швырнула журнал на стол. Сегодня напротив каждой фамилии в нём стояло «неудовлетворительно». «Ненавижу, как же я всё это ненавижу!» — она бессильно опустила голову на руки. Только получилось сложить что-то из тех карт, которые оставила судьба, а он снова хочет всё разрушить. Ну, почему он не может просто дожить, сколько ему осталось, и не лезть в душу к другим? Почему…

С трудом высидев три пары, она выбежала в коридор. Его кабинет находился недалеко. Из приоткрытой двери как раз выходили студенты. Подождав пока последний — с такой же тупой восхищённой улыбкой, как и у всех, — повернул за угол, Ливора быстро вошла в аудиторию.

Он просматривал работы студентов. Ливора тяжело оперлась о стол и медленно произнесла:

— Как вы смеете?

— Ливора, — мягко сказал он.

— Прекратите! На меня ваши чары не действуют! Оставьте Ниа в покое!

— Кажется, я её покой не нарушал, — возразил профессор.

— Ей не нужен ваш дурацкий язык!

— Она ответила по-другому, — тихо произнёс он.

— Вы знали, что она так ответит! Вы знали! — закричала девушка.

— Нет, не знал, — строго сказал он. — Но надеялся.

— Зачем вам это нужно? У вас что, без неё мало почитателей?

— Ливора, — он покачал головой.

— Что? Ниа — моя подруга! Понимаете вы это, она моя!

— Ниа не вещь. Она не может принадлежать ни мне, ни тебе.

— Замолчите! — Ливора кричала и плакала. — Я не желаю вас слушать! Не желаю слушать!

— Прекрати! — раздался вдруг властный голос.

— И ты? Ты тоже будешь его защищать? — она резко повернулась к Солусу Альгеди.

— Ливора, успокойся!

— Я не хочу успокаиваться! Я… я не могу успокоиться! Если бы не вы, — закричала она профессору Сатабиша, — всё было бы по-другому! Это вы, вы виноваты!

— Ливора, он не виноват.

— Нет, виноват! А теперь он хочет забрать Ниа!

— Ливора, я не пытаюсь забрать у тебя подругу, — тихим печальным голосом заговорил профессор.

— Вы всегда так говорите, а потом… Солус, Солус, скажи ему, чтобы он не забирал у меня Ниа! — у неё началась истерика.

— Пойдём, я отведу тебя в комнату, — тихо, словно убаюкивая её, проговорил Солус Альгеди.

Она стояла на месте. Он опустил ей на лицо капюшон мантии, чтобы случайно встреченные студенты или преподаватели не увидели заплаканное лицо.

— Пойдём, — повторил он.

Ливора шла неровной шаркающей походкой и плакала, уткнувшись ему в плечо.

Ниа увидела их, когда собиралась спускаться по лестнице.

— Что… что случилось? — испуганно пробормотала она.

— Вы позаботитесь о ней? — вместо ответа спросил Солус Альгеди.

— Ко-конечно, — она обняла Ливору, ещё раз растерянно посмотрела на профессора Альгеди и пошла вниз.

Дойдя до комнаты подруги, она остановилась в нерешительности.

— Ключ… в… кармане, — сквозь всхлипы выговорила Ливора.

Открыв дверь, она помогла Ливоре войти, потом уложила её на постель и принесла воды.

Опустившись на пол около кровати, Ниа сидела с ней, пока Ливора не заснула. Потом стала ждать, когда она проснётся.

Стрелки часов медленно приближались к восьми.

— Если бы я не проснулась, ты бы ушла? — спросила вдруг, не поворачиваясь к ней, Ливора.

— Не знаю, может быть, — честно ответила Ниа. — Но после занятия я бы обязательно вернулась к тебе.

— Хорошо, — тихо сказала Ливора. — Иди к своему профессору, но при мне, — она резко села на кровати и посмотрела на Ниа, — не произноси его имя, не рассказывай о занятиях. Я ничего не хочу о нём слышать, ты поняла?

— Поняла. Спасибо, Ливора, — она обняла подругу. — Я зайду после урока.

Ливора кивнула и снова легла на кровать.

Ниа поднялась и пошла к себе. Взяв заранее приготовленную синюю тетрадь со звёздочками и ручку, она отправилась к профессору Сатабиша.

Подойдя к четыреста восемьдесят второй аудитории, она глубоко вдохнула и постучала.

— Войдите, — раздался в ответ тихий усталый голос.

Она нерешительно толкнула дверь и остановилась на пороге.

— Проходите, Ниа.

Девушка осторожно, на одних носках вошла в класс и села за парту.

Кабинет профессора Сатабиша был таким же, как у неё, только шкафы заполняли книги на незнакомых языках, а на стенах висело множество карт. Ниа рассеянно разглядывала их, ожидая, когда профессор начнёт урок. Но он молчал.

— Ниа, я… — он остановился, а потом продолжил, — я должен извиниться перед вами. Кажется, я внёс разлад в вашу дружбу с Ливорой Атис.

— Что? — Ниа удивлённо посмотрела на него. Так вот почему Ливора плакала! — Ливора к вам приходила?

— Да, у нас состоялся… не самый приятный разговор.

Только сейчас, взглянув в лицо профессору Сатабиша, Ниа заметила, что он словно бы постарел с момента их прошлой встречи.

— Я предполагал, что ей это не понравится, — продолжал профессор, — но такого не ожидал. Удивительно, что она подружилась именно с вами… — пробормотал он.

— Почему вы находите это удивительным? — робко спросила Ниа.

— Если вы всё ещё хотите учиться у меня, пожалуй, начнём, — сказал профессор, сделав вид, что не расслышал её вопроса.

— Конечно…

— Как вам удобнее, чтобы я к вам обращался: на «вы» или на «ты»?

— На «ты», — почти прошептала девушка.

— Хорошо. Итак, сначала, наверное, я должен сказать о названии языка. Обычно, оно бывает связано с народом, который говорит на нём, и территорией, где проживает этот народ. В данном случае конкретной, определённой границами территории, разумеется, не существует, да и люди, знающие его, являются представителями разных национальностей. Поэтому подобного названия у него нет. Однако для простоты общения какое-то обозначение было необходимо. И я позволил себе дать это обозначение… — он замолчал.

— Вы так говорите, словно извиняетесь, — смущённо пробормотала Ниа. — Это же ваш язык!

— Это не мой язык, вернее, не совсем мой, — мягко возразил профессор Сатабиша. — Так вот о названии. Когда над моей родиной садилось солнце, в небе загорались звёзды. Их было много, но одна появлялась последней. И исчезала тоже последней. Её называли Аин… Забавно, только сейчас подумал! — перебил он себя. — Если прочитать твоё имя наоборот, получится название этой звезды! Удивительно…

Ниа слушала, как заворожённая, боясь неловким движением спугнуть то ощущение сказки, которое овладело ею.

— Кажется, я отвлёкся, — профессор улыбнулся, морщинки на лбу стали разглаживаться. — Основу языка Аин составляют слова. Эти слова принадлежат не мне. Их придумывали разные люди. Каждый из них пережил то, что позволило ему всей душой прочувствовать частицу бытия, которую потом, по моей просьбе, он облёк в словесную форму. Морфологические, синтаксические правила я разработал сам, но слова — слова принадлежат им.

— Я буду учить эти слова? — выдохнула Ниа.

— Будешь. Но сегодня мы начнём с алфавита. Его придумал я. Когда-то я занимался каллиграфией.

Профессор медленно поднялся и подошёл к доске.

— В языке Аин есть прописные и строчные буквы. Первая, как и в большинстве языков, — «а».

Он взял мел и написал две буквы.

— Я видела этот знак! — воскликнула вдруг Ниа, указывая на маленькую «а». — На конверте, который профессор Веспер передал для вас. Простите… — она покраснела.

— Он очень тронул меня этим, — произнёс профессор Сатабиша.

— Вы учили его языку Аин?

Профессор кивнул.

— Значит, он тоже работал здесь?

— Нет, не работал, — улыбнулся Хидори. — Ватэ Веспер здесь учился.

— Учился?

— Да, он изучал здесь алгольский язык. Тогда у нас были проблемы с Алголией, — добавил Хидори Сатабиша, — и они не прислали преподавателя. Поэтому мне пришлось…

— Вы преподавали алгольский профессору Весперу? — воскликнула Ниа.

— Да, — просто ответил Хидори.

А он учил её, значит, она, сама того не зная, была ученицей ученика профессора Сатабиша. Удивительно! Вдруг её взгляд замер.

— В том письме было написано обо мне? — тихо спросила она.

Профессор некоторое время молчал, потом сказал:

— Да.

— Много? — Ниа, не отрываясь, смотрела в пол.

— Достаточно.

Девушка вдруг вспомнила последнюю встречу с профессором Веспером, когда он отдал ей письмо. Она сказала, что не знает языка, на котором было написано имя адресата. А он ответил: «Да, ещё не знаешь».

— Он знал, — прошептала Ниа, — он знал, что вы предложите мне изучать этот язык. Он поэтому послал меня сюда?

— Думаю, у него были и свои причины, — отозвался профессор Сатабиша.

Некоторое время они оба молчали. Потом профессор сказал тихо:

— Ниа, посмотри на меня.

Она с усилием подняла на него свои мутно-серые глаза.

— Ты готова продолжить?

— Простите, такую трагедию устроила из-за одной буквы, а их ведь, наверное, много? — она постаралась улыбнуться.

— Да, и следующая тоже встречается в моём имени, — сказал он, улыбнувшись.

Ниа рисовала букву за буквой, произносила звуки… и не заметила, как прошло два часа. Прощаясь с ней, профессор Сатабиша сказал:

— И не обижайся на Доминика.

— Я ему сразу не понравилась, — вздохнула Ниа. — Наверное, я сделала что-то не так.

— Просто он завидует тебе, — тихо сказал профессор.

— Завидует, мне? — удивилась Ниа. — Почему?

— Потому что у тебя есть то, чего нет у него.

— У меня же ничего нет! — пожала плечами девушка.

Но профессор не стал объяснять свои слова.

— До встречи в четверг, — сказал он.

— Спасибо большое за урок! — Ниа низко поклонилась.

Вернувшись в свою комнату, она положила тетради и побежала к Ливоре. Помня об уговоре, Ниа не разрешала себе даже думать о профессоре Сатабиша и его языке в присутствии подруги. Поэтому только поздно вечером, раскрыв тетрадь, погрузилась в воспоминания. Удивительно, в этих стенах она так часто ощущала одиночество, а, оказалось, рядом всегда был человек, который почти всё о ней знает.

Теперь дни полетели для Ниа со стремительной быстротой. Занятия с ребятами, занятия с Рои, уроки профессора Сатабиша. Все стены в её комнате и так были обклеены маленькими квадратными листочками со словами на алгольском, албалийском, матарском языках. Теперь к ним добавились слова на языке Аин. Хотя долго запоминать их не было необходимости, они сразу проникали тебе в душу. Узнавая новое слово, Ниа вдруг понимала, что именно так и должны называться дождь, ветер, луна, радость, отчаяние, свет.

* * *

Закончился ноябрь, и, получив зарплату, Ниа начала планировать ещё одну поездку в Сайф. Теперь, правда, ехать нужно было одной, потому что она собиралась покупать подарки к Новому году. Не желая лишний раз расстраивать Ливору, Ниа решила поехать в воскресенье. Но до него была целая неделя, а впереди её ждало заседание кафедры и очередной протокол.

Советник Ситис коротко рассказал о группах, с которыми предстояло расстаться, и о тех, которые должны были приехать. Традиционных зимних и летних каникул в Университете языков не было, поэтому новогодние праздники длились больше недели: с первого по десятое января. Многие преподаватели и студенты уезжали на Новый год домой. Но дом Ниа находился слишком далеко. Она прикрыла глаза и представила себе заснеженную Гемму, всю украшенную разноцветными фонариками. На самом деле, последние годы зимой в столице Лабрии выпадало всё меньше снега, но Ниа всегда представляла город своего детства. Небо над долиной Алкес тоже пока не обещало снега, однако Рои рассказывала, что обычно зимой вырастают высокие сугробы.

Новый год был самым любимым праздником Ниа. Беспокоило девушку только одно: тридцать первое выпадало на четверг. Она решила не откладывать разговор с профессором Сатабиша и после очередного занятия сказала:

— Извините, профессор, я знаю, что до Нового года ещё далеко, но я хотела спросить вас о занятии тридцать первого. Это четверг… — она вопросительно посмотрела в его глаза.

— Конечно, я и не надеялся, что ты будешь отмечать этот праздник в компании престарелого профессора, — улыбнулся Хидори.

И тут Ниа подумала, что, хотя профессор многое знает о её жизни, она почти ничего не знает о нём. Есть ли у него родные? Где его дом?

— А вы… что будете… делать в Новый год? — она не знала, как спросить.

— Не волнуйся, я найду, чем заняться. Кроме того, есть человек, которому ты нужна сейчас больше.

Да, такой человек был.

Ливору тоже волновал четверг тридцать первого, и за завтраком она спросила, с вызовом глядя в свою тарелку.

— В Новый год ты, полагаю, тоже будешь изучать свой замечательный язык?

— Вообще-то я собиралась встречать Новый год с тобой, — ответила Ниа, пряча улыбку, — но если у тебя другие планы…

— Нет! — быстро сказала Ливора. — И если он спросит, так и скажи, что тридцать первого у нас праздник и никаких занятий!

— Так и скажу, — пообещала Ниа.

— И не забудь, что в субботу ты едешь со мной в деревню!

— Не забуду.

* * *

В воскресенье она встала рано, за окном была кромешная тьма, и только часы подсказывали, что утро уже наступило. В этот раз Ниа не стала просить дедушку Викту подвозить её до станции. Зимой горные дороги становились опасными.

Одевшись потеплее, она надела наушники, включила любимый диск и пошла короткой дорогой через лес. И вдруг с неба начал падать снег. Лёгкий и чистый, как перья ангела, он танцевал на ветру, медленно опускаясь на землю. Когда Ниа дошла до платформы, вся долина превратилась в белое царство.

— Красота… — тихо выдохнула девушка.

Купив билет и приняв заказ на табачок и ещё одну трубочку для брата, она села в поезд. В вагоне было прохладно, Ниа сжалась в комочек у окна. Прислонившись к стеклу, она наблюдала, как белые хлопья танцуют в такт музыке, раздававшейся в наушниках. Поезд приближался к Сайфу, и она гадала, каким окажется теперь этот песчаный город.

Зима добралась и до Сайфа. Снег падал, падал и никак не мог победить песок. Ниа вдруг стало грустно. Она представила, как весной всё это превращается в потоки жёлтой грязи. А, может быть, весна в этом городе погибла вместе с морем.

Побродив по знакомым магазинам, многие из которых, к сожалению, действительно оказались закрыты, Ниа свернула в какой-то переулок. Там она увидела странный дом. Большинство зданий в Сайфе были сделаны из камня, но этот дом был деревянным. Над входом висела кривая вывеска на хатисском языке, которого Ниа не знала, а рядом была нарисована раскрытая книга.

Девушка осторожно приоткрыла дверь, над её головой тут же зазвенел колокольчик. Внутри всё было как в современных магазинах: популярные книги, яркие обложки. Ниа рассеянно бродила между полок и вдруг почувствовала, что за ней наблюдает чей-то внимательный взгляд. Посмотрев по сторонам, она заметила невысокого сухонького мужчину, стоящего у одного из шкафов.

Увидев, что она смотрит на него, мужчина подошёл и, поклонившись, произнёс на довольно неплохом албалийском:

— Просите, юная леди, у меня и в мыслях не было следить за вами. Просто хотел присмотреться к клиенту.

— Вы владелец этого магазина? — он был таким же странным, как и само здание.

— Так вышло, что да. Вэнди Инсоли, к вашим услугам. Вам, кажется, не очень интересна представленная здесь продукция, — он хитро прищурился.

— А вы можете предложить мне что-то ещё? — улыбнулась Ниа.

— Само собой! В моём магазине можно найти товары на любой вкус. Не будете ли так любезны, подняться со мной на второй этаж.

— Здесь и на втором этаже магазин? — удивилась Ниа.

— Это для особых покупателей, — сказал он и повёл её к лестнице.

Поднимаясь по ступенькам, девушка гадала, когда она успела стать «особым» покупателем.

Второй этаж был совсем не похож на первый. Здесь царил полнейший беспорядок: полок не было, только столы, заваленные книгами. Высокие, почти до потолка, стопки угрожающе дрожали при каждом шаге, под ногами валялись какие-то газеты. И главное, всё здесь было ужасно старым.

— Книги ведь не помидоры, со временем хуже не становятся. Наоборот, умеющий читать многое найдёт в старой книге.

С этим Ниа поспорить не могла.

— Побродите тут, а когда выберете что-нибудь, позовите меня, — сказал он и скрылся за очередной стопкой.

Ниа осторожно пошла по пыльным проходам, разглядывая корешки. Даже если она захочет купить одну из них, как она достанет её?

Девушка стёрла пыль с корешка. «Сказки народов мира» на албалийском. Рои, наверное, обрадуется. «Сказки» были в середине стопки, и Ниа принялась осторожно перекладывать лежащие сверху книги.

Прижав к груди подарок для Рои, Ниа пошла дальше. Там она, к своему удивлению, нашла несколько книг на лабрийском. Это ребятам. Хорошо, что у неё только четыре ученика, больше книг она бы не унесла. Вдруг в углу Ниа заметила простую картонную коробку, наполненную разными вещицами. Её внимание привлёк небольшой блокнот. И пружинка, и обложка были сделаны из металла, напоминающего серебро. На серебристой поверхности были выгравированы знаки, до странности напоминающие выученные ею недавно буквы. Три буквы: «а», «и», «н». Аин! Совпадение, наверное, но так удивительно! Профессору должно понравиться. Только хватит ли у неё денег?

Ниа достала блокнот, чтобы получше рассмотреть знаки, и тут из коробки выпала ручка и закатилась под стол. Девушка положила книги и блокнот и опустилась на колени. Она сама толком не понимала, зачем нужна ей эта ручка. И ручки, и карандаши в университете выдавались бесплатно. Достав заветную вещь, Ниа выползла из-под стола. Она несколько раз чихнула, а потом посмотрела на то, ради чего превратила свою одежду в домик для паучков. По гладкой чёрной поверхности разбегались серебристые нити.

— Вам помочь, юная леди? — возник рядом странный продавец.

— Да… Я… я хотела спросить, сколько стоит этот блокнот? — она протянула серебряную вещицу.

— У вас хороший вкус, — улыбнулся господин Инсоли. — Товар нерядовой. Мне его продал один гравёр. Ему этот блокнот заказал молодой человек, прекрасный, как бог. Он и попросил выгравировать эти знаки. Старик не знал, что они значат. Но в последний момент молодой человек отказался от покупки. Деньги заплатил, а блокнот не взял. Может, гравёр неправильно начертил знаки… Но вы спрашивали о цене. Индивидуальный заказ, обложка с серебряным напылением… Поэтому четыреста коэнов.

— Четыреста? — сдавленно переспросила Ниа.

— Для вас могу сделать скидку в пятьдесят коэнов. Согласитесь, что триста пятьдесят коэнов за такую вещь — смешные деньги.

Ниа была согласна, деньги, конечно, смешные, но это составляло половину месячной. И всё же ей очень хотелось порадовать профессора Сатабиша.

— Хорошо, — вздохнула она.

— Ручку вы тоже берёте? — хитро прищурился господин Инсоли.

— Беру, — решительно ответила Ниа, стараясь не думать, зачем покупает её.

Она хотела взять свои книги, но продавец её опередил.

— Прошу, — изящно поклонился Инсоли. — Завернуть в подарочные пакеты, или вы хотите ещё надписать подарки? — спросил он, подойдя к кассе.

— Нет, я лично передам поздравления, так что заверните, пожалуйста.

— Матовая или прозрачная обёртка?

— Прозрачная, наверное.

— Один момент!

Как ни странно, упаковка всех подарков действительно заняла у него «один момент».

— С вас шестьсот коэнов, — радостно сообщил он.

Ниа тихо простонала.

— Пожалуйста, — она протянула ему шесть новеньких купюр.

— Спасибо, что без сдачи, — улыбнулся господин Инсоли, он уложил книги в два бумажных пакета и протянул ей. — Ваши покупки.

— Большое спасибо за то, что показали мне второй этаж, — сказала Ниа. — Счастливого Нового года!

— Как? Вы хотите уйти без новогоднего подарка? — удивился господин Инсоли. Он спрятался под кассовую стойку и через мгновение выскочил с книгой в руках. — Пожалуйста!

— Ой, не стоило… — начала было Ниа.

— Берите-берите, это бесплатно. Здесь только первый том. А второго нет. Кому нужна книга без продолжения?

— Действительно, — улыбнулась Ниа. На потрёпанной пыльной обложке было написано по-алгольски «Сказка». Ну, хотя бы на её любимом языке.

— Спасибо за подарок, — она положила книгу в пакет.

— Рад нашей встрече! — улыбнулся господин Инсоли, открывая перед ней дверь.

Ниа вернулась на главную улицу и стала искать банк, где можно было бы обменять идисы на коэны. Пришло время папиных денег. К счастью, банки в Сайфе работали даже в воскресенье. Сумма получилась не очень большой. Но хватило на брошь в форме изящной белой лилии для Ливоры, браслет для госпожи Клави, спицы и несколько мотков пряжи, чтобы связать тёплые носки для дедушки Викту. Ну и, конечно, трубка и несколько пачек табака. Подумав, Ниа купила красивый платок для Грейс и запонки для Калеба.

Идя по главной улице к вокзалу, Ниа вдруг увидела в одной из витрин странную игрушку. У этого существа была длинная белая шерсть, длинные уши, крохотные лапки и огромные жалостливые голубые глаза. Девушка достала кошелёк: на дне его зазвенела мелочь. Ни одной бумажки.

— Пушистик! — Ниа погладила стекло. — Прощай, пушистик! Прости, я не могу купить тебя!

Она побрела к станции, где её ждал старый поезд.

* * *

Университет готовился к встрече Нового года. Коридоры, аудитории, столовые украсили мишурой и дождиком. На серебристых нитях висели большие стеклянные шары. Во дворе нарядили огромную ёлку.

Ниа долго пыталась объяснить своим студентам, что происходит. В Матаре новый год начинался весной. Она была немного расстроена равнодушием ребят, но понимала: в каждой стране свои традиции. И ещё Ниа печалило то, что у неё нет ёлочки. Каждый год в конце декабря она наряжали ёлку: сначала с папой, потом с бабушкой. Дома на антресоли лежала коробка с искусственной ёлкой. Сейчас Ниа очень жалела, что оставила её дома. Но профессор Веспер сказал взять самое необходимое, увы, ёлка в этот список никак не попадала. Поэтому она, как могла, украсила комнату и стала ждать.

Наконец, наступила последняя неделя декабря. В среду после занятия Ниа протянула Рои свёрток, перевязанный красивой лентой:

— Это тебе.

Девочка показала на себя и вопросительно посмотрела на Ниа.

— Тебе-тебе, — улыбнулась девушка.

Рои осторожно взяла книгу и прижала её к сердцу. Ещё никто никогда не дарил ей книг.

— Я провожу тебя сегодня, хотела передать подарок дедушке Викту и Грейс с Калебом.

— Дедушка ждёт меня внизу, — показала Рои.

— Вот здорово! Я тогда схожу за подарками. Подождёшь меня?

Рои кивнула.

Ниа поднялась к себе, схватила уложенные на кровати свёртки и побежала вниз.

Дедушка Викту стоял около телеги. Из-под всё той же шляпы выглядывал покрасневший от холода нос.

— Добрый вечер, дедушка Викту! — подбежала к нему Ниа. — А я уже к вам собиралась идти. С наступающим Новым годом! — она протянула ему свёрток. — А это передайте, пожалуйста, Грейс и Калебу.

— Спасибо, дочка, — пробормотал смущённый старик. — Я… это… тоже вроде как… подарок, — он сунул ей в руку какую-то коробку.

Ниа опустилась на колени и открыла картонную крышку. Внутри была вырезанная из белого дерева шкатулка: по стенкам вились тонкие листья.

— Вы это сами сделали? Красота какая! — она обняла дедушку. — Спасибо вам! Спасибо!

— Ну… это… — бормотал растроганный старик.

— Я тоже… подарок, — показала стоящая рядом Рои.

— Она тоже готовить тебе подарок, — перевёл дедушка. — Рои сказать, нет ёлка.

Он подошёл к телеге и достал оттуда небольшую пушистую ёлочку.

— Рои, дедушка Викту! У меня просто слов нет!

Она прижала их к себе.

— Теперь у меня будет настоящий Новый год!

— Счастья тебе, девочка, — сказал дедушка. — Рои, садись.

Малышка быстро залезла на высокое сиденье.

— Мы поехать, ты оставаться, — улыбнулся Викту.

— Увидимся в следующем году, — показала Рои и помахала своей маленькой ручкой.

Ниа вернулась к себе, освободила на столе место для ёлки и осторожно поставила её (заботливый дедушка Викту даже крестовину вырезал). Но украшений у Ниа не было. Она решила попросить у госпожи Клави, заодно и подарок подарить. Подарок Ниа не только подарила, но и получила. Несколько коробок ёлочных шариков, две упаковки дождика и большой свёрток.

Закончив наряжать ёлку, она развернула обёрточную бумагу. Там оказалось фиолетовое байковое платье с белыми цветами. Ниа положила шкатулку дедушки Викту под ёлку (в детстве она всегда складывала туда подарки), а платье решила надеть завтра.

Засыпая, она видела, как луна отражается в больших шарах.

* * *

Последнее занятие мало напоминало традиционный урок. Ниа мечтала о Новом годе, а ребята, наверное, о каникулах. Матар находился ещё дальше, чем Лабрия, поэтому домой они вернуться не могли, но отдохнуть от ежедневных занятий и домашних заданий хотели. Ниа подарила им подарки и отпустила пораньше. Они её тоже поздравили, но подарка не подарили. Конечно, в Матаре Новый год ещё не скоро.

До вечера Ниа с Ливорой готовили ужин. У Ливоры в комнате, как и в кабинете, повсюда валялись бумаги, и праздновать решили у Ниа. Когда на белой скатерти тесно стало тарелкам, Ливора отправилась к себе переодеваться. Ниа быстро надела подаренное госпожой Клави платье и побежала к профессору Сатабиша.

