Всегда (гет)

Гермиона шагнула из камина в небольшую гостиную их с Роном дома. Там было тихо, на мгновение ей показалось, что ее отстутствие не замечено. Сейчас она прокрадется в кухню и притворится, словно встала завтракать пораньше. Но там горел свет, Рон сидел за столом и смотрел в чашку с остывшим кофе.

Он даже не повернул к ней головы. И так понятно, что муж с вечера ждал ее дома, беспокоился. Наверно, он послал сову в министерство, узнать, как она, может, даже сам там был…

‒ Я гуляла, ‒ соврала Гермиона, оправдываясь. ‒ Надо было переварить все случившееся вчера.

‒ И вместо того, чтобы выговориться мне, просто сбежала? Не предупредила? ‒ голос Рона дрожал от боли. Он по-прежнему на нее не смотрел.

‒ Хотелось побыть одной.

На самом деле, конечно, не одной. Но Гермиона поняла, что прогони ее Малфой, действительно, пошла бы гулять. Ей не хотелось говорить с Роном, делиться сложным переплетением чувств. Не было жажды понимания и признания. Как давно они говорили по душам? Говорили ли вообще когда-нибудь?

‒ Почему ты не прислала сову или патронуса? Почему не сообщила?

Гермиона просто пожала плечами. У нее не было ответа на этот вопрос. Просто голова ее была полна мыслей, и Рону среди них не нашлось места. Она буквально забыла о муже.

‒ Я хотел повторить нашу свадьбу, снова признаться тебе в любви, а тебе, кажется, вообще не нужно мое общество, ‒ вздохнул Рон.

Гермиона тяжело опустилась на стул рядом с ним. Она знала его многие годы, жила с ним бок о бок, воспитывала с ним двоих общих детей. Нельзя сказать, что у них не было любви. Была! Вот только иная, недостаточная для чувственного пожара.

‒ Зачем ты так говоришь? ‒ Гермиона сама не знала, зачем хотела переубедить Рона. Ведь он прав. У нее не было в нем особой потребности, не больше, чем в Гарри или Джинни. Как в хорошем друге.

‒ Потому что ты замужем за своей работой, проводишь в Министерстве больше времени, чем с нами, думаешь о чем-то своем, не хочешь этим делиться. Мы отдалились друг от друга. Когда это произошло?

Гермиона пожала плечами. Сказать, что они никогда не были близки так, как стоило мужу и жене? Сначала их сближали сердечные травмы, потом воспитание маленьких детей. Но уже несколько лет, с тех пор как Роза и Хьюго перестали требовать неусыпного внимания, у них не осталось ничего общего, кроме воспоминаний.

В школе казалось, что верного плеча достаточно для отношений, что добрый и уютный Рон станет хорошим мужем. Но жизнь показала, что этого неостаточно. Если судьба не сводит, то склеить очень сложно.

‒ Почему ты молчишь? Тебе и сейчас нечего мне сказать? ‒ голос Рона сорвался.

‒ Что я должна сказать? Мы разные. Мы давно отдалились, и я не знаю, с чего это началось. Что ты хочешь услышать?

‒ Ты меня любишь? ‒ этого вопроса Гермиона не ожидала. Слишком размытое понятие, чтобы легко ответить. Она осторожно кивнула, хотя лицо выдало неуверенность.

‒ Вот и ответ. Сама не знаешь, любишь или нет, ‒ вздохнул Рон.

Гермиона вспомнила, как всего час назад лежала на полу гостиной Малфоев, где ее пытали больше двадцати двух лет назад, а теперь она любила на этом ковре мужчину. Вспомнила, как лучик солнца коснулся неестественно светлых волос Драко. Вспомнила, как он улыбнулся ей, от него пахло теплом одеяла и горько-холодной туалетной водой, которой он не изменил за столько лет. Вот его Гермиона любила. Как ни крути, даже в самые тяжелые времена он не покидал ни ее сердца, ни ее мыслей. После всех бед и самых окончательных расставаний Гермиона всегда возвращалась к нему, сама судьба сводила их вновь и вновь.

Спроси ее Малфой, любит ли она его, не задумалась бы. А тут… Любит ли она Рона? Как друга, как брата, как отца своих детей — да. Но как мужчину? Как часть своей души? Нет. И никогда не любила, только обманывала себя.

‒ Может, тебе взять отпуск и уехать отдохнуть одной? Сейчас никто не осудит. Съезди к морю, погуляй, подуши воздухом и подумай, ‒ говорил ей тем временем Рон. ‒ Попробуй хоть пару дней побыть наедине с собой, а не с работой. Пойми, чего ты хочешь.

‒ А чего хочешь ты? ‒ Гермиона стремилась понять мотивы Рона и не могла.

‒ Я хочу быть с тобой, любить свою жену и быть любимым ею. Но если ты меня больше не любишь, если ты сама со своими мыслями не можешь подружиться, то я готов подать на развод.

‒ Развод? ‒ Гермиону словно по голове ударили. Это ведь решение! Как к этому отнесутся их друзья? Их дети? У них же есть обязательства. ‒ А как же Роза и Хьюго?

‒ А что Роза и Хьюго? Мы от них не отказываемся. Многие дети растут у разведенных родителей. Гермиона, мы не рабы своих детей.

Это звучало как откровение. Все решения не быть рядом с Драко она принимала ради Розы и Хьюго. Даже четырнадцать лет назад, когда в первый и последний раз держала на руках Скорпиуса, Гермиона делала выбор в пользу Розы, а не Рона. И что же? Она не привязана к ребенку? Она может выбрать, не оглядываясь на детей? Эти мысли ее ошеломили.

