Университет языков (гет)

На следующий день после ужина Мэт отвёл Ниа в сторону и зашептал ей на ухо:

— Профессор Сатабиша предложил мне изучать язык Аин! — глаза юноши светились от счастья и гордости.

— Вот здорово!

— Ты ему что-нибудь говорила обо мне?

— Да ничего особенного… Просто меня так тронули твои слова о значении слова «любовь»… Ты не сердишься, что я рассказала?

— Конечно, нет! — на губах появилась щедрая улыбка, но она быстро погасла. — Только боюсь, что ученик из меня ещё более никудышный, чем преподаватель.

— И вовсе ты не никудышный преподаватель! А волнение — это естественно, меня саму трясло перед первым занятием, — она вспомнила вторник в далёком ноябре.

— Вдруг я неспособен выучить другой язык? Я ведь, кроме албалийского, ни одного языка не знаю.

— Профессор верит в тебя, значит, ты тоже должен в себя верить.

— Попробую, — шмыгнул носом Мэт.

— Кстати, а почему мы говорим шёпотом?

— Рейчел… — виновато пробормотал юноша. — Она, наверное, тоже хотела… Она может расстроиться.

— Но… — Ниа не сразу смогла подобрать слова, — но она же наша подруга, нужно ей сказать.

— Эй, ребята! Вы сегодня какие-то странные, — Рейчел на ходу доедала шоколадный кекс, — из-за стола раньше убежали, теперь шушукаетесь. Что-то случилось? Мой день рождения только в конце марта, обсуждать подарок рановато. Да и Новый год через два месяца.

— Мы… э… я… — Мэт взъерошил светлые волосы, — профессор Сатабиша предложил мне изучать язык Аин.

— А… Рада за тебя, — она хотела, чтобы получилось весело, но голос стал словно деревянным.

— Сегодня первое занятие… поэтому… это… пойду я, — он ещё немного постоял, переминаясь с ноги на ногу, потом пробормотал что-то, похожее на «извините», и убежал.

— Может, погуляем вечером? — осторожно предложила Ниа.

— Не получится, я ещё к завтрашним урокам не подготовилась. В другой раз, — Рейчел хлопнула подругу по плечу и тоже убежала, так и не посмотрев ей в глаза.

Мэт был прав, Рейчел действительно расстроилась. И Ниа не зланал, как помочь ей.

Вздохнув, она поплелась в свою комнату. Хаски встретил её обиженным взглядом.

— И ты на меня сердишься?

Щенок подтолкнул к ней ботинок: «Одевайся быстрее, тогда перестану сердиться!»

Ниа послушно оделась и пошла вниз. На первом этаже никого не было. Наверное, прячутся от холодного вечера в комнатах.

— А мы с тобой не боимся холода, да, Хаски? — она с улыбкой посмотрела на собачку.

На улице их встретил пронизывающий ветер. Ниа поглубже натянула беретку и побежала за щенком.

— Хаски! Не уходи далеко! — закричала она сквозь ветер.

Но его уже и след простыл. Девушка посмотрела по сторонам: вокруг была только темнота, освещаемая редкими фонарями. Не самое подходящее время для прогулки. Будь это парк где-нибудь в городе, она побоялась бы ходить здесь одна.

Ниа свернула на небольшую аллею, почти полностью погружённую в темноту, лишь в конце горел слабый свет. Интересно, как там Мэт… Может, если она попросит профессора Сатабиша, он разрешит и Рейчел заниматься.

Кто-то прошёл мимо, толкнув её. Ниа вскрикнула.

— Простите, — быстро сказал Солус.

Она плохо различала его лицо, только длинные, глубокие тени.

— Всё в порядке… Это я… от неожиданности.

— Здесь ничего не видно!

У него голос дрожит! Ниа машинально посмотрела на часы. Наверное, уже восемь, занятие с Игни закончилось.

— Фонари не горят, поэтому…

— Да…

Ниа чувствовала, как хочется ему уйти, побыть одному. Но оставить её здесь после того, как он чуть не вывихнул ей плечо, слишком невежливо, вот и приходится медленно и нервно шагать рядом.

— Как ваш новый студент? — спросил Солус, чтобы скрыть напряжение: пусть себе говорит и не думает о нём.

— А… очень хорошо… Оказалось, что он из Денебии, а его родители — лабрийцы. Он хочет выучить лабрийский и вернуться в Лабрию. Я его предупредила, что с этим могут быть проблемы, — быстро добавила Ниа, — но он всё равно решил учиться. Вэле… Это его имя… На самом деле, его зовут Вэленди, но ему не нравится денебийское имя, поэтому он сделал из него лабрийское… Вэле очень умный! Он столько знает о мире! Не как вы, конечно, но много… С ним очень интересно заниматься. Иногда даже непонятно, кто кого учит… Он так быстро понимает мои объяснения, и ему хочется всё-всё знать про Лабрию! Мы целые перемены можем говорить, пока, правда, больше на албалийском…

— Нечасто встретишь преподавателя, который так восхищается своим учеником, — сказал Солус.