В ответ на её стук раздались шаркающие шаги.

— А, Ниа, проходи, — сказал профессор с улыбкой.

— Я на минутку, — девушка робко зашла в комнату. О празднике здесь напоминала только маленькая искусственная ёлочка.

— Хорошо, что ты зашла, — он взял со стола книгу и протянул её девушке. — С Новым годом!

— Ох… Спасибо большое…

— Это очень красивый роман одного малоизвестного алгольского автора. Впервые я прочитал его, когда только начал изучать алгольский язык, потом его читал профессор Веспер, так что если увидишь на полях наши каракули — извини. Новый экземпляр сейчас почти не найти.

— Такая редкая!.. — прошептала Ниа и вспомнила слова господина Инсоли: «Умеющий читать многое найдёт в старой книге».

— Я тоже хотела подарить вам подарок, — смущённо сказала она. — Я его нашла в одном странном книжном магазине в Сайфе. Посмотрите, здесь знаки похожи на слово «Аин».

Профессор взял блокнот.

— Продавец рассказал, что какой-то очень красивый молодой человек заказал у гравёра эту надпись. Правда, удивительно похоже?

И тут она заметила, как изменилось лицо профессора. Глаза затопила тоска, ещё чуть-чуть и разольётся по лучикам морщинок.

— Я что-то не так сделала? — испуганно прошептала Ниа. — Это плохой подарок?

— Очень хороший, — ровным голосом ответил профессор Сатабиша. — Спасибо, Ниа. Тебе, наверное, пора. Ступай.

Ниа замерла на мгновение, потом побрела к двери. Теперь она не знала, кому больше нужна: Ливоре или ему. Хотя, наверное, профессору был нужен кто-то другой.

Она успела вернуться за несколько минут до Ливоры. Девушка надела лёгкое розовое платье и словно помолодела. Она мастерски открыла шампанское, и протянула Ниа бокал.

— За старый год!

— За старый год!

Тут в дверь постучали.

— Даже в праздник не дадут спокойно поесть! — пожаловалась Ливора.

— Я сейчас.

За дверью стоял Элафос.

— Я подумал, у вас сегодня праздник. Мы не дали вам подарок. Это нехорошо, — проговорил он с виноватым видом.

— Ничего-ничего, — успокоила его Ниа.

И тут из-за спины юноши выскочили остальные ребята.

— Сюрприз! — закричал Анемос и засмеялся.

— Что?

— Вы думать, мы не дать вам подарка! — он смеялся и смеялся.

— Что тут смешного?

— У нас есть подарок, — улыбнулся Элафос. — Мы решили, это вам подойдёт.

— Вы добрый, а добрый люди много плакать. Поэтому мы дарить вам это, чтобы вы плакать вместе! — снова сострил Анемос. — Тэрос, давай!

Юноша достал из-за спины подарок.

— Пушистик! — вскричала Ниа.

— Что? Кто? — переспросил Элафос.

— Это же пушистик! Я видела его, когда ездила в Сайф в начале декабря! Только у меня… не получилось его купить, — смущённо закончила она.

— А мы ехали в конце декабря, и у нас получиться, — сказал Анемос.

— А всё-таки что такое… пу-пушистик? — поинтересовался Элафос.

— Ну, это… животное или игрушка, у которых длинная… — она показала на шерсть.

— Пушистик, — повторил Элафос, запоминая новое слово.

— Ребята, спасибо вам огромное! Это просто чудо! Я ведь так хотела эту игрушку!

— У нас есть ещё небольшой подарок, — сказал Элафос, — вернее, у Антоса.

— Давай, брат, — подтолкнул юношу Анемос.

Антос шагнул вперёд и протянул ей пачку листов, связанных ленточкой. На первом листе крупным неровным почерком было написано по-лабрийски «Матар».

— Это ты сам написал? — изумилась Ниа.

Юноша кивнул.

— Какой ты молодец! Спасибо большое!

— Ниа, ты идёшь? — раздался из комнаты недовольный голос Ливоры.

— Сейчас! — крикнула Ниа. — Ребята, спасибо вам большое-пребольшое!

— Мы пойдём, — улыбнулся Элафос. — С Новым годом!

Они побрели к лестнице. Анемос тыкал брата в спину и говорил: «Ты молодец». А Элафос повторял слово «пушистик».

— Смотри, какого пушистика мне подарили! — радостно сказала Ниа, возвращаясь в комнату.

— Поздновато они купили подарок, — заметила Ливора, критически рассматривая игрушку.

— Нет, он из Сайфа. Просто хотели сделать сюрприз. А один мой мальчик написал сочинение о своей стране на лабрийском.

— Там, наверняка, одни ошибки.

— Всё равно приятно! А теперь мой подарок!

Она достала с полки маленькую коробочку.

— Это тебе!

— Не стоило так беспокоиться, — сказала Ливора. — Какая красивая! — воскликнула она, открыв коробочку. — Где ты её купила?

— В Сайфе. Это город удивительных вещей. Тебе, правда, нравится?

— Очень! А это тебе от меня коробочка.

— Можно открыть? — с улыбкой спросила Ниа.

— Можно.

— Ох… — на чёрной бархатной подкладке лежали серёжки с камнями, напоминающими янтарь.

— Камень похож на янтарь, но он очень редкий. Такая смола получается только из одного вида дерева, растущего в Цании. В его ветвях часто строят гнёзда иволги, — задумчиво проговорила Ливора, вспоминая свою родину. — У нас эта смола очень ценится. Раньше была даже такая профессия — сборщица смолы. Моя бабушка этим занималась. Из-за птицы, эту смолу называют «слёзы иволги».

— Спасибо, Ливора! — Ниа обняла девушку.

— Да ладно, обычные побрякушки, — смутилась Ливора. — Кстати, посмотри на часы. Надо хоть телевизор включить.

Последний месяц времени на телевизор у Ниа совсем не хватало, поэтому она почти забыла о его существовании. Достав из-под кровати пульт, она нажала наугад кнопку. Истекали последние секунды старого года.

— Всё, теперь за Новый год! — подняла бокал Ливора.

— За Новый год!

Поев, они переместились на ковёр, потому что сидеть было уже трудно.

— Сколько раз обещала себе не объедаться, — проворчала Ливора.

— Один раз можно, — простонала Ниа.

— Ну, и смешно же мы выглядим! Если бы живот не был полным, обязательно бы посмеялась!

В телевизоре кто-то танцевал под тихую музыку.

— Ты поедешь на каникулы домой? — спросила Ниа.

— Нет, родители решил съездить в праздники на юг. Возьму в феврале отпуск на неделю и тогда съезжу. А ты? Если хочешь, я попробую уговорить Доминика дать и тебе отпуск, чтобы ты успела съездить в Лабрию.

— Спасибо, но как-нибудь потом, — жаль, что она не подумала об этом заранее, а теперь денег всё равно нет.

Облокотившись о кровать, Ниа наблюдала за тем, как свет люстры зажигает лунных зайчиков на серебристом дождике, урывающем ёлку. Она вдруг подумала, что независимо от времени и расстояний всех людей связывают такие вот серебристые нити.

— А это что? — Ливора взяла лежащую рядом с подушкой чёрную ручку в прозрачной подарочной обёртке.

— Да… купила, сама не знаю зачем… — пробормотала Ниа.

Один подарок она так и не решилась подарить.

Девушки несколько дней доедали «праздничный ужин» и смотрели новогодние фильмы. Когда последняя салатница опустела, Ниа поняла, что праздник закончился. До начала занятий, правда, оставалась почти неделя. Днём она гуляла с Ливорой по заснеженному лесу, вечером были уроки с Рои и профессором Сатабиша, а после — фильмы с Ливорой или чтение. Половинчатый подарок господина Инсоли Ниа положила подальше на полку и принялась за сочинение Антоса.

Холодной зимой, когда за окнами плачет вьюга, удивительно приятно было читать о солнечном, тёплом Матаре. Название страны было частью фразы, означающей «счастливый дождь». Для матарийцев вода являлась богом. Она спасала от жары, с приходом дождя начинался новый год, и по всему Матару расцветали огромные деревья. Особенно красиво они цвели в Садалмелике. Бледно-розовые цветы превращались в белую вату, которая медленно падала на землю. Это время называли «временем белого ветра».

В лесах Матара можно было встретить редких ярких животных. Антос написал «ярких, как радуга». Главным из них был олень. В легендах его описывали как получеловека-полуживотное. Он был Хозяином лесов и защищал растения и животных. В Матаре никогда не охотились на оленей, потому что боялись убить Хозяина лесов. Но однажды в страну пришёл чужеземец, он не знал матарских традиций. Он увидел оленя и убил его. Этим оленем оказался Хозяин лесов. С тех пор страну преследовали голод, болезни, войны. Матар часто становился добычей разных государств и только полтора века назад обрёл свободу. А потом разразилась Четвёртая война. Катастрофа не коснулась маленькой страны, но и помогать развиваться ей стало некому: все были заняты спасением своих территорий. Старые государства поднимались из пепла, возникали новые, а Матар так и оставался страной, не имеющей ни дорог, ни поездов, ни больниц. Поэтому ребят и решили послать сюда. Чтобы они выучили язык страны, никогда не участвовавшей в войнах, страны, которая строила, а не разрушала.

Ниа перевернула последнюю страницу, сложила листы и прижала их к груди. Как и предполагала Ливора, ошибок там оказалось много. Но сейчас это было не важно.

На первом же январском занятии, Ниа сказала ребятам, что во втором семестре (она по привычке называла время после нового года вторым семестром, хотя такого деления в университете не существовало), кроме общего лабрийского, они будут изучать и специальный — в зависимости от профессии, которую собирается выбрать каждый из студентов.

Элафосу нравились языки, он мог бы стать кем угодно, но слишком любил слова. Ниа в тайне очень обрадовалась его выбору, ведь это было единственное, чему она действительно могла научить.

Тэрос хотел стать врачом. А братья мечтали строить. Ниа почти ничего не знала ни о медицине, ни о строительстве, но пообещала себе выучить всё, что будет нужно, лишь бы помочь им.

Теперь комната девушки стала похожа на магазин господина Инсоли: повсюду лежали учебники и справочники. Среди них едва хватило времени, чтобы начать читать книгу, подаренную профессором Сатабиша.

Кроме того, у Ниа была ещё одна идея. Получив очередную зарплату и кое-что посчитав, она пошла к заместителю ректора.

— Здравствуйте, профессор Вирго, — сказал он, отрываясь от своих бумаг. — Вы принесли мне очередной протокол?

— Да, — она протянула ему распечатанные листы.

— Я посмотрю и верну его вам.

— Конечно, — в этом Ниа не сомневалась.

— Что-то ещё?

— Да… Извините… Я хотела спросить вас… При университете есть школа для детей?

— Такая школа существует, а что? — он с подозрением посмотрел на девушку. Такая молоденькая — и уже мама?

— Нет-нет! — Ниа залилась краской до макушки. — Я не для себя! Просто я подумала… Когда Рои выучит албалийский, она сможет изучать и другие предметы.

— Профессор Вирго, простите, но прошу правильно меня понять. Я не могу заставить других преподавателей работать бесплатно. Тем более что девочка немая.

— Я понимаю, обучение стоит денег. Но я могла бы накопить и заплатить за Рои.

— Вот как? — он удивлённо посмотрел на Ниа. — Похоже, эта девочка вам очень дорога. Что ж, если вы готовы заплатить, то проблем быть не должно. Занятия в школе начинаются в сентябре, так что если вы до этого срока соберёте три тысячи пятьсот коэнов…

— Соберу, — уверенно кивнула Ниа.

Договорившись с заместителем ректора, она снова погрузилась в работу. Теперь занятия с ребятами шли по сложному графику, пришлось даже напечатать расписание. После уроков, если выдавалась свободная минутка, Ниа старалась помочь Ливоре. Советник Ситис позволил ей взять отпуск в феврале, но и поручений дал столько, что девушке одной было не справиться.

Сегодня Ливора решила разобрать стол в своём кабинете и перенести некоторые папки в зал заседаний.

— Иногда нужна какая-нибудь бумажка, а я не могу её найти. Точно помню, что делала, но в таком бардаке разве отыщешь? — вздыхала подруга.

Ниа радовалась, что сегодня вторник, иначе пришлось бы разрываться между Ливорой и Рои. А так она была свободна до восьми часов.

— Всю зиму можно печку топить, — подвела итог Ливора, глядя на стоящие у стены пакеты с бумажным мусором. — Я найду кого-нибудь, чтобы вынес это. А ты отнеси, пожалуйста, папки с анкетами в зал заседаний.

— Хорошо, — послушно сказала Ниа.

— Кстати, ты анкету заполняла? — вспомнила вдруг Ливора.

— Кажется, нет. А что это за анкета?

— Каждый преподаватель, поступая на работу в Университет языков, должен заполнить анкету, — тоном учителя объяснила Ливора.

— Нет, такого я точно не делала.

— Неужели я забыла? Столько дел, скоро забуду, как меня зовут!.. Держи. Она короткая, заполнишь — и положишь в папку, я потом разберусь.

— Конечно, — Ниа взяла папки и пошла наверх.

Странно было находиться в зале заседаний одной. Положив папки на стол, она взяла ручку и посмотрела в анкету. Ну, что ж, начнём…

АНКЕТА

Фамилия: Вирго

Имя: Ниа

Дата рождения: 16 сентября 2*87 года

Место рождения (страна, город): Лабрия, Гемма

Гражданство: лабрийское

Национальность: лабрийка

Отец (ФИ, профессия): Вирго Корнэ, лётчик

Мать (ФИ, профессия): ___________________

Здесь начинались проблемы. Ниа не знала, кем работала её мама. Папа никогда не рассказывал, а она сама не спрашивала — боялась его расстроить. Ниа наморщила лоб, пытаясь вспомнить лицо матери. Маленькая симпатичная головка, аккуратное каштановое каре — волосок к волоску. Сама не зная, почему, Ниа всегда представляла маму бухгалтером. Девочке казалось, что именно так должны выглядеть бухгалтеры. Ладно, всё равно никто проверять не будет.

Мать (ФИ, профессия): Вирго Кука, бухгалтер

Образование (университет, факультет): Университет Геммы, лингвистический факультет

Языки, уровень владения (хороший, средний, низкий):

алгольский (хороший), албалийский (хороший), матарский (низкий)

Ниа долго думала, какой уровень ей написать напротив алгольского и особенно албалийского, но потом решила, что раз она свободно общается со всеми преподавателями и даже с заместителем ректора, то слово «хороший» не будет слишком большим преувеличением. А вот в следующей графе пришлось поставить прочерк.

Опыт работы: —

Интересы: изучать языки, читать, вязать, гулять на природе

Интересов тоже получилось мало, но ничего другого Ниа придумать не смогла. Понадеявшись, что этого никто никогда не будет читать, она сунула листок обратно в файл и потащила папки в шкаф. Вдруг нога запнулась за краешек ковра, и Ниа упала на пол вместе со всеми бумагами.

— Какая я неловкая! Ливора меня убьёт! — она потёрла ушибленную ногу.

Листы разлетелись по всему полу. Когда боль в ноге немного утихла, Ниа стала ползать по ковру, доставая беглецов. Наконец, ей удалось сложить их в более-менее аккуратную стопку. Один листок никак не хотел занять своё место. Девушка осторожно заталкивала его в папку и вдруг прочитала.

Фамилия: Альгеди

Имя: Солус

Дата рождения: 19 января 2*76 года

Она быстро затолкнула листок в пачку. Нельзя так делать!

Забыв о ноющей лодыжке, Ниа схватила папки, засунула их в шкаф и побежала к Ливоре.

Спускаясь по лестнице, она увидела идущего навстречу профессора Альгеди. И тут Ниа поняла, что сегодня девятнадцатое. Сердце дёрнулось и замерло. Он должен был пройти мимо, как обычно, не заметив её. А она должна была молчать. Но когда он оказался на несколько ступеней выше, у Ниа вдруг вырвалось:

— Профессор Альгеди!

От волнения голос стал хриплым.

Он обернулся.

— Я… хотела… сказать… с днём рождения, — последние слова Ниа произнесла почти шёпотом.

Солус Альгеди посмотрел на неё так, словно она сказала что-то неприятное, неправильное, недопустимое. Потом, ничего не ответив, стал подниматься наверх.

Ниа стояла на лестнице, усталая и жалкая. Она знала, что не надо было этого говорить, что это ему не нужно, но всё равно сказала. Опустив плечи, девушка поплелась вниз.

— Что с тобой? — спросила Ливора.

— Да, так… — пробормотала Ниа.

— Ты не заболела?

— Споткнулась о ковёр и упала. Подвернула ногу.

— Может, в госпиталь сходишь? — предложила Ливора.

— Нет, уже почти не болит.

— Хочешь, я мазь принесу? Мне она помогает.

— Спасибо. Только сегодня…

— Помню-помню, твои дурацкие занятия. Я зайду попозже, если не усну, конечно, — проворчала подруга. — Ты анкету-то заполнила?

— Да… Только, знаешь, я, когда падала, уронила эти папки, и листы перепутались, — Ниа сразу решила во всём признаться.

— Я сама виновата, никак не найду время, чтобы разложить их, — неожиданно легко сказала Ливора. — Пойдём поужинаем, а потом ещё поможешь мне?

— Конечно, — улыбнулась Ниа.

Улыбка не покидала её весь вечер, пока девушка не пришла к профессору Сатабиша. Перед ним притворяться было трудно.

— У тебя что-то случилось? — спросил он, едва Ниа села и достала тетрадь.

— Я упала и подвернула ногу, — произнесла она заготовленную фразу.

— И это нанесло тебе тяжёлую душевную травму? — улыбнулся профессор.

— Я бы не назвала это такой уж тяжёлой травмой, — задумалась Ниа, — но немножко больно…

Все занятия с профессором Сатабиша начинались или заканчивались разговорами на личные темы. Ниа сто раз зарекалась говорить в его присутствии о чём-либо, кроме изучаемого языка, но ничего не могла с собой поделать.

Сегодня она занималась с особенным старанием и всё-таки, записывая домашнее задание, спросила:

— А среди этих слов есть те, которые придумал профессор Альгеди?

— Да, есть. Солус Альгеди хорошо знает язык Аин.

Ниа взяла свою тетрадь и ручки, попрощалась и пошла к двери. У порога она вдруг остановилась и сказала:

— А какие слова он назвал для вас?

Она не надеялась, что профессор ответит. Но Хидори Сатабиша внимательно посмотрел на неё и произнёс:

— Печаль, страдание, скорбь.

Ниа не любила февраль: праздник уже закончился, а до весны было ещё далеко. Новый год и снег — всё, что ей нравилось в зиме. Ливора уехала на неделю к родителям, поэтому теперь Ниа в одиночестве завтрака, обедала, ужинала, ходила по коридорам. Телевизор она одна не включала. Новогодние фильмы кончились, а слушать новости о ещё одной земле, вошедшей или не вошедшей в состав Албалии (в последнем случае виноват был, разумеется, очередной злоумышленник), было скучно. Занятия с ребятами шли трудно: осваивать язык специальности оказалось не таким весёлым делом. Зато у Рои всё было просто отлично. Она уже прочитала первую сказку из подаренной Ниа книги.

— Давай я тебя провожу, смотри какая метель? — сказала девушка, закончив урок.

Рои покачала головой.

— Меня дедушка встретит.

— Ну, тогда иди.

Девочка помахала ей и побежала.

Ниа собрала свои бумаги и собиралась идти, когда в класс вернулась Рои.

— Дедушка Викту не смог приехать?

— Профессор просил тебя зайти к нему в класс, — показала Рои.

— Какой профессор?

Рои подумала немного и изобразила слово «добрый».

— Наверное, это профессор Сатабиша. Сейчас зайду к нему. Спасибо, Рои.

Девочка кивнула и ушла.

Странно, профессор никогда не вызывал её к себе. Наоборот, она часто надоедала ему своими бесконечными вопросами по грамматике языка Аин. Тем более завтра четверг, они всё равно увидятся.

Подойдя к его аудитории, Ниа постучалась.

— Войдите.

— Здравствуйте! Рои мне сказала, что меня просил зайти добрый профессор, и я подумала… — она замолчала, заметив, что профессор был не один. Рядом с Хидори сидел Солус Альгеди.

— Очень милая девочка, — спокойно сказал профессор Сатабиша. — Садись, пожалуйста.

Третий стул был выдвинут из-за парты и поставлен прямо перед преподавательским столом. Ниа опустилась на него, чувствуя себя ужасно неловко. Она словно находилась на экзамене, который принимала комиссия.

Некоторое время профессор Сатабиша молчал, очевидно, собираясь с мыслями, потом переплёл пальцы стареющих рук и сказал:

— Ниа, у меня есть к тебе одна просьба.

— Да.

— Профессор Альгеди должен уехать на несколько дней из университета. Я хотел бы, чтобы ты сопровождала его.

— Что? — Ниа решила, что ослышалась.

— Я хочу, чтобы ты поехала с профессором Альгеди, — повторил Хидори Сатабиша.

Ниа, преодолев страх, посмотрела на Солуса Альгеди.

— Вы слышали, что сказал профессор Сатабиша. Вы согласны? — произнёс тот.

— Да, — в его присутствии у неё плохо получались длинные фразы.

— В таком случае я зайду за вами завтра в шесть часов.

— Завтра? — Ниа сглотнула и снова посмотрела на Хидори. — Профессор, но… у меня… у меня же в пятницу занятия.

— Знаю. Я заменю тебя.

— Тогда мне на урок можно больше не приходить. После вас ребята вряд ли захотят слушать мой детский лепет…

Ниа договорила и вдруг покраснела до корней волос. Рядом с профессором Сатабиша она чувствовала себя так спокойно, что совсем забыла о Солусе Альгеди.

— То есть… я… очень рада, что… вы… что они… — боже, что она несёт!

— Значит, мы договорились.

— А Рои?

— С Рои я тоже позанимаюсь, не волнуйся.

— Хо-хорошо. Спасибо, — пробормотала Ниа, не совсем понимая, за что благодарит.

— Можешь идти, — сказал профессор Сатабиша.

Девушка послушно встала и вышла из кабинета.

Хидори опустил голову на руки.

— Я всё же считаю, что это не очень хорошая идея, — нервно проговорил Солус Альгеди.

— Может быть, но другой у меня нет, — глухо отозвался профессор Сатабиша. — Ты обязательно найдёшь его, но он может не захотеть слушать тебя.

* * *

Ниа вернулась в свою комнату, села на кровать и посмотрела по сторонам. Всё было на своих местах, стены стояли там, где и раньше, в окно по-прежнему виднелось небо. Она удивилась. Произошло ведь нечто невероятное, почему же окружающий мир остался прежним?

Она едет куда-то с Солусом Альгеди. Ниа несколько раз прокрутила в памяти короткий разговор. Профессор Сатабиша выглядел строже, даже жёстче, чем обычно… Что она говорит, он никогда раньше не был жёстким! Даже предлагая изучать язык Аин, он оставлял ей выбор. Но сегодняшняя его просьба больше напоминала приказ.

Ниа вздохнула. Она всё равно бы поехала, в какой бы форме он ни сообщил ей об этом.

Завтра в шесть. Надо собрать вещи. Пропуск, деньги. Ниа достала из ящика стола деревянную шкатулку, туда она складывала деньги для Рои.

Боже, она даже не знает, куда едет. Сколько стоит билет? Хотя вряд ли в этом путешествии ей придётся платить самой… Она взяла триста коэнов, остальное хотела положить обратно в шкатулку, бумажки упали и разлетелись по полу.

Всё, хватит! Этому должно быть нормальное, логическое объяснение. Нужно подумать, и она всё поймёт… Точно! Наверняка, профессор Альгеди едет на конференцию, посвящённую алгольскому языку. Она тоже знает этот язык, поэтому профессор Сатабиша пригласил и её!

Придя к такому решению, Ниа почувствовала себя легче. Про доклад ей ничего не сказали, значит, она будет просто слушать. А уж слушать она умеет. Так что нет никаких, абсолютно никаких причин для волнения.

Разве что едет она с Солусом Альгеди. Ну, вот, вернулись к тому, с чего начали. Да, она едет с ним. И всё. И точка. А теперь нужно собирать вещи. Жаль, Ливоры нет рядом. Она, наверное, участвовала во множестве конференций, могла бы что-нибудь подсказать… А может, и хорошо, что она уехала. Она бы не одобрила ни одной идеи профессора Сатабиша.

Придётся думать самой. Сначала, в чём поехать. Шерстяная юбка в полоску и свитер с ромбиками — кажется, подойдёт. Может, взять ещё вот эту кофту с пуговицами в форме цветов — на всякий случай? Поездка продлится несколько дней, значит, придётся где-то ночевать. Нужны халат, ночная рубашка, тапочки. Ну, ещё всякие мелочи: зубная щётка, паста, расчёска. А что она будет делать в дороге? Книга! Ниа посмотрела на подарок профессора Сатабиша и вдруг остановилась. А вдруг Солус Альгеди подумает, что она специально взяла книгу на алгольском, чтобы показать, какая она умная? Нет, если так думать, она и шагу рядом с ним ступить не сможет! Ниа решительно положила книгу в сумку. А вот словарь взять не получится: слишком тяжёлый.

Оказывается, всё гораздо проще, если не волноваться!

Так как время ужина было упущено, Ниа съела то, что нашла в холодильнике. Потом проверила контрольные работы, просмотрела материалы к завтрашним занятиям и легла спать.

Но заснуть не получилось. Чтобы не думать, она стала считать слоников. Потом сбилась и начала считать овечек. Когда зазвенел будильник, Ниа пыталась сосчитать нули в гуголе: папа говорил, что это очень большое число.

Придя в столовую, она нарисовала улыбающуюся рожицу в тарелке с манной кашей, выпила какао и поплелась на занятия. Пары тянулись медленно, учительница сама делала ошибки. Наконец, стрелки часов доползли до двух.

— Ребята, — сказала она, собирая тетради, — я должна уехать на несколько дней.

— Завтра не учимся? — сразу сообразил Анемос.

— Нет, завтра занятие проведёт профессор Сатабиша.

— Класс! — с неподдельным восхищением произнёс юноша.

Ниа не переставала удивляться, как легко студенты запоминают подобные словечки.

— Вы едете долго? — спросил Тэрос.

