Школа в деревне Гадюкино (джен)

Как мы с вами помним, Серпалитония Сигизмундовна в самом начале учебного года (и этой паршивой повести) проспала аж сутки и съехала по календарю на одно число назад. Так что в воскресенье, когда все нормальные люди сидели дома, Серпалитония, праведно веря, что сегодня рабочая суббота, припёрлась в школу.

Уже на подходе к храму знаний она почувствовала, что что-то не так. Улицы были пустынны: двоечники и троечники не топали в школу, прыгая по лужам, а учительский состав не ехал на тачках, обгоняя друг друга и нарушая правила. Гадюкино словно вымерло. (Ну да — все дети традиционно дрыхли до двенадцати, а взрослые опохмелились с утреца и снова завалились спать. Выходной же, ёлы-палы).

«Наверное, я опоздала, — подумала Серпалитония. — Какой позор». Она торопливо взбежала по ступенькам парадного входа и дёрнула дверь, но напрасно. Подёргала ещё, посильнее — с тем же результатом.

«Наверное, этот вход закрыли на ремонт», — подумала училка и поспешила к другому входу. Но второй вход оказался ещё более закрытым, чем первый: замок там сломался, и двери забили досками.

«Что за чертовщина? — подумала Серпалитония. — Может быть, это проделки детей? Ну, я им задам!» И отправилась искать школьного сторожа Михеича, чтобы взять ключ. На рабочем месте, то есть в сторожке, сторожа не оказалось, и училка пошла к нему домой.

А Михеич как раз решил в это воскресенье выгнать самогон. Установил агрегат, зажёг газ, пустил воду и поглядывал в предвкушении. Накапала уже почти целая трёхлитровая банка.

Но вдруг в дверь забарабанили, и раздался возмущённый крик Серпалитонии:

— Откройте немедленно! Я напишу на вас жалобу!

Училка имела в виду, что в рабочее время нужно сидеть на работе — ведь она же считала, что сегодня суббота — но сторож решил, что речь о самогоне, и с перепугу так подскочил, что опрокинул только что выгнанную банку. Самогонная лужа растеклась по всему полу, вытекла под дверью на крыльцо и заляпала туфли Серпалитонии.

— Дайте мне ключ от школы! — продолжала наступление она, и под её натиском сторож открыл дверь. — И учтите, я доложу о вашем поведении директору!

И прежде чем обалдевший Михеич сообразил, что старый директор уже удрал, а нового пока не назначили, разъярённая Серпалитония схватила ключ и ушла, оставляя цепочку самогонных следов.

Училка вернулась к школе, открыла дверь и вошла. Было подозрительно тихо. «Наверно, все на уроке, — подумала она. — У седьмого «е» как раз история. Наверно, заждались меня», — и она поспешила на третий этаж.

В школе было как-то пустынно. Серпалитония открыла свой кабинет, но вместо жаждущих знаний семиклассников увидела пустые парты.

— Странно, — сказала себе она, и её голос прокатился по школе гулким эхом.

Меж тем за окном сгустились тучи. Осенний ветер, завывая на чердаке, будто звал куда-то в неизведанную тёмную даль, откуда нет возврата. Серпалитония в панике стала открывать кабинеты один за другим (не то чтобы их не запирали, просто все замки в дверях были сломаны), но нигде не было ни души.

А надо сказать, что вчера вечером, в субботу, которую она считала пятницей, Серпалитония смотрела на ночь ужастик, в котором все люди на земле пропали, зато появились разные монстры. И вот эта вся конефузия, которая сейчас сложилась в опустевшей школе, мучительно ей что-то напоминала.

— Пойду-ка я, наверное, домой, — не очень уверенно пробормотала училка и мелкими шажками направилась к лестнице.

Но тут снизу, со второго этажа, раздался жуткий тоскливый вой, какой могло испустить лишь инопланетное создание. Училка встала столбом.

— Они уже здесь, — прошептала она, — и путь назад отрезан!

А теперь надобно сказать ещё кое-что. Двоечницы и хулиганки Стешка и Нюшка с самого утра болтались без дела, и каким-то зигзагом судьбы их занесло в школьный сад. Увидев из-за кустов, как историчка бегает вокруг школы в поисках входа, они смекнули, что над этим можно хорошо повеселиться, и притаились.

Историчка побегала ещё немножко, добыла ключи и ворвалась в школу. Следы её были почему-то мокрые. Сёстры переглянулись и пошли за ней, а чтобы она не услышала их шагов, приняли меры: заскочили в каптёрку с инвентарём и нацепили на ноги толстые рабочие рукавицы.

Вволю понаблюдав из-за угла, как мается Серпалитония, сёстры решили усилить эффект. Они поканались на «камень-ножницы-бумага», кому выть первому, и выпало Стешке. Та прокашлялась и взвыла нечеловеческим голосом, стоя на лестничной клетке. Для вдохновения ей пришлось вспомнить все лагерные страшилки. Училкины шаги тут же прекратились, и сёстры беззвучно прыснули со смеху.

И вдруг снизу на лестнице раздались ещё одни шаги — тяжёлые, словно шёл бегемот, и шаркающие. Шаги сопровождались сопением, пыхтением и нечленораздельными хриплыми фразами. Девчонки струхнули, посмотрели вниз и завизжали: по лестнице поднимался настоящий монстр!

Он был огромный, косматый и покрытый лохмотьями. Его волосатые ручищи были как грабли, выпученные глаза из-под кустистых бровей напоминали глаза вурдалака, а длинные жёлтые зубы торчали из раззявленного рта, как кинжалы.

— Это вампир! — с ужасом сказала Стешка. — Бежим наверх!

— Бесполезно, он умеет летать! — ответила Нюшка и снова завизжала.

А вампир уже поднимался на третий этаж. До него оставалось три метра… И вдруг сверху раздался грозный крик Серпалитонии:

— Онисим Авдеич, как вам не стыдно! Даже в школу припёрлись! Чему молодое поколение учите?

— Дык выходной же, воскресенье. Чоб не выпить? — сказал вампир и сморкнулся на стену. — А пришёл на запах, тут самогоном пахнет…

Стешка и Нюшка поняли, что это никакой не вампир, а всего лишь местный пьянчужка Авдеич в поисках опохмела, которого они с перепугу не узнали. Они скорчили ему рожи — сложные, с использованием пальцев — скинули с ног перчатки и удрали. А училка, сообразив, что выходной всё равно пропал, два часа отрывалась, читая пьянчужке нотации о вреде алкоголя. Говорят, она его так допекла, что он бросил пить и устроился на нормальную работу.