Всегда (гет)

Чем дальше, тем сложнее становилось надеяться на успех. Учебный год заканчивался, а Исчезательный шкаф все еще не поддавался починке. Отчаяние прокрадывалось в душу Малфоя. Умирать за невыполнение приказа было страшно, тем более что Темный Лорд не подарит ему быстрой и легкой смерти, это не в его правилах.

Драко стал плохо спать, потерял аппетит. В каждом шорохе совиных крыльев над головой ему чудился приказ Хозяина явиться для отчета. Письма матери тоже не успокаивали. Темный Лорд в нетерпении, ему не нравится, что старик Дамблдор все еще жив. Время поджимало. Драко казалось, что время его жизни отмеряют песочные часы, в верхней чаше которых почти ничего не осталось.

Нарциссе он, разумеется, писал, что все хорошо, все будет вот-вот готово. Мать и так находилась на грани истерики от страха за сына, не зачем пугать ее еще больше. Когда неизбежное случится, ей и так будет не сладко.

И все же Драко упорно нажимал на мистера Горбина, штудировал в библиотеке труды по магическим артефактам, ища решение. Не может быть, чтобы выхода не было!

В тоже время Малфой старался не искать глазами Гермиону. Она чудилась ему в каждой темной макушке в школьном коридоре. Тоска по ней из острой фазы перешла в тупую и нудную, как старая рана. Драко понимал, что шанс на счастье для него почти не существует, и все же не позволял себе потерять веру. Он все чаще напоминал себе про прошлогоднюю историю с волшебной палочкой. Сама судьба соединила его с Гермионой, Олливандер увидел это давно, когда они еще даже не были знакомы. Это что-нибудь да значит!

Однако чтобы проверить силу этого предзнаменования, Малфою предстояло выжить. А это уже была задачка не из легких.

— Ты опять ворочался и вдыхал полночи, — заметил как-то утром Блейз, когда они остались в спальне вдвоем.

— Прости, мне не спится.

— Может, я вмешиваюсь не в свое дело, но мне кажется, тебе полегчает, если ты выговоришься?

Малфой серьезно рассмотрел в уме такую возможность. Как ни странно, Блейз был единственным, с кем он захотел бы откровенничать, кроме Гермионы, конечно. Забини всегда вел себя очень уверенно, по-взрослому. Он точно знал, что хорошо, а что плохо, где границы дозволенного. К тому же положение Блейза, с точки зрения Драко, было идеальным. А советываться, как известно, надо с тем, кто уже достиг того, чего хочешь ты.

— Я не могу сказать тебе всего, — осторожно начал Малфой. — Но у меня есть задание от Темного Лорда, которое я уже почти отчаялся выполнить. Если я провалюсь, то Повелитель меня убьет. И… есть еще девушка. Я люблю ее, но она на стороне Дамблдора, мои родители не примут ее, да и не может она встречаться с Пожирателем Смерти. Я расстался с ней в самом начале сентября, но до сих пор не смирлся с потерей…

Драко казалось, что его вывернули на изнанку. Такой откровенности он давно себе не позволял.

— Гермиона Грейнджер, да? — огорошил его Блейз.

— Откуда ты знаешь? — Драко даже не мог оценить, чем ему грозит такая осведомленность Забини.

— А ты думаешь, я слепой? Не ровняй меня с Креббом и Гойлом, — даже обиделся Блейз. — Я давно подозревал, но окончательно убедился, когда в прошлом году ты «упустил» ее при облаве Амбридж.

— Почему ты меня не выдал? — Драко поник, совершенно не понимая мотивов друга.

— И что бы мне это дало? — пожал плечами Забини. — Я, к счастью, не Пожиратель Смерти и не хочу им быть. Меня, по большому счету, волнует только счастье Милли и мое собственное. Выдавать тебя не было никакого смысла. Да и понимаю я, что когда сердце требует человека, противиться ему почти невозможно.

— Я вот пытаюсь, да плохо выходит, — одними губами усмехнулся Малфой.

— Я вижу. Но тебе роще переболеть ею. Ты же понимаешь, что если Темный Лорд победит, ты не сможешь ее спасти, даже чтобы сделать своей рабыней, не то что женой! А если победят они, ты с Меткой окажешься в Азкабане на всю жизнь. У вас нет шансов.

— Думаешь, без тебя не знаю?! — голос Драко предательски дрогнул.

— Прости.

Забини лишь покачал головой.

— Ты мой друг, и я бы хотел тебе помочь. Но лучше бы ты выбрал Пэнси. Это было бы проще для всех.

Драко лишь кивнул.

Тем вечером он стоял в тени большого платана. Теплые лучи заходящего солнца ласкали его бледную кожу. Драко наблюдал, как Гермиона сидела на поваленном дереве без коры на берегу Черного озера и писала кому-то письмо, положив пергамент на толстую книжку для удобства.

Это точно было письмо, потому что рядом уже лежал чистый конверт, только надписать и запечатать оставалось.

Лицо Гермионы было ясным и спокойным. Она, конечно, писала другу и считала этот процесс приятным. Интересно кому? Перси Уизли? Или Виктору Краму? Или может быть кому-то, кого Драко не знал?

Больно было осознавать, что кто-то получает пергаменты, исписанные ее аккуратным, убористым почерком, чувствует ее теплую улыбку сквозь чернильные слова, ее интерес и заботу. Ах, как много Драко отдал бы, чтобы это письмо было адресовано ему! Но это невозможно…

Он просто смотрел на ее волосы, собранные в неаккуратный пучок, на линию ее шеи, подбородка, щеки… Какая красивая! Малфой не мог налюбоваться! Сложно представить, что эта девушка любила его, а он сам добровольно ее оттолкнул.

Драко представлял, как подходит к ней, усаживается рядом, берет ее маленькую ручку в большую ладонь, гладит ее пальчики и просит прощения, просит принять назад, несмотря ни на что. И в воображении она радостно бросается ему на грудь и, конечно, прощает всю причиненную боль. И им не мешает даже тот факт, что он Пожиратель Смерти.

Вот только существует подчас непреодолимая пропасть между воображением и реальностью. Драко мог сколько угодно мечтать о Гермионе, но никогда не подошел бы. Нельзя быть эгоистом по отношению к тому, кого любишь. Поэтому он просто стоял и смотрел. Впитывал каждую черточку Гермионы, пока она заканчивала письмо, даже не подозревая о наблюдателе.

По крайней мере сейчас, он может всласть насладиться ее образом.

Когда Гермиона запечатала письмо в конверт и направилась к замку, видимо, в совятню. Драко проводил ее взглядом, полным затаенной, болезненной муки. Не его…

Когда Грейнджер пропала из виду, Малфой вышел из своего укрытия и понуро зашагал назад, в подземелья, к своим страхам, к бессонным ночам и липкому ужасу перед будущим. Можно, конечно, зайти в туалет и выговориться Миртл, но это совсем крайний способ. В тот момент Драко хотелось молча пронести с собой образ Гермионы, не расплескивая впечатления.