Ниа на мгновение задумалась, переводя с матарско-лабрийского на лабрийский.

— Нет, в понедельник я, наверное, уже вернусь. Извини, Анемос, — она улыбнулась. — Всё, пока!

Попрощавшись с ребятами, она снова пошла в столовую. Есть совершенно не хотелось, но на ужин рассчитывать не приходилось, поэтому нужно было хотя бы пообедать (стакан какао вряд ли мог считаться полноценным завтраком).

Вернувшись к себе, Ниа села проверять тетради, чтобы как-то занять время, но взгляд то и дело скользил к часам. Отложив последнюю тетрадь, она несколько раз прошлась по комнате, проверила, положила ли пропуск и деньги, снова прошлась. Потом отнесла тетради ребятам.

Можно было бы немного поспать, но Ниа знала, что не уснёт. Она взяла наугад книгу из стопки и начала читать. Что-то о строительстве мостов. Перекладины, балки, подъёмные краны… Как она объяснит это?

Половина шестого.

А может, ей всё приснилось, и сегодня вечером, как обычно, будет занятие с профессором Сатабиша? Синяя тетрадь со звёздочками, она же её забыла! Ниа положила в сумку тетрадь и снова села на кровать. Вот глупо будет, если она придёт завтра к ребятам и скажет: «Сюрприз! Это опять я!»

Тут раздался стук в дверь.

Ниа вскочила с кровати и открыла дверь.

— Вы готовы? — без приветствия спросил Солус Альгеди. На нём было чёрное полупальто, из воротника которого выглядывало кашне с орнаментом цвета красного вина. На плече висела небольшая дорожная сумка, а в руках футляр с ноутбуком.

— Я… да… только возьму пальто… — пробормотала Ниа.

— Буду ждать вас внизу.

Значит, не приснилось!

Ниа быстро надела своё единственное клетчатое пальтишко, замотала шею шарфом. Ещё раз проверила содержимое сумки, закрыла дверь на ключ и побежала вниз.

Солус Альгеди стоял, прислонившись к чёрной машине. Сумку он бросил на заднее сиденье, в руках теперь был только ноутбук.

Ниа робко подошла к нему. Профессор молча открыл заднюю дверцу. Она неуклюже забралась внутрь.

— Возьмите, пожалуйста, мой ноутбук.

Ниа осторожно положила футляр на колени, и машина медленно поехала по обледеневшей дороге.

Ниа любила машины. Пока папа не продал свою, он часто катал её. Особенно девочке нравилось ездить по летнему ночному шоссе: шум ветра, успокаивающее мерцание огоньков вдали. Казалось, папа везёт её в прекрасную удивительную страну. Они прибудут туда, едва наступит рассвет. Но рассвет наступил, а в сказочную страну она так и не попала. Когда пришли незнакомые дяди и забрали машину, Ниа очень расстроилась, даже заплакала. Потом она подумала, что, может, это к лучшему.

В машине было тепло, девушка почувствовала, что у неё начали слипаться глаза. Надо было всё-таки поспать днём. Она покрепче сжала в руках ноутбук и стала смотреть в окно. Пейзаж был довольно однообразным: леса сменялись полями, а поля — лесами. Темнело, и становилось трудно отличить одно от другого.

Зато чем выше они поднимались, тем больше становилось видно неба и звёзд. Отец Ниа любил звёзды. В долгие зимние ночи, когда дочь не могла заснуть, он рассказывал ей сказки. И эти сказки всегда были о звёздах. Ему самому так и не удалось увидеть вблизи ни одну из них. Он так и не смог достичь звёзд.

На Ниа внезапно накатила такая волна грусти, что она сжалась, словно пытаясь уменьшиться. Ощущение было знакомым: огромный пустой холодный космос, и ты падаешь, падаешь, падаешь…

Машина сделала резкий поворот. Ниа ударилась головой о стекло, ноутбук чуть не выскользнул из рук.

— Простите, дорога очень скользкая, — через плечо сказал Солус Альгеди.

— Всё в порядке, — ответила Ниа. Это было почти правдой. Ушиблась она несильно, зато больше никуда не падала.

Сделав ещё несколько кругов по серпантинному шоссе, они, наконец, подъехали к станции. Солус помог ей выйти и, взяв свои вещи, пошёл к платформе. Она пошла за ним.

У скамейки он остановился и сказал:

— Подождите меня здесь, я куплю билеты.

Он уже собирался идти, когда у Ниа вырвалось:

— Сумка…

Солус вопросительно посмотрел на неё.

— Сумку… можно оставить… и ноутбук… я подержу… — она робко заглянула ему в глаза.

— Спасибо, — коротко ответил Солус.

Через несколько минут профессор вернулся, держа в руке два билета. Один он сразу положил в карман, а на второй смотрел с сомнением, словно не знал, можно ли доверить Ниа такую ценную вещь.

— Ваш билет, — сказал он, наконец.

— Спасибо, — она тоже положила его в карман пальто.

К ним подошёл начальник станции.

— Можем идти, господин Альгеди, — почтительно произнёс он. — Дочка, ты тоже едешь? — удивлённо спросил он, заметив Ниа.

Она кивнула.

— Я сейчас вернусь, — сказал Солус.

— Только машину в гараж загоним и сразу вернёмся, соскучиться не успеешь, — дедушка засмеялся, довольный своей шуткой.

Снова оставшись одна, Ниа стала разглядывать доску с расписанием. Жаль, что она не увидит сегодня поезда из Лабрии. Они проезжают станцию только по средам и воскресеньям. Девушка зябко постучала одной ногой о другую. Холодало, замшевые сапожки были явно не приспособлены для такой погоды. Когда Солус Альгеди и начальник станции вернулись, она успела уже несколько раз попрыгать вокруг скамейки.

— Всё, порядок! — радостно сообщил дедушка. — Как раз успели!

Через несколько секунд послышался шум приближающегося поезда. Взметнувшиеся снежинки дрожали в лучах больших фар. Поезд со скрипом остановился, начальник станции проводил двоих пассажиров к их вагону и помахал на прощание.

Помахав ему в ответ, Ниа пошла в купе. Солус забросил сумку на правую верхнюю полку, снял кашне и пальто, под которым оказался простой чёрный свитер с высоким горлом.

Ниа положила сумку, развязала шарф и хотела снять пальто.

— Здесь холодно, — не глядя на неё, сказал Солус. Он сел за стол, раскрыл ноутбук и вставил инфоблок.

Ниа почувствовала себя ребёнком: почему ему можно снять пальто, а ей нельзя?

Она придвинулась поближе к окну, но за стеклом была только темнота, даже фонари не горели.

— Приготовьте пропуск, — сказал через некоторое время Солус Альгеди.

Ниа послушно открыла сумку и достала корочку.

Поезд остановился, и в купе вошёл мужчина в форме. Посмотрев их пропуска, он молча ушёл.

Тьма за окном снова поплыла. От нечего делать Ниа достала из кармана билет. Хотя бы узнает, куда они едут. Целью их поездки значился город Джансар. То есть Ниа предположила, что это город.

— А где находится Джансар? — спросила она.

— В Синистрии, — ответил Солус Альгеди.

Следующий вопрос напрашивался сам собой, Ниа смущённо заёрзала на сиденье. Ладно, как говорил профессор Веспер: «Не стыдно не знать, стыдно не хотеть знать».

— А где находится Синистрия?

— На юго-востоке от Хатисы, — сказал он, продолжая печатать.

Не нужно было обладать особым умом, чтобы понять: разговаривать с ней он не собирается. «Зачем тогда брать меня с собой? — вздохнула Ниа. — А он и не брал, — ответила она себе. — Это профессор Сатабиша хотел, чтобы я послушала доклады».

Девушка ещё полчаса разглядывала тьму за окном, потом встала и тихо вышла из купе. Солус Альгеди даже не поднял головы.

Около купе проводника она нашла приклеенную к стене схему их поездки. Джансар был конечной станцией. Ниа снова достала билет. Сегодня четвёртое февраля. Прибытие шестого утром. Долго…

Она вернулась в купе и снова стала смотреть в окно. Теперь там стали появляться редкие фонари. Ниа нравились оранжевые фонари, они казались теплее. Но за окном был только снег, освещённый холодным белым светом.

Солус по-прежнему быстро стучал по клавиатуре. Ниа и не знала, что с компьютером можно делать такое. Сама она часто пользовалась инфоблоками, особенно когда писала диплом, но под его руками компьютер скорее напоминал фортепиано.

Убаюканная этими звуками Ниа не заметила, как заснула.

Когда она проснулась, солнце уже поднялось над горизонтом и пыталось растопить своими бледными лучами оставшийся снег. Здесь начиналась весна.

Ниа подняла голову и застонала. Шея затекла, правой руки она вообще не чувствовала. С трудом разгибая онемевшие пальцы, девушка вдруг поняла, что она в купе одна. Неужели профессор Альгеди сошёл раньше и оставил её здесь? Тут она заметила на верхней полке его ноутбук. Ниа облегчённо вздохнула: вряд ли бы он забыл в поезде такую ценную вещь.

Успокоившись, она подумала, может, ещё немного вздремнуть. Тут так уютно. Зря он говорил — под одеялом совсем не холодно… Под одеялом? Откуда здесь взялось одеяло?

Дверь открылась, и в купе вошёл Солус Альгеди. Он поставил перед ней дымящийся стаканчик с супом быстрого приготовления.

— Извините, ничего более съедобного у них нет, — сказал он.

— А вы?

Он не ответил, достал ноутбук и снова начал что-то искать.

Ниа вздохнула и начала наматывать на пластмассовую вилку длинные макароны.

Съев свой маленький завтрак, она сложила одеяло, сняла пальто и прогулялась по коридору.

Вернувшись в купе, Ниа немного посидела у окна. Солус стучал по клавиатуре, не обращая внимания на свою попутчицу. Она вздохнула и погрузилась в бумажные страницы.

В книге, подаренной профессором Сатабиша, рассказывалось о времени, когда люди, беспокоясь о безопасности своей жизни, решили оставлять тела в домах, а вместо них жили, работали, любили их тени. Но вот солнце начало понемногу остывать, и тени становились всё бледнее. Главный герой презирал это подобие жизни, он никогда не отпускал от себя свою тень, но и выйти в мир боялся, оставаясь добровольным пленником маленького домика за рекой… Около названия деревни, в которой происходили основные действия, девушка увидела написанное рукой профессора Сатабиша слово «корнэ». Рядом стояла завитушка вопросительного знака. Ниа улыбнулась, профессор Веспер поставил много таких в черновике её диплома. Наверное, он тоже не знал этого алгольского слова.

Девушка украдкой посмотрела на Солуса Альгеди. Тот продолжал что-то печатать. Вдруг он раздражённо захлопнул ноутбук и откинулся к стене. Наверное, он так и не нашёл того, что искал.

Ниа решила воспользоваться перерывом в его работе и спросила:

— Извините, что означает слово «корнэ»?

— Название площади в Мире, — ответил он, глядя в окно.

Мира была первой столицей Алголии. Она погибла во время Четвёртой войны.

— А что это за площадь?

— В древности на площади Корнэ определяли время. Тогда использовались солнечные часы. Это был вид смертной казни. Виновного ставили в центр площади. По длине его тени люди узнавали время. Если он шевелился, его убивали. Рано или поздно, каждый шевелился. Некоторые не ждали, желая поскорее прекратить пытку. Но большинство стояли. Даже такая жизнь казалась им лучше смерти… Во времена правления Амикуса V этот вид казни был отменён, и вместо людей для определения времени стали использовать обычные тисовые палочки.

— А по-лабрийски «корнэ» значит крыло, — тихо сказала Ниа. — Так звали моего отца.

Солус Альгеди быстро открыл ноутбук и застучал по клавишам. Вдруг он вскочил и выбежал из купе. Ниа испуганно вжалась в подушку.

Через несколько минут Солус вернулся и бросил короткое:

— Собирайтесь.

— Что? — удивилась Ниа. — Но до Джансара ехать ещё почти сутки!

— Собирайтесь! — резко сказал он.

Девушка убрала книгу в сумку, надела пальто и шарф.

— Возьмите, — он снова протянул ей ноутбук, — и идите за мной.

Они прошли по коридору в тамбур. Ниа специально посмотрела в окно: там были только пустынные поля, никакого признака приближающейся станции.

— Держитесь, — сказал Солус и нажал на стоп-кран.

Поезд резко дёрнулся, Ниа отлетела к стене. Раздался скрежет старого металла, и вагоны остановились. Солус раздвинул створки проржавевших дверей, бросил вниз свою сумку, потом спрыгнул.

— Давайте ноутбук и вашу сумку! — крикнул он снизу.

Девушка опасливо подошла к дверям. До поверхности было расстояние примерно в её рост.

— Быстрее! — поторопил Солус.

Ниа передала вещи, потом растерянно посмотрела вниз. Она так прыгать не умеет.

— Дайте мне руку, здесь невысоко.

Для него, может, и невысоко.

Она опустилась почти на колени и коснулась его прохладных пальцев. Потом закрыла глаза и прыгнула.

Сильные руки опустили её на землю.

— Можете открывать глаза.

Ниа покраснела: теперь он решит, что она трусиха. Но если для него в порядке вещей прыгать с поезда, то она это делает впервые.

— Ваша сумка.

Ниа забросила её на плечо и посмотрела на своего спутника, ожидая дальнейших указаний.

— Идите за мной.

Вот и все указания. За спиной раздался скрежет колёс: поезд продолжил свой путь.

Девушка побрела за Солусом, хотя не понимала, куда и зачем. Впереди до самого горизонта не было ни одного признака жилых мест. Кто решит устраивать конференцию в такой глуши? Тут ей в голову пришла забавная мысль. А что, если профессора Альгеди не пригласили на конференцию? И это их тайная миссия — выяснить место её проведения. Он выступит там с каким-нибудь докладом, раскрывающим великие тайны, а она… ну, она будет ему помогать. Ниа чуть не рассмеялась от такого бреда.

Поле закончилось, и они вошли в лес. Ниа было не привыкать бродить по лесным тропинкам, но обычно она хотя бы отдалённо представляла цель своего пути. А вот Солус Альгеди, видимо, знал, куда они должны прийти. Только у него были сомнения по поводу того, как именно туда добраться. Он несколько раз останавливался, открывал ноутбук и сверялся с электронной картой. Ниа послушно ждала, потом снова шла. Солнце начало клониться к закату, раскрашивая небо в бледно-розовые тона. Девушка удивлялась, откуда у неё ещё есть силы восхищаться красотой природы. Ног своих она почти не чувствовала, по сапогам уже невозможно было догадаться, что когда-то они были фиолетовыми. Она попробовала представить, что бы сделала в такой ситуации Ливора, но не смогла даже представить подругу в такой ситуации.

К вечеру вокруг стали появляться маленькие коттеджи. Ниа приободрилась: во всяком случае, не придётся ночевать на земле. Когда впереди показалась старая гостиница, девушка готова была бежать в неё, лишь бы через несколько минут присесть хоть куда-нибудь.

Солус оставил её с сумками, а сам подошёл к стойке администратора, за которой стояла довольно милая пожилая женщина. Ниа прислушалась, но они говорили на незнакомом языке.

— Идёмте, — сказал Солус, вернувшись к ней.

Девушка вздохнула и поплелась за ним по лестнице на второй этаж.

— Вот ваш номер, — сказал он, указывая на одну из комнат, и протянул ей ключ. — Мой напротив. Скоро вам принесут ужин.

Ниа кивнула и, поковырявшись ключом в двери, оказалась в уютной комнатке. Мебель здесь была старой, но подобранной со вкусом. На окнах в тон светло-голубым обоям висели голубые занавески. Девушка сняла сапоги и пальто, бросила на пол сумку и легла на кровать. Всё тело ныло от долгой ходьбы. Неужели, завтра её ждёт то же самое?

В дверь постучали. Миловидная девушка принесла ужин. Поставив поднос на стол, она вежливо поклонилась.

— Спасибо, — сказала Ниа по-албалийски. Но девушка лишь улыбнулась в ответ, она не знала албалийского языка.

Ниа быстро поела, это вернуло ей силы. Она почистила пальто и сапоги. Потом приняла душ и, раскрыв синюю тетрадь, стала учить слова.

В комнату снова постучали.

— Войдите, — сказала Ниа, вставая.

— Простите, я не подумал, что вы уже легли, — сказал Солус Альгеди. Он был всё в том же чёрном свитере, на ботинках грязь. И тёмные круги под глазами.

— Я ещё не легла. Я учу слова, — она показала ему тетрадь.

— Всё равно, я не должен был вас беспокоить, — проговорил он.

И тут Ниа вспомнила, что она в ночной рубашке и в халате.

— Я только хотел сказать, что завтра мы выходим в восемь часов. В половине восьмого вам принесут завтрак. Будьте, пожалуйста, готовы к этому времени.

— Хорошо, — пробормотала Ниа.

Он ушёл, а она вернулась к своим словам. Когда девушка заметила, что уже десятый раз читает одну и ту же строчку, она решила, что пора спать. Она завела будильник на половину седьмого и забралась под одеяло.

Лунный свет проникал сквозь занавески, прикрывающие только нижнюю половину окна, и рисовал на ковре квадраты. Ниа почти задремала, когда ей показалось, что в тёмном кусочке неба прочертила яркую линию падающая звезда. Ниа собиралась загадать желание, но уснула, так и не успев ничего придумать.

Зазвенел будильник. Ниа открыла глаза и с удивлением уставилась на стены. Кажется, обои в её комнате другого цвета. Резко сев на кровати, она коснулась ладонью влажного лба. Это не комната в университете. Нужно вставать, потому что в семь тридцать принесут завтрак, а в восемь…

Ниа пошла в ванную, потом заправила постель. Порылась в сумке и достала кофточку с цветочными пуговицами. Здесь уже весна, нет смысла надевать свитер.

Она была почти готова, когда вошла всё та же миловидная девушка с подносом. Овсянка, похоже, успела стать международной едой. Уныло посмотрев в тарелку с кашей, Ниа съела бутерброд с сыром и выпила кофе.

В дверь снова постучали. Ниа встала и открыла.

— Готовы? — как обычно, без приветствия спросил Солус Альгеди. На нём была теперь простая голубая рубашка.

Она кивнула и показала на свою сумку.

— Вещи лучше оставить здесь, они будут только мешать в дороге. Возьмите на всякий случай пропуск.

— Как скажете.

— А теперь послушайте меня внимательно, Ниа, — сказал Солус, входя в комнату и закрывая за собой дверь.

Он первый раз назвал её так. Ниа вслушивалась в эхо собственного имени, произнесённого его обычным презрительно-равнодушным тоном. О чём бы он ни говорил по-албалийски, в его голосе слышалось это презрение. Иногда Ниа казалось, что он презирает сам албалийский язык.

— Да, — она послушно смотрела на него.

— Сегодня вы будете делать только то, что я скажу.

А разве когда-то было по-другому?

— Хорошо.

— И ещё одно. Запомните, что бы ни произошло, я гарантирую вашу безопасность.

Как отвечать на это, девушка совсем не знала, поэтому пробормотала что-то нечленораздельное.

— Это всё, что я хотел сказать. Жду вас внизу.

Ниа несколько секунд просто стояла перед дверью, потом переложила пропуск в карман пальто, закрыла комнату и спустилась вниз.

Солус Альгеди стоял у окна. Он казался спокойным, только лицо было бледнее обычного.

Девушка отдала ключ пожилому господину, заменившему, очевидно, свою жену, и подошла к Солусу.

Он не сказал «идёмте», просто вышел на улицу. Ниа пошла за ним.

И снова поля сменялись лесами, а леса полями. Теория про конференцию постепенно превращалась в гипотезу, а потом стала и вовсе глупостью. В лесах конференций не устраивают. Тогда зачем они здесь? Что искал Солус Альгеди в своём ноутбуке? Что он нашёл? И главное, причём тут она?

Давно прошёл полдень. Тело, не отдохнувшее от вчерашней дороги, слушалось с трудом. Иногда Ниа не успевала заметить какую-нибудь ветку, и та больно била по лицу. А временами накатывало такое ощущение беспомощности, что хотелось плакать. Но она сжимала зубы и шла дальше. Если профессор Сатабиша хочет, чтобы его ученица обогнула землю, она это сделает. «Неудачное сравнение, — сказала Ниа про себя, — пафосное и глупое: после Четвёртой войны никто уже не станет огибать землю».

Они прошли ещё несколько километров. Впереди показался очередной лес. Однако прежде чем войти в него, Солус Альгеди предупредил:

— Идите осторожно, постарайтесь не шуметь.

— Хорошо, — сказала Ниа

Но сказать было легче, чем сделать. Снег здесь уже сошёл. Прошлогодняя листва шелестела под ногами, сухие ветки с треском ломались. При каждом звуке Ниа сжималась, боясь, что Солус станет её ругать. Но он по-прежнему бесшумно шёл вперёд, туда, где за деревьями начал проглядывать свет.

Подойдя к самой кромке леса, он остановился и прошептал:

— Помните, что я сказал вам в гостинице?

— Да, — ей почему-то снова захотелось плакать.

— Хорошо. Оставайтесь здесь. И что бы вы ни увидели, не выходите, пока я не позову вас.

Ниа кивнула.

— Будем надеяться, что этого не потребуется, — пробормотал он.

Солус Альгеди отодвинул ветки и вышел из леса. Не успел он сделать несколько шагов, как его окружили шесть человек. Руки мужчин были скрещены на груди, но из-за спины красноречиво выглядывали стволы автоматов. Один приблизился к Солусу и заговорил на незнакомом языке со странным акцентом. Похоже, профессор Альгеди тоже не знал этого языка. Некоторое время он напряжённо вслушивался в речь мужчины с автоматом, потом сказал что-то. Тут Ниа поняла, где слышала раньше странный акцент. Так говорил по-албалийски профессор Ридэнс. Значит, этот мужчина из Менкента.

Солус снова сказал что-то по-менкентски, Ниа разобрала только два слова «найл адайн». Казалось, она раньше слышала их, но никак не могла вспомнить, где.

Тем временем люди с автоматами в замешательстве переглядывались.

Солус сказал ещё что-то. Мужчина сделал шаг назад.

— Перед твоими словами, как обычно, все бессильны, — раздался рядом звенящий голос.

Ниа так внимательно наблюдала за Солусом Альгеди, что не заметила, как на поляне появился ещё один человек. Лёгкие золотистые волосы обрамляли прекрасное, словно из мрамора вылепленное лицо. В больших глазах отражалось весеннее небо. И тут Ниа вспомнила, кто такой Найл Адайн.

— Здравствуй, Сол, — сказал по-алгольски преступник и обнял друга.

— Здравствуй, Эридан, — тихо произнёс Солус Альгеди.

Ниа никогда раньше не слышала, чтобы Солус говорил на своём родном языке. Она была поражена. Его голос изменился: из него исчезли холодность и презрение, остались только печаль и усталость.

— Что привело тебя в мои края? — с очаровательной улыбкой произнёс тот, кого он назвал Эриданом.

— Хидори хочет поговорить с тобой.

Улыбка погасла.

— Как он? — быстро спросил Эридан.

— Нормально.

— Если так, почему не нашёл меня сам? — весна в его глазах сменилась осенью.

— Сейчас речь не о нём, а о тебе.

— Вот как... — протянул Эридан. — В таком случае, догадываюсь, что он хочет мне сказать — и вынужден ответить «нет». Незачем из-за этого подвергать его жизнь опасности.

— Именно потому, что он готов подвергнуть свою жизнь опасности, ты должен понять, как это важно для него!

— Наш добрый профессор склонен всё преувеличивать.

— Эридан!

— Мне жаль, Сол, наш дальнейший разговор не имеет смысла. Рад был увидеть тебя. Прощай! — он уже собирался уйти.

— Я ещё не закончил, — глухо проговорил Солус Альгеди. — Я пришёл не один.

— Ты что, хочешь привести меня к Хидори силой? — рассмеялся Эридан.

Но Солус не обратил внимания на его смех.

— Последний раз прошу, согласись встретиться с ним!

Ниа никогда не слышала, чтобы Солус Альгеди умолял, и звучащая в его голосе мольба больно задела её сердце.

— Нет, — ответил Эридан. Осень в глазах сменилась зимой.

— Тогда ты не оставляешь мне выбора... Ниа!

Девушка вздрогнула, услышав своё имя. Она поднялась с колен и, спотыкаясь о корни, выбралась из леса.

Чем ближе она подходила, тем бледнее становился Эридан. Его глаза залила страшная боль и почти священный ужас.

— Что... что это? Кто она? Где ты её нашёл? — он вцепился взглядом в Солуса.

— Её зовут Ниа Вирго. Она работает в университете.

Эридан снова посмотрел на девушку. Побелевшие губы хватали воздух.

А Ниа испуганно переводила взгляд с Солуса на Эридана, пытаясь понять, что происходит.

— Хорошо, пойдёмте ко мне, — наконец, выговорил Эридан. Потом повернулся к своим людям и произнёс что-то на незнакомом языке. Пять человек остались караулить выход из леса, один отправился вместе с ними.

Эридан шёл вперёди, но постоянно оглядывался, словно хотел удостовериться, что Ниа всё ещё идёт за ним.

Через несколько минут за полем показалось озеро, на берегу которого стоял небольшой двухэтажный каменный дом с черепичной крышей, увитый растением, напоминавшим плющ.

Дом начинался коридором, в нём не было окон, и светильники бросали на пол длинные синие тени. Около одной из дверей Эридан остановился.

— Скажи ей, чтобы она подождала здесь, — попросил он Солуса.

— Она знает алгольский. Вы поняли, Ниа?

Девушка кивнула и послушно вошла в комнату.

Когда дверь за ней закрылась, Эридан схватил Солуса за руку и потащил в свой кабинет.

— Расскажи мне о ней! — возбуждённо проговорил он.

— Я почти ничего о ней не знаю, — равнодушно ответил Солус.

— Откуда она?

— Из Лабрии.

— В университете кто-то захотел изучать лабрийский язык? — удивился Эридан.

— Как видишь, — пожал плечами Солус.

— Сколько она уже в университете?

— Около шести месяцев.

— Полгода… — прошептал Эридан. — Ты сказал, она понимает алгольский. Насколько хорошо?

— Не имею представления. Я не разговаривал с ней на алгольском.

— Сол!

