Университет языков (гет)

Накрыв рукой будильник, Ниа на ощупь отключила звук. Воспоминания о вчерашнем дне постепенно возвращались в сознание: вечер в пиццерии с друзьями, разговор с профессором Веспером, Университет языков… Ниа открыла глаза и села на кровати. В окно светило солнце, Гемма встречала новый день, а она встречала последний день в Гемме.

Приняв душ, она вернулась на ещё не заправленную кровать. Нужно было разработать план действий. Времени у неё как раз оставалось на то, чтобы убрать квартиру, сходить в банк и собрать вещи. Ниа решила начать с банка и заодно купить себе что-нибудь в дорогу.

Надев юбку в горошек и кофточку с жёлтыми цветами, она побежала в банк, находившийся в доме напротив. Отстояв небольшую очередь и выслушав последние новости о готовящемся повышении квартплаты, Ниа заплатила за коммунальные услуги. Потом отстояла другую очередь и получила деньги за папу — тысячу пятьсот идисов.

В лабрийском языке слово «идис» означало денежную единицу и название фиолетового цветка с жёлтой сердцевинкой. В детстве папа рассказал Ниа красивую легенду о том, как бедный юноша влюбился в прекрасную принцессу. Каждый день он приносил ей фиолетовые цветы, которые выращивал в своём саду, но высокомерная девушка даже не смотрела на них. «Они ничего не стоят! — говорила она. — Их можно найти в саду любого крестьянина». Она была принцессой, и поэтому не понимала, сколько сил нужно потратить, чтобы вырастить хотя бы один такой цветок. Юноша очень страдал. Однажды ночью он посмотрел в небо и обратился с молитвой к звёздам. Звёзды услышали его молитву. Они упали в цветы и превратились в драгоценные сияющие сердцевинки. Утром юноша отнёс свои цветы во дворец, и все придворные пришли в восхищение. Сама принцесса не могла оторвать от цветов взгляда и признала их самой дорогой вещью в королевстве. Она согласилась выйти замуж за бедного юношу, но тут один граф, сам мечтавший жениться на принцессе, вызвал его на дуэль и через несколько секунд пронзил мечом грудь соперника. Но вместо крови из раны полился серебристый свет, и принцесса поняла, что самой яркой звездой, самым дорогим для неё в мире было сердце этого юноши.

Последний раз папа подарил ей на день рождения букет идисов. Больше ни на что денег у него не было, только на этот букет. Он до сих пор, засушенный, стоял у Ниа на столе.

Выйдя из банка, девушка отправилась в супермаркет. По будням тем, кто делал покупки до трёх часов, предоставлялась скидка в пять процентов. «Ещё и сэкономлю», — подумала она.

Побродив между витринами, Ниа заполнила корзинку упаковками лапши быстрого приготовления, фруктами, булочками, пакетиками сухариков и чипсов, шоколадками, леденцами и соком.

— На пикник собираетесь? — поинтересовалась приветливая женщина-кассир.

— Что-то вроде того, — слабо улыбнулась девушка.

Вернувшись домой, она выложила свои покупки на стол, переоделась и принялась за уборку. Хотелось оставить Тали, Тэнэ и их малышу чистую квартиру, да и личные вещи стоило разобрать. Ниа вымыла пол, пропылесосила ковры, вытерла пыль, переложила книги со стола на полки, полила цветы. Она делала всё методично и собрано, словно это была обычная уборка, но в глубине души понимала, что просто оттягивает тот момент, когда наступит пора укладывать вещи.

Радио сообщило, что в Гемме уже полдень.

Вздохнув, девушка залезла на стул и достала с антресоли дорожную сумку. Сумка эта была лишь на пару лет младше Ниа. Папа всегда брал её, когда ездил с Ниа к бабушке. Потом её брала Ниа, когда ездила с друзьями в другие города Лабрии. Сумка была не большой и не маленькой, как раз такой, какую могла нести Ниа. Девушка с любовью погладила старую, но по-прежнему прочную ткань, к которой то тут, то там неровными детскими стежками были пришиты аппликации с героями мультфильмов. Действительно, больше подходит для пикника.