— Вэле действительно очень умный и потом… Мы с ним почти что из одной страны.

— Мной вы, учитывая последние события, уже вряд ли восхищаетесь.

— Что? — ей показалось, она ослышалась.

— Простите, я сегодня говорю странные вещи, — он коснулся рукой лба, который, несмотря на окружающий холод, был горячим. В темноте его кожа была похожа на сумерки, а в глазах отражался слабый свет фонаря.

«Правда, странные…»

Ветер поднял в воздух давно опавшие листья. Дойдя до конца аллеи, они пошли назад в университет. Откуда-то появился Хаски.

Дороги постепенно становились шире, а фонари — ярче, но тени так и не исчезли с его лица.

Они молча поднялись по лестнице и остановились.

— Я вами всегда восхищалась и буду восхищаться… — комкая снятые варежки, прошептала Ниа.

— Напрасно, — тихо ответил Солус и пошёл к себе.

* * *

Перед завтраком Мэт поймал Ниа в коридоре.

— Слушай, это было… просто супер! — радостно прошептал он.

Девушка улыбнулась. Албалийский, особенно в исполнении Мэта, не очень подходил для выражения восторгов по поводу красоты языка Аин.

— Я, конечно, мало что понял, — быстро добавил Мэт, — но всё записал. Можно я к тебе сегодня после занятий загляну?

— Конечно, можно.

— Наверное, это не очень честно, но так не хочется разочаровывать профессора… Ну, и как тебе бейсбол?

— Что? — не поняла Ниа.

— Как тебе баскетбол? — Мэт толкнул её локтем в бок: к ним подходила Рейчел.

— А… это… хорошо, наверное…

— Идиот! — крикнула Рейчел. — Баскетбол был три дня назад!

— Привет… — Мэт виновато улыбнулся.

За столом они почти не разговаривали. Ниа чувствовала, что Рейчел ищет способ вернуть их отношения к тому, какими они были до приезда Олеума Нафта, но никак не может его найти.

Ниа решила поговорить с профессором Сатабиша. Вечером после занятия, собирая ручки, она спросила, глядя в стол:

— Профессор, вы можете предложить Рейчел тоже изучать язык Аин?

— Нет, сейчас не могу, — тихо ответил Хидори.

— Но ведь Мэту вы предложили!

— Мэту — да.

— Но какая разница? Мэт и Рейчел — друзья…

— Дело не в дружбе.

— А в чём? Я думала, язык Аин могут изучать все, кто хочет.

— Конечно, — мягко улыбнулся Хидори.

Ниа вышла от профессора в странном настроении. Если он считает, что Рейчел не может изучать язык Аин, то, наверное, так и есть. И всё же от этого деления на избранных и тех, кто ещё не готов, на душе оставалось неприятное ощущение. Как тогда понимать его слова о том, что язык Аин могут изучать все, кто хочет?

И вдруг она поняла. Да, изучать могут все, кто хочет, но Рейчел никогда не говорила, что хочет этого. Если бы она пришла к профессору и попросила научить её, он бы обязательно согласился. Но она не придёт и не попросит. Гордость и страх не позволят. Поэтому остаётся только надеяться, что когда-нибудь Рейчел сможет примириться с собой.

На лестнице послышался быстрый стук каблуков. Ливора. Бледное лицо, губы — тонкая ниточка, и круги под красиво подведёнными глазами. Проходя мимо Ниа, она чуть замедлила шаг.

— Это ты им сказала? — тихо спросила Ниа.

— А если я, то что? Побежишь жаловаться своему профессору? Не волнуйся, Доминик тоже не дурак. А я надеялась, он подумает, что это Феста… — задумчиво закончила она.

— Зачем?

— Чтобы вы убрались отсюда! Вы все!

— Ливора, пожалуйста, перестань. Он умер. Нам больше нечего делить.

— Нечего делить? Да, нам нечего делить, потому что вы забрали всё! Даже этот урод-президент спрашивает о нём вас, вас! а не меня!

— Ливора, он умер, — повторила Ниа.

— Да, да! Умер! Но и умершего — вы пытаетесь присвоить!

— Ты говоришь о нём, словно о вещи.

— Это был человек, которого я любила, которого я потеряла! И ты не будешь указывать мне, как о нём говорить! — Ливора отвернулась и побежала вниз, громко стуча каблуками. Каждый стук — месть этому месту, находящимся здесь людям, самой себе.

Каково это жить, когда каждый шаг причиняет боль, когда каждое утро просыпаешься во тьме ещё более жуткой, чем та, в которой засыпала?

Он живёт в такой же тьме. Ни на что не надеясь, ни о чём не мечтая. Шестнадцать лет. Тысячи дней. Сотни тысяч часов. Миллионы минут. И каждая минута — яд.