— Это только оболочка, только внешность! — резко сказал Солус.

— Ты использовал её как свой самый сильный аргумент, будь же последовательным, — улыбнулся его друг.

— Мне никогда не нравилась эта идея, — нахмурившись, проговорил Солус.

— Будь хотя бы милосердным, не разрушай эту иллюзию, — улыбка стала невыносимо грустной.

— У тебя странные представления о милосердии, Эридан.

— Я хочу поговорить с ней, — сказал он.

— Эридан, она не знает…

— Мне необходимо поговорить с ней! Подожди меня здесь, — он выбежал из комнаты.

Солус Альгеди сел в кресло и закрыл лицо руками.

* * *

Ниа в нерешительности стояла около небольшого дивана. Девушка устала, и ей хотелось сесть, но она не знала, можно ли. Всё здесь было таким… недешёвым. Мебель, книги, картины на стенах. А из окна видно озеро.

Ниа подошла к шкафу и попробовала прочитать названия книг, но большинство из них были на незнакомых языках. Может, всё-таки посидеть?.. Она снова подошла к дивану и осторожно опустилась на мягкую бархатистую поверхность.

Тут дверь открылась, и на пороге появился Эридан.

Ниа так растерялась, что забыла даже встать. Она только глубже вжалась в мягкую спинку и испуганно посмотрела в мучительно-прекрасные голубые глаза.

— Здравствуй, Ниа, — ласково сказал Эридан, но голос его дрожал, словно он сам боялся этой девушки.

— Здравствуйте, — пролепетала Ниа.

— Ты знаешь, кто я?

— Да… я по телевизору слышала…

— Ну и что, похож я на преступника? — спросил Эридан.

— Нет, — подумав, ответила Ниа.

— Ты боишься меня?

— Немножко, — честно призналась девушка.

Он улыбнулся.

— Меня зовут Эридан. Найл Адайн — это так, что-то вроде творческого псевдонима, — взгляд затуманился на мгновение, но он усилием воли прогнал грусть. — Теперь поговорим о тебе. Сколько тебе лет?

— Двадцать два, — робко ответила Ниа.

Он побледнел ещё сильнее.

— В этом году будет двадцать три, — быстро добавила она, надеясь, что это как-то поможет ему.

— Сол сказал, что ты из Лабрии.

— Да, — и осторожно пояснила, — из Геммы.

— Странно, — пробормотал Эридан.

Ниа не поняла, что ему показалось странным, но спросить не решилась.

— И у тебя там остались… кто? Родители, братья, сёстры?

— Мои родители умерли, а братьев и сестёр у меня нет, — сказала Ниа, опустив глаза. Внутри появилось неприятное чувство. Его вопросы, на которые нельзя было не ответить, превращали её в вещь.

— Прости, я не должен был так говорить, — спохватился Эридан. — Просто я… — он сглотнул и не договорил фразу до конца.

Ниа посмотрела на него, и сердце заныло от бесконечной боли, дрожавшей в голубых глазах. Казалось, ещё немного — и он рухнет перед ней на колени.

— Нет… я не… я совсем не… — забормотала она.

— Можно показать тебе кое-что? — спросил вдруг Эридан.

Она кивнула.

— Это наверху.

Ниа снова кивнула.

Он повёл её на второй этаж. Там тоже был коридор с длинными синими тенями.

Эридан открыл одну из дверей и жестом пригласил войти.

Ниа осторожно заглянула внутрь и каким-то образом сразу поняла, что это его комната. Дорогое покрывало, небрежно брошенное на кровать. Огромные шкафы с книгами. Большой чёрный ноутбук, а рядом с ним… Ниа подошла ближе, чтобы рассмотреть фотографию.

На подлокотнике кресла сидел золотоволосый юноша со счастливыми глазами, а в кресле — девушка лет пятнадцати. На ней было простое платье с передником, напоминающее старомодную школьную форму. Большие глаза, длинные волнистые волосы… Серые…

— Моя сестра Сорора. Она умерла, — сказал Эридан.

Плечи Ниа поникли, и вся она как будто сжалась. А он просто стоял и смотрел на неё.

— Можешь присесть, — он указал жестом на кровать.

Ниа машинально поправила покрывало и села на краешек кровати. Эридан опустился на стул напротив неё.

— От чего она умерла?

— Заболела. Там, где мы жили, было очень холодно, — он говорил тяжело, словно каждое слово было замком, который нужно открыть.

— Можете спрашивать меня, о чём хотите, — проговорила Ниа, пытаясь отвлечь его.

Эридан улыбнулся.

— Расскажи о жизни в университете. Кто твои студенты?

— Они из Матара. Их четыре человека. Они очень хорошие, — Ниа понимала, что нужно произносить длинные фразы, чтобы он не думал, но в голову ничего не приходило. — Сначала было очень трудно, потому что они совсем не знали моего языка. И даже албалийского не знали. Я, наверное, очень глупо выглядела тогда, — Ниа задумалась, вспоминая свой первый день в университете. — А теперь мы уже можем общаться. Они даже с профессором Сатабиша по-лабрийски говорили. Оказалось, что он знает лабрийский язык, потому что раньше учил моего преподавателя. То есть тогда он ещё не был моим преподавателем… — Ниа совсем запуталась. — Я не очень понятно рассказываю, да? — она виновато посмотрела на Эридана.

А тот едва сдерживал себя, чтобы не рассмеяться.

— Знаете, профессор Сатабиша заменял меня вчера, потому что мне нужно было ехать сюда. Боюсь, после этого они вообще не захотят со мной заниматься, — Ниа не сдержалась и выложила то, что её волновало.

— Прости, из-за меня тебе пришлось ехать в такую даль, — в его взгляде снова засквозила печаль.

— Нет-нет! Я люблю... — уверенно начала она, — ездить… на поезде и на машине. У профессора Альгеди очень красивая машина. И… обычно он со мной не разговаривает, а в дороге… вообще-то он и в дороге не очень много со мной говорил, но всё-таки… — она замолчала, сообразив, что теперь явно сболтнула лишнее.

— У тебя есть друзья в университете? — пряча улыбку, спросил Эридан.

— Да, — кивнула Ниа. — Ну… если честно, у меня не очень много друзей. Ливора Атис…

— А, Ливора… — протянул Эридан. — И как она?

— Нормально, кажется… А ещё я познакомилась с девочкой из деревни рядом с университетом. Её зовут Рои. Я занимаюсь с ней албалийским языком, — осторожно сказала Ниа, боясь, как бы он ни подумал, что она хвастается. Но Эридан молчал, и она продолжила. — Сначала заместитель ректора запретил мне с ней заниматься. Но профессор Сатабиша попросил его, и он разрешил. Рои очень нужен этот язык. Она не может говорить, поэтому…

— А как же вы общаетесь? — удивился Эридан.

— Ну, сначала мы просто гуляли, и Рои научила меня своему языку. Очень интересный язык. Вот это, например, — она сложила руки в цветок колокольчика, — означает слово «красиво».

Ниа чувствовала, что постоянно перескакивает с одной мысли на другую. Наверное, её было невозможно слушать, но Эридан слушал.

— А ещё у Рои замечательный дедушка. Он подвёз меня, когда я только приехала в университет. Я тогда заблудилась и… Ещё женщина, которая работает на складе. Она мне на Новый год подарила красивое платье. Вот, наверное, и все друзья. Да, — вспомнила Ниа, — я всегда покупаю начальнику станции табак, когда езжу в Сайф, но это, наверное, не считается.

Эридан рассмеялся.

Слышать его смех было для Ниа одновременно приятно и больно, как и находиться рядом с ним.

— А вы тоже работали в университете? — спросила она.

— Сначала учился, потом работал, — с улыбкой ответил Эридан.

— Вы друг профессора Сатабиша?

— Ну, можно и так сказать.

— Вы изучали язык Аин! — догадалась девушка.

— Изучал.

— Я тоже! Только я пока мало слов знаю… — она замолчала, вдруг вспомнив, где слышала имя «Сорора». На языке Аин оно означало «сестра».

— Ниа, ты поняла, о чём мы говорили с Солом на поляне? — спросил Эридан.

Она кивнула.

— Как ты думаешь, я должен встретиться с профессором Сатабиша?

— Профессор — мудрый человек, — посмотрев в сторону, проговорила Ниа. — Если он хочет что-то вам сказать, наверное, стоит его выслушать.

— А если я соглашусь, ты приедешь вместе с ним? — спросил Эридан.

Ниа сжала руки.

— Если это условие, тогда приеду, — прошептала она.

— Да, это условие, — резко проговорил Эридан, поднимаясь со стула.

Он стоял, а она сидела. Его взгляд горел, а её плечи мелко дрожали.

— Прости, но я не могу по-другому, — он наклонился, беря её руки в свои.

Ниа жалобно смотрела на него.

— Мне надо поговорить с Солом, посиди пока здесь. Можешь брать и смотреть, что хочешь.

Она кивнула.

Эридан вышел, а она закрыла лицо руками. Плакать Ниа боялась. Страшно было даже представить его лицо, когда он увидит её слёзы.

Ниа встала и взяла фотографию. Счастливые брат с сестрой… Ох, Сорора… Ниа прижала фотографию к груди, как будто это могло вернуть умершую девушку.

Она поставила фото и случайно задела рукой мышку. Экран на ноутбуке зажёгся. С рабочего стола улыбалась девушка с развевающимися на ветру волосами. Ниа села в кресло, несколько раз покрутилась на нём, потом резко остановилась и упала грудью на стол. Она не знала, сколько прошло времени. Просто в какой-то момент почувствовала, что больше не одна в комнате.

Ниа вскочила.

— Я нечаянно… — она показала на ноутбук. — Я рукой толкнула…

Эридан, не отрываясь, смотрел на неё. Ниа поняла, что сейчас он видел за столом не её, а свою сестру. И тут она сделала то, чего делать было нельзя. Она сказала:

— Эридан…

Это одно единственное слово сделало иллюзию настолько реальной, что он перестал дышать. Ниа тоже боялась пошевелиться, не зная, что будет больнее.

Эридан с усилием — словно она была чёрной дырой, а он светом — оторвал от неё взгляд.

— Я поговорил с Солом. И согласился встретиться с Хидори. Я попросил Тоби довезти вас до гостиницы, он пошёл за машиной. Так что у нас есть ещё несколько минут, — он быстро посмотрел на неё и опустил глаза.

— А как называется это место? — спросила какую-то глупость Ниа, чтобы заполнить тишину.

— Посёлок, где находится гостиница, называется Хадар, как и город. Странное слово: на местном языке оно означает «тяжесть», а на древне-алгольском — «крыло». Это же совершенно несовместимые значения, — вздохнул он.

— Здесь очень красиво, — сказала Ниа. — Озеро и дом с плющом, как будто из книги.

— Тебе нравится? — быстро спросил Эридан.

Ниа поняла, что он ждёт не её ответа. Он хочет знать, понравился ли этот дом его сестре.

— Да, очень…

Эридан улыбнулся.

Под окном послышался звук подъезжающей машины. Улыбка растворилась, на бледном лице остались живыми только глаза. Если бы можно было насмотреться впрок…

— Кажется, пора… — пробормотал он.

Ниа вдруг подошла к нему, коснулась руками бледного лба и прошептала, стараясь, чтобы в её словах он услышал голос сестры:

— Не грустите…

Его сердце стучало так громко, словно хотело вырваться из груди и разбиться об её сердце.

— Пойдёмте, — тихо сказала Ниа, опуская руки.

— Да… да, пошли…

Они спустились во двор. Солус Альгеди, стоявший у озера, подошёл к ним. На Ниа он даже не посмотрел, его взгляд был устремлён только на Эридана.

— Тоби высадит вас недалеко от гостиницы, он мог бы отвезти и дальше, но, думаю, так для вас будет безопаснее, — сказал Эридан. — Оттуда вам лучше пойти на станцию, спросите хозяйку, она объяснит дорогу. Там ходят электрички. Доедете до главного вокзала Хадара и пересядете на другой поезд. В воскресенье вечером будете в университете.

— Хорошо, — сказал Солус.

— Я свяжусь с тобой, сообщу место встречи.

Он кивнул.

— Всё, уезжайте, — он произнёс фразу так, словно умолял одновременно делать и не делать этого.

Солус открыл заднюю дверцу и кивком приказал Ниа садиться. Сам он сел рядом с водителем.

— Ниа, — сказал Эридан, подходя к машине, — в следующий раз, когда мы увидимся, привези мне что-нибудь.

— Хорошо.

Потом он наклонился к Солусу и произнёс несколько слов на языке Аин. Ниа поняла только два последних слова: «Береги её». Солус ответил: «Да».

Машина тронулась, Ниа закрыла глаза. Больше всего ей хотелось, чтобы этого путешествия никогда не было.

Через несколько часов молчания Тоби, оказавшийся человеком из Менкента, остановил машину. Солус спросил что-то по-менктентски. Тоби указал рукой в направлении поля. Видимо, говорил он только на том странном языке.

Солус с Ниа вышли на шоссе. Тоби развернулся и поехал назад.

— Идёмте, — сказал Солус. Оставшись с ней наедине, он снова заговорил по-албалийски.

Ниа шла за Солусом, стараясь раздавить его следы. Ей казалось, ещё немного — и она не выдержит. Он что же думает, она кукла, которую можно показывать покупателям, а потом снова убирать на полку? Но, похоже, именно так он и думал.

Когда они вернулись в гостиницу, Солус коротко приказал:

— Возьмите свои вещи и спускайтесь вниз.

Пока она забирала сумку, он взял свои вещи и выяснил у пожилой женщины дорогу до станции. Полчаса они шли по узким улочкам посёлка. Солус не сказал больше ни слова.

На платформе он пошёл покупать билеты. Ноутбук он ей не оставил, а она не спросила. Ниа подошла к самому краю, окрашенному поблекшей рыжеватой краской, и посмотрела на рельсы. В них отражалось заходящее солнце. Вдруг она услышала шум приближающегося поезда и пронзительный гудок.

Подбежавший Солус резко оттащил её от края платформы.

— Осторожнее! — строго сказал он, когда поезд проехал мимо.

— Оставьте меня! — не выдержав, крикнула Ниа. — Я знаю, почему вы это делаете! Я поняла его последние слова!

— Он сказал их на языке Аин не для того, чтобы вы их не поняли.

— А почему?

— Потому что я не могу нарушить обещание, данное на этом языке, — холодно ответил он.

Ниа в испуге посмотрела на Солуса Альгеди. Да, этот человек с безжизненными чёрными глазами будет охранять свою куклу, как самую большую драгоценность, но ему и в голову не придёт, что у куклы может быть душа.

Опустив голову, девушка побрела к скамейке.

Снова раздался шум приближающегося поезда. На этот раз он не проехал мимо, а остановился. Ниа взяла сумку и залезла в вагон.

Пассажиров почти не было. Она забилась в угол у окна, Солус сел напротив, ближе к проходу.

Доехав до вокзала Хадара, они пересели на другой поезд.

Ниа не знала, что делать. Читать не хотелось. Да и Солусу нечего теперь было искать в ноутбуке. Некоторое время он молча смотрел в окно. Сплетённые пальцы лежали на столике, почти сливаясь с его матовой поверхностью.

— Не сердитесь на Эридана, — вдруг сказал он. — С того момента, как он увидел вас, у него не было выбора.

— Я не сержусь на него, — прошептала Ниа.

Стоило бы сказать: «Я сержусь не на него». Это было бы честнее.

— И не осуждайте профессора Сатабиша, — словно в ответ на её мысли сказал Солус. — Если бы существовал другой выход, он бы никогда не заставил вас пройти через это.

«Это тоже не выход!» — закричала про себя Ниа.

— Что это за язык, на котором говорил Тоби? — спросила она вслух.

— Язык? — странным тоном повторил Солус. — А этот язык придумал Эридан.

— Чтобы общаться со своими людьми? Что-то вроде секретного кода?

— Что-то вроде того, — ответил Солус, и Ниа показалось, что презрения в его голосе стало больше.

— А что в этом плохого? Ведь профессор Сатабиша тоже придумал язык…

— Вы не понимаете, вы ничего не понимаете! — вдруг крикнул Солус и вышел из купе.

Дверь с шумом захлопнулась. Ниа расширившимися глазами смотрела на пустое место напротив себя. А она-то что не так сделала? Она всегда лишь выполняла его приказы. Она не понимает? Конечно, не понимает! Разве это вообще можно понять?

В который раз за эту несчастную поездку ей захотелось плакать. Ниа замотала шторку на окне, и посмотрела на своё отражение в стекле. А потом это отражение сказало громко и отчётливо:

— Какая же ты эгоистка!

Солус Альгеди никогда не хотел, чтобы Эридан увидел её. Если кто и виноват, то только профессор Сатабиша. Солус лишь выполнял его просьбу, также как и она. Они с Эриданом, наверное, дружили, когда он ещё только учился в университете. А она побыла с ним рядом несколько минут и уже считает, что имеет право судить! Глупая самонадеянная девчонка!

Ниа опустила занавеску и вышла из купе.

Солус стоял около окна. Фонари освещали его лицо, а потом оно снова гасло.

— Извините, — тихо сказала Ниа, подойдя к нему. — Я… я, правда, многого не знаю. Но надеюсь, из-за моей глупости вы не проведёте здесь всю ночь.

Он посмотрел на неё и снова отвернулся к окну.

— Тогда я тоже буду ночевать в коридоре… потому что это нечестно. Я была неправа, а страдаете вы, — пробурчала она, глядя в пол.

— Ниа, не говорите глупости, — оборвал её Солус. — Идите в купе, я скоро приду.

Она ещё немного потопталась и побрела к себе. Потом достала из сумки деньги и пошла к проводнику.

Когда Ниа вернулась, Солус уже сидел на своём месте и смотрел в окно, в котором уже ничего нельзя было разглядеть.

— В этом поезде выбор ещё меньше, — сказала Ниа, показывая ему свои покупки. — Только сок. Я не знала, какой вы любите, поэтому взяла апельсиновый и вишнёвый. Вы какой будете?

Он не ответил.

— Тогда я возьму апельсиновый, а вам оставлю вишнёвый, — она робко пододвинула к нему упаковку с прилепленной трубочкой.

На самом деле, Ниа больше любила вишнёвый сок, но решила, что так хоть немного отплатит ему за свою бестактность.

Поезд, не останавливаясь, ехал вперёд. Ниа давно выпила свой сок, а Солус по-прежнему смотрел в окно.

— Вы не хотите спать? — спросила девушка.

— Не хочу, — ответил он. — А вот вам пора ложиться. Стол не самое подходящее место для сна.

— Хорошо.

Она снова сходила к проводнику, взяла два одеяла и два комплекта белья. Один положила на краешек его полки, а второй развернула.

— Вам помочь? — спросил он, увидев, как она потянулась к матрасу.

— Нет-нет, — быстро сказала Ниа. — В университете я была чемпионом по доставанию матрасов… Только последнее время мне практики не хватает, — добавила она, когда белый тюк чуть не скатился ей на голову.

Ей так хотелось, чтобы он улыбнулся. Но для Солуса её шутки были не смешны. «Дурацкая шутка, она бы никого не рассмешила», — вздохнула Ниа, застилая постель.

Она скинула сапоги и забралась под одеяло. Последнее, что Ниа увидела, перед тем как заснуть, — его лицо, освещённое холодными белыми фонарями.

Когда она открыла глаза, уже наступило утро. Солуса в купе не было. Его одеяло и пакет с постельным бельём лежали там же, где она их вчера оставила. На столе стоял нераскрытый пакет сока.

Ниа собрала свою постель и бросила на одеяло Солуса. Затолкала на верхнюю полку матрас. Потом взяла сок. Что с ним делать?.. Ей пришла в голову одна идея. Она подошла к двери и прислушалась. Вроде, тихо. Конечно, если он застанет её, роющейся в его вещах, то убьёт на месте, но если повезёт… Ниа привстала на носки, расстегнула молнию на его дорожной сумке и быстро затолкала туда пакетик с соком. Уф! Успела! Она взяла одеяла и понесла к проводнику, потом зашла в туалетную комнату.

Когда девушка вернулась, Солус уже сидел за ноутбуком. Что угодно, лишь бы не слушать её глупые разговоры.

Ниа вздохнула и стала читать книгу.

Так они и ехали, пока за окном не показалась знакомая платформа. «Станция зима», — грустно подумала Ниа.

Начальник станции встретил их своей обычной милой болтовнёй. Солус пошёл забирать машину, и скоро они уже ехали по заснеженной дороге. Вместе с зимой к Ниа вернулась печаль. Она знала, что можно просто вычеркнуть эти несколько дней, забыть и отложить до марта, апреля, мая — когда состоится следующая встреча. Но так же хорошо она понимала, что никогда не забудет. И частица её души навсегда останется в том доме у озера.

Солус остановил машину у ворот университета и сказал, не оборачиваясь:

— Надеюсь, вы понимаете, что об этой поездке не стоит рассказывать другим.

Ниа кивнула, потом открыла дверцу и вышла. Метель сразу подхватила лёгкое пальтишко. Солус поехал в гараж, а она пошла к себе. Никогда эта лестница не казалась ей такой длинной. Хотелось только упасть на кровать и заснуть.

— Ниа! — закричала Ливора. — Ниа! Как ты могла?

Девушка посмотрела по сторонам, словно ища, куда бы спрятаться: сейчас она не чувствовала себя готовой к такому разговору. Но прятаться было некуда. В коридоре они с Ливорой были одни.

— Я тебе всё объясню… только…

— Только что? Что ты мне объяснишь? Ты встречалась с ним!

— С кем? — устало вздохнула Ниа. Ливора, как всегда, напридумывала себе бог знает что.

— С Эриданом! Сатабиша мне всё рассказал!

Ниа побледнела.

— Тише, — она схватила Ливору за рукав. — Не кричи так!

Но Ливора уже не владела собой:

— Хочу и кричу!

— Пойдём ко мне, — Ниа почти втащила её в свою комнату и закрыла дверь. Бросила сумку и пальто. Сняла сапоги. Всё это время Ливора с молчаливой ненавистью наблюдала за ней.

— Ты знаешь Эридана? — тихо спросила Ниа, хотя вопрос был глупым. Эридан спрашивал о Ливоре, значит, знал её.

— Ещё бы! — красивые губы исказила горькая усмешка. — Это человек, которого я люблю.

— Что? — Ниа растерянно смотрела на подругу.

— Ничего, — Ливора резко опустилась на кровать и отвернулась. Лунный свет успел блеснуть в наполнившихся слезами глазах.

— Я не знала, — прошептала Ниа, — прости, я не знала.

Она села рядом с Ливорой.

— Я люблю его, — повторила девушка, — и он любит меня. У нас всё было хорошо. Эридан такой умный! Он мог бы стать заместителем ректора, а потом и самим ректором. Но этот ужасный профессор! Эридан тоже изучал его дурацкий язык, а потом решил создать свой. Если бы не Сатабиша, ему бы такая ерунда и в голову не пришла! Он ушёл менять мир, а я… я осталась… — слёзы потекли по щекам.

Ниа осторожно погладила её по спине.

— Это я… я должна была поехать, а не ты! Почему он послал тебя?

— Понимаешь…

— Что вы там делали? — перебила Ливора.

— Разговаривали, — ответила Ниа. — Сначала Эридан говорил с профессором Альгеди, потом — со мной.

— С тобой? И о чём он с тобой говорил? — в заплаканных глазах загорелась зависть.

— Задавал разные вопросы.

— Он спрашивал обо мне? — быстро сказала Ливора.

— Да, он спросил, как у тебя дела.

— И что ты ответила?

— Нормально…

— «Нормально» и всё?! А ты не сказала, что я плачу каждый раз, как вспоминаю о нём? — вскричала Ливора.

— Но я же не знала!

— Ладно, о чём он ещё говорил?

— Спрашивал меня о семье, о жизни в университете, — пожала плечами Ниа.

— Да какое ему вообще дело? Он же тебя первый раз видел!

— До меня ему, и правда, никакого дела нет, — печально произнесла Ниа. — Это из-за его сестры.

— Из-за сестры? — удивилась Ливора. — Ах, да, кажется, он что-то говорил об этом. Она ведь умерла?

Ниа, не мигая, смотрела в освещённое холодным лунным светом лицо подруги.

— Да, она умерла, — наконец, проговорила девушка.

— Ну, и что? — нетерпеливо спросила Ливора.

Ниа замялась, теперь она не знала, как объяснить.

— Оказалось, что я на неё похожа… — сказала она.

— И что? Сатабиша послал тебя к Эридану, потому что ты похожа на его сестру? — Ливора презрительно поморщилась и вдруг вспомнила вчерашний разговор с профессором.

- Почему вы не послали меня? — спросила она.

Хидори ответил:

— Ты не смогла удержать его тогда, не сможешь привести и сейчас.

— Глупости, — прошептала Ливора, — глупости… Она давно умерла, невозможно же до сих пор…

Ниа молча смотрела в окно. Она тоже хотела бы, чтобы это было невозможно.

— Он согласился встретиться с Сатабиша? — спросила Ливора, глядя в пол.

— Согласился.

— Это всё?

Нет, это было не всё.

— Он согласился встретиться с профессором при условии, что я тоже приеду на эту встречу, — сказала она.

— Ты? — Ливора почти шипела. — И что ты ответила?

— А что я могла ответить? — вымученно проговорила Ниа. — «Да».

— «Да»? Ты что опять собираешься встречаться с Эриданом?

— Иначе профессор Сатабиша не сможет с ним поговорить.

— Подожди, Эридан уже согласился на встречу! Когда он увидит своего профессора, его краном от него не оттащишь! Тебе совсем не обязательно ехать!

— Но я ведь обещала… — растерянно прошептала Ниа.

— Скажи честно, он тебе понравился, да? — в глазах осталась одна ревность.

— Ты с ума сошла! — оборвала её Ниа.

— Тогда не встречайся с ним!

— Не знаю… Я подумаю… — Ниа обняла колени. Может, Ливора права? Она выполнила свою роль и теперь…

— Уже поздно, — сказала она вслух, — давай завтра поговорим.

— Хорошо.

У самой двери Ливора остановилась и сказала:

— Обещай, что не станешь с ним встречаться.

— Я должна подумать.

Когда Ливора, наконец, ушла, Ниа завела будильник и, не раздеваясь, легла спать. Перед глазами, словно в немом кино, мелькали сцены последних нескольких дней. Последнее, что она запомнила, был Эридан. Он улыбнулся ей и произнёс имя из трёх слогов.

