Теория вероятности, или Чудеса случаются (гет)

Черноглазый мальчик лет восьми сидит на скамейке и болтает ногами, наблюдая за падающими листьями и русоволосой девчушкой приблизительно его возраста, собирающей жёлуди неподалеку.

— Смотри, сколько я набрала! — кричит девочка и подбегает к нему.

Ее огромные зелёные глаза светятся от счастья.

— Возьми!

Мальчик протягивает ладони, в них тут же сыплются жёлуди. Кажется, в комнате ему долго придется извлекать их из всех карманов.

— Пойдем, Хэйли, уже поздно. Опоздаешь на ужин.

Девочка надувает губки.

— А почему ты не ешь вместе со всеми?

Мальчик опускает голову.

— Мне не нравится, когда много людей.

— Ты боишься их, потому что они не понимают тебя? — тихо спрашивает девочка, подойдя очень близко к другу. — Я могу посидеть рядом с тобой.

Растрепанный молодой человек в потертых джинсах и безразмерной белой кофте проснулся от ноющей боли в затекшей руке. Перед глазами назойливо маячил экран монитора. Всемирно известный детектив с буквой "L" вместо имени снова уснул на полу перед компьютером в крайне неудобной позе. Он сел, скрестил ноги и потянулся. Задумчивым взглядом L уставился в темный угол. В помещении не было никакой