Всегда (гет)

Драко Малфой ничуть не ожидал увидеть Гермиону Грейнджер в Болгарии. Разумеется, он знал о ее дружбе с Виктором Крамом, но ведь вероятность того, что она соберется в гости к старому другу как раз тогда, когда он остановился в Софии, была ничтожно мала. И все же она сыграла.

Утром в кафе гостиницы, где Малфой остановился, он увидел забытую кем-то желтую газетенку. Болгарского Драко не понимал, но фотографии Гермионы вместе с Крамом на берегу моря ему хватило. Все-таки о месте жительства знаменитого ловца знает каждая собака у волшебников, а найти Гермиону в небольшом Несебре не составило труда.

Малфой сам не знал, чего он хочет добиться встречей с ней. Но его как магнитом тянуло снова увидеть, снова попытаться. Зачем? Ведь все, что они могли разбить, уже было разбито пять лет назад! И все же… Наверно, любящее сердце никогда не перестает надеяться.

Увидев Гермиону, он осознал, как она выросла, повзрослела… Да, война ее не пощадила, он видел это еще тогда, после битвы за Хогвартс. Но теперь ее меняли пять лет мира. Пять лет покоя и учебы, дружеских встреч и рабочих будней, пять лет без него. Ему показалось, что им снова надо знакомиться, как в первом для них обоих поезде Лондон-Хогвартс. Но он этого хотел! Даже лучше начать все с чистого листа, заново.

Это оказалось не так просто. Гермиона не забыла и не простила, это звучало в ее словах и горело на ее щеках. И все же Драко отчетливо осознал, что она его еще любит. Пусть сама себе не хочет в этом признаваться, пусть прячет это в самых глубинах души, но любит. А значит, ему есть за что бороться.

Крам их прервал, но Малфой не расстроился. Драко понимал, что его ждет долгий путь, на котором он больше не имеет права оступиться. Но это путь к счастью, к уже почти похороненной мечте.

С тех пор Драко старался почаще попадаться ей на глаза. Иногда подходил и здоровался, словно они случайно столкнулись, а иногда делал вид, что не заметил, но чувствовал ее взгляд. Пусть снова к нему привыкнет. Теперь у них есть время, он подождет.

Медленно и осторожно Драко словно хищник, кругами, приближался к Гермионе, завоевывал ее внимание, демонстрировал свою серьезность, интересность, честность… Он должен нравиться, должен превзойти всех Уизли и Крама вместе взятых, чтобы она простила его и увидела возможное будущее. Драко не спрашивал ее о планах, но надеялся, что их можно будет совместить. Ведь все подвластно, стоит только захотеть.

И постепенно Гермиона оттаивала. Пусть и медленнее, чем он рассчитывал. Она уже почти готова была на дружбу. Уже маленькая победа.

Возможно, Малфою бы повезло. Возможно, он смог бы добиться ее расположение, особенно после того, что она рассталась с Роном Уизли. Но судьба в который раз сыграла с ним злую шутку. Драко не знал, но тем утром Гермиона получила письмо от Перси. Он писал, что в Министерстве освободилась хорошая должность в отделе магического правопорядка, и это могло бы стать для Гермионы важным шагом на пути к креслу Министра магии. Драко не знал…

В тот вечер Гермиона постучала в дверь его номера в гостинице. Драко сидел в домашнем халате поверх рубашки и мягких брюк с кофе и книгой. На улице шел холодный дождь, и выходить вовсе не хотелось, слишком уютно потрескивал огонь в камине. Сказать, что Малфой был удивлен при виде Гермионы ‒ это ничего не сказать. Он, конечно, рассчитывал завоевать снова ее симпатию, но все же не ожидал, что это случится так скоро.

‒ Пустишь меня, ‒ спросила Гермиона, зябко кутаясь в кофточку.

‒ Конечно, проходи, располагайся! Сейчас организую вина. Может, хочешь поужинать?

‒ Нет, я уже ужинала у Виктора, а от вина не откажусь.