* * *

Утром Ниа не пошла на завтрак: решила поспать подольше. К тому же не хотелось встречаться с Ливорой и профессором Сатабиша. А профессора Альгеди она никогда не видела в столовой, кроме самого первого раза, когда пришла туда на полчаса раньше.

Прозвенел переведённый на восемь тридцать будильник. Девушка встала, приняла душ, переоделась и поплелась на занятия.

Подходя к своей аудитории, Ниа мечтала не услышать двух вещей: вопроса о поездке и рассказа о профессоре Сатабиша.

Она толкнула дверь, и Анемос закричал с задней парты:

— Здравствуйте, преподаватель! Как поездка?

Ниа задумалась, как бы ответить, не нарушив обещание, данное Солусу Альгеди.

— Ну, это был скорее поход… по лесам, по полям…

— Поход? Что такое «поход»? — спросил Элафос.

Ниа стала объяснять новое слово, потом все стали вспоминать, в какие походы они ходили. Когда тема была исчерпана, Анемос снова спросил:

— А вы знаете, какое у нас было занятие в пятницу?

— Нет, я ещё не видела профессора Сатабиша, — ответила Ниа.

А про себя добавила: «Надеюсь, я его до завтра не увижу».

Но Анемосу было всё равно, видела она его или нет. Он принялся в подробностях пересказывать ей все события пятницы. Антос и Тэрос с радостью помогали другу. Ниа рассеянно слушала и думала, как она завтра придёт к нему на урок. Стоило ей вспомнить лицо Эридана, и внутри поднималась такая боль и обида.

Начать новую тему они смогли только на второй паре, но, к удивлению Ниа, все поняли её достаточно быстро. Даже Тэрос к концу занятия почти не делал ошибок.

Собрав тетради, Ниа сразу пошла к себе. Обед она решила проигнорировать, сейчас ей хотелось только спать. Спрятавшись под одеяло, девушка провалилась в тяжёлый сон.

Когда она проснулась, в окно уже светила луна. Ужин она тоже пропустила. Ниа встала и открыла холодильник. Пусто, даже готовить не из чего… Порывшись в ящиках, она всё-таки нашла завалявшийся кусочек сыра и два яблока. В хлебнице лежала пачка печенья. Вскипятив чай, Ниа собиралась, наконец, поесть, когда в дверь постучали.

«Ливора! — схватилась за голову девушка. — Мы ведь так и не закончили разговор!»

Она поставила на стол дымящуюся чашку и открыла дверь. На пороге стоял тот, кого сегодня она хотела видеть ещё меньше, чем Ливору.

— Здравствуй, Ниа, — тихо сказал профессор Сатабиша.

— Здравствуйте, профессор, — она постаралась произнести это ровно, но в голосе всё равно послышался вызов.

— Можно войти? — спросил он.

— Конечно. Я собиралась пить чай, если хотите…

— Нет, думаю, не хочу, — ответил он и улыбнулся быстрой грустной улыбкой.

Хидори сел на кровать и задумчиво посмотрел в окно.

— Солус рассказал мне о вашей поездке, — медленно произнёс он. — Из его слов я сделал вывод, что ты, как и он, не одобряешь моей идеи.

— Не одобряю.

Это вырвалось у неё само собой, но, начав, она уже не могла остановиться.

— Потому что это жестоко. Вы ничего мне не сказали… Знаете, каково было стоять под его взглядом, от которого рыдать хочется, и не понимать, что происходит? Думаете, я когда-нибудь смогу забыть этот взгляд? Но я — ладно… А он? Вы подумали о нём? Как… как вы могли пойти на такое? Он постоянно вспоминает свою сестру, а теперь будет ещё вспоминать… человека, который для него никто! Только из-за внешности…

— Если бы вы были похожи только внешне, он не согласился бы встретиться со мной, — прошептал профессор Сатабиша.

— Может быть. Но я не Сорора! Вы не воскресили её! Вы воскресили только боль и страдание! — к горлу подступили слёзы.

— Ниа, послушай…

— Что?

— Я не прошу тебя простить меня, потому что сам я себя никогда не прощу. Но я хочу, чтобы ты попыталась… просто попыталась меня понять.

— Вы не обязаны ничего мне объяснять, — сказала Ниа, испуганная болью, прозвучавшей в его голосе, — вы сделали то, что считали нужны. А это только моё мнение.

— Для меня важно твоё мнение и твоё понимание. Выслушай меня.

Ниа молча села на кровать рядом с ним.

— Что ты подумала, когда впервые услышала мою фамилию? — спросил вдруг профессор Сатабиша.

— Что она странная. Я никогда раньше таких не слышала.

— Мои дедушка и бабушка родились в Нашире.

О такой стране Ниа тоже не слышала.

— Они приехали с восьмилетним сыном в Хатису, чтобы провести там отпуск. Море в Сайфе уже начало мелеть, но они почти целый месяц плавали и загорали на песке, который ещё не захватил весь город. А потом началась война. Взрыв, беспорядочные бомбардировки, страшные землетрясения, цунами… Нашира находилась на острове. Этого острова больше нет.

Бабушка с дедушкой пытались найти людей из Наширы, которые, как и они, могли бы спастись. Но мир, вернее то, что от него осталось, был охвачен паникой… Не дай бог нам ещё раз пережить это, — глухо прошептал он. — Им удалось найти лишь несколько человек, это были пожилые супружеские пары, решившие попутешествовать… Трудно представить старость более ужасную, чем у них… Бабушка с дедушкой умерли молодыми. Видевшие это не жили долго.

Мой отец тогда учился в университете. Он решил стать историком, чтобы хотя бы на бумаге сохранить память о нашей стране. На последнем курсе он познакомился с моей матерью. Она хотела стать археологом. Они вместе ездили на раскопки городов, погребённых под песками Хатисского моря. Кабинет отца был заполнен книгами и черепками. Я засыпал, положив под голову тома мировой истории, а моими игрушками были дощечки с письменами какого-то века до нашей эры. Ещё тогда меня заинтересовали значения таинственных знаков. Чтобы разгадать их смысл, я много учился. Сначала в Хатисе, потом в Алголии, Синистрии и других странах. Со временем песок начал убивать мою мать, и мы переехали в Синистрию.

Я был так занят учёбой и работой, что времени на любовь совсем не оставалось. И вот тогда я встретил её… Она работала в одной из библиотек, куда я пришёл за очередной книгой. Её звали Симирам. В переводе с синистрийского это означает что-то вроде «море в утреннем свете». Мою страну поглотил океан, а это утреннее море поглотило меня. Она была тихой и тонкой, как травинка в летнем поле. Она родила мне сына. Мы назвали его Энайд. На синистрийском оно означало «душа, дух».

Ниа знала это слово. В языке Аин оно стало значить просто «сын».

— Энайд был тихим мальчиком. Его с детства интересовала биология, он хотел стать врачом, мечтал спасать человеческие жизни. Когда он учился на первом курсе медицинского университета, его сбил пьяный водитель… Обычный случай, такое случается со многими, — ровным бесцветным голосом проговорил Хидори. — Симирам прожила ещё несколько месяцев. А потом моя травинка легла и больше не встала. В конце у неё не осталось даже сил, чтобы говорить. И только большие виноватые глаза постоянно смотрели на меня… После этого у меня осталась только работа, — заговорил Хидори, наконец. — Я узнал, что в Университете Языков нужен преподаватель алгольского и приехал сюда. С тех пор я учил студентов, сам учился у студентов и создавал язык Аин. Я думал о нём давно. После смерти сына и жены это стало смыслом моей жизни.

И вот через много лет в университет попал Эридан. Сорора умерла в конце февраля. Его привезли к нам в апреле… Сначала он ни с кем не разговаривал, кроме Солуса. Потом стал говорить и со мной… Пойми, Ниа, я знаю, что он не Энайд. Они совсем разные. Но мне дорог, очень дорог этот человек. Я многое потерял в своей жизни, но его я хочу спасти!

— Простите, простите, простите… — тихо, словно баюкая ребёнка, зашептала она.

— Спасибо, — он накрыл её руку своей высохшей ладонью.

Некоторое время они просто сидели молча. Потом Хидори сказал:

— Эридан согласился на встречу со мной при условии, что ты тоже приедешь. Но если ты не захочешь ехать, я пойму. И он тоже поймёт.

— Я поеду, — глухо проговорила Ниа.

— Прости меня, я снова поставил под угрозу твою дружбу с Ливорой. Мне пришлось ей сказать. Я очень сожалею. Если ты хочешь остаться…

— Я поеду, — повторила она.

— Спасибо, Ниа, — тихо сказал Хидори. — И прошу тебя, не сердись на Солуса. Возможно, когда-нибудь он расскажет тебе свою историю, и ты сможешь понять его.

На следующий день Ниа снова пропустила завтрак и обед, а вот отказаться от ужина уже не могла.

Взяв поднос с едой, она пошла на своё обычное место рядом с Ливорой.

— Привет, — сказала Ниа, садясь. — Приятного аппетита.

— Наша принцесса решила выйти из укрытия? — криво улыбнулась Ливора.

— Последнее время я предпочитаю еде сон, — сказала Ниа, не обратив внимания на её иронию.

Остаток ужина прошёл в молчании. Когда они вышли в коридор, Ливора спросила:

— Что ты решила?

Ниа подошла к оконной нише и сказала тихо:

— Я поеду.

— Что? Ниа, как ты можешь?

— Мне жаль, Ливора, но я обещала ему.

— Ты заранее всё решила! — закричала девушка. — Могла бы мне сразу сказать!

— Нет, не заранее! — воскликнула Ниа. — Я вчера решила… — добавила она шёпотом.

— Не ожидала от тебя такого! От кого угодно, но не от тебя! Ты предала меня!

Ниа печально смотрела в пол, потом подняла голову и сказала:

— Ливора, мне жаль, что ты считаешь меня предательницей, потому что для меня ты моя подруга и мне бы очень хотелось помочь тебе. Но я должна поехать.

— Тогда ты мне не подруга! — крикнула девушка и убежала.

Ниа вернулась в комнату, раскрыла синюю тетрадь и стала повторять слова перед уроком. Она чувствовала себя виноватой перед Ливорой, но ещё сильнее ощущала вину перед профессором Сатабиша и не знала другого способа искупить её, как учиться. Раньше Аин был для Ниа, пусть и самым красивым, но просто языком. Профессор говорил, что в каждом слове скрыта история жизни человека. Узнав главную из этих историй, Ниа поняла: язык Аин был для профессора средством возродить то, что возможно, и прощальным даром тому, что ушло навсегда.

Сегодняшнее занятие отличалось от предыдущих. Это был не просто урок, где один человек передаёт свои знания другому. Долгим зимним вечером двое пытались положить ещё несколько кирпичиков в фундамент огромного здания, которое строили.

Вдруг дверь резко распахнулась.

— Ах, по вторникам же ваши дурацкие занятия… Я и забыла…

— Ливора! — Ниа вскочила.

— Сиди, я пришла не к тебе, — хриплым голосом произнесла она. — Профессор, вы правы, я не смогла его удержать. Но и вы, вы тоже не смогли! Поэтому и вернуть его вам тоже не удастся!

Хидори замер, превратившись в бледную восковую статую.

— А ты! — она посмотрела на Ниа. — Когда-нибудь Эридан очнётся, и ты останешься одна!

Ливора хлопнула дверью.

— Дай бог, чтобы он когда-нибудь очнулся, — прошептала Ниа.

Хидори поблекшим взглядом смотрел на стол перед собой.

— Профессор, — тихо позвала его Ниа, но он не ответил.

Надо как-то отвлечь его.

— Профессор, — сказала она громче, — вы не рассказали о занятиях с моими учениками. Как вам мои ребята?

— А… ребята… Очень хорошие, — он усилием воли заставил себя не думать об Эридане. — Кстати, хотел поговорить с тобой об Элафосе. Кажется, он очень любит языки?

— Да, Элафос удивительно чувствует слова. Каждое новое слово для него как новый мир.

— Я подумал, что ему стоит предложить изучать язык Аин.

— Правда? — обрадовалась Ниа. — Вот здорово!

— Да. У меня сейчас, к сожалению, очень много дел, поэтому, если он согласится, я попросил бы заняться этим тебя.

— Простите? — Ниа подумала, что неправильно поняла его.

— Я был бы очень благодарен тебе, если бы ты стала преподавать Элафосу язык Аин.

— Но я ведь сама учу его только несколько месяцев, разве я могу преподавать? Профессор Альгеди гораздо лучше…

— У Солуса дел не меньше моего, кроме того, я хотел бы, чтобы это сделала ты. А что касается твоего опыта… Кажется, ты уже поняла, это не совсем обычный язык, — мягко улыбнулся профессор.

Действительно, чтобы строить фундамент, не обязательно, чтобы один держал в руках тонну кирпичей, а другой — почти ничего. Главное, чтобы они хотели построить здание, а камни всегда можно найти.

— Да, но… — смущённо пробормотала Ниа.

— И ещё, я хотел бы, чтобы ты преподавала его Рои.

— Рои?

— Она, и правда, удивительная девочка. Её душа очень… — профессор улыбнулся и сложил руки в цветок колокольчика.

— Конечно, но… я не уверена, что подхожу для этого… я так мало знаю о мире, о жизни…

— Открою тебе маленький секрет, один наш общий знакомый как-то сказал мне то же самое, и знаешь, что я ему ответил?

— Не стыдно не знать, стыдно не хотеть знать, — медленно произнесла Ниа.

— Да, что-то вроде этого, — профессор подмигнул ей.

— Хорошо, я попробую…

— О большем я тебя и не прошу.

* * *

Предложение профессора Сатабиша взволновало Ниа. Несмотря на его слова, она была совсем не уверена в своём праве преподавать язык Аин. Кроме того, не знала, как сказать это Элафосу и не обидеть остальных. И тут Ниа вспомнила, что давно хотела научить ребят основам албалийского языка, но всё откладывала разговор об этом: сначала им нужно было все силы тратить на изучение лабрийского, потом начался язык специальности. Теперь можно было попробовать…

Когда до конца занятий осталось десять минут, Ниа написала на доске домашнее задание и повернулась к студентам и сказала:

— Ребята, я подумала, что нам нужно начать изучать албалийский язык.

— Класс! — весело закричал Анемос. — Когда начинаем?

Ниа опешила.

— Подожди, — остановил друга Элафос. — Простите, но мы не можем заплатить ещё за один курс, — сказал он Ниа.

— У меня тоже нет свободных шести часов в день. И я заметила, что на третьей паре лабрийский стал вам немного надоедать. Поэтому мы можем сократить время на изучение одного языка и добавить другой, что скажете?

— Спасибо, — тихо ответил Элафос.

— Хорошо, тогда начнём со следующей недели. На сегодня все свободы.

Ребята стали собирать вещи.

— Элафос, ты не мог бы задержаться на несколько минут? — попросила Ниа.

Он остановился.

— Анемос много рассказывал о профессоре Сатабиша, но ты ничего не говорил. Что ты думаешь о нём?

— Вы помните рассказ Антоса? Профессор похож на оленя, которого убили.

Ниа внимательно посмотрела на юношу: да, профессор не ошибся в выборе.

— Профессор Сатабиша создаёт язык, который… мог бы объединить людей. Он хотел предложить тебе изучать этот язык.

Золотисто-карие глаза изумлённо распахнулись.

— Мне?

— К сожалению, он сейчас очень занят, поэтому твоим преподавателем буду я… если ты согласен…

— Конечно, но…

— О деньгах не беспокойся, за это не надо платить.

Он облегчённо вздохнул.

— Во вторник и четверг с четырёх до шести тебе удобно?

— Мне удобно любое время.

— Значит, договорились. Начнём на следующей неделе.

— Спасибо вам.

— Мне — не за что, — улыбнулась Ниа.

Теперь оставалось поговорить с Рои. Но девочке почти ничего не нужно было объяснять. Выслушав рассказ о предложении профессора Сатабиша, она просто наклонила голову.

Всю оставшуюся часть недели Ниа готовилась к новым занятиям. Теперь и суббота стала полностью свободной: Ливора больше не приглашала её поехать вместе в деревню. В столовой она тоже сидела за другим столом. Ниа видела, что подруга с каждым днём отдаляется от неё всё сильнее, но не знала, что делать.

Работа спасала от печальных мыслей. Ниа долго думала, как познакомить Элафоса и Рои с языком Аин, потом решила прочитать им небольшой текст, который принёс однажды профессор Сатабиша.

Глядя, как лучи зимнего солнца дрожат в глазах Элафоса, а потом Рои, она поняла, что некоторые слова можно не переводить. Достаточно их просто произнести.

Теперь, когда почти все дни до самого вечера были заняты уроками, Ниа беспокоило только одно — подарок для Эридана. Она не знала, когда состоится следующая встреча. Спрашивать профессора Сатабиша девушка не хотела — боялась снова расстроить его. А с Солусом Альгеди они почти не встречались. В глубине души Ниа надеялась, что та поездка что-то изменит в их отношениях, но этого не произошло. Лёгкий кивок в ответ на её робкое «здравствуйте» — вот всё, чего она добилась.

Февраль подходил к концу, а она так и не определилась с подарком. Конечно, Эридан ждал вещи, которая напомнила бы о сестре. Но Ниа почти ничего не знала о Сороре. И потом, она не желала играть роль умершей девушки. Чтобы ни произошло, Ниа хотела оставаться собой.

Поэтому она решила подарить то, что умела делать сама. В одну из суббот Ниа снова поехала в Сайф. После рассказа профессора Сатабиша этот город казался ей ещё более удивительным. Закрывая глаза, она видела, как сидят на берегу моря мужчина, женщина и маленький мальчик из Наширы, как двое бродят между огромных дюн в поисках прошлого, как юноша засыпает над древней рукописью в кабинете отца, полном книг и глиняных черепков.

Ниа забежала в магазин к господину Инсоли, ещё раз поблагодарила за подарок, умолчав о том, что не просмотрела даже первую страницу. Купила новые книги по медицине и строительству для Тэроса и братьев, а потом побежала в швейную лавку. Там Ниа взяла несколько мотков тонкой белоснежной пряжи. Она решила связать для Эридана шарф. Ниа долго думала над рисунком и, наконец, остановилась на белой чайке, парящей над белым морем. Теперь как только у неё появлялось свободное время, девушка брала пряжу и крючок для вязания. К сожалению, свободное время появлялось не часто.

Между тем наступил март. Очередной протокол лёг ей на стол, и ещё пятьсот коэнов — в деревянную шкатулку дедушки Виктру.

В первый свободный понедельник месяца Ниа решила немного прогуляться перед ужином. В окна светило ещё холодное, но по-весеннему яркое солнце. Девушка надела куртку и побежала вниз. На прогулку в лес времени уже не хватало, поэтому она просто бродила около университета. Снег таял у неё под ногами, а ветер, прилетевший с юга, ласково трепал подол юбки.

Вдруг Ниа увидела, как из леса вышел человек. В руках он держал что-то жёлтое. Сначала она испугалась: он не был похож ни на студента, ни на преподавателя. Старая куртка, потёртые брюки, лицо полускрыто шляпой. «Может, крестьянин из деревни?» — предположила девушка. Но человек направлялся прямо к ней. Когда он подошёл достаточно близко, Ниа вскрикнула от удивления. Это был Тоби.

Он остановился в нескольких шагах от неё и молча протянул букет одуванчиков. Ниа растерянно взяла цветы и почувствовала, спрятанную среди цветов записку.

Тоби поклонился и пошёл обратно в лес. Ниа хотела остановить его, но она не знала ни менкентского, ни языка Эридана. Когда невысокая коренастая фигура скрылась в лесу, она вспомнила о записке. Осторожно, чтобы не потревожить цветы, она достала конверт, на котором на языке Аин было написано всего два слова: «Солус Альгеди».

Ниа положила конверт в карман куртки и снова сложила букет. Как он смог найти одуванчики в начале марта? Ах, да, в доме у озера уже наступила настоящая весна! Её вдруг затопила неожиданная солнечная радость. Почти вприпрыжку она побежала назад в университет.

Было начало шестого, и Ниа надеялась, что профессор Альгеди ещё у себя в аудитории. Где его комната, она не знала.

Осторожно постучав и выслушав равнодушное «войдите», Ниа приоткрыла дверь.

— Здравствуйте! Можно? — она нерешительно замерла на пороге.

— Да, что вы хотели? — спросил Солус, отрываясь от своих бумаг.

Ниа подошла к его столу.

— Я… я сейчас встретила Тоби.

— Что? Где?

— Я гуляла около университета, а он вышел из леса. Он передал… Это для вас, — она протянула ему конверт.

— А это, я полагаю, для вас? — он кивком указал на букет одуванчиков у неё в руках.

— Да, — покраснев, проговорила Ниа.

Ей было так светло и радостно, что, преодолев смущение, она спросила:

— А когда состоится встреча? Просто он просил меня привезти что-нибудь… и я решила связать шарф. И… То есть… если надо торопиться… — в его присутствии она всё также плохо складывала слова в предложения.

— Не думаю, что мы встретимся раньше апреля, — сказал Солус.

— А… хорошо… Спасибо, — она неловко поклонилась. — Я пойду.

Ниа вышла, осторожно прикрыв за собой дверь. Она хотела идти к себе, но тут вспомнила, что у неё нет вазы. «Попрошу у госпожи Клави!» — она побежала вниз.

— Откуда у тебя это маленькое солнышко? — с загадочной улыбкой спросила женщина, увидев цветы.

— Подарок, — улыбнулась в ответ девушка.

— От поклонника? — хитро подмигнула госпожа Клави.

— Нет-нет, — замотала головой Ниа, — скорее от брата, — она сказала и сама испугалась своих слов

Поблагодарив Клави за вазу, Ниа пошла к лестнице и встретила Ливору, выходящую из своего кабинета.

— Откуда у тебя цветы? — не удержавшись, спросила Ливора.

— Так, один крестьянин подарил. Они в парнике выросли, — пробормотала Ниа.

— Кто станет выращивать их в парнике? Это же сорняки! — она презрительно посмотрела на бывшую подругу и пошла дальше.

Ниа проводила её грустным взглядом, потом посмотрела на букет — и на губах снова заиграла улыбка. Какое же это чудо — одуванчики в марте! Как Тоби смог их довезти? Цветы казались только что сорванными. «Наверное, вёз вместе с землёй, а потом срезал. Сколько усилий только для того, чтобы…» Так хотелось завершить эту фразу словами «порадовать меня», но Ниа понимала, что здесь должно быть другое окончание.

Ставя цветы в вазу с водой, она сказала с улыбкой:

— Это тебе, Сорора!

В апреле наступила настоящая весна — с солнцем, дождём и набухающими почками. Но у Ниа в этом месяце был новый год. Вернее, новый год был в Матаре, но уже с конца марта каждое занятие начиналось словами Анемоса:

— Скоро новый год!

Для Ниа этот праздник никак не ассоциировался с тающим снегом и распускающимися листьями, но постепенно она прониклась настроением своих студентов. Закончив вязать шарф для Эридана, учительница принялась помогать ребятам клеить из бумаги цветы. Они почти израсходовали запасы госпожи Клави, и теперь вся аудитория была завешана цветочными гирляндами.

Кроме того, Анемос заявил, что на их родине новый год отмечают целую неделю, поэтому — учёба учёбой — но придётся сделать перерыв. Антос и Тэрос поддержали его просьбу. И даже Элафос не стал возражать — новый год был самым любимым праздником в Матаре.

Ниа пришлось снова идти к заместителю ректора и спрашивать разрешения устроить своим студентам недельные каникулы.

— Профессор Вирго, — ответил Доминик Ситис, — они заплатили за год обучения. Что они будут делать в течение этого года — решать им. Могут даже ничего не делать, если таково их желание. Только предупредите, что, в этом случае, мы не возвращаем денег.

Ниа немного обиделась. Послушать заместителя ректора, так её дети какие-то лентяи, а, между прочим, они изучают два языка, а некоторые — даже три! Но главное, разрешение было получено. И учительница с удвоенной силой принялась клеить цветы.

Празднование нового года начиналось в понедельник двенадцатого апреля. С утра Ниа вместе с ребятами готовили национальную матарскую еду. К вечеру комната наполнилась удивительными ароматами. Но Анемос качал головой и повторял:

— Вот если бы мы быть в Матаре!

И всё же блюда оказались очень вкусными, многие студенты предпочли их традиционному ужину в столовой. Когда все немного поели, Элафос раздал пластиковые бутылки с водой.

Ниа стала вспоминать, что писал Антос по поводу празднования нового года, но тут её окатили струёй холодной воды. Девушка взвизгнула и вылила на кого-то содержимое своей бутылки. Где-то в уголке сознания существовала мысль, что эти действия не очень соответствуют её должности, но сейчас Ниа предпочла о ней забыть.

Ребята надели всем на шеи цветочные гирлянды, Элафос взял свой музыкальный инструмент: пришло время песен. Небольшая комната наполнялась студентами. Кто-то пришходил на запах экзотической еды, кто-то — на звуки музыки. В дверь снова постучали.

— Я открою, — сказал Тэрос.

Через минуту он вернулся и наклонился к Ниа:

— Преподаватель, там…

— Что? — она повернулась и увидела стоящего на пороге Солуса Альгеди.

Ниа вскочила и подбежала к двери.

— У… у нас тут… новый год… — виновато пробормотала она.

— Вижу, — сказал Солус, оглядывая её странным взглядом.

Мокрые волосы и одежда, цветочная гирлянда.

— Я…

— Завтра утром мы уезжаем.

Она вся как-то сжалась под его строгим взглядом.

— А на сколько дней? — Ниа подумала о Рои.

— Если всё будет хорошо, мы вернёмся в среду утром, — ответил Солус. — Встретимся в семь часов около университета.

Он поклонился и ушёл.

Ниа пыталась сообразить, что ей сейчас нужно делать. Первое: студенты не должны видеть её взволнованное лицо. Она изобразила самую искреннюю улыбку и, пробравшись через толпу, успевшую набиться в комнате, позвала Элафоса.

— Мне надо уехать на пару дней, но я не хочу, чтобы об этом все знали. Объяснишь потом ребятам?

— Конечно, — кивнул юноша.

— Завтрашнее занятие придётся отменить.