* * *

Ниа насыпала слишком много кофе и теперь, сколько бы ни размешивала сливки, напиток в стакане по-прежнему оставался густо-чёрного цвета.

— Плохо спала сегодня? — спросила Рейчел.

— Да…

— Всё в порядке?

— А?.. Конечно! Всё в полном порядке. Боюсь только заснуть во время контрольной. Больше всего не люблю контрольные: студенты пишут, а ты сидишь, как неприкаянная.

— А я вот их-то как раз и люблю, — потёр руки Мэт. — Хотя нет, это неправда. Я их боюсь. Ведь если Байри плохо напишет, значит, я плохо объяснил.

— За здоровую самокритику! — Рейчел легонько ударила своей чашкой его стакан.

— Ага… — удивлённо пробормотал он: Рейчел снова с ним разговаривает!

Ниа, смирившись, положила ложку в сторону и сделала глоток. Горько.

Занятия помогали не думать. Сегодня их было много: с Вэле, с Рои, а после ужина нужно было ещё проверить домашнее задание Мэта. Потом выбежала на улицу с Хаски. Выдержала только пятнадцать минут и вернулась домой, спасаясь от ледяного ветра, насквозь продувающего старенькое пальтишко.

Щенок тоже замёрз. Ниа сделала ему на кровати домик из одеяла, и теперь оттуда торчал только влажный нос. Потом разложила низкий столик и села на ковёр, поставив перед собой чашку горячего чая, пахнущего цветами и апельсинами.

В дверь постучали.

— Не заперто! — крикнула она, вставая.

Он прошёл через прихожую и остановился на пороге комнаты.

— Добрый вечер, Ниа.

— Добрый вечер… — растерянно ответила девушка.

— Я вам не помешал?

— Нет, конечно… Я собиралась пить чай, — она беспомощно махнула рукой в сторону стола.

— Просто хотел сказать… Эридан оставил вам свою машину, поэтому…

— Машину? Мне? — удивилась Ниа. — Но я же не умею водить!

— Ну, когда-нибудь научитесь…

— Боюсь, я никогда не смогу этому научиться. Это же физика, логика и физкультура вместе взятые.

— В любом случае, машина ваша.

— А можно, — у Ниа появилась идея, — можно я отдам её Рейчел? Эридан говорил, что подарит Рейчел на день рождения машину. Он, наверное, не был бы против.

— Поступайте, как считаете нужным.

— Да, я так и сделаю! Сейчас для Рейчел очень важно, чтобы в её жизни произошло что-нибудь хорошее! Спасибо большое!

— Мне-то за что? — в его глазах отражался мягкий свет ночника.

— Ну… я…

— Неделю назад вы предлагали мне выпить чаю, я могу воспользоваться вашим предложением сейчас? — вдруг спросил Солус.

— Что?.. А… Конечно… — она продолжала стоять, не веря тому, что слышала.

— Спасибо.

Ниа несколько секунд смотрела на него, потом сделала два неровных шага назад, пропуская его в комнату.

— Только... ничего, что мы будем сидеть на полу? — она виновато развела руками.

— Ничего, — сказал он, опускаясь на ковёр.

Ниа достала с полки кружку с облачком, купленную на какой-то распродаже в Сайфе, и поставила на стол перед ним.

— Чай с васильками и апельсинами? — она вопросительно посмотрела на Солуса.

— С чем?

— С васильками и… апельсинами… — пробормотала девушка. — Плохо?

— Хорошо, Ниа, всё хорошо.

Он смотрел, как она наливает чай, потом взял кружку и поднёс к губам.

— Нет, не хорошо… — шёпотом сказала Ниа. — Вы страдаете, вам больно…

— Ниа! — он резко поставил кружку на стол, чай расплескался. — Зачем вы это говорите? Вы же понимаете, что я сейчас уйду!

— Пожалуйста, не уходите, выслушайте меня! — она умоляюще сложила руки. — Когда умерла Сорора, Эридан похоронил весь мир. Поэтому он пытался построить его заново! Поэтому он умер… Когда погибла ваша семья, вы похоронили вместе с ними себя.

— Мне кажется, я неплохо выгляжу для мёртвого, — губы дёрнулись в горькой усмешке.

— Вы понимаете, о чём я!

— Я понимаю, что вы вмешиваетесь в вопросы, которые вас не касаются, — он сделал движение, собираясь встать.

— Нет, пожалуйста!.. Я знаю вас уже год, и весь год, каждый день… у вас такой взгляд.

Он отстранился, пряча глаза.

— Вы закончили университет, работали в лаборатории, теперь преподаёте здесь, выступаете на заседаниях — делаете всё, что ожидают от вас окружающие, но больше ни дня с того момента, как погибли ваши родные, вы не прожили для себя. Вам больше не нужна жизнь…

— Мне не нужна жизнь, в которой нет их, — глухо произнёс Солус.