Ниа пошла в свою комнату, открыла шкаф и посмотрела на висевшую там одежду. Профессор Веспер сказал, чтобы она взяла с собой только самое необходимое. Но на три года необходимо было многое. Она решила начать с крупных вещей. Если Университет языков находится недалеко от Албалии, то климат там должен быть примерно такой же: с четырьмя сезонами, но мягче, чем в Лабрии. Итак, зима. Ниа сняла с вешалки зелёное клетчатое полупальто с капюшоном, достала длинный, связанный бабушкой Ави шарф и коробку с сапогами. Сапоги были старыми, в некоторых местах фиолетовая замша почти протёрлась, но Ниа очень любила их. Теперь весна (она же осень). Коричневая куртка на поясе с подкладкой из ткани с жёлтыми цветами (из-за которой Ниа её и купила). Сапоги? Нет, пожалуй, сойдут те же замшевые. Из обуви она взяла ещё башмаки на прохладную погоду и балетки на тёплую. Ну, и конечно, новые синие туфли с костюмом «пятнадцать плюс один». Остались мелочи — тапочки, байковый халат, ночная рубашка. Она аккуратно упаковала всё это в пакеты и положила в сумку: места осталось маловато. Добавила сверху несколько футболок, кофточек, пару юбок, тёмно-синее платье с жёлтой черепашкой — и места не осталось вообще. Выгребла из ванны зубную щётку, пасту, шампунь — распихала по углам сумки.

Потом посмотрела на полки с книгами. Их ей не увезти, к тому же в университете должна быть библиотека. Ниа решила ограничиться двумя словарями: алгольского и албалийского. Надо было бы купить учебник лабрийского как иностранного, но в популярных книжных магазинах она такого не видела, а искать времени не оставалось. Затолкав книги между одеждой, девушка попробовала закрыть сумку. После нескольких минут мучений, молния всё-таки застегнулась. Ниа подняла сумку — да, тяжеловато придётся.

Она посмотрела на лежащий на тумбочке маленький ноутбук. Информационных блоков к нему у девушки было немного: в основном по истории Лабрии и лабрийскому языку, но и это может пригодиться. Ниа убрала ноутбук, блоки и зарядку в сумку с документами, туда же переложила купленную утром еду: как раз осталось место для плеера и нескольких самых любимых дисков. Потом вынула из рамок фотографии папы и бабушки и спрятала их во внутренний карман, где лежал вчерашний снимок.

Кажется, всё. Ниа обвела глазами комнату — взгляд остановился на букете сухих идисов. Она снова залезла на антресоль и достала старый тубус (дедушка был архитектором). Потом отыскала узкую пластиковую вазу, затолкала вазу в тубус, обернула цветы тонкой упаковочной бумагой, оставшейся от какого-то подарка Джины, осторожно поставила их в вазу и закрыла крышку тубуса. Теперь точно всё.

Ниа посмотрела на часы. Почти два, пора выходить. Бросив критический взгляд на своё отражение в зеркале, она решила не переодеваться, только взяла большой платок с бахромой на случай, если ночью будет прохладно.

Проверила ещё раз документы (паспорт, проездные билеты на трамвай и метро), достала из комода запасные ключи для Тали, посмотрела, всё ли выключено на кухне.

«Ниа, пора», — сказала она самой себе.

Перед дорогой они с папой всегда садились. Ниа не знала, почему именно этот ритуал означает удачу в пути, но продолжала совершать его. Сегодня она тоже присела на скамеечку в прихожей, посидела немножко, потом открыла дверь, вытащила сумки на лестничную площадку, поставила рядом тубус. Закрыла дверь, положила ключи в сумку с документами. Повесила её на одно плечо, дорожную сумку — на другое, прижала к груди тубус, коснулась рукой двери. Повернулась и пошла вниз по лестнице.