В изучении языка Аин Элафос решил не делать выходных.

— Ничего, я пока буду повторять слова.

— Я пойду. С новым годом!

Улучив момент, Ниа незаметно выскользнула из комнаты. Поднявшись к себе, она быстро сложила сумку, выбрала одежду, в которой поедет, сходила в ванную. Пока не высохли волосы, она машинально перекладывала книги из одной стопки в другую. Потом решила разобрать ящики стола. Она пыталась придумать себе занятие, лишь бы оттянуть разговор с Ливорой. Рассказать ей о поездке Ниа решила давно, но сейчас вся её решимость пропала. Ниа знала, что это бесполезно, что это снова будут оскорбления и боль, но не могла поступить по-другому. Когда дальше ждать стало уже невозможно, она пошла к подруге.

Ливора тоже была в халате — видимо, собиралась лечь спать. Увидев Ниа, она удивилась, но удивление быстро сменилось обидой и презрением.

— Что тебе надо?

— Профессор Альгеди сказал… утром мы уезжаем. Если ты хочешь что-нибудь передать ему…

— То ты сделаешь одолжение и… Мне ничего от тебя не надо!

— Можешь поговорить с профессором Альгеди или с… — Ниа замолчала. Вряд ли Ливора стала бы говорить с Хидори Сатабиша.

— Если хотите играть в ваши глупые игры, пожалуйста! Я в этом не участвую!

— Извини, я просто… извини… — Ниа повернулась и побрела к себе.

* * *

Будильник всё надрывался, а Ниа никак не могла понять, чего он хочет от неё. Выключив звонок, девушка пошла в душ. Струи воды с шумом разбивались о голубую эмаль, а она всё стояла с зубной щёткой и тюбиком пасты, словно не знала, что с ними делать. «Быстрее! Ты же опоздаешь!» — звучало где-то внутри.

Она не опоздала. Наоборот, собралась на пятнадцать минут раньше. Эти последние минуты перед выходом всегда были для Ниа самыми мучительными. Ты ещё не там, но уже не здесь. Она положила в сумку зеркальце, расчёску, резинку, какие-то мелочи. Потом зачем-то сунула туда пачку печенья, оставшуюся в хлебнице. На столе лежали вишнёвые конфетки, Ниа начала машинально запихивать их в карманы куртки. А когда они стали смешно топорщиться, переложила несколько штук в карманы юбки.

Всё, пора.

Она взяла сумку, ключи, закрыла дверь, и тут из своей комнаты вышла Ливора. Мятый халат, волосы, спутанные бессонной ночью, покрасневшие глаза.

— Передай ему, что я его люблю, — хрипло выговорила девушка.

— Хорошо, — Ниа медленно прошла мимо Ливоры. В какой-то момент ей показалось, что сейчас она всё бросит и никуда не поедет, но тут перед глазами встало лицо Эридана, когда она уходила. Наверное, такое же лицо будет у него, если она не приедет.

Ниа побежала к лестнице.

Профессор Сатабиша уже сидел в машине, Солус рассматривал большую карту. Увидев Ниа, он сложил карту и бросил на сиденье.

— Доброе утро, — тихо сказала девушка.

— Доброе утро, — улыбнулся Хидори. Солус просто кивнул.

— Пусть это будет у вас, — сказал он, — протягивая ей небольшую пластиковую коробку. Сквозь полупрозрачную крышку виднелись пузырьки с таблетками, ампулы и пара одноразовых шприцев.

— Зачем это?

— Для профессора, — коротко ответил Солус.

— Он заболел? — испугалась Ниа.

— Ему восемьдесят семь, и у него больное сердце.

Ниа осторожно взяла лекарства и села на заднее сиденье рядом с Хидори.

В голове всё перемешалось: Ливора, Эридан, профессор Сатабиша. Она не знала, за кого больше волноваться. Профессор всегда казался полным сил, Ниа думала, что ему около семидесяти пяти… Ниа украдкой взглянула на Хидори. Тот откинулся на сиденье и погрузился в себя. В другой раз он бы обязательно побеседовал с Ниа, но сейчас все его мысли были заняты предстоящим разговором с Эриданом. Солус, как обычно, молчал. Зеркальце было повёрнуто так, чтобы видеть лицо Хидори.

Ниа вдруг почувствовала себя лишней. Профессора Сатабиша, Солуса и Эридана связывали долгие отношения. А она находилась в этой машине только потому, что оказалась похожа на сестру Эридана. Даже ему Ниа была не нужна.

Она надела капюшон и прислонилась к окну, за которым мелькал знакомый пейзаж. Машина неслась по освободившемуся от снега шоссе, и девушка задремала.

Когда она открыла глаза, солнце уже стояло высоко. Ниа сжала в руках коробку: а если бы она уронила лекарства? Прогнав сон, Ниа посмотрела в окно. Они ехали по какому-то городу.

— Я позволил себе достать из твоей сумки пропуск, когда мы проезжали через границу, — сказал профессор Сатабиша. — Я положил его обратно, — добавил он с лёгкой улыбкой.

— Извините, я, кажется, задремала, — Ниа смущённо потупилась. Это «задремала» продолжалось, наверное, несколько часов.

— Нам ещё долго ехать, — проговорил Хидори не то с печалью, не то с радостью.

Город сменился пустынными полями, потом был ещё один город и снова поля. Приближаясь к очередному населённому пункту, Солус снова посмотрел на карту. Скоро вокруг них выросли высокие здания, яркие светофоры, мосты. Солус вёл машину медленно, постоянно сверяясь с планом города. Ниа почувствовала, как сильнее стало биться сердце. На лице профессора Сатабиша застыла обычная мягкая улыбка.

Около четырёхэтажного кирпичного дома машина остановилась.

— Мы приехали, — произнёс Солус.

— Выходить? — жалобно спросила Ниа.

— Да.

Он помог профессору, и они вместе поднялись по лестнице. Солус позвонил. Дверь открыл Тоби и молча проводил их в одну из комнат.

Тут на пороге появился Эридан. На нём были простые брюки из коричневого вельвета и тонкая бежевая рубашка. Он стремительно подошёл к Хидори и осторожно обнял его. Они стояли так несколько минут, потом Эридан обнял Солуса. Отпустив друга, он быстро посмотрел на Ниа, и в его взгляде она увидела страх. Во рту стало горько. Ниа поняла, чего он боялся. Боялся всё время с момента их встречи. Что ему просто показалось, и у этой девушки нет ничего общего с его сестрой.

Страх в глазах сменился болью. Потом всё затопило слепое обожание. Он не обнял её и не произнёс ни слова, просто смотрел. С каждой минутой Ниа становилось тяжелее выносить его взгляд. Ещё немного — и она бы спряталась за профессора Альгеди.

— Эридан, — тихо позвал Солус.

Ниа повернулась и увидела искажённое жалостью лицо профессора Сатабиша. Теперь он знал, сколько стоила эта встреча.

— Прости, — легко сказал Эридан, повернувшись на носках. — Сол, побудь здесь с Ниа, а мы с профессором пока поговорим.

Он взял Хидори под руку и повёл в другую комнату.

— Простите за столь скромную обстановку, — Эридан показал на старую дешёвую мебель.

— Я приехал не ради этого, — мягко произнёс профессор.

Эридан улыбнулся немного нервно.

— Хотел сначала отдать тебе одну вещь, — Хидори достал из кармана плаща серебристый блокнот. — Я вписал туда слова из языка Аин, которые появились в нём за последние два года.

— Простите! Не подумайте, что мне не понравился ваш подарок, просто слово, которое я попросил выгравировать на обложке, не очень подходило для того, что я собирался писать под ней… Вы это вряд ли одобрили бы… Поэтому я вернул его, а себе позволил оставить только два слова. Вы не сердитесь, что у преступника имя из вашего языка?

— Ты не преступник, Эридан, — с чувством произнёс Хидори.

— Вы всегда немного идеализировали меня, профессор, — улыбнулся Эридан.

— Возможно, но не настолько. Тот путь, который ты выбрал…

— Я выбрал сознательно. Профессор, я не тот ребёнок, который попал в ваш университет. Я изменился!

— Изменения бывают разными, — печально проговорил Хидори.

— Мир вообще меняется в худшую сторону! — запальчиво произнёс Эридан.

— И что ты намерен делать? — чем больше нервничал Эридан, тем спокойнее становился Хидори.

— Не оставить ему альтернативы! — резко ответил Эридан. — Вы видите, что делает Албалия! Она, как прожорливое чудовище, поглощает всё вокруг. И будьте уверены, это не конец! Когда закончатся земли вокруг, она найдёт маленькую уязвимую страну в другой части материка и начнёт с ней войну во имя благой цели.

— А во имя каких целей собираешься воевать ты?

— Во имя свободы!

— И поэтому ты предлагаешь им один единственный выбор?

— Профессор, к сожалению, у нас нет времени выбирать, — с нажимом произнёс Эридан, словно объяснял урок непонятливому студенту. — Через несколько лет, а может, и меньше, Албалия станет так сильна, что её будет не остановить. Её примитивная культура уже заполонила весь мир. Поймите, ваш язык прекрасен, но вы потратили десятки лет, создавая его, и потратите ещё столько же. Возможно, когда-нибудь люди бы и оценили ваш труд, но человек с сознанием, которое воспитывает Албалия, посмотрит на все ваши слова — и не увидит ничего! Он просто потеряет способность различать что-либо, кроме количества нолей в цене на товар! В отличие от вас, я реалист. Да, мой способ более жёсткий, но его можно реализовать.

— Это не мой язык, — сказал Хидори, — поэтому столько времени затрачено на его создание. А что касается ещё нескольких десятилетий, ты мне явно льстишь. Я столько не проживу. Но это не важно, работу продолжат другие. Возможно, пройдут века, прежде чем люди начнут говорить на нём, но именно поэтому у этого языка есть будущее. Я никого не заставлял учить его. Ради него не нужно забывать свой родной язык. Аин — лишь средство общения, способ объединить людей, пробуждая то настоящее, что ещё осталось в них.

— Мой язык — тоже средство объединить людей, которые не хотят быть поглощёнными Албалией! На нём уже говорит в сотни раз больше людей, чем на Аине.

— А что будет с теми, кто не примет твоё средство? — тихо спросил Хидори.

— Оружие — необходимая предосторожность, — ответил Эридан, опустив глаза. — За мою голову назначена награда, моим именем пугают детей. Я должен защищать себя и людей, которые доверились мне. То, что каждый день передают по всем албалийским каналам, — ложь. Я не взрываю базы и не уничтожаю гражданские объекты, чтобы заставить отказаться от вступления в Албалийскую Республику. Я просто создаю свой мир. Мир, который будет сильнее Албалии. Дети, рождённые в нём, не будут понимать лживые и пошлые слова, льющиеся из каждого приёмника. Я выберу для них самые светлые, самые радостные сказки и переведу на свой язык. Это будет чистый и счастливый мир, профессор.

— Ты никогда не был реалистом, — с печальной улыбкой сказал Хидори. — Такой мир не создать за несколько лет с помощью одного только языка. Ты можешь попытаться оградить их от влияния Албалии, но ты не сотрёшь их прошлое. Албалия кажется тебе источником всех несчастий. Возможно, сейчас это, действительно, самая опасная страна. Но чудовище есть в каждом из нас, в ком-то больше, в ком-то меньше.

— Да, Алголия тоже чудовище. Но за всё уже заплачено, — красивое лицо исказила ужасная усмешка.

Хидори побледнел.

— Ну, что, всё ещё хотите спасать мою жизнь? — с вызовом спросил Эридан, а в глазах был страх.

— Я всегда буду защищать тебя, — наконец, сказал Хидори, — поэтому и приехал сюда. Эридан, ты говорил о времени. Но у тебя его может оказаться ещё меньше, чем у меня. Олеум Нафта не будет просто смотреть на твои попытки помешать его планам. И эти люди не смогут спасти тебя.

— Мы сможем постоять за себя, у нас достаточно средств.

— А если деньги не помогут, ты возьмёшься за оружие?

— Если не будет другого выхода, — мрачно проговорил Эридан.

— Но дети, для которых ты собираешься переводить самые светлые сказки, смогут ли они стать счастливыми, зная, что их отцы погибли под пулями?

— Зато они будут свободными, — печально ответил он. — Знаю, вы хотите, чтобы я вернулся. Но я не вернусь, профессор.

— Прошу тебя, подумай…

— Нет! — мучительно вскричал Эридан. — Нет, — проговорил он тише, — даже ради…

Хидори понимал, какой выбор делал сейчас Эридан и что лежало на его весах.

— Нет, — прошептал он.

— Хорошо, — глухо сказал Хидори. — Тогда послушай, что я скажу.

Он подошёл к Эридану и заглянул ему в глаза. Именно ради этих слов он приехал сюда.

— Когда всё закончится и ты останешься один, вспомни, что есть люди, которые всегда будут любить и ждать тебя. Возвращайся к нам.

— Ну, что вы, профессор, — проговорил Эридан, отстраняясь. — Такого не случится, не волнуйтесь.

— Прошу, запомни то, что я сказал.

— Спасибо за подарок, — Эридан помахал блокнотом. — Кстати, как он у вас оказался?

— Ниа подарила на Новый год, купила в каком-то книжном магазине в Сайфе… Странно, правда?

— Да, странно… — пробормотал он.

— Ты простишь меня? — прошептал Хидори.

— Ну, что ж, кажется, мы всё обсудили, — сказал Эридан, не услышав вопроса. — Не попросите меня назвать вам какое-нибудь слово на прощание?

— Попрошу, но потом.

— И что же это за слово? — улыбнулся Эридан.

— «Поражение».

Когда дверь за Эриданом и профессором Сатабиша закрылась, Солус Альгеди опустился на стул и замер. Ниа тоже попробовала присесть, но не выдержала и нескольких минут.

Встав, она нервно заходила по комнате, машинально поправляя неровно лежащие предметы. Сквозь полупрозрачные занавески ярко светило солнце. Ниа сняла куртку и положила на диван рядом с сумкой. Немного посидела, потом снова встала, взяла какую-то книгу. Полистала, закрыла, взяла вторую, потом третью.

— Ниа, успокойтесь и сядьте, — раздражённо сказал Солус.

Девушка вздрогнула и послушно вернулась на диван, сев так, чтобы он не мог видеть её. Пусть и она теперь видела только его спину, зато можно было смотреть, сколько хочешь. Похоже, ему не было жарко, он так и остался в своём сером плаще. Волосы казались ещё более чёрными на фоне светлой ткани. Как ему удаётся выглядеть таким спокойным? А ведь он очень беспокоится о профессоре и Эридане. «Ну, хоть обо мне никому не надо волноваться», — подумала про себя Ниа.

Мысли носились в голове, от некоторых хотелось вскочить и бежать, но она сидела, как пришитая. Наконец, дверь открылась, и вошёл Эридан.

— А вот и я, — попытался как можно бодрее произнести он. — Как у вас тут дела?

— Прекрасно, — ответил Солус. — А у тебя?

Он продолжал сидеть на стуле, и теперь казалось, что Эридан — студент, пришедший на экзамен к строгому преподавателю.

— Не так хорошо, как хотелось бы… — чуть виновато проговорил экзаменуемый. — Слушай, ты не зайдёшь к профессору?

— Конечно.

Ниа не услышала, а скорее почувствовала в этом слове упрёк.

— Спасибо. Он в комнате в конце коридора.

Когда Солус ушёл, Эридан сказал:

— Здравствуй, Ниа.

— Здравствуйте, — ей почему-то стало очень жалко профессора Сатабиша и Солуса.

— Как ты, наверное, догадалась, я ответил профессору «нет», — он хотел произнести это с гордостью, но получилось почти с вызовом.

Девушка кивнула.

— Может, после этого ты захочешь уйти? — вызов прозвучал ещё сильнее, а вместе с ним — огромная тоска.

— Я приехала не из-за профессора Сатабиша, а потому что обещала вам, — сказала она и вдруг подумала, что профессор наверняка знал, что Эридан так ответит. Значит, их сегодняшняя встреча всё равно последняя. Зачем же он позволил ей приехать?

— Тогда сделай одолжение, не говори мне «вы», — с мальчишеской улыбкой попросил Эридан.

— Хорошо, — согласилась Ниа, — это несложно.

— Как твои дела?

— Ничего… Спасибо большое за одуванчики! — вспомнила она. — Это было… просто удивительно! У нас ещё снег лежал, а тут…

— Рад, что тебе понравилось, — он довольно улыбнулся.

— Я тоже привезла… Вы… ты просил, — она раскрыла сумку и достала завёрнутый в обёрточную бумагу свёрток. — Это тебе.

— Спасибо, — сказал Эридан, разворачивая бумагу. — Это тебе Солус подсказал? — быстро спросил он.

— Что? — не поняла Ниа.

— Ах, да, он же с тобой не разговаривает.

— Не то, чтобы совсем не разговаривает, — начала объяснять Ниа. — Когда я спрашиваю, он обычно отвечает… А в чём дело?

— Ни в чём, — ответил Эридан, в глазах плескались боль и счастье. Он обмотал тонкий шарф вокруг шеи. — Спасибо!

И вдруг порывисто обнял её.

Ниа стояла, замерев.

— Прости! — сказал он, также стремительно отпустив её. — Я не обидел тебя?

— Наверное, нет, — жалобно произнесла девушка.

— Прости, Ниа, я не хотел…

— Ничего, — вздохнула она. — Знаешь, сегодня утром я видела Ливору. Она просила передать… что… она очень любит тебя.

— Милая Ливора, — легко улыбнулся Эридан.

— Она очень…

И тут раздался ужасный грохот, Ниа подумала, что у неё что-то с глазами, потому что стены начали падать, словно кто-то разбил кучу игрушечных кубиков, потом всё потемнело.

Ниа пришла в себя от саднящей боли в ноге и взволнованного голоса, который повторял её имя. Она попыталась открыть глаза, отплёвываясь от налипшей на губах пыли. Вокруг ничего не было видно, кроме камней и сломанных балок, а потом всё заполнило белое лицо Эридана.

— Ниа! — его губы дрожали.

— У тебя кровь на лбу, — она хотела поднять руку, но помешали куски то ли шкафа, то ли стола.

— Да при чём тут… Как ты?

— В порядке… Левая нога немного ноет. А что случилось?

— Не шевелись, я сейчас, — он немного отполз.

Ниа услышала какой-то шум.

— Всё, теперь осторожно передвинься на моё место… Хорошо, теперь вперёд.

Ниа послушно делала то, что он говорил, пока они не оказались у небольшого отверстия в полу. Эридан подполз к его краю и спрыгнул.

— Делай то же самое, осторожно, я тебя поймаю.

— Да уж, опыт у меня есть, — пробормотала девушка. Она подползла к дыре и прыгнула.

— Поймал, — улыбнулся Эридан. Он пытался казаться спокойным, но держащие её руки дрожали.

Ниа посмотрела по сторонам: они были в пустом квадратном подвале, освещённом светом единственной лампочки, свисающей из стены.

— Думаю, я смогу стоять сама, — сказала Ниа.

— Выбираю безопасное место, — ответил Эридан, внимательно разглядывая потолок.

— Понятно… — протянула девушка. Интересно, долго он будет его выбирать?

— Наверное, здесь… — он отнёс её к одной из стен и бережно посадил на пол. Потом опустился рядом.

— Так что случилось? — снова спросила Ниа.

— Нас взорвали.

— Что? — она вскочила. — А профессор Сатабиша? Профессор Альгеди? Где они?

— Я не знаю, — ответил Эридан. — Они находились в другом конце здания. Взрыв был не сильным, может, они не пострадали…

— А может… — Ниа боялась продолжить.

— Там был Сол, значит, с ними всё в порядке, — с нажимом, словно стараясь убедить самого себя, произнёс Эридан.

— Нужно выбраться отсюда и найти их!

— Я не могу разобрать завал снизу, придётся ждать. Сол обязательно найдёт нас, — он повторял имя друга, как магическое заклинание. Ниа вспомнила, как профессор рассказывал ей, что, попав в университет, Эридан сначала ни с кем не разговаривал, кроме Солуса Альгеди.

Похоже, самим им, действительно, не выбраться, можно сделать только хуже. Её переживания ни профессору Сатабиша, ни Солусу не помогут, а на Эридане и так лица нет. Если она будет ещё причитать…

Ниа вернулась к стене и села рядом с ним.

— Значит, будем ждать профессора Альгеди, — сказала она и робко взяла Эридана за руку.

— Если бы ты умерла, я не стал бы выбираться оттуда, — глухо произнёс он.

— Глупости! — Ниа тряхнула его руку. — С чего это тебе из-за меня умирать? Ты меня второй раз видишь! А как же профессор Сатабиша? А твой друг?

— Если с ними что-то случится, я тоже умру, правда, чуть позже.

— Перестань, пожалуйста, перестань! — она заставила его посмотреть на себя, и в глазах Эридана снова разлилась боль. Ниа испуганно отстранилась.

— Всё будет хорошо, — с усилием прошептала она, глядя в пол. — Нас обязательно найдут, и всё будет хорошо.

— Да… — тихим эхом отозвался Эридан.

Ниа осторожно потрогала синяк на коленке, выглядывающий сквозь порванные колготки. Кажется, в сумке у неё был пластырь…

— Моя сумка! — Ниа снова вскочила и в отчаянии посмотрела наверх. — Там же документы и деньги! Что мне делать? И куртка!

— Прости, — вымученно произнёс Эридан, и она сразу остыла. Бог с ними, с вещами, лишь бы у него не было такого лица.

— Да, ладно, — сказала она, садясь на пол. — В кошельке было всего сто коэнов, а пропуск… Профессор Сатабиша попросит заместителя ректора сделать мне ещё один.

Они оба замолчали, подумав об одном и том же.

— А куртка мне вообще не нужна, скоро ведь лето, — добавила Ниа. — Ой! У меня ведь есть конфеты. Держи, — она достала из кармана вишнёвый леденец.

— Спасибо, — грустно улыбнулся Эридан.

— Расскажи о себе, — попросила Ниа.

Несколько минут он ничего не говорил.

— Мои родители были членами парламента Алголии, — сказал Эридан, наконец. — Власть и деньги часто портят людей, но они всегда использовали и первое, и второе для блага своей страны. Моё детство прошло в богатстве и роскоши. У меня были все игрушки, которые я хотел, люди тянулись ко мне, считая меня очаровательным ребёнком. Я жил в чудесном мире, где всё одинаково радостное, яркое и цветное. Когда родилась Сорора, мир изменился. Мне тогда ещё не было трёх. Ты можешь не верить, но я помню, как родители вернулись с ней на руках. Я тогда думал, что они принесли очередную игрушку. Но эта игрушка отличалась от других. У неё были большие словно залепленные серой плёнкой глаза, и серые волосики торчали из почти лысой головы. Она постоянно плакала, и мне казалось, что ей очень больно. Её колыбель стояла в комнате родителей. Но я постоянно вылезал из своей кроватки, чтобы посмотреть на неё. Сначала родители заставляли меня уйти. Они не знали, как я отнесусь к тому, что больше не являюсь единственным ребёнком. Но потом разрешили сидеть с ней. Когда я находился рядом, она переставала плакать.

Первым словом, которое она произнесла, было моё имя. Я специально попросил родителей научить меня читать и считать, чтобы потом самому учить Сорору. У нас были общие друзья, и мы почти всё время проводили вместе.

Когда мне исполнилось семь лет, я должен был идти в школу. Помню, я устроил настоящую истерику, потому что Сороре не разрешили пойти туда вместе со мной. Несколько часов уговоров ни к чему не привели, отцу даже пришлось накричать на меня. А потом ко мне подошла Сорора и сказала, что в школе я смогу узнать много интересных историй, о которых буду потом ей рассказывать. А она тем временем научиться печь такой же вкусный яблочный пирог, как мама. Соблазнённый куском шарлотки и возможностью поразить сестру своими блестящими знаниями, я согласился пойти в школу один.

Мне, действительно, понравилось ходить туда. Я возвращался домой и рассказывал Сороре о своём дне. Ей было интересно всё: как зовут моих одноклассников, какие у них лица, какую одежду они носят, о чём говорят со мной. Вечером, после того как отец заходил в комнату и напоминал об уроках, я начинал делать домашнее задание, а Сорора садилась рядом и смотрела, как я пишу.

Через три года она тоже пошла в школу. Каждый, кто посмел хотя бы слово сказать о её внешности, имел дело со мной. Одного мальчишку я вытащил из окна третьего этажа и не отпускал, пока он не извинился. Клянусь, если бы он не сделал этого, я бы отпустил его руку.

После уроков мы вместе шли домой. Когда время не совпадало, ждали друг друга. Мы вместе делали домашнее задание, а потом бежали играть с друзьями.

По вечерам мы собирались с родителями в гостиной, и они рассказывали нам таинственные, печальные, счастливые истории об Алголии и других странах. И отец, и мать были очень заняты, но всегда старались найти для нас время.

Когда мне было девять лет, родители… погибли. Нам сказали, что это автомобильная катастрофа. Помню лицо Сороры, из него словно выпили все краски, остались только огромные серые глаза. Она смотрела на меня, словно я мог что-то изменить. Но я не мог. Она поняла, подошла и погладила меня по голове. Просто погладила по голове…

Других родственников у нас не было, меня с Соророй отправили в приют. Он был бедным, грязным и холодным. Со временем мы привыкли к бедности и к грязи, но к холоду было привыкнуть сложнее. Каждую зиму дети заболевали. Сорора пережила пять таких зим, а на шестую… Мы лежали с воспалением лёгких: она на одной кровати, я на другой — и держались за руки. И вдруг она отпустила мою руку.

Эридан замолчал.

Ниа обняла его и прижала к груди, словно ребёнка. Он схватился за её рукав, пытаясь спрятаться от боли.

— В ту зиму умерло много детей, — глухо произнёс Эридан. — Приютом заинтересовались журналисты и выяснили, что одной из них была дочь Регимуса и Викари де Сомни. Чтобы избежать ещё большего скандала, меня решили отправить куда-нибудь подальше. Университет языков показался им подходящим местом.

Я не хотел возвращаться в приют, поэтому вёл себя тихо. Но и учиться тоже не собирался. Мне показали мою комнату, я лёг на кровать и повернулся к стенке. Мир вокруг мало интересовал меня. Меня вообще ничего не интересовало.