Драко заказал бутылку самого хорошего вина в номер и трансфигурировал два хрустальных фужера. Официант через пару минут уже вернуся с бутылкой вина и сырной тарелкой на закуску.

Драко быстро организовал нехитрый прием на журнальном столике и зажег свечу. Интимная обстановка номера очень радовала его. Возможно, Гермиона будет готова зайти куда дальше, чем он предполагал. Настоящая магия!

‒ Давай выпьем за будущее, ‒ предложила Гермиона, беря за ножку бокал с налитым красным как гранат вином.

Они отсалютовали друг другу и выпили. Драко в тот момент казалось, что он снова счастлив.

‒ Я зашла, потому что узнала, что совсем скоро должна буду вернуться в Лондон, ‒ начала Грейнджер, чем все-таки остудила пыл Малфоя. ‒ Кажется, мой долгий отпуск подошел к концу.

‒ Мы увидимся там? ‒ с надеждой спросил ее Драко. Он даже не заметил, как она опустила глаза и смущенно ковыряет кожу вокруг ногтей на пальцах.

‒ Возможно, ‒ она неопределенно повела плечами. ‒ Судьба непредсказуема. Мы не ждали встречи здесь, и вот, встретились…

Такой ответ ему не понравился.

‒ Я бы хотел написать тебе, ведь еще не так скоро вернусь домой.

‒ Пиши, я отвечу. У меня все еще нет своей совы, я пользуюсь министерскими.

‒ Я пришлю Горация. Хотя, сову стоило бы завести. Это удобно.

‒ Не спорю…

Разговор тек плавно, но не совсем легко. Драко чувствовал в Гермионе какую-то перемену, какую-то решимость, и не был уверен, в какую сторону ее трактовать. Может, она решила дать им шанс?

Когда принесли вторую бутылку вина, он подсел на диван поближе к Гермионе. Она даже была не против. Драко ее близость пьянила. До боли знакомый запах какао, яблочного шампуня и мятной зубной пасты, который казалось бы должен был выветрится из памяти за те семь лет, что они были врозь, сработал лучше любого афродизиака, все тело откликнулось. Нет, Драко вовсе не хранил монашескую верность единственной и любимой, но все его любовницы, включая Асторию Гринграсс, были проходными вариантами. Ни от одной из них сердце в груди не екало. А тут само тело предавало Малфоя, стремясь к Грейнджер так, как никогда не стремилось ни к одной другой.

Еще спустя бокал Драко осмелился положить руку Гермионе на колено. Сначала как бы случайно, а потом осмелел и поцеловал Грейнджер. О чудо, она ответила. С пылом и страстью, о которых он и не мечтал.

‒ Я люблю тебя, ‒ простонал Драко, запуская пальцы в ее мягкие непослушные волосы, и чуть не кончая от того, что они снова рядом, и он снова может к ней прикоснуться.

Гермиона ему не ответила, но обняла в ответ.

В ту ночь они любили друг друга почти до рассвета. Сначала быстро и страстно, прижимаясь почти до боли, кусая губы, словно требовали того, что недополучали последние годы. Потом в их секс прокралась тихая нежность. Драко боготворил свою Гермиону, целовал каждый дюйм кожи, вдыхал аромат, гладил, ласкал… Под утро это была уже не просто жажда плоти, а почти религиозный поиск нирваны друг в друге. Словно весь мир сошелся в них и для них. Это была их лебединая песня.

Если бы Драко на старости лет проявил откровенность, он бы сказал, что ни до, ни после у него никогда не было такого секса. Возвышенного, как полет.

Под утро любовники уснули в объятиях друг друга. И на них смотрели с небес последние предрассветные звезды.

Проснулся Драко как от толчка. Ему было тепло и уютно в постели, его обволакивал запах любимой женщины, а при воспоминании о прошедшей ночи он замурлыкал как мартовский кот. Гермиона уже не спала, а прото лежала и смотрела на него.

‒ Любимая, ‒ прошептал Мафой и нежно поцеловал ее. Он купался в своем счастье и не представлял, что что-то может им помешать.

‒ Доброе утро, ‒ голос Грейнджер звучал почти без эмоций, словно и не было их совместного огня. ‒ Мне скоро надо идти.

‒ Куда? ‒ Малфой даже не сразу ее понял. Ведь все было так восхитительно.

‒ Мне скоро надо возвращаться в Лондон.

‒ Я поеду с тобой, ‒ решил Драко. В своих путешествиях он пытался найти внутреннюю гармонию, а теперь рядом с Гермионой с этим не будет проблем.

‒ Зачем? ‒ Гермиона как будто искренне не поняла.

‒ Но мы же… ‒ даже слова не находились.

‒ Драко, я приходила прощаться. Эта ночь не значит, что мы вместе. Просто, если б ее не было, я бы потом пожалела… Но мне могут дать прекрасную должность в Отделе магического правопорядка, это такой шанс для карьеры, который выпадает раз в жизни. Но если я приеду туда и скажу, что теперь я с бывшим Пожирателем Смерти, то кто мне доверит такую ответственную работу? Нет! Моя репутация должна быть идеальна. И я собираюсь очень много работать в ближайшее время. Путешествуй, Драко. Сейчас для нас не время.

‒ Ты… отказываешь… мне… из-за карьеры?.. ‒ у Малфоя подобный цинизм не укладывался в голове. Как можно отвергнуть любовь, которую не убивают ни время, ни испытания ради должности в Министерстве? Тем более, она все равно в итоге смогла бы ее получить, ведь с него сняты все обвинения!

В голове Малфоя словно ураган разразился. Он не понимал, не мог понять… Как будто перед ним с утра оказался совсем иной человек. Он никогда не ожидал этого от Гермионы.

‒ Ты ждал, что я упаду к твоим ногам и все забуду? Я не равнодушна к тебе, Драко, если хочешь знать. Но я помню, что ты сам в первую очередь думаешь о себе, своей семье и своей безопасности. Так почему так удивлен, что я делаю тоже самое? Я хочу стать Министром Магии, хочу защитить диссертацию. Я всегда все делала для других. Так почему теперь я должна бросить свои мечты ради того, чтобы метаться с тобой по миру, потому что тебя с Меткой никто не принимает.

Метки уже не было, но остался уродливый шрам на ее месте. Драко этого не произнес. Она сама все видела ночью. Да и что тут скажешь? Можно ли попрекнуть человека желанием жить? И можно ли отбросить чувства ради карьеры? Гермиона, очевидно могла.

Малфой с испепеляющей отчетливостью осознал, что по-прежнему не знает человека, лежащего рядом с ним. Более того, после того, как она использовала его ночью, а теперь сочла незаслуживающим места рядом с ней в ее новой должности, он и не хочет ее знать. Может, она всегда была такой, и Драко любил лишь образ светлой и искренней девочки, который сам изобрел, а может такой ее сделала война. Но это было не поправимо.

‒ Уходи, ‒ каркнул Малфой. ‒ Хочешь уйти, уходи сейчас.

Гермиона встала, собрала вещи и трансгрессировала, не сказав больше ни слова. А он так и остался один, в своем персональном аду, в постели, которая теперь вся пропахла ею. Глаза жгло от непролившихся слез, в горле стоял ком. Малфою не было так больно, когда он расставался с ней, ведь тогда он верил, что все поправит, не было так больно у хижины Хагрида, потому что тогда тоже оставаась надежда… А теперь он с безжалостной ясностью прозрел. Его любимой Гермионы, которую он боготворил, ради которой шел на любую опасность, и с образом которой переживал любую трагедию, больше нет. Она сама себя уничтожила. И даже мстить некому.

Драко уехал из Софии спустя два часа. Он был бледнее, чем обычно, и в глазах его поселилась пустота, пожирающая душу…