Школа в деревне Гадюкино (джен)

Однажды в девятом «Ц» случилась контроша по химии. Случилась она внезапно, почти без предупреждения — к ней начали готовиться всего за две недели. Училка объявила, что во время контрольной нельзя будет пользоваться шпаргалками и прочими сотовыми телефонами, и девятиклассники ходили как в воду опущенные.

Но на беду учительницы, по внеклассному чтению в это же самое время проходили «Смок Беллью» Джека Лондона, главу «Яичный переполох». И двоечнику Пучеглазову пришла в голову гениальная идея совместить противное с вредным, то бишь литературу с химией. Когда он придумал свою идею, то даже не смог сразу рассказать её товарищам, потому что двадцать беспрерывно минут ржал.

— Что ты ржёшь? — недовольно спросила двоечница Ядовиткина. — Колись, чего придумал.

— А давайте… гыгыгы… принесём тухлые яйца на контрошу? — проржавшись, сказал Пучеглазов. — Помните, мы сероводород проходили? Вот и скажем, что провели опыт.

— Класс! — зашумели все.

Из урока по сероводороду они запомнили только то, что он пахнет тухлятиной. Теперь настало время применять полученные знания. Кто там говорил, что пройденное в школе никогда не пригодится в жизни?

В тот же день, за пару недель до контроши, каждый ученик девятого «Ц» украл из холодильника десяток яиц и положил на батарейку, чтобы они тухли хорошо и с комфортом. Мысль о предстоящей контроше с применением полученных знаний скрашивала им унылую учёбу целых четырнадцать дней.

И вот наступил урочный час, точнее, урочные сорок пять минут. Урок обещал быть не томным. Подготовились к нему заранее, аж на перемене: как только из класса вышла предыдущая училка, девятиклассники с мечтательным выражением на лицах вытащили приготовленные яйца и стали разбивать их об стены и столы.

Делать это приходилось аккуратно, у самого пола, чтобы тухлояичные разводы не бросались в глаза. Скорлупки собрали в большой пакет и спрятали в шкафу — применения для них пока не придумали, но это был вопрос времени. Все понимали, что такое ценное добро не должно пропадать. А чтобы скорлупки не нашла уборщица, пакет положили в верхнее отделение.

— Пауканов, ты бы хоть завязал мешок-то, — сказала Ядовиткина. — Просыплется.

— Так сойдёт, — ответил рослый Пауканов, запихивая открытый мешок повыше и закрывая дверцу.

К тому времени, как прозвенел звонок, класс был напоён чарующим ароматом. Ученики девятого «Ц» мужественно терпели, зажимая носы. Они понимали, что тухлые яйца — единственный способ сорвать контрошу. Вошла химичка Пульхерия Фроловна и по инерции сказала:

— Здравствуйте, садитесь, начинаем контрольную, — и повела носом. — Что здесь произошло?

— Мы готовились к контрольной, опыты проводили, — с невинной рожей ответил двоечник Пауканов, которого выбрали парламентёром. — Чтобы хорошо решить контрольную.

— Какие ещё опыты? — начала закипать химичка. Она вытащила из ридикюля батистовый носовой платок с кружевами и приставила к носу.

— Из вот этого урока, — Пауканов открыл страницу на сероводороде.

— Кто вам разрешил? Что за инициатива — проводить опыты без учителя?

— Но ведь получилось же! — хлопал глазами Пауканов. — Выделился первосортный сероводород. Мы даже формулу выучили: аш два эс.

— Я вас сейчас задам аш два эс! — заорала училка. — Здесь же невозможно находиться! Как я буду проводить контрольную?!

— Ну, тут не так уж и воняет… — поддержала Пауканова Ядовиткина. — Мы уже и листочки для контрольной приготовили.

— Откройте сейчас же окно! Здесь нечем дышать! — крикнула училка.

Пучеглазов кинулся исполнять приказание. В класс ворвался свежий ветер со скоростью 17 километров в секунду, и контрольные листочки, как белые голуби, взвились к потолку и улетели в окно, весело шелестя. Ученики радостно помахали им руками. Одновременно с улётом листочков в классе понизилась температура.

— Закройте сейчас же окно! — крикнула Пульхерия Фроловна. — Класс достаточно проветрился после вашего опыта, можно начинать контрольную. Доставайте новые листочки и пишите…

Но едва Пучеглазов закрыл окно, как тухлые яйца снова взялись за работу. Через полминуты дышать стало опять нечем.

— Откройте окно! — потребовала химичка, и услужливый Пучеглазов тут же вскочил и открыл створку. В класс ворвался порыв ветра, и всё повторилось — с той разницей, что на этот раз порыв был сильней, и со стены сдуло плакат «О вреде чтения лёжа». Пауканов поднял порвавшийся плакат и прицепил обратно к стене оставшуюся часть. Теперь плакат назывался «О вреде чтения».

Весь урок Пульхерия Фроловна честно пыталась начать контрошу, а исполнительный Пучеглазов то открывал, то закрывал окно. За пять минут до звонка училка не выдержала и в полнейшем раздражении убежала в учительскую, обозвав учеников уголовниками.

— Ур-ра-а! — завопили уголовники, открыли окно и пустились в пляс на столах. Каждый из них извёл сегодня по толстой тетрадке, но чего не сделаешь ради спасения от контроши!

К концу урока весь школьный двор был усеян белыми листочками в клеточку. «Ура, снег пошёл!» — подумал физрук и записал на завтра занятия по лыжам.

Но всё тайное становится явным. В самый разгар перемены в класс ворвались: директриса, уборщица, завуч и завхоз, возглавляемые пострадавшей химичкой.

— Чем это тут несёт? — грозно спросила директриса Матрёна Эмпидокловна девятиклассников, спрыгивающих со столов.

— Серо, — ответил Пауканов, — водородом. Ашдваэсом.

— Каким ещё ашдваэсом? — взревела Матрёна и ринулась по рядам искать источник. — Что вы тут припрятали? Небось в шкаф что-нибудь положили? — и, ничего не подозревая, рванула верхнюю дверцу шкафа…

* * *

До глубокой ночи Матрёна Эмпидокловна сидела в интернете, регистрируясь во всяких тик-токах и требуя удалить клип с обсыпанной скорлупой училкой.