Тогда заместителем ректора уже стал Доминик, но все вопросы, как обычно, решал Хидори. Ему рассказали мою историю, и он послал ко мне Сола.

Сол не пытался, как другие, заставить меня говорить. Он говорил сам. И когда он закончил, я разрыдался у него на коленях. Сол просидел около меня всю ночь, а утром сказал, что сегодня мой первый урок.

Я пошёл только для того, чтобы не расстраивать его, но учиться по-прежнему не собирался. Моим первым и в то время единственным преподавателем был Хидори. Он спросил меня: «О чём бы вы хотели, чтобы я сегодня рассказал вам?» Я ответил: «Ни о чём, я вообще не собираюсь вас слушать». А он сказал: «Понимаю, но я преподаватель и поэтому должен о чём-то рассказывать». Я пожал плечами и лёг на парту. Я пролежал так пять часов, а он все пять часов говорил. Я не слушал Хидори, но его слова мешали мне думать. Когда занятия закончились, он улыбнулся и сказал: «До завтра».

Вечером ко мне заглянул Сол. Он хотел узнать, что интересного рассказал мне профессор, но я не мог ответить. Сол сказал: «Жаль…» И тогда мне стало… не знаю… я вспомнил Сорору… Если бы она слышала меня, то ей было бы также грустно, ведь она очень любила интересные истории. На следующий день я снова почти всё время провалялся на парте, но немного послушал — на случай, если Сол спросит. Он, и правда, спросил. И постепенно… занятие за занятием… я привык к рассказам Хидори. Как-то задал ему вопрос, потом другой и сам не заметил, как уже разговаривал с ним. Эти люди…

Наверху раздался треск, и кусок доски почти закрыл отверстие в потолке.

— Теперь точно остаётся только ждать Сола, — пробормотал Эридан. — Профессор и Сол, они стали для меня чем-то вроде семьи. Я учился, чтобы порадовать их… и Сорору… У меня оказался талант к изучению языков, через три года я уже начал сам преподавать. А ещё через год в университет пришла Ливора. Она была милой и… Ниа, что с тобой? — взволнованно спросил он, почувствовав, как бешено застучало сердце девушки.

— Я… я боюсь… замкнутого пространства, — с трудом выговорила Ниа. Её кожа побелела и стала почти прозрачной, на руках набухли голубые жилки.

— Ниа, посмотри на меня! Всё будет хорошо! Мы обязательно выберемся отсюда!

Она пыталась смотреть на него, но перед глазами всё поплыло. Откуда-то сзади накатывала тьма.

Сверху снова раздался шум, а потом Солус Альгеди сказал кому-то:

— Они должны быть там.

— Сол! Мы в подвале, под комнатой! — закричал Эридан.

— Подождите, сейчас мы вас вытащим, — он пытался говорить спокойно, но в голосе послышалось такое облегчение, словно все эти балки лежали на нём самом.

— Быстрее, Ниа плохо!

— Мы и так стараемся, — вздохнул рабочий.

— Держись, — прошептал Эридан, беря Ниа за руку. Её пальцы были холодными и влажными.

Наконец, доска отодвинулась, и в отверстии показалось взволнованное лицо Солуса.

— Как вы? — он пытался разглядеть что-то в полутёмном подвале.

— Мы почти не пострадали от взрыва, но у Ниа клаустрофобия. Вытащи её отсюда, потом займёшься мной.

Эридан поднял девушку с пола и протянул другу. Закрыв ей лицо своим платком, чтобы не надышалась пыли, Солус осторожно вывел Ниа через узкий коридор, проделанный в завале.

— Дышите, — сказал он, сажая её на каменную лестницу.

Но Ниа не хотелось дышать, она мечтала лечь и уснуть.

— Ниа, дышите! — повторил Солус.

— Холодно…

Солус снял плащ и набросил на Ниа. Она сонно улыбнулась и снова хотела лечь на ступеньки.

— Ниа! — он легонько тряхнул её за плечи.

Девушка разлепила веки.

— Где профессор? — спросила она, как внезапно включившийся компьютер.

— В машине. Я сделал ему укол, с ним всё в порядке. Посидите здесь, а я схожу за Эриданом. Только не спите, поняли?

Девушка закивала, как игрушечные собачки с головами на пружинках. Солус с сомнением посмотрел на неё, но потом всё же пошёл в дом.

Ниа перебралась к краю лестницы и прислонилась головой к перилам. Ей очень хотелось закрыть глаза, но какой-то голос внутри повторял «не спите». Она не помнила, чей это голос и почему так важно его слушаться, но пыталась бороться со сном. Постепенно к ней возвращалась способность мыслить. Она медленно ощупала своё тело. Голова гудела, снова заболела нога, но остальное вроде было цело.

Тут из дома вышли Солус, Эридан и рабочие, несущие инструменты.

— Больше там никого нет? — спросил один из рабочих.

— Нет, это последний, — ответил Солус. — Я вывел твоих людей, — сказал он Эридану. — Большинство отделались синяками и царапинами, у нескольких переломы. Они в здании напротив.

— Спасибо. Нам нужно уходить, а вам пора возвращаться, пока кто-нибудь не решил закончить начатое.

Заметив Ниа, он подбежал к ней:

— Как ты?

— Всё хорошо, — она попыталась улыбнуться.

— Ты такая бледная, — он ласково коснулся холодной кожи.

— Мне уже лучше, не волнуйся.

— Сол, забери её, — потребовал Эридан. — Иначе я никогда отсюда не уйду.

— Ты не попрощаешься с Хидори? — спросил Солус.

На лице Эридана за одну секунду отразились страх, стыд, волнение, боль.

— Где он?

— В машине за домом.

Эридан быстро взял Ниа на руки, она даже вскрикнуть не успела, и понёс к машине.

Профессор Сатабиша лежал на заднем сиденье. Заметив Эридана, он с трудом приподнял голову.

— Принёс вам ещё одну пострадавшую, — губы задрожали, когда он увидел профессора.

— Как она? — взволнованно спросил Хидори.

— Со мной всё в порядке! — пропищала Ниа. Укутанная в плащ Солуса, она чувствовала себя младенцем.

Эридан осторожно опустил её на сиденье.

— Вам надо ехать, — сказал он. — Так будет безопаснее.

— Ты не изменишь своего решения? — спросил Хидори.

— После того, что вы видели? — его лицо потемнело.

— Именно после того, что я видел.

— Нет, — резко произнёс Эридан. — Простите, профессор, но нет. Сол, — он повернулся к другу, голос стал глухим, — я твой должник. Если мои долги поместить в банк, то он будет таким высоким, что пронзит небо и бога… хотя бог, наверное, уже давно покинул небо… Уезжайте.

— Эридан, — вдруг тихо сказала Ниа.

Он замер и медленно повернулся к ней. Ниа достала из-под плаща тонкую слабую руку, которую он тотчас же схватил. Она несколько секунд смотрела ему в глаза, потом произнесла она на языке Аин:

— Обещай мне беречь себя.

— Обещаю, — одними губами прошептал он.

— Хорошо.

Профессор Сатабиша закрыл глаза.

Солус сел за руль и повёл машину по шумным городским улицам. В карту он больше не смотрел.

Ниа откинулась на сиденье и попыталась расположить в хронологическом порядке события этого дня и их последствия. Эридан не вернётся в университет, возможно, она больше никогда не увидит его. Мысль об этом отдалась болью в сердце. «Перестань, если бы он и вернулся, то не к тебе». Она украдкой посмотрела на профессора. Взглядом, устремлённым вглубь себя, Хидори словно спрашивал, сделал ли он всё, что мог, чтобы вернуть Эридана.

— Может, так даже лучше, — тихо сказала Ниа. — Конечно, я больше всего хотела бы, чтобы Эридан вернулся. Но он должен сделать это ради себя. Нельзя жить иллюзиями.

Хидори не ответил, просто грустно улыбнулся ей.

Ниа поудобнее завернулась в плащ. Озноб давно прошёл, но она не собиралась возвращать его. До конца поездки он был частью её иллюзии. Ткань ещё хранила мягкое тепло и едва уловимый аромат… чего?.. Она перебрала в уме десятки запахов, пока не вспомнила: так пахнет вечер в конце августа.

Машина бесшумно неслась по шоссе. Чтобы отвлечь профессора Сатабиша от грустных мыслей, Ниа стала расспрашивать его о местах, которые они проезжали. Большую часть дороги «туда» девушка проспала, поэтому видела их впервые. Особенно часто им навстречу попадались старые заброшенные деревни.

— После катастрофы многие уехали из городов сюда, — сказал профессор. — Им казалось, вдали от цивилизации они будут в безопасности. Но дети выросли и вернулись в города, а старики остались умирать вместе с этими домами.

— У нас в стране нет такого разделения, — заметила Ниа. — Конечно, есть люди, живущие в городах, и живущие в деревнях. Но они… равны в правах. Моя университетская подруга из Фуруда, это небольшой городок на окраине Лабрии. После распределения ей пришлось остаться в Гемме, но, если бы её послали в Фуруд, она бы с радостью поехала. И жители городов летом часто ездят на природу. Мы с папой тоже ездили к бабушке. В Лабрии помнят каждый город, каждую деревню…

— Неужели? — спросил вдруг Солус.

— Правда! — горячо воскликнула Ниа, задетая недоверием в его голосе. — География — у нас очень важный предмет!

— Да, ваши познания в географии просто удивительны.

— Я имела в виду географию Лабрии, — немного сконфуженно пробормотала девушка. — Мы в школе мало изучаем остальной мир… Но зато знаем каждое место в своей стране!

— В таком случае не расскажете мне о Наосе?

— О Наосе? — удивилась Ниа. — В Лабрии нет такого места. Я не знаю такого места.

— Если вы его не знаете, это не означает, что его нет, — спокойно произнёс Солус.

Ниа уставилась себе в колени. Нет такого места. У неё по географии всегда было «отлично». Наос!.. Она даже слова такого никогда не слышала. Значит, его нет!

Тут Ниа вспомнила о профессоре. Хидори снова смотрел вдаль остановившимся взглядом.

Какая же она глупая! Хотела отвлечь его, а начала спорить о каких-то глупостях.

— Профессор, а что это там…

До конца поездки Ниа заставляла Хидори отвечать на свои вопросы. Когда впереди показался университет, было уже темно.

— Как вы себя чувствуете, Хидори? — спросил Солус, остановив машину.

— Всё в порядке, приму пару таблеток и лягу спать, — с улыбкой ответил профессор.

— А вам стоит зайти в госпиталь, — сказал Солус девушке.

— Я не пойду, — заупрямилась Ниа. — Они станут спрашивать, где это я так ушиблась посреди ночи. Завтра схожу. Скажу, что с лестницы упала.

Солус пожал плечами, словно говоря: «Да хоть на голове ходите, мне-то что».

Он помог выйти из машины профессору Сатабиша. Ниа вылезла и посмотрела на багровый синяк, выглядывающий сквозь порванные колготки.

— Не забудьте свои вещи, — напомнил Солус.

— А у меня больше нет вещей.

У неё была его вещь.

— Спасибо за плащ.

— Бросьте на заднее сиденье, — проговорил он через плечо.

Ниа сняла плащ, и иллюзия исчезла.

Ниа проводила профессора Сатабиша и пошла в свою комнату. Нога горела. Какое счастье, что в Матаре новый год празднуют неделю: встать утром и идти на занятия она была явно не в состоянии.

Тут в дверь постучали. В коридоре стояла Ливора — бледная, в том же халате и с ещё более покрасневшими глазами.

— Можно? — хрипло спросила она и, не дожидаясь ответа, зашла в комнату.

Ниа молча побрела за ней.

— Ну, как ваша поездка? — Ливора посмотрела по сторонам, словно проверяя, не спрятался ли где-нибудь Эридан, потом опустилась на кровать.

— Не знаю, — тихо ответила Ниа, садясь рядом.

— Я говорила, Хидори не сможет его вернуть. И тебя незачем было тащить, эта история с сестрой — полный бред. Когда мы были вместе, он о ней вообще не вспоминал… Ты передала мои слова?

— Да…

— И что он сказал?

— Что ты милая…

Ливора несколько минут молчала, превращая этот ответ в то, что хотела услышать.

— Эридан любит меня, так что, пожалуйста, оставь его в покое, — сказала она, наконец.

— Ливора, я его больше никогда не увижу! — с тоской произнесла Ниа. — Давай не будем начинать всё сначала.

— Что ж, не будем, — Ливора поднялась и медленно пошла к себе.

Оставшись одна, Ниа почувствовала себя ужасно одинокой. Словно какая-то глава в её жизни закончилась, но все персонажи остались на предыдущей странице. Она переоделась и с головой забралась под одеяло.

Когда Ниа проснулась, в окно светило мягкое весеннее солнце. Она выпила чай и пошла в госпиталь. Рассказав довольно складную историю о падении с лестницы, пациентка получила свою порцию нотаций о правилах поведения в университете и баночку с мазью.

Позаботившись о своём здоровье, Ниа решила заняться документами. В перерыв она зашла к профессору Сатабиша и спросила, как быть с пропуском. Оказалось, что он уже предупредил заместителя ректора, и Ниа отправилась к советнику Ситису.

— Да-да, — рассеянно кивнул он, — я помню. Но мне нужна фотография.

— А если у меня нет фотографии?

— Тогда сделайте. Найдите Байюлу, он вам поможет.

Уже начались занятия, поэтому Ниа решила подождать до обеда. В столовой её ждал приятный сюрприз. Ливора снова сидела рядом с ней. Жизнь странная: ты теряешь одного человека и находишь другого. Конечно, Ниа понимала, что подруга всё ещё обижается, но это было начало.

После обеда она нашла Байюлу. Мальчишка, как всегда, бегал с поручениями. «Когда же он учиться успевает?» — удивилась Ниа.

— Извини, что отвлекаю, но заместитель ректора сказал, что я могу тебя попросить…

— Конечно, профессор! — широкое лицо расплылось в немного усталой улыбке. — В чём дело?

— Мне нужна фотография для пропуска.

— Без проблем! Можете только подождать пять секунд, мне надо кое-что отнести?

Ниа кивнула.

Байюлу скоро вернулся.

— Теперь займёмся фотографией! Пойдёмте, — он пригласил её в небольшую комнатку. — Садитесь сюда, так, чуть-чуть левее… Отлично.

Ниа невольно улыбнулась: Байюлу напомнил ей Бэно. Интересно, как сложилась его судьба? Понравилась ему работа, или он уже сбежал?

Тут раздался щелчок фотоаппарата.

— А «раз, два, три»? — обиженно спросила девушка.

— Ну, вы так мило улыбались. Можно, конечно, и строгую сделать, если хотите.

— Да, ладно, — махнула рукой Ниа.

— Держите, — он протянул ей ещё тёплый снимок.

— Спасибо большое, извини за беспокойство.

— Ну, что вы, это же моя работа.

— Работа? — удивилась Ниа. — Разве ты не учишься в университете?

— Учусь… Просто деньги нужны, — он улыбнулся немного смущённой улыбкой.

А она и не догадывалась... Байюлу всегда казался таким весёлым и забавным, а на самом деле каждый день зарабатывал деньги, чтобы иметь возможность учиться.

Идя к заместителю ректора за пропуском, Ниа думала о собственной слепоте. Увлечённая чем-то одним, она часто не замечала остального. В отношении Байюлу это ничего не меняло, но… лучше бы она сразу поняла.

Получив новую корочку, Ниа пошла на урок к Рои. Девочка уже ждала её около кабинета. Учительница пыталась выглядеть радостно-беспечной, но от Рои трудно было что-либо скрыть. Она показала на Ниа, а потом сложила пальцы в капельку у глаза.

— Тебе грустно?

Рои была не просто ученицей, ей можно было сказать правду.

— Да, Рои, мне грустно… — она несколько минут сидела, погрузившись в себя, потом тряхнула головой. — Давай заниматься.

Отпустив девочку, Ниа пошла на ужин, потом вернулась в свою комнату. Этот вечер был у неё свободным, и его она боялась больше всего. Намазав ногу мазью, Ниа попыталась читать, но мозг отказывался понимать даже родной язык. Открыла синюю тетрадь — и остановилась на слове «сорора».

«Ты сама сказала, что так лучше. Перестань».

Вдруг она вспомнила о Наосе. Почему это название запало ей в голову? Ниа достала ноутбук. Нет такого места в Лабрии! «А может, ты забыла?» Нет, не забыла! Его просто нет!

Ниа пересмотрела несколько инфоблоков с электронными атласами и энциклопедическими словарями. Нигде ни одного похожего слова. Она была права, а он ошибался!

Тут Ниа посмотрела на инфоблоки, купленные недавно в Сайфе. Глупости! Вряд ли в Хатисе лучше знают географию её родины. Но руки уже вставляли инфоблоки. В языковом меню не было лабрийского, и Ниа выбрала алгольский. На трёх инфоблоках ничего не оказалось. Она вставила четвёртый и набрала слово в окошке поиска. Закрутились песочные часы, а потом на экране появилась одна ссылка: «Четвёртая война // Страны, пострадавшие от последствий катастрофы // Лабрия // город Наос».

Ниа много раз перечитала короткую строчку, как когда-то — словарную статью о своём имени. Хотелось захлопнуть ноутбук и никогда больше об этом не вспоминать. Но она нажала на ссылку.

Снова замелькали часы, и открылся небольшой текст.

«Наос — город в Лабрии, расположен на границе с Денебией. Единственное место на территории страны, пострадавшее от последствий катастрофы. До катастрофы там находился аэропорт».

Внизу мигала надпись «фото». Ниа нажала на неё. Открылось белое окошко, посередине которого было написано: «Извините, фото данного объекта отсутствует».

Но Ниа не нуждалась в фотографиях, теперь она знала, как выглядит Наос.

Она думала, то место не было частью Лабрии. Она думала…

Ниа набрала в поиске «Денебия». Открылся огромный текст. В поле «Найти на этой странице» она ввела слово «катастрофа».

«Взрыв на территории Бенеташа инициировал цепочку катастроф по всему миру. Очередной взрыв произошёл в Денебии. В результате его была практически полностью уничтожена территория страны на границе с Лабрией и лабрийский город Наос…»

Дальше она читать не стала. Закрыла ноутбук и легла на кровать. Огни люстры начали расплываться. Почему ей так больно? Жаль город? Конечно, жаль, но… С первого класса её учили воспринимать Лабрию как часть себя самой, а себя — как часть Лабрии. И сейчас у неё было чувство, словно умер кто-то близкий, а ей не сказали. Вот что было больнее всего! Человек должен иметь право даже на боль!

На следующий день она твёрдо решила поговорить с Солусом. Ниа понимала, что для него её слова ничего значить не будут, но ей нужно было кому-то сказать. Дождавшись двух часов, она спустилась на четвёртый этаж.

Из аудитории Солуса как раз вышел невысокий смуглый юноша. Складками мантии он пытался прикрыть поношенную одежду.

— Извините, профессор Альгеди у себя? — спросила Ниа по-алгольски, но юноша непонимающе покачал головой.

Наверное, Солус преподавал ему какой-то другой язык. А ещё Ниа подумала, что этот юноша тоже работает здесь, чтобы учиться.

Она подошла к двери и постучала.

Солус проверял тетрадь и, судя по его лицу, не был доволен успехами своего ученика.

— Извините, можно поговорить с вами?

Он посмотрел на неё, словно пытаясь вспомнить, что должен сказать в такой ситуации.

— Да. Как ваше здоровье?

— Здоровье?.. Хорошо… Я не отниму у вас много времени. Я… хотела извиниться… Наос… он действительно есть… Я только вчера узнала. Нашла в хатисском инфоблоке.

— Я не должен был рассказывать вам. Это меня не касалось, — он был раздосадован собственной несдержанностью, из-за которой ему теперь приходилось говорить с ней.

— Вы были правы, а я ошибалась… Я не только о мире, но и о себе ничего не знаю… Простите, — эти слова были лишними, не нужно было произносить их. — Простите, — повторила Ниа и пошла к двери.

— Подождите, — остановил её Солус. — Наверное, я тоже должен извиниться за своё поведение во время нашей первой поездки, да и вчера… Когда вы только приехали, я думал, что вы такая же, как и большинство людей… Некоторые ваши дальнейшие поступки и то, что профессор Сатабиша предложил вам изучать язык Аин, показали, что, возможно, я был не прав. Однако я не предполагал, что вы настолько близко к сердцу примете судьбу Эридана и свою роль в ней. Я считал, вы относитесь к этому… как к очередному заданию, которое дал Хидори… Я ошибался.

— Спасибо… — пробормотала Ниа.

Солус кивнул, показывая, что разговор окончен.

Она наклонила голову и вышла.

За обедом Ливора спросила её:

— Ты чего такая странная?

— Не выспалась…

— У тебя же целую неделю нет занятий!

Это было не совсем верно. Вчера у Ниа был урок с Рои, а сегодня с Элафосом и профессором Сатабиша.

Придя в свой класс, Ниа посмотрела на карту Лабрии. Её взгляд наполнился печалью: а ведь ей всегда ставили «отлично» на занятиях по географии.

Элафос спросил у неё о поездке, но, заметив, что она не хочет разговаривать на эту тему, начал говорить о празднике. Они вместе посмеялись и начали работу.

В конце урока Ниа подошла к доске, чтобы написать домашнее задание, и её взгляд снова упал на карту. Она повернулась к юноше и сказала:

— Знаешь, эта карта неправильная. В Лабрии есть ещё один город. Он называется Наос… Он погиб во время Четвёртой войны.

— Мне жаль, — тихо ответил Элафос.

После ужина Ниа пошла к профессору. Он выглядел как обычно, только тревога в глазах стала отчётливей. Теперь этот человек обречён был волноваться за того, кого не смог вернуть.

Всё занятие Ниа старалась быть весёлой, остроумной, пару раз ей удалось даже изобразить из себя талантливую. А когда урок закончился, она спросила:

— Профессор, вы знали о Наосе?

Сейчас Ниа была уверена, что он слышал её спор с Солусом.

— Знал, — сказал Хидори.

— Я теперь тоже знаю, — она опустила глаза.

Вечером, засыпая, Ниа снова думала о странностях судьбы. Если бы о Наосе упомянул кто-нибудь другой, она бы и не подумала искать его. Существовало только два человека, способных заставить её сделать это.

Ниа встала поздно. У неё действительно не было занятий, зато были сны. Сегодня ей снился Солус, бродящий по печальным пыльным улицам Наоса. Девушка устало улыбнулась примитивности своего сознания. Оно просто брало самые важные события дня и соединяло вместе.

Пролетела пятница, и Ниа стала ждать следующей недели. Выходные превратились теперь в настоящую муку: очень хотелось погулять, но погода не подходила для прогулок в кофточке. Даже в магазин не съездишь. Ощущая себя сказочной принцессой, заточённой в башне, Ниа довольствовалась путешествиями на крышу. Забавно, она, не выносившая подвалов, совсем не боялась высоты. Оттуда открывался прекрасный вид на всю долину. Правда, после того как девушка несколько раз застала там целующихся студентов, она стала приходить реже.

Ниа думала, когда начнутся занятия, у неё не останется времени для мыслей. Но воспоминания успевали просочиться в крохотные промежутки между мгновениями. Эридан, что-то говорящий, Эридан, молчащий, Эридан смотрящий на неё… «Он смотрел не на тебя! — тщетно повторяла себе Ниа. — И нельзя так привязаться к человеку за две встречи!» Но всё в ней говорило обратное. Он единственный с любовью смотрел в её глаза. Пусть он искал в них другого человека, он позволил ей поверить, что можно любить и такие глаза. И хотя она тысячу раз произнесёт: «Он скучает по Сороре!» — это ничего не изменит, потому что она… она скучает по нему.

В отчаянии Ниа цеплялась за то, что осталось. А осталось у неё только быстрое «здравствуйте», произнесённое по-албалийски. Возможно, она была «не такая, как большинство», но этого не хватало, чтобы стать частью его мира.

После очередной пары Ниа легла на парту и закрыла глаза. «Совсем как Эридан… — мелькнуло в сознании. — Перестань…»

В дверь постучали.

— Войдите, — сказала она, садясь.

В аудитории появился мужчина в синей форме с большой коробкой в руках.

— Мне нужна Ниа Вирго, — пропыхтел он, заглянув в какую-то карточку.

— Это я.

— Документы покажите.

— У меня пропуск в комнате, я сейчас принесу. А зачем это?

— Девушка, быстрее!

Ниа побежала вниз. На лестнице она встретила Ливору.

— Ты идёшь обедать? — спросила подруга.

— Нет, дел много. Увидимся на ужине!

Взяв пропуск, Ниа побежала обратно в аудиторию.

— Вот, — протянула она красную корочку.

Мужчина прочитал имя и внимательно посмотрел на фотографию, потом кивнул.

— Распишитесь здесь.

— А что это?

— Посылка, девушка, сами что ли не видите?

— Посылка?

Наверное, от Джины или от Тихэ! Вот здорово! Она так обрадовалась, что даже не обиделась на не слишком вежливого почтальона. Поставив подпись, Ниа осторожно подошла к коробке.

— Это моё?

— Ваше-ваше, — проворчал мужчина.

Подождав, пока он уйдёт, Ниа развязала красивую бледно-розовую ленту (наверное, всё-таки от Джины), сняла крышку и развернула обёрточную бумагу.

Слёзы брызнули так внезапно, что она не успела их удержать. В коробке лежала синяя с белыми цветами куртка, из-под неё выглядывала новая сумка. Ниа опустилась на пол и заплакала.

— Лучше бы ты сам вернулся! — прокричала она сквозь слёзы. Ей было уже наплевать на иллюзии и на всё остальное. Хотелось, чтобы он просто был здесь, в безопасности.

Успокоиться Ниа заставило то, что скоро должна была прийти Рои. Ниа отнесла коробку в комнату и вернулась в класс.

— Рои, у тебя было такое… Тебе дарят подарок, а ты вдруг начинаешь плакать? — спросила она у девочки.

— Да. Когда ты сказала, что я буду учиться в школе. Только я не сразу заплакала, а когда домой пришла.

Ниа обняла девочку.

— Какие мы глупые! Это же радость!

За ужином Ниа болтала без умолка. Она долго думала, говорить ли о подарке Ливоре. Больше всего Ниа ненавидела врать, но сказать: «Знаешь, Эридан прислал мне новую куртку и сумку», — так и не смогла. Их отношения только начали налаживаться, и она боялась всё испортить.