На улице её ждало солнце. Сегодняшний день Геммы был похож на вчерашний и на завтрашний. Какое небо будет там, куда она едет, Ниа не знала. Она медленно брела по знакомым улицам, смотрела на вывески, витрины магазинов. В них отражался странный силуэт — невысокая худенькая девушка с сумками, похожая на ослика. Этот ослик спустился в метро, с трудом пронёс свою поклажу через турникеты, проехал на эскалаторе и погрузился в вагон. Через несколько станций он вышел и огляделся по сторонам.

Тали уже сидела на лавочке. Увидев Ниа, она встала и почти подбежала к девушке, глаза радостно светились. Наверное, она всё-таки боялась, что Ниа передумает.

— Привет! Какие у тебя сумки!

— Да уж, — улыбнулась Ниа, ставя их на пол, — чувствую себя осликом. Держи, — она протянула ей ключи.

— Спасибо! У меня даже слов нет выразить, как мы тебе благодарны! — Тали преданно смотрела на Ниа.

— Надеюсь, вам там будет удобно, к тому же это первый этаж. Мебель можете передвинуть, ну, и всё убрать, как вам нравится, только не выбрасывайте старые вещи. И, Тали, присмотришь за цветами? — попросила Ниа.

— Конечно, не волнуйся, — пообещала девушка.

Ниа не волновалась. Тали приехала из Фуруда — города, находящегося на окраине Лабрии. Её родители были фермерами, и дочь с ранних лет заботилась о животных и ухаживала за растениями. Она бережно относилась ко всему живому и даже к предметам. Если Ниа и могла кому-нибудь доверить свой дом, то именно Тали.

— Спасибо, теперь я могу ехать со спокойной душой.

— Далеко тебе ехать? — спросила Тали.

— Не очень близко… Ну, я пойду. Счастья тебе и твоей семье, — она обняла подругу, потом снова повесила на себя сумки и пошла к платформе.

— Удачи, Ниа! — закричала Тали.

Девушка обернулась, помахала рукой и села в подъехавший поезд.

Профессор Веспер жил в центре города на тихой зелёной улочке со старыми домами, украшенными лепниной и барельефами мифологических существ. Но особенно нравились Ниа в таких домах маленькие балкончики с ажурными металлическими решётками. Каждый владелец использовал их по-своему: кто-то устраивал там цветочную оранжерею, кто-то сажал дикий виноград — и балкончик превращался в зелёную беседку, а у кого-то там стоял поднятый на одно колесо велосипед — словно конь на парадном портрете. У профессора Веспера на балконе стояло плетёное кресло и стол, он любил читать там книги. Профессор называл это чтением вместе с ветром и солнцем: солнце освещает страницы, а ветер их переворачивает.

Ватэ Веспер жил на четвёртом этаже, и обычно Ниа поднималась к нему пешком, потому что боялась замкнутого пространства. Но сегодня тяжесть сумок перевесила страх. К удивлению Ниа, всё прошло нормально.

Глубоко вдохнув, она нажала на кнопку звонка.

— И это всё самое необходимое? — спросил профессор Веспер, открыв дверь.

Ниа знала, что он так скажет, поэтому заранее приготовила ответ.

— Нет, это самое-самое необходимое из самого необходимого.

Ватэ Веспер рассмеялся.

— Проходи, проходи в комнату.

Ниа оставила сумки в прихожей и пошла за профессором.

— Успела закончить все дела?

— Да у меня и не было каких-то особенных дел.

— А квартира?

— Я оставила её Тали.

Профессор удовлетворённо кивнул.

— Вот твой документ, — он показал небольшую карточку, в которую была вклеена её фотография, а рядом его рукой вписано имя «Ниа Вирго». — Фотографию я взял из студенческого билета, — добавил он. — Это временный пропуск, покажешь его при пересечении границы и когда приедешь в университет. Потом тебе дадут постоянный.

— Хорошо.

— Теперь о том, как добраться до университета.

— Вы говорили, я поеду на поезде. Значит, мне надо на центральный вокзал? — спросила Ниа.

— Нет, не на центральный. Сядешь в метро на синюю ветку, поедешь на север до конечной станции. Там будет один выход. Выйдешь и повернёшь налево. По правую руку от тебя будут старые склады, по левую — металлический забор. Когда он закончится, ты увидишь железнодорожные пути. Пойдёшь вдоль них и через минут пятнадцать увидишь старую платформу. Там будет стоять поезд. Поняла?