‒ Мне, и правда, надо отдохнуть одной.

‒ Так поезжай. Ты свободна, ‒ и Рон ушел спать, оставляя ее на кухне. Дверь почти оглушительно хлопнула, отрезая утреннюю хрустальную прохладу кухни от всего остального дома. Словно так громыхнула точка в конце главы о жизни Гермионы Грэйнджер-Уизли.

* * *

Спустя два дня Гермиона останавилась в маленькой магловской гостинице в Портсмуте. Чтобы никто ей не докучал, она поехала инкогнито, гуляла по спокойным улочкам маленького английского курорта, смотрела на бурные воды Ла-Манша, за которыми в ясную погоду проглядывала Франция.

Ей не было одиноко. Впервые за долгое время у Гермионы появилось время побыть наедине с собой, остановиться и отдохнуть. Но мысли в порядок так и не собрались. Они метались в голове, словно рвались полетать с ветром над солеными волнами пролива.

На третий день отдыха к Гермионе в Портсмут приехала Джинни. Они уселись в небольшой магловской кофейне с видом на Ла-Манш, радуясь быть неузнанными.

‒ Тебе давно пора было взять отпуск, ‒ одобрила Джинни, пробуя капуччино. ‒ Нельзя все время работать.

‒ Рон считает, что мне нужно собраться с мыслями, ‒ призналась Гермиона. Она почти не сомневалась, что это Рон подослал сестру. В их семье, именно Джинни всегда была самой чуткой. Муж прощупывал почву, готова ли блудная жена вернуться домой? Можно ли оставить всю эту непонятную размолвку в прошлом? Вот только Гермиона и себе не могла ответить на этот вопрос, не то что Рону!

‒ Он переживает за тебя, ‒ кивнула Джинни. ‒ Кажется, Ронни становится чувствительным. Понадобилось сорок лет, чтоб он перестал быть сухарем.

Обе от души посмеялись над этим. Порыв ветра с воды бросил кудрявую прядь в лицо, и на мгновение Гермионе вспомнилось, как Драко перебирал ее волосы, в каком-то почти молитвенном экстазе. Она усилием воли прогнала от себя картинку и сказала о муже:

‒ Он предложил мне сыграть свадьбу заново. Еще до путешествия в Годрикову впадину.

‒ Это очень романтично и совсем не похоже на Рона, ‒ заметила Джинни.

‒ Да, это точно, ‒ Гермиона опустила глаза. Может, так и стоит поступить? Может, это решение?

‒ Ты не уверена, что хочешь этого?

‒ Я вообще ни в чем не уверена, ‒ призналась Гермиона, решив быть как можно откровеннее с Джинни. ‒ В ту ночь, когда он меня потерял, я переспала с Драко. Впервые за очень много лет.

Глаза Джинни округлились.

‒ Неужели между вами до сих пор что-то есть? ‒ она выглядела настолько удивленной, что даже не обиженной за брата. И ведь это Джинни еще не знала, что только родив Рону первого ребенка, Гермиона сбежала в прошлое, чтобы родить первенца Малфою.

‒ Не было! Честно! Но после Годриковой впадины и этой битвы с Дельфи навалилось столько мыслей и воспоминаний… И я пошла к нему. Сама не могу объяснить почему. И мы переспали. Но мы ни о чем не договаривались, не давали обещаний. У него сын, у меня дети и муж. Мы оба считаем это единичным эпизодом.

‒ Гермиона, у вас с Драко единичный эпизод длиною в жизнь. Я тебе еще после битвы за Хогвартс говорила, что тебе нужно быть с ним. Ты любишь его, а не Рона.

А что если бы тогда Гермиона послушалась? Насколько другая жизнь это бы была? Как будто жизнь другого человека!

‒ Тогда я не была готова его принять и простить. Потом мы встретились в Болгарии, но меня ждала работа в отделе магического правопорядка. У нас снова начал закручиваться роман, но мне предложили место, и я сбежала от Драко. Он мог разрушить всю мою репутацию.

Джинни сидела с открытым ртом. Она этого не знала.

‒ Драко очень на меня обиделся тогда. И почти сразу женился на Астории. А я с горя напилась и согласилась выйти за Рона. Потом я … виделась с ним еще, когда родилась Роза. И все. Потом только мельком. У нас не было отношений.

Гермиона так и не решилась рассказать Джинни о истинном происхождении Скорпиуса. Но подруга и так была шокирована.

‒ Ты круглая дура, Гермиона Грэйнджер-Уизли. Тебе давно надо было быть с ним, а не тратить время на метания.

‒ Но у меня дети…

‒ Вот и будете жить большой дружной семьей: ты с Драко, Рон с кем-нибудь и трое ваших общих детей. Зато все будете счастливы.

‒ А Рон? ‒ схватилась за соломинку Гермиона. Ведь Рон же любит ее! Ему будет больно!

‒ Рон будет счастливее, если получит шанс найти настоящую любовь, а не чувствовать твои попытки полюбить его. Гермиона, никогда не поздно все исправить. Полжизни ты уже поломала гордостью, принципами и глупостью. Так хоть оставшееся время доживи правильно. Вы с Драко — это судьба. Настоящее предназначение, о котором в книгах пишут.

Гермиона лишь помотала головой. У нее не было уверенности ни в одном из исходов. И решимости что-то делать тоже не было. Но тогда она еще не знала, что Джинни собралась взять все в свои руки.