Придя из столовой, Ниа с печальной улыбкой посмотрела на коробку. Осторожно села рядом и погладила крышку, как будто та была живой. Достала куртку, потом сумку. Внутри что-то зазвенело. Ниа расстегнула молнию и высыпала на кровать кучу мелочей: заколки из потемневшего металла, гребешки и расчёски с погнувшимися зубчиками, поцарапанное зеркальце… Вещи, которые он столько раз перебирал, что выучил каждую чёрточку в орнаменте…

Ниа посмотрела в зеркальце. Из маленького кружочка выглядывали мутно-серые глаза, готовые заплакать. Вдохнув вместе с воздухом собственные слёзы, она обрезала бирки на куртке и сумке, повесила куртку в шкаф, а сумку — на стул. Тут на дне коробки Ниа заметила белый конверт.

«Письмо!» — подумала она, но там лежала только бумажка, заполненная знаками незнакомого языка. Несколько слов были написаны неразборчивым почерком. «Может, квитанция какая-то или опись содержимого посылки? Потом спрошу у кого-нибудь…»

Коробку она положила на шкаф, а ленточку привязала к настольной лампе, впервые пожалев о своей причёске. Про себя Ниа называла это «балансом серости». Не длинные волосы, но и не слишком короткие, чтобы глаза не казались большими. «А то бы косичку заплела или хвостик завязала», — замечталась она.

Оставались вещи Сороры. Ниа ровно минуту думала, что с ними делать, потом спрятала зеркальце и гребешок в сумку, заколки разложила на столе, а расчёску отнесла в ванную.

Перед сном Ниа долго смотрела на розовый бант и гадала, что значил подарок Эридана. Может, он отдал ей вещи сестры, потому что надеялся вернуться и хотел увидеть их у неё. А может, наоборот, он больше не собирался возвращаться.

На следующий день Ниа размышляла, кого ей спросить о бумаге в конверте. Раз это как-то связано с Эриданом, то спросить можно было только Солуса или профессора Сатабиша. Она решила не беспокоить Хидори, стараясь не думать, насколько субъективным был этот выбор.

После занятий Ниа зашла к профессору Альгеди.

— Простите, что беспокою вас, — робко начала девушка. — Вчера мне пришла посылка. От Эридана. У меня тогда куртка и сумка остались под завалом… И он прислал мне новые... Значит, с ним всё в порядке?

— Видимо, да, — в чёрных глазах отразилось нечто, напоминающее удивление. Поступок друга не казался необычным, но вот она-то зачем ему об этом рассказывает?

— Я так обрадовалась… Думала, что смогу теперь пойти гулять только летом, у меня ведь только одна куртка была…

Она испуганно замолчала, сообразив, что ляпнула глупость.

— Рад за вас, — произнёс Солус, тоже не совсем понимавший, что нужно говорить.

Тут Ниа вспомнила, зачем пришла.

— Я… я хотела вас спросить… Там в коробке такая бумажка была… а я этот язык не знаю… Я даже не знаю, какой это язык… хотя, кажется, немного похоже на хатисский…

«Что ты несёшь, дурочка?» — прокричал внутренний голос.

— Покажите мне бумагу, — сказал Солус, которого уже стала утомлять её болтовня.

— Вот, — Ниа достала из кармана сложенный пополам листок и протянула ему.

— Это чек на тысячу коэнов, — произнёс Солус, бросив короткий взгляд на квитанцию. — Вы можете получить по нему наличные в любом из банков Хатисы.

— Что?

Солус пристально посмотрел на девушку: «не такая, как большинство» — это ещё слабо сказано.

— Чек на тысячу коэнов, — медленно повторил он.

— Господи, и зачем я вспомнила про деньги? У меня в сумке было сто коэнов, а это… Это же больше, чем зарплата за месяц!

Солус молча вернул ей чек.

— Что же мне теперь делать? — в отчаянии воскликнула Ниа.

— Не люблю давать советы, но если позволите… На вашем месте я бы получил деньги и купил что-нибудь себе.

Он сделал странный акцент на последнем слове, и девушка, покраснев, подумала, не рассказал ли Доминик всем преподавателям о её идее платить за обучение Рои.

— Хорошо… Спасибо… Извините… — она несколько раз поклонилась и вышла из аудитории, чуть не столкнувшись со смуглым юношей в поношенной одежде. Похоже, его ожидали дополнительные занятия с профессором Альгеди.

Первый понедельник мая был тёплым и ясным. Очень хотелось хоть немного погулять, но после обеда Ниа захватила тетрадь для протоколов и пошла с Ливорой на заседание университета.

Сев на своё место, она молча, одними глазами поздоровалась с Солусом Альгеди. Девушка сама называла это «поздороваться», на самом деле он просто скользнул по ней взглядом, но всё равно было приятно.

Заместитель ректора, как обычно, рассказывал о жизни университета.

— Кроме того, вынужден сообщить, что в этом месяце от нас уходит Кримина Сементис. Её студентов придётся взять Ливоре Атис, — строгость в голосе советника Ситиса подчёркивала, в какое трудное положение поставило всех внезапное решение Кримины.

Но девушку уже не могла расстроить его строгость. Когда советник предложил ей сказать несколько слов своим коллегам, она радостно подскочила и защебетала.

— Мне жаль, что я всех подвела, — она посмотрела на Ливору, — но в июне я выхожу замуж! — казалось, сейчас она захлопает в ладоши. — Это так неожиданно! То есть я знала, что мы поженимся, но не думала, что так скоро! — ещё один уничтожающий взгляд.

Ниа растерянно крутила ручку, размышляя, стоит ли записывать эту речь в протокол, и вдруг посмотрела на Рейчел. Девушка старалась выглядеть равнодушной, даже весёлой, но улыбка бледной маской застыла на лице, красивые глаза потухли.

Ливора тоже заметила, как изменилась красноволосая бунтарка. Против счастья Кримины у неё не было оружия, но Рейчел теперь стала беззащитной, и взгляд помощницы заместителя ректора не обещал ей ничего хорошего.

Тем временем Доминик предложил заслушать несколько докладов и попрощался со всеми до июня. Преподаватели начали расходиться.

— Профессор Сатабиша, не могли бы вы задержаться? — сказал заместитель ректора.

Уже вставший Хидори молча опустился на своё место.

— Мне надо поговорить с вами, — сказал Доминик, когда они остались одни. — К нам пришла новая заявка. Мальчик из Форамении, играет на скрипке, хочет учиться у лучшего скрипача.

— Сонар Ферри. Я был на его концерте в Альнаире, удивительная музыка, — Хидори задумчиво улыбнулся.

— Да, мне тоже нравится, — сухо заметил Доминик. — Но Сонар Ферри — албалиец, а у нас нет преподавателя албалийского. Никто никогда не просил нас преподавать албалийский, его и так изучают в каждой школе! — с досадой воскликнул он.

— Значит, в Форамении не изучают, — коротко сказал Хидори.

— Послушайте, у нас не лучшие отношения с Албалией! Вернее, у нас нет никаких отношений — и это нас спасает! Пока Олеум Нафта нас не замечает, мы принадлежим себе! Если он посмотрит сюда, то не оставит в покое. Не мне объяснять вам, чем это может грозить.

— Что вы предлагаете? — тихо спросил Хидори.

— У нас много людей, в совершенстве владеющих албалийским: вы, Солус Альгеди.

— Преподавателями должны быть носители языка, и только в том случае, если носителей больше нет или если страна отказывается прислать человека… — напомнил Хидори.

— Знаю, — перебил его Доминик, — но здесь на карту поставлена наша безопасность.

— А что сказал ректор?

— Ректор сказал, чтобы я обратился за советом к вам, — с саркастической улыбкой ответил Доминик.

— Вот как? — медленно произнёс Хидори. — Сколько лет мальчику?

— Одиннадцать.

— Как его зовут?

— Байри Нэрви, — ответил Доминик, заглянув в письмо. — Но какое это имеет значение?

— Конечно, преподаватель албалийского может нарушить наш покой, но мальчик должен научиться играть на своей скрипке, раз он этого так хочет. Напишите Байри, чтобы приезжал. И отправьте заявку в Албалию, пусть пришлют преподавателя.

— Не уверен, что это верное решение, — со вздохом проговорил Доминик.

* * *

— Сочувствую тому, кто женится на этой сплетнице! — Ливора с тихой яростью резала котлету.

— Она красивая, умная, по-моему, из неё получится неплохая жена, — улыбнулась Ниа.

— Ерудны не говори! Зато Рейчел больше не будет такой самодовольной. Посмотрим, чего она стоит одна.

— Ливора…

— Что? Её ты тоже жалеть будешь? Это она тебя серой мышью назвала!

— Спасибо, что напомнила.

— Не за что! Просто это несправедливо! Почему одни получают всё, а другие…

Ниа знала, о чём сейчас думала подруга. Она вздохнула и отломила кусочек хлеба.

Настроение Ливоры было испорчено, она почти бросила поднос с грязными тарелками на стойку и пошла к выходу.

— Это несправедливо! — повторила девушка.

— У тебя зелень на зубах застряла, — мягко улыбнулась Ниа.

— Зеркало есть? Я своё оставила в комнате.

— Да, держи, — Ниа машинально достала из кармана зеркало и протянула подруге.

— Что это? — вдруг резко произнесла Ливора, сжав в руке металлический кружочек.

— Это… это… — Ниа лихорадочно пыталась что-нибудь придумать.

— А я тебе скажу! Это зеркало Эридана! — прошипела девушка. — Откуда оно у тебя?

— Оно… понимаешь…

— Ты украла его?

— Нет! — вскричала Ниа. — Ты с ума сошла!

— Сама ты сумасшедшая!.. Он тебе никто! Никто, запомни ты это!

— Это зеркало Сороры! Он сам дал мне его!

— Не ври!

— Ливора, пожалуйста, отдай мне зеркало! — чуть не плача, умоляла Ниа.

— Ты украла его!

— Нет! Пожалуйста, отдай!

— Бери! — крикнула Ливора и с размаху бросила его на пол.

Металлические кружочки разлетелись в разные концы коридора, паркет усыпал бисер осколков.

Ниа опустилась на колени, пытаясь собрать осколки, словно какое-то волшебство могло склеить их заново. Она ничего не видела от слёз и только водила руками по полу.

Из столовой послышались голоса, ей захотелось спрятаться. Девушка сложила то, что смогла найти, и забежала в туалет.

Из всех кранов хлестала вода, сквозь шум которой доносились рыдания.

— Кого ещё принесло? Не можете до своей комнаты дойти? — закричала Рейчел. Она сидела на кафельном полу, спрятав лицо в колени.

— Извини… Я не знала, что ты тут, — у Ниа по щекам текли слёзы, а с порезанных пальцев капала на кафель кровь.

— Отвали, — буркнула Рейчел. — У тебя кровь, между прочим.

— Я… я зеркало разбила.

— Да, ладно, я всё слышала. Ливора его об пол треснула. Классная подруга, да?

— Какая есть, — прошептала Ниа.

— Да выкинь ты это и сунь руки под холодную воду!

— Не могу, это подарок!

— Стекло всё равно не склеишь.

Ниа осторожно положила металлические крышечки на раковину, потом подошла к урне и стала вынимать из ладоней осколки.

— Тебе в госпиталь надо.

— Не пойду, — пробормотала Ниа.

— Ну, и дура!

— Сама знаю, — она подставила пальцы под воду, мгновенно ставшую розовой.

— Странная ты, — Рейчел перестала плакать и теперь с отстранённым любопытством смотрела на девушку.

— У тебя тушь потекла, справа, — сказала Ниа, увидев в зеркале её лицо.

Рейчел потёрла глаз. Ниа снова посмотрела на её отражение и быстро обернулась. Она думала, ей показалось, потому что этого не могло быть…

— Что? — забеспокоилась Рейчел. — Чего ты уставилась?

Вдруг она вскочила и подбежала к зеркалу. Большие испуганные глаза на бледном лице — один фиолетовый, другой мутно-серый.

— Ну, да, да! Я такая же, как ты! Что, пойдёшь и всем расскажешь? — закричала Рейчел.

— Зачем?

— Зачем я это сделала? — она дёрнула себя за красные волосы.

— Нет, зачем мне рассказывать? Это твоя жизнь.

— Только не надо меня учить!

— Я не учу, я просто сказала, что никому не собираюсь говорить.

В коридоре послышались голоса.

— Опять кто-то идёт, — с досадой проговорила Рейчел. — Где эта чёртова линза?

Они опустились на колени, пытаясь разглядеть на белом полу маленький фиолетовый кружочек.

— Вот, она у тебя на кофте! — обрадовалась Ниа.

— Спасибо, — Рейчел быстро вставила её в глаз.

— Девочки, а вы чего тут сидите? — спросила пожилая преподавательница.

— У нас расстройство желудка, — сказала Рейчел. — Сегодня на ужин тухлую рыбу давали.

— О господи, а я как раз рыбу и ела! — воскликнула бабушка.

— Ну, значит, ждите.

— Нет, просто у нас аллергия на рыбу, — быстро сказала Ниа. — А если у вас нет, то всё в порядке.

— Вроде бы нет, всегда ела — и ничего, — задумалась бабушка.

— Пошли отсюда, — толкнула девушку Рейчел.

Они вместе пошли по коридору.

— Ты обещала, — сказала Рейчел, останавливаясь около своей комнаты.

Ниа кивнула. Она уже сделала несколько шагов, когда Рейчел крикнула ей вдогонку:

— Может, поболтаем как-нибудь!

— Конечно! — ответила Ниа.

— И не реви из-за этой истерички!

Жизнь странная: раньше Ливора говорила ей тоже самое о Рейчел.

* * *

Ливора больше не садилась рядом с подругой, снова ставшей бывшей. И, честно говоря, Ниа была этому рада. Она понимала, что, оставив Ливору, Эридан нанёс ей страшную, незаживающую рану, и теперь девушка разрушала всё вокруг, чтобы заглушить собственную боль. Но с каждым разом Ниа становилось труднее защищать свой маленький мир.

Справиться с грустными мыслями помогало солнце. Каждое утро оно ласково заглядывало в окно, напоминая, что скоро лето. Правда, в Университете языков слово «лето» не являлось синонимом слова «каникулы», но сейчас Ниа было достаточно просто лета.

Дождавшись выходных, она отправилась на прогулку. Взобравшись на свой любимый холм, уже поросший молодой травой, Ниа увидела лежащую на земле Рейчел.

— Извини, я не хотела мешать.

— Ничего.

— Я сюда часто прихожу, но никогда тебя не встречала.

— У Кримины аллергия на всё цветущее, поэтому мы здесь не гуляли.

— Она уже уехала? — спросила Ниа.

— Да, вчера вечером.

— Можно мне присесть?

— Это же вроде как твой холм, — равнодушно сказала Рейчел.

— Вряд ли он может принадлежать кому-то конкретному.

— Да ладно, богачи запросто покупают то, что осталось от земли. Вон Албалия почти всё вокруг себя сожрала. Ты, кстати, откуда? Я не слушала, когда Доминик говорил.

— Из Лабрии.

— А это где? — похоже, у Рейчел тоже было плохо с мировой географией.

— Далеко, — ответила Ниа.

— Там много таких?

Ниа не сразу поняла, о чём она.

— Нет.

— У нас тоже. Поэтому я в седьмом классе стащила у матери деньги, купила краску для волос и линзы и заставила перевести меня в другую школу.

— А меня мама всегда одевала в платьица с ярким рисунком. Я до сих пор покупаю такую одежду.

— По-моему, прикольно.

— Спасибо.

— Кстати, куртка у тебя — просто супер!

— Это мне друг подарил.

— Тот, чьё зеркало Ливора кокнула?

— Да.

— Он твой парень?

— Нет, он мне как брат.

Теперь она легко произносила эту фразу, потому что решилась признаться себе, что это правда.

— У меня тоже есть старший брат! — Рейчел приподнялась на локте. — Ещё более чокнутый, чем я. Мы в детстве так дрались — стены дрожали. Но он классный! У него свой магазин, продаёт старые автомобили. Он мне эти ботинки подарил.

На девушке были кожаные ботинки на высокой подошве.

— А юбку мама подарила. Правда, в оригинале подарок выглядел несколько иначе.

Модное джинсовое макси превратилось в оборванное мини.

— А твой чем занимается?

— Он… он тоже языки преподаёт.

— Неплохо… Ты не сердишься на меня? — спросила она вдруг.

— Нет, — подумав, ответила Ниа.

— Просто меня бесило… Я столько сил потратила, чтобы спрятать это, а ты словно нарочно выставляла всё напоказ!

— Надеюсь, ты не против, если я не буду краситься и покупать линзы? — улыбнулась Ниа.

— Нет. Ходи, как хочешь.

— Спасибо, — она снова улыбнулась.

— А ты неплохая девчонка, — Рейчел тихонько толкнула её кулаком в плечо.

— Ты тоже.

Они ещё долго болтали о всякой ерунде, и, странно, Ниа чувствовала себя удивительно легко рядом с Рейчел.

Девушки вместе вернулись в университет.

— Пойду загляну к своей студентке. Шестнадцать лет, а уже пятая несчастная любовь! Пятая!

— Удачи!

— Слушай, мне кажется, мы неплохо погуляли. Надо будет повторить, как думаешь?

— Обязательно.

— Замётано!

Попрощавшись с Рейчел, Ниа собиралась пойти к себе, но столкнулась с Ливорой.

— Значит, теперь ты дружишь с этой красноволосой оборванкой? — в голосе дрожали и ненависть, и ревность.

— Я встретила её на прогулке.

— Ты что, делаешь это мне назло?

— Мы с Рейчел поговорили, и у нас оказалось много общего, — сказала Ниа.

— То, что вы обе ненормальные?

— Хватит, Ливора, я понимаю, почему ты так ведёшь себя, но всему есть предел.

— Неужели?

— Ты можешь ломать мои вещи, даже вещи, которые подарил Эридан, но никогда не трогай того, что принадлежало Сороре.

— Надо же, а я думала, ты не можешь произносить такие длинные предложения, — усмехнулась девушка.

Ниа повернулась и молча пошла к себе.

* * *

Снова начались занятия. Чем больше студенты узнавали, тем больше требовали от преподавателя. Ниа приходилось чуть ли не каждый день ходить в библиотеку, и стопки книг в её комнате всё росли и росли.

Сегодня ребята снова задали вопрос из серии «я посмотрю и завтра вам отвечу», поэтому после обеда Ниа побежала к госпоже Брилле.

В читальном зале было тихо, как в церкви. Неслышно пройдя между столами, девушка подошла к кафедре, около которой стоял Солус Альгеди.

— Здравствуйте, — осторожно сказала она.

— Здравствуйте, — на неё он не посмотрел, но скользнул взглядом по корешкам книг, которые она собиралась вернуть. Сверху лежали «Основы физики для начинающих».

— Это… один из моих студентов хочет… строить здания, — сбивчиво объяснила Ниа.

— Ну, и как вам физика? — в голосе послышалось слабое любопытство.

— Интересно, но не очень понятно… У нас в школе была физика, — быстро добавила Ниа, пока он не подумал, что, кроме двух языков, она ничего не знает, — но её преподавал директор, и мы редко видели его на уроках. Только на контрольных… Наверное, моим студентам тоже не повезло с преподавателем.

Тут из-за полок вышла госпожа Брилла и вывалила на кафедру несколько книг.

— Это всё, — сказала она, возвращая Солусу список.

— А «Легенд города Ариан» нет? — нахмурившись, спросил он.

— На бенеташском у нас почти ничего нет, — проворчала Брилла. — Может, в подвале где-нибудь и есть, но там лет десять никто не разбирался. Вот дадите мне помощника, отправлю его, а сама я туда спускаться не собираюсь.

Солус быстро расписался на формулярах и в карточке, потом взял книги и сказал:

— Простого «нет» было бы достаточно.

Брилла проводила его неприязненным и одновременно голодным взглядом.

— А вам что? — резко спросила она, когда Солус ушёл.

Ниа получила свои книги и побежала в комнату. У неё появилась идея. Кажется, она знала, где можно найти «Легенды города Ариан». Девушка давно хотела поблагодарить Солуса за то, что он спас её и Эридана, но не могла решить, как лучше это сделать. Зарплату она почти не тратила, поэтому сумела скопить небольшую сумму даже со своих двухсот коэнов в месяц (пятьсот — для Рои — были неприкосновенны). Кроме того, ей нужно было получить деньги по чеку Эридана. Пятьсот коэнов из них она собиралась отложить, а на остальные — воспользоваться советом Солуса и купить что-нибудь для себя… Да, это была во всех отношениях замечательная идея!

С трудом дождавшись субботы, она поехала в Сайф. День был чудесным: голубое, почти прозрачное небо, полускрытое у горизонта лёгкими облаками, золотые солнечные нити и тёплый ветер, несущий аромат распустившихся где-то на юге цветов.

Может, из-за того, что профессор Сатабиша провёл детство в Хатисе, или потому что она часто бывала здесь, Ниа полюбила песчаный Сайф: его главную улицу с множеством маленьких магазинчиков и кафе, его величественную одинокую реку и призрачное море.

Сойдя с поезда, девушка сначала нашла старую ювелирную лавку и попросила починить зеркальце Эридана. За срочную работу мастер запросил сто коэнов, но Ниа было всё равно. Зажав в руке вылеченное зеркальце, она побежала к господину Инсоли. Он встретил её, как старую знакомую, и, хитро подмигнув, спросил:

— Книгу с первого этажа или со второго?

— Со второго, — улыбнулась Ниа. — У вас есть «Легенды города Ариан»?

— Книги злополучного Бенеташа? Сейчас почти не осталось людей, способных прочесть их. Кажется, у меня был один экземпляр. Подождите минутку.

Он взлетел по лестнице и вернулся с книгой в руках. Как и все товары со второго этажа, она была старой и пыльной.

— Прошу!

— Спасибо большое!

— Что касается стоимости… Странное дело, если бы начался бенеташский бум, она стала бы бесценной. Но если этого не случится (что более вероятно), за неё не дадут и одного коэна. Передо мной стоит сложный выбор… Пожалуй, учитывая, что вы особенный покупатель, я возьму за эту книгу двести коэнов.

— Замечательная цена! — Ниа положила в блюдечко около кассы остаток своей майской зарплаты.

— Если бы все покупатели были такими, — улыбнулся господин Инсоли.

Зажав в руках заветную книгу, Ниа пошла в банк. Пятьсот коэнов она отложила, а на пятьсот, как и собиралась, купила футболки, юбку, туфли — и, конечно, две пачки табака для начальника станции и дедушки Викту.

Когда Ниа вернулась в университет, время ужина давно прошло. Она поднялась к себе, разложила покупки и посмотрела на книгу. Было уже поздно. Где комната Солуса Альгеди, Ниа не знала, да и боялась зайти к нему. Может, он ещё в аудитории? «Загляну в класс, если его там нет, отдам завтра или в понедельник», — решила она.

Спустившись на четвёртый этаж, Ниа подошла к его кабинету и прислушалась. За дверью была тишина. Она робко, почти безнадёжно постучала — и вздрогнула от резкого «войдите».

— Добрый вечер! Я вам не помешала?

— Нет, — судя по выражению его лица, это было неправдой.

— Извините, я просто… вы спасли жизнь мне и Эридану, и я хотела сказать спасибо, и вот… — она протянула ему книгу.

— Что это? — холодно спросил Солус, даже не шевельнувшись.

— Это? — переспросила Ниа, испуганная его тоном. — Это «Легенды города Ариан»… я слышала… в библиотеке… вам нужна…

— То, что мне нужно, я могу достать сам, — перебил её Солус.

— Но я хотела…

— Вы что, не нашли ничего лучшего, чтобы потратить его деньги? Я же сказал, чтобы вы купили что-нибудь себе!

— Я купила себе! И это не на его деньги!

— Я помог вам выбраться из-под завала, потому что не мог поступить иначе. Совершенно не обязательно благодарить меня за это! — с каким-то почти брезгливым отвращением произнёс Солус.

— Извините, я не хотела… — в голосе задрожали слёзы. — Извините…

Она подняла глаза и увидела лежащую на столе книгу — точную копию той, что держала в руках, только менее потрёпанную.

— Простите, — прошептала она и выбежала из класса.

Ниа влетела в комнату, закрыла дверь и опустилась на пол прямо в коридоре, прислонившись спиной к полке с обувью. Она беззвучно плакала, обнимая свой бедный подарок. Ей больше всего было жалко именно книгу, которая казалась брошенной и никому не нужной.

Перед глазами вставали картины солнечного майского дня, довольный господин Инсоли, строгие люди в банке, красивые платья в витринах магазинов. И она, отражающаяся в зеркале примерочной, — пусть не такая красивая, но радостная и счастливая.

Как быстро может всё измениться, разбиться, разлететься на тысячи осколков, которые уже никогда не склеить.

В дверь постучали.

«Не хочу, никого не хочу видеть…»

— Это я. Откройте, — раздался строгий голос.

«Не открою!»

Она дотянулась рукой до двери и повернула замок. Солус вошёл, нащупал выключатель и зажёг свет в прихожей. Ниа сидела на полу у его ног, обнимая книгу.

— Простите, я не должен был так говорить с вами, — произнося это, Солус смотрел перед собой, и казалось, будто он разговаривает с её пальто или курткой.

— Я не понимаю. Даже если у вас уже есть эта несчастная книга, неужели так трудно взять её… и выбросить потом в ближайшую урну?

— Дело не в этом, — попробовал объяснить он. — Просто мне неприятны праздники и подарки.

— Вы спасли мне жизнь! — выкрикнула она вместе со слезами. — Может, для вас это долг, обязанность, но для меня это жизнь! И за это я не имею право быть вам благодарной?

— Мне не нужна благодарность, ни ваша, ни чья-либо ещё, — быстро проговорил он.

— Я знаю! Вам не нужно ничего! Вы не приходите в столовую вместе со всеми. Тогда, в поезде, вы не прикоснулись ни к соку, ни к одеялу! Вы не едите, не пьёте, не спите при других, словно боитесь показать им, что вы живой человек!

Теперь он смотрел ей в глаза. Лицо его исказилось, руки сжались. Ниа показалось, что сейчас Солус ударит её. Но он резко повернулся и вышел из комнаты.

Она закрыла уши, чтобы не слышать, как хлопнет дверь.