— Может, вы мне схему нарисуете? — Ниа пыталась представить место, которое он описывал: получалась мрачноватая картина.

— Нет, запоминай, — строго произнёс профессор. — По синей ветке на север до конца, потом налево сначала вдоль забора, затем вдоль путей.

Ниа кивнула.

— Вот твой билет.

— Спасибо.

— Не за что. Дорогу оплачивает университет. Покажешь машинисту билет и пропуск.

Ниа снова кивнула.

— Кажется, всё… Да, возьми ещё это письмо, — он протянул ей белый конверт, на котором было написано два слова.

— Я не могу прочесть, — сказала Ниа, — я не знаю этого языка.

— Да, ещё не знаешь, — медленно проговорил Ватэ Веспер. — Здесь написано Хидори Сатабиша. Это имя профессора, которому ты должна отдать письмо.

— Хидори Сатабиша, — повторила Ниа странные слова.

— Молодец, — он улыбнулся.

— Ну, значит... мне пора, — девушка смотрела в пол.

— «Ну», «значит», разве выпускница лингвистического факультета может говорить такое? — шутливо упрекнул её профессор.

— Вроде бы нет... — жалобно протянула Ниа, она чувствовала, что вот-вот заплачет.

Профессор подошёл и обнял её.

— Удачи тебе, девочка. Надеюсь, ты поймёшь меня, — прошептал он, и в его голосе не было больше ни строгости, ни шутливости.

— Я вас понимаю, не волнуйтесь! — заверила его Ниа. — Я совсем не расстроилась, ну, может, самую чуточку!

— Хорошо, тогда иди.

Она вернулась в прихожую, положила пропуск, билет и письмо в сумку. Взяла вещи и вышла. Профессор остался стоять в дверях. Он подождал, пока Ниа сядет в лифт, а потом шаркающей походкой побрёл обратно в комнату.

Ниа снова спустилась в метро. От прощания с профессором внутри осталась странная тоска. Стараясь не думать о грустном, девушка села в поезд.

По синей ветке она ездила не очень часто, а на конечной станции не была ни разу. По мере приближения к ней перегоны между станциями становились всё длиннее, а пассажиров в вагоне оставалось всё меньше. Когда голос в динамиках произнёс: «Поезд дальше не идёт. Просьба освободить вагоны», — вместе с Ниа из вагона вышли только пять человек. Они поднялись по эскалатору и повернули направо. Ниа ещё раз повторила про себя слова профессора. Нет, всё правильно, вот забор и старые склады — ей нужно налево. Проводив взглядом своих случайных попутчиков, Ниа пошла вдоль забора. Он был серым, натянутые сверху провода обвивала колючая проволока. Девушка не знала, что в Гемме есть такие места. Она шла и шла, а забор всё не кончался, только склады сменились пустырями. Небо оставалось голубым, но солнечные лучи сюда не проникали. Её шаги были единственным звуком среди царящей вокруг тишины.

Наконец, забор остался позади, и оказалось, что он был просто заграждением, отделяющим железнодорожные пути от остального города. Ниа побрела вдоль путей. Придорожная трава уже начала желтеть, напоминая, что скоро наступит последний месяц лета. Девушка несколько раз оборачивалась, боясь, что сзади поедет поезд. Но, по-видимому, поезда здесь ходили так же редко, как и люди. Через пятнадцать минут впереди показалась платформа. На ней стоял поезд. Чуть не подвернув ногу на каменной лестнице с полустёршимися ступенями, Ниа взобралась на платформу. Оглянувшись на пустыри и ленты старых рельсов, девушка вдруг подумала, что оставляет очень странную Гемму.

Она растерянно пошла вперёд, путаясь в собственных мыслях. Налетевший порыв ветра распушил серые волосы. Ветер подталкивал её в спину, словно звал за собой. В этом молчаливом месте он единственный казался живым.

Дойдя до кабины водителя, Ниа заглянула в окно. Там сидели двое мужчин в голубой форме. Не зная, как привлечь их внимание, девушка постучала. Услышав шум, один из них открыл дверь.

— Что вам угодно? — спросил он на довольно хорошем албалийском.

«Значит, в мире все действительно говорят по-албалийски», — рассеянно подумала Ниа. Она учила этот язык пять лет и получила за него «отлично», но, впервые услышав из уст иностранца, растерялась.

— Я меня есть билет, — наконец, сказала она. Торопливо порывшись в сумке, девушка достала билет с пропуском и протянула машинисту.

Тот удивлённо посмотрел на документы, сравнивая фотографию с оригиналом.

— Хорошо, садитесь, — проговорил он, возвращая ей билет и пропуск. — Ваше место во втором вагоне, но пройдите, пожалуйста, через кабину, мы обычно не открываем здесь двери.

От волнения Ниа почти ничего не поняла, разобрав только слова «хорошо» и «садитесь». Судя по жесту машиниста, садиться ей надо было прямо здесь. С трудом протиснувшись в узкую дверь, она пошла по коридору.

— Второй вагон, купе номер семнадцать, — крикнул машинист, с сомнением глядя на странную девушку.

Ниа обернулась и, поклонившись, пробормотала:

— Спасибо.

Найдя своё купе, она открыла дверь и осмотрелась.

Там был только один пассажир — полноватый мужчина лет пятидесяти. Он спал, прислонившись щекой к окну, круглые очки сползли на нос. Стараясь не шуметь, Ниа положила сумки на полку, а сама села у окна. Поезд оказался не очень новым, но в купе было чисто и уютно: дешёвые сатиновые занавески в мелкий цветочек, накрахмаленные салфетки, зелёные полотенца — почти как дома.

Всё произошло так быстро, что она даже не успела этого осознать. Ещё вчера ей вручали диплом, а сегодня она сидит в поезде, который увезёт её из Лабрии!

Нервно передёрнув плечами, Ниа посмотрела на спящего попутчика. Наверное, для него поездки в другие страны уже перестали быть чем-то пугающим. Усталое лицо, обрамлённое редкими отдающими в рыжину волосами, поношенная одежда — он напомнил ей продавца воздушных шариков. В детстве папа часто покупал ей такие. Иногда он привязывал к их длинным ниточкам кубики от конструктора, и тогда шарики начинали парить по комнате. Их всегда продавал такой же немолодой мужчина. По выходным он привозил огромный красный баллон и продавал шарики. Они часто улетали, лопались, становились старыми и морщинистыми — в общем были чем-то очень ненадёжным, неподходящим для взрослого человека, но торговец выглядел счастливым, потому что продавал то, что было больше всего нужно детям.

Поезд тронулся. Ниа зажмурилась, потом медленно открыла глаза — ничего не изменилось. Даже её попутчик по-прежнему продолжал спать. Наверное, продавать шарики — ещё и очень утомительное занятие.

В детстве Ниа часто ездила на поезде к бабушке Ави, которая жила тогда в километрах трёхстах от Геммы, а потом, когда училась в университете, выбиралась с друзьями на природу. Поэтому она приникла к окну и приготовилась любоваться пейзажами Лабрии. Но платформа сменилась серым металлическим забором с колючей проволокой, и этот забор оказался бесконечным. Что за скучная дорога? Так люди из других стран и не увидят, какая красивая Лабрия. Через некоторое время у Ниа начало рябить в глазах, и она не заметила, как задремала.

Когда она проснулась, солнце уже скрылось за деревьями. Забор кончился, поезд ехал между пустынных полей. Вдруг впереди показались маленькие домики. «Наверное, какая-то деревня!» — обрадовалась Ниа. Но радость быстро исчезла: сады вокруг домов поросли высокой, годами некошеной травой, двери и окна были распахнуты, словно кто-то в спешке убегал из них. Кое-где валялись вещи: одежда, книги, игрушки.

Потом Ниа увидела старую, полуразрушенную платформу, за которой виднелись улицы и дома, но ни одного человека, ни даже животного. Только пыль. Всё покрывал толстый слой серой пыли. Ниа приподнялась, пытаясь прочесть название платформы, но вывеска была сорвана.

Поезд проехал станцию, и скоро за окном снова показался обычный зелёный июльский лес. Ниа даже подумала, что ей приснился дурной сон или они уже выехали из Лабрии. Хотя паспортного контроля ещё не было, тогда ведь её бы, наверное, разбудили.

Вспомнив о своём попутчике, девушка заметила, что он проснулся и смотрит на неё.

— Здравствуйте, — нерешительно произнесла по-албалийски девушка.

— Здравствуйте, — ответил он с акцентом.

Тут в дверь постучались, и на пороге купе появилась проводница.

— Господин Залюбер, скоро мы пересечём границу Лабрии, приготовьте свои документы, — сказала она вежливо. — И вы тоже, пожалуйста, — добавила женщина, посмотрев на Ниа.

— Наверное, вы известный человек, — робко предположила Ниа. — Даже проводники знают ваше имя.

— Совсем нет, — покачал головой мужчина, — просто я часто езжу на этом поезде.

— Понятно… — протянула она. — А я не очень часто. В смысле в другую страну не очень часто. На самом деле, это первый раз.

— Тогда поздравляю.

— Спасибо, — Ниа пыталась найти в этом повод для радости.

— Как вас зовут?

— Ниа, — ответила она, глядя в сторону.

— Приятно познакомиться, — спокойно сказал мужчина.

— Чтобы тебе разрешили пересечь границу, нужен заграничный паспорт, да? — Ниа вернулась к мысли, которая занимала её сейчас больше всего.

— Обычно да. А что? У вас проблемы с паспортом?

«Проблемы, и ещё какие! У меня его просто нет!» — подумала про себя девушка.

— Человек, который отправил меня в... командировку, сказал, что достаточно будет этого, — она показала свой пропуск.

— А что это?

Ответить Ниа не успела, потому что поезд остановился. Послышались голоса. Потом в дверь снова постучали.

— Да, — сказал господин Залюбер.

Вошли два человека в форме пограничников. Ниа вспомнила про Бэно. На паспорт господина Залюбера они даже не взглянули, видимо он действительно часто здесь проезжал. Ниа протянула свой пропуск, и жалобно посмотрела на мужчин. Конечно, ей совсем не хотелось уезжать из Лабрии, но вернуться, так и не побывав в Университете языков, было бы стыдно.

Она хотела произнести этикетное приветствие, но в мозгу билась только одна мысль: «Сейчас меня высадят, сейчас высадят!»

Мужчина, державший пропуск, вернул документ, быстро проверил прибором содержимое сумок и вышел из купе.

— А вы боялись, — улыбнулся господин Залюбер.

Ниа стало стыдно, но не за страх, а за то, что она недостаточно доверяла профессору Весперу.

— Больше не буду, — смущённо сказала она.

— А что это за документ, который вы показали?

— Это пропуск в Университет языков. Вы слышали о таком университете?

— Много раз проезжал, но ни разу там не был. Вы преподаватель?

Ниа кивнула:

— Вчера получила диплом. Буду преподавать лабрийский язык, правда, ещё не знаю кому.

— Значит, вы из Лабрии? Я удивился, откуда вы появились.

— Когда я вошла, вы спали, — объяснила девушка.

— Работа сильно выматывает, — на усталом лице появилась мятая улыбка.

— А кем вы работаете?

И тут поезд тронулся. Забыв о своём вопросе, Ниа подумала о том, что впервые в жизни покидает родину, что пройдёт, наверное, несколько лет, прежде чем она сможет вернуться. Она прислонилась щекой к окну и смотрела на последнюю лабрийскую станцию, пока та не скрылась из глаз. Ниа сразу показалась себе очень маленькой и одинокой, теперь она чувствовала себя неуютно даже в этом уютном купе.

Господин Залюбер молча наблюдал за ней.

— Простите, — сказала Ниа, справившись с собой, — я задала вопрос, но не слушаю ответ.

— Есть одна болезнь, — вместо ответа произнёс её собеседник. — Она появилась около ста лет назад, после Четвёртой войны. Болезнь смертельна. Каждый, заболевший ею, умирает. Возможно, когда-нибудь мы сумеем найти лекарство. Пока же всё, что мы можем, это только облегчить боль и немного продлить жизнь.

Ниа опустила голову. Недавние чувства: волнение, страх, одиночество — показались ей смешными и пустыми.

— Вы доктор? — тихо спросила она.

— Доктором называют того, кто спасает жизнь. Вряд ли я могу считать себя таковым, потому что ни одной жизни не спас.

— Простите, — Ниа не знала, что сказать.

— Это мне надо просить прощения. Не стоило говорить об этом в ваше первое заграничное путешествие. Я не хотел расстроить вас.

— Эта болезнь, она из-за той катастрофы?

— Скорее всего. Тогда был применён особый вид ядерного оружия.

— Я мало знаю об этом, — сказала Ниа. — Наша страна никогда ни с кем не воевала.

— Значит, вам повезло, — улыбнулся доктор.

— Да.

— А вы занимаетесь языками? — спросил он, переводя разговор на другую тему.

— Я училась на лингвистическом факультете.

— Какие языки вы изучали?

— Говорить я могу только на алгольском и албалийском, — немного смутившись, сказала Ниа.

— Алголия — великая страна. То, что с ней произошло, ужасно. Но, наверное, за всё приходится платить, — произнёс доктор Залюбер, глядя на мелькающий за окном пейзаж.

— Об Алголии нам рассказывали, — сказала девушка.

Некоторое время они молчали.

— А где родились вы? — спросила Ниа.

— Сейчас я в основном живу в Ситулии.

Она смущённо опустила глаза:

— Извините, я не знаю, где находится Ситулия.

— Примерно на два дня пути дальше от Лабрии, чем Университет языков, — объяснил доктор Залюбер.

— Дело в том, что я не знаю, где этот университет, — улыбнулась Ниа. — Кажется, с мировой географией у меня проблемы.

— Уже пять лет прошло с тех пор, как вы закончили школу. Естественно, что-то забывается, — подбодрил её доктор.

— Да, а мировую географию мы изучали в начальных классах.

— А что же вы остальные годы делали? — удивился он.

— Изучали географию Лабрии! — с гордостью ответила Ниа.

— Понятно, — кивнул доктор, но Ниа показалось, что он понял совсем не то, что она хотела сказать. — До станции «Алкес», где находится Университет, ехать примерно пять дней. Мы приедем туда в воскресенье.

— Так далеко? — изумилась Ниа.

— Ситулия ещё дальше, — улыбнулся доктор.

— А сколько раз в неделю туда ходят поезда?

— Те, которые следуют через Лабрию, два. Дорога, извините, не из приятных, поэтому многие едут через другие страны, но получается ещё дольше. Я себе этого позволить не могу, поэтому езжу так.

— А обратно тоже два раза?

— Да, обратно тоже.

Ниа прислонилась к окну: прощай, надежда вернуться в Лабрию на каникулы. Прячась от приближающейся печали, она стала считать мелькающие в темноте дорожные столбы. Потом Ниа сбилась со счёта и почувствовала, что засыпает.

— Уже поздно, — сказал доктор Залюбер, заметив, что у неё начали слипаться глаза. — Вам пора спать.

— Да, спасибо.

Она сходила к проводнице за постельным бельём, разобрала постель и легла.

Пять дней!.. Пять дней в поезде... Что она будет делать?

* * *

За пять дней Ниа успела насмотреться на пейзаж за окном, прочитать несколько электронных книг по лабрийскому языку (к сожалению, ни в одной из них не рассказывалось о преподавании лабрийского как иностранного) и сыграть с доктором Залюбером бесчисленное количество партий в шахматы.

Когда голос в динамике произнёс по-албалийски: «Станция “Алкес”», Ниа вопросительно посмотрела на доктора.

— Да, это ваша станция, — кивнул он.

— Спасибо большое!

— Ну, что вы, я ничего не сделал. Удачи!

— И вам тоже!

Девушка попрощалась с проводницей и сошла с поезда.