— Я понимаю, боль не пройдёт никогда, но… она может стать другой… Ваши родители, брат... Рина — они очень любят вас, и сейчас им, наверное, очень грустно видеть, как вы страдаете! Это самое страшное — не иметь возможности помочь тому, кого любишь. Они так хотят, чтобы вы снова улыбались, но не могут ни заговорить с вами, ни прикоснуться к вам! Им остаётся только приходить к вам во снах, проплывать над вами облаками, касаться вас солнечными лучами, говорить с вами дождём. Они в каждой частичке этого мира, в каждой частичке — любовь к вам! — она произнесла последние слова, почти задыхаясь.

— Это только красивая сказка, Ниа, — с невыразимо грустной улыбкой сказал Солус. — Солнечные лучи — просто пучки фотонов, а облака — скопления капель воды и кристаллов льда… Но вы правы, изрисованный клочок бумаги лучше, чем огромный белый лист. Мне дано было очень много. Я рос в счастливой семье, окружённый заботой и любовью. Я встретил девушку, которую полюбил и которая полюбила меня. Потом всё это забрали, и с тех пор я не брал в руки кисть. Но странно, сейчас мне хочется попробовать что-то нарисовать.

Она смотрела на него, слушая каждый вдох и выдох.

— Не знаю, получится ли у меня, я так давно этого не делал. Но я попробую…

Он взял кружку и сделал маленький глоток. Чай действительно имел вкус и запах васильков и апельсинов. Ещё он пах летом, травой и солнцем.

— Не думал, что из этого можно приготовить чай.

— В Сайфе есть магазин, там продают разные сорта… А ещё вот печенье и… — она высыпала на стол пригоршню разноцветных конфет в прозрачных фантиках.

— Это тоже из Сайфа? — может, свет так упал, но ей показалось, что он улыбается.

— Это мне госпожа Клави дала. Я не знаю, откуда оно… — Ниа повертела пачку печенья. — Наверное, тут написано, но я не могу прочитать. Язык незнакомый.

— Из Мисама, — прочитал Солус надпись на упаковке.

— Мисам? А где это?

— Это…

* * *

Ниа проснулась и посмотрела на низкий столик у кровати. Кружка с облачком. Значит, правда… Вечером она не стала ничего убирать, чтобы сегодня их разговор не казался сном.

Она встала, умылась, переоделась, заправила постель и только потом вымыла посуду. Его кружку Ниа поставила отдельно. Теперь она так и говорила про себя — «его кружка».

На часах было почти одиннадцать. Пора собираться. Сегодня они с Рейчел хотели погулять. «Заодно расскажу ей про машину», — Ниа положила ключи в карман пальто и пошла искать подругу.

Рейчел стояла, перегнувшись через перила лестницы.

— Ты опоздала! — сказала она, увидев Ниа, и театрально ткнула в неё пальцем.

— Прости.

— Хаски с нами?

— Нет, он уже убежал. Может, встретим его по дороге. Кстати, у меня для тебя подарок.

— Подарок? Для меня? — удивилась Рейчел.

— Держи, — она положила ей в ладошку ключи.

— Что это?.. Подожди… это же… — она расширившимися глазами посмотрела на Ниа.

— Да, — просто сказала девушка.

— Но как?.. Как же…

— Пошли, — позвала подругу Ниа.

— Он ведь оставил её тебе… — тихо проговорила Рейчел.

— Рейчел, это твоя машина.

— Но Эридан…

— Эридан был бы не против, — она спустилась ещё на три ступеньки.

— Правда? Я, правда, могу…

— Можешь.

— О господи! Ниа, спасибо! — Рейчел бросилась ей на шею. — А можно мне на неё посмотреть?

— Конечно, только я не знаю, где она. Я не спросила.

— А кто тебе отдал ключи?

— Солус…

— А ты можешь у него спросить?

— Да… — Ниа очень хотелось порадовать подругу, но она боялась показаться Солусу навязчивой, — я зайду к нему… вечером.

— Вот здорово! — Рейчел просияла.

Они почти спустились на первый этаж, когда в университет, впуская прохладный звенящий воздух, вошёл Солус.

— Ой, смотри! — зашептала Рейчел. — Может, спросишь у него сейчас?

— Но я…

— Пожалуйста! — Рейчел подтолкнула её навстречу Солусу.

— Здравствуйте… — пробормотала девушка.

— Здравствуйте, Ниа.

Она подняла голову, на мгновение забыв и про машину, и про Рейчел, — таким мягким был его голос. Холод нарисовал на бледных щеках лёгкий румянец, а в глазах ещё отражалось октябрьское солнце.

Рейчел тихонько дёрнула подругу за рукав, напоминая о цели их встречи.

— Вы что-то хотели? — вежливо спросил Солус.

— Я?.. Да… я… Вы не могли бы сказать, где машина Эридана? — выпалила она.

— Конечно. Пойдёмте, я покажу. Здравствуйте, Рейчел, — обратился он к девушке по-албалийски.

— Здравствуйте, — быстро ответила Рейчел.

— Пойдёмте, — он открыл дверь, пропуская их вперёд.

— О боже... — прошептала Рейчел на своём родном языке.

Обойдя университет, они подошли к одноэтажному зданию, в котором находилась автостоянка. Солус попросил у Рейчел ключи и, выбрав один, поднёс к магнитному замку.

Когда они вошли, на потолке зажглись неоновые лампы. Солус проводил Рейчел к серебристому джипу и стал что-то объяснять. Ниа плохо понимала, она не знала, как по-албалийски называются детали автомобиля. Чтобы не мешать им, девушка решила пройтись между рядами машин. Она смотрела на автомобили, пытаясь угадать марку. Но все эмблемы были незнакомыми, похоже, на лабрийских автомобилях ездили только в Лабрии.

Ниа остановилась у красивой чёрной машины. Песок и кровь давно смыли, и она снова стала такой, какой Ниа увидела её первый раз, когда поехала с Солусом к Эридану. Тогда была лунная зимняя ночь, шёл снег, и она ещё не знала, что встретит его…

— Всё в порядке? — спросил подошедший к ней Солус.

— Да… да, простите… — она виновато улыбнулась.

— Ниа! Давай покатаемся! — прибежала сияющая Рейчел. — Ну, пожалуйста! Давай!

— Хорошо.

— Ура! Спасибо вам большое! — сказала она Солусу и потащила подругу к джипу.

Усадив Ниа на переднее сиденье, она заняла место за рулём. Глаза светились под фиолетовыми линзами, и даже волосы казались ярче.

— Вот это да… — прошептала она.

Рейчел хотела положить руку на руль, но вдруг опустила её.

— Не уверена, что заслужила это.

— Конечно, заслужила, — сказала Ниа.

Рейчел, вздохнув, покачала головой.

— Ну, ладно…

Покружив между аллей, они выехали на серпантинное шоссе. Обычно в машине Ниа разглядывала пейзаж за окном, но сегодня она смотрела на Рейчел. Сев за руль, девушка словно изменилась. Исчезли колючая враждебность и наигранная самоуверенность, Рейчел стала самой собой: спокойной, открытой, свободной.

Джип мчался по шоссе, всё выше и выше. Сквозь тонкие облака было видно небо, и солнце разливалось над долиной. Мир сменил золотые краски на все оттенки коричневого, и в этом смиренном цвете земля ждала начала зимы. Где-то, наверное, уже выпал снег. Скоро и над ними закружатся белые хлопья. Но какое счастье видеть сквозь эти тонкие облака голубое небо.

Рейчел остановила машину у станции.

— Давно не чувствовала себя так, — сказала она и, посмотрев вдаль, прошептала: — Спасибо, Эридан…

Они поднялись на платформу, поболтали с начальником станции, подождали вместе с ним какой-то поезд, поели жареные сосиски и поехали обратно.

Остановив машину около гаража, Рейчел сказала:

— Прости, последние дни я вела себя, как дура. Постараюсь больше так не делать.

— Ничего.

— Надеюсь, Мэт, не очень обиделся.

— Ты же знаешь Мэта, он не умеет обижаться.

— Бедный, он так переживал из-за приезда Нафта, а тут я ещё со своими капризами.

— Главное, сейчас всё хорошо.

— Да… Смотри, Хаски нас нашёл!

— Правда.

Ниа вышла из машины и подбежала к щенку, радостно ткнувшемуся в её варежку мокрым носом.

— Хаски, ты, наверное, проголодался?

«Да, а от вас пахнет жареными сосисками!»

— Сейчас я тебя покормлю. Рейчел, мы пойдём, ладно?

— Давайте, а я пока машину поставлю.

Поднявшись в комнату, Ниа наложила щенку полную миску, которую он тут же опустошил.

Оставшуюся часть дня девушка решила посвятить подготовке к занятиям. Она включила ноутбук, разложила бумаги, и тут вспомнила, что хотела взять в библиотеке лабрийско-денебийский словарь.

«Опять спускаться вниз», — вздохнула она и пошла в прихожую. Свернувшийся калачиком Хаски вскочил и побежал за ней.

— Ты что, не нагулялся?

«Нет!» — тявкнул щенок.

Ниа спустилась на первый этаж, взяла у госпожи Бриллы словарь и собиралась вернуться в комнату, когда к ней подбежала Ливора.

— По какому праву эта пользуется его машиной? — прокричала она.

— Солус сказал, что Эридан оставил машину мне, — тихо ответила Ниа. — Но я не умею водить, поэтому я отдала её Рейчел.

— А ты какое право имеешь распоряжаться его вещами?

— Эридан любил Рейчел, я уверена, он бы не возражал.

— Он всех любил, кроме меня!

— Тебя он тоже любил, любил так, как никого больше.

На мгновение из её взгляда исчезли злость и зависть. Перед Ниа стояла просто очень несчастная девушка. Но мгновение прошло, и глаза снова затопила жгучая ревность.

— Да, он любил меня, только меня! И вы никогда не сможете этого изменить! — она резко повернулась и убежала.

Ниа вздохнула и провела рукой по лбу. Наверное, пора было уже привыкнуть к таким разговорам, но они по-прежнему причиняли боль.

— Пойдём, Хаски, — печально прошептала она. — Нет, Хаски! Нам пора домой!

Но щенок уже нёсся в противоположную сторону и через несколько секунд скрылся за поворотом.

— Хаски!

Ну, и где его теперь искать? Пройдя через студенческое общежитие, Ниа подошла к спортивному залу. Дверь была приоткрыта. Может, он туда забрался?

— Хаски! — осторожно позвала она, заглядывая в спортзал.

Он был там и радостно прыгал вокруг Солуса, держащего в руке волейбольный мяч.

— Ой… — Ниа, видевшая Солуса только в строгой, официальной одежде, во все глаза уставилась на его спортивный костюм.

— Вы уже вернулись? — спросил он и тут же подумал про себя: «Что за глупый вопрос! Конечно, она вернулась, раз стоит сейчас передо мной».

— Да… мы… Я взяла в библиотеке словарь, — она показала ему книгу. — А потом Хаски убежал, и я… Простите, что помешали вам.

— Вы не мешаете… По правде говоря, сегодня мне совсем не хочется заниматься.

Хаски подпрыгнул, пытаясь выхватить мяч.

— Он слишком большой для тебя, — объяснил щенку Солус, но тот продолжал прыгать. — Ну, хорошо, — он размахнулся и бросил мяч в дальний угол зала. Хаски вихрем помчался за мячом.

Ниа заворожённо наблюдала как мяч, очертив в воздухе дугу, ударился о стену.

— А у меня никогда не получалось даже через сетку его перебросить. Поэтому мне не нравились уроки физкультуры. Единственное, что я любила — бегать на длинные дистанции. Странно, на короткие у меня бегать никогда не получалось. А вот длинные… Мне всегда удавалось пробежать их до конца… Простите! — она даже прикрыла рот ладошкой, поняв, что ни с того ни с сего начала рассказывать ему о себе.

— А какие предметы вам нравились?

— Литература и лабрийский язык.

— Давно хотел спросить вас, почему вы решили изучать алгольский? Не думаю, что он очень популярен в вашей стране.

«Давно?..»

— В Лабрии иностранные языки вообще не особенно популярны.

Хаски не мог взять мяч в зубы, поэтому решил подкатить его, но не рассчитал силы для последнего толчка, и мячик убежал к стене. Солус подошёл, достал его и посмотрел на Ниа. Она сделала несколько неуверенных шагов к нему и опустилась на скамейку. Он сел рядом.

— Так почему вы выбрали алгольский?

— В школе у нас не было иностранного языка. Я просто услышала одну песню. Нашла старый диск у бабушки на чердаке… Там была такая музыка и голос… Я хотела понять, о чём он поёт, и спросила своего учителя лабрийского. Он сказал, что эта песня на алгольском. Он немножко знал ваш язык и помог мне перевести слова. Но мне хотелось… понять их на алгольском, и я попросила его позаниматься со мной. А когда я училась в последнем классе, он сказал, что в Университете Геммы… Это главный университет в Лабрии. Вот, там есть факультет, на котором можно изучать не только родной язык, но и иностранные. И алгольский тоже. Я решила попробовать поступить туда. Бабушке не сказала. Она у меня была… немного консервативной... Нужно было сдать три экзамена: лабрийский, алгольский и отечественную историю. По поводу лабрийского и истории я не волновалась, но первым был алгольский… Бабушка верила, что я поступлю, но она не знала об этом первом экзамене: я сказала, что хочу учиться на факультете лабрийской филологии. Экзамен состоял из письменного теста и собеседования. Абитуриентов было не очень много, но почти все они закончили специальные школы. Тест я написала, правда, не всегда понимала вопросы, на которые отвечала. А устный экзамен должен был принимать декан факультета профессор Веспер…

— Веспер? — переспросил Солус. — Кажется, я где-то слышал эту фамилию.

— Представляете, оказалось, что он тоже учился здесь! Профессор Сатабиша преподавал ему алгольский! — оживилась Ниа.

— Ах, да… Хидори рассказывал… И как прошёл устный экзамен? — быстро произнёс он, заметив удивление в глазах девушки.

— Это был просто ужас! — всплеснула руками Ниа. — Понимаете, мой школьный учитель, он в глаза не видел ни одного алгольца. Он сам изучал алгольский по старым учебникам, и я по ним занималась. Я даже не знала, правильно ли произношу слова… Когда профессор Веспер задал мне вопрос, я словно услышала знакомый и одновременно совсем незнакомый мне язык. Я попыталась ответить, как смогла. Он слушал, слушал, а потом рассмеялся и сказал: «Ваш алгольский устарел минимум лет на сто. Извините, но это так забавно звучит». Мне-то было совсем не весело, я так расстроилась, что забыла и то, что знала. Я постаралась объяснить, что изучала алгольский по старым учебникам, но он снова рассмеялся. Потом написал что-то в бланке для оценок и протянул его мне. Там стояло «отлично»! Я несколько раз перечитала, думала, может, ошибка какая-нибудь. А он мне сказал: «Если вы смогли выучить все эти старые формы, определённые способности к иностранным языкам у вас, наверное, есть»... Прямо как вы тогда про физику сказали... Когда я сдала остальные экзамены, профессор подошёл ко мне, протянул новый учебник алгольского и сказал: «Поздравляю. Но некоторые ваши знания нужно всё же обновить». Вот так… — она улыбнулась, вспомнив тот день. — А вы какие языки изучали в школе?

— Разные… — пожал плечами Солус. — Албалийский был обязательным, вторым языком я выбрал хатисский. Ещё два изучал на курсах и несколько самостоятельно.

Во взгляде девушки отразилось восхищение, смешанное с ужасом.

— Мне нужно было прочитать книги по физике, но некоторые из них не были переведены на алгольский, поэтому... — объяснил Солус.

Ниа пыталась вспомнить, что она читала в школьные годы. Но в голову приходили только стихи и романы.

— А о чём была та песня? — спросил вдруг он.

— Она грустная... — Ниа посмотрела на Солуса, сомневаясь, стоит ли ему рассказывать. Но он молча ждал ответа. — Там человек живёт в сером мире. И он пытается нарисовать картины акварелью. Сначала город, в котором родился, потом свою семью и свою девушку. Но в том мире идёт дождь, постоянно идёт дождь. И вода смывает картины, нарисованные человеком. И тогда он начинает рисовать себя, и его портрет медленно исчезает, размытый водой... Мне кажется, когда человек рисовал первые три портрета, он пытался оставить в мире память о тех, кого любил и потерял. А когда он рисовал последний портрет, он хотел убить себя.

— Действительно, грустная песня, — отчуждённо произнёс Солус.

— Простите, не нужно было рассказывать.

— Ничего...

В зале стало тихо, даже Хаски неподвижно замер, словно тоже слышал слова Ниа.

— И что вы подумали, когда перевели её? — спросил Солус, рассеянно глядя куда-то вдаль.

— Я подумала, что где-то, пусть даже и в песне, существует мир, в котором ко мне не стали бы относиться как к чему-то странному, неприятному, — с печальной улыбкой проговорила девушка. — Но я ошибалась. Жители того мира, каждый день видящие дождь, смывающий все краски, возненавидели бы меня за то, что я делаю их мир ещё более бесцветным.

— Пожалуйста, не говорите так! Я совсем не это имел в виду!.. На самом деле, я рассердился тогда не на вас, а на себя!

Ниа не очень поняла, как связан с ним цвет её одежды, но на всякий случай сказала весело:

— Всё в порядке, я уже забыла!

Это была неправда.

В большие окна заглянули лучи заходящего солнце. Зал наполнило золотистое марево, в котором медленно кружились крохотные пылинки.

— Знаете, этот зал напоминает мне домик на даче у бабушки, — Ниа провела рукой по воздуху: они закружились быстрее. — В доме была одна комната, почти пустая, и там тоже вот так светило солнце и летали пылинки. Бабушка всегда отправляла меня туда во время дневного сна. В комнате стояла узкая деревянная кровать, её дедушка сделал. Я, конечно, не хотела спать, поэтому ложилась на кровать и начинала разглядывать обои. На них были нарисованы чёрточки, много-много чёрточек. И в зависимости от угла зрения эти чёрточки складывались для меня в разные фигуры. Там были и принцесса, и принц, и злая ведьма, которую я очень боялась... Правда! — сказала Ниа, заметив, что он улыбается.

— Ниа, вы придумаете себе что-нибудь, а потом сами радуетесь и грустите из-за этого. Как... нелогично...

— Да, наверное, — улыбнулась она.

* * *

На следующее утро Ниа встала по будильнику. Она погуляла с Хаски, перекусила и села за ноутбук. Последние дни у неё не получалось заняться работой: в пятницу она разговаривала с Солусом, вчера — тоже разговаривала с ним. Девушка зажмурилась, подставляя лицо солнечным лучам. Казалось, вместо сердца у неё — большая мягкая подушка.

В двенадцать зашла Рейчел, приглашала пойти погулять.

— Извини, я ещё не подготовилась к занятиям, — сказала Ниа.

— Ты же вчера собиралась готовиться! — удивилась подруга.

— Вчера... как-то не получилось…

— Ну, ладно, занимайся, попробую Мэта вытащить, — махнула рукой Рейчел.

Ниа не отрывалась от ноутбука несколько часов, даже пообедала перед монитором. Наконец, она поставила последнюю точку и откинулась на стуле, потирая руками глаза. Зато материалы на два занятия готовы.

В дверь постучали. Она подошла и открыла.

— Здравствуйте, Ниа, — сказал Солус, на нём был светло-серое пальто и кашемировый шарф.

— Здравствуйте…

— Я собирался немного погулять. Подумал, может, вы согласитесь составить мне компанию.

— Конечно... — глаза большие и радостные.

— Хорошо, тогда буду ждать вас внизу.

Он ушёл, а Ниа продолжала стоять. Позади раздалось недовольное сопение Хаски: «Ты разве не слышала, нас позвали гулять!» Девушка быстро сунула ноги в сапоги, схватила пальто, шарф, беретку и побежала вниз.

Солус стоял под деревьями, и тонкие ветви ажурными тенями ложились на его светлое пальто. «Боже, как нелепо я, наверное, выгляжу рядом с ним», — мелькнуло в голове у Ниа.

Они свернули на небольшую аллею, ведущую к озеру.

— Вам нравится здесь? — спросил Солус.

— Что?.. А... нравится, очень нравится. Сначала я, правда, не сильно хотела ехать сюда. Даже немного расстроилась, что профессор Веспер решил отправить меня в этот университет… Я ведь раньше не была за границей. И самое странное, даже как-то не задумывалась об этом. Когда живёшь в Лабрии, кажется естественным жить только там… Я надеялась, профессор оставит меня на кафедре. Но он выбрал мою подругу, а мне сказал ехать сюда. Наверное, сначала я воспринимала это как практику в лагере — два месяца, которые просто надо пережить. А здесь три года. Но, как и в случае с лагерем, постепенно я привыкла к этому месту... Простите, я слишком длинно ответила. Наверное, достаточно было просто слова «да»?.. Вы тогда сказали госпоже Брилле...

— Вы все мои слова запоминаете? — улыбнулся Солус.

— Почти, — ответила она, глядя под ноги.

— Вы скучаете по Лабрии? — снова задал вопрос он.

— Скучаю, конечно... — медленно произнесла Ниа. — Но мои друзья работают в разных уголках страны, даже живи я там, мы не смогли бы часто встречаться. А так у меня там не осталось родственников.

— Вы ведь не ездили домой в прошлом году?

— Нет, Лабрия далеко, не успеешь приехать, как пора уже будет возвращаться. Но в этом году я хочу поехать на новогодние праздники. Я обещала Тихэ. Это друг, с которым мы вместе учились. Я его встретила недавно в Хадаре.

— Понятно.

— А вы скучаете по Алголии?

— Я сам принял решение уехать. И пока не собираюсь возвращаться. Конечно, в последнее время политика Алголии несколько изменилась. Я езжу туда на конференции несколько раз в год, и мне этого достаточно… А вы собираетесь возвращаться в Лабрию?

— Я должна работать здесь три года, но, учитывая популярность лабрийского языка, не уверена, что мне удастся продержаться дольше двух. Вряд ли для меня чудесным образом найдётся ещё один ученик… Вообще-то я ещё не думала о возвращении. Да мне и некуда особенно возвращаться. Я оставила свою квартиру подруге. Она на пятом курсе вышла замуж, а когда писала диплом, уже ждала ребёнка. Ему скоро будет год. Я так хочу его увидеть! Тихэ сказал, что он очень милый... А в вашем доме кто сейчас живёт?

— Никто, — коротко ответил Солус, отвернувшись.

— Извините, — Ниа закусила губу.

— Со мной трудно говорить, правда? — произнёс он, смягчившись. — Приходится всё время подбирать слова, избегать многих тем.

— Извините, пожалуйста! Просто я волнуюсь, поэтому сначала говорю, а потом думаю.

— Да уж, ваше сознание — забавная вещь.

— Вы сейчас говорите, как… Как называется человек, который умеет читать мысли?

— Телепат?

— Вот-вот, как телепат.

— Нет, ни в коем случае. Если бы мне сейчас предложили способность читать мысли, я бы отказался.

— Вы считаете, я думаю о вас что-то плохое? — испугалась Ниа. — Я честно не обижаюсь на те слова!

— Я боюсь прочитать не ваши мысли.

— А чьи?

— Свои...

Ниа вопросительно посмотрела на него.

— Я снова говорю странные вещи?

— Я ничего не понимаю, — виновато протянула она.

— Вот и хорошо...

Он медленно пошёл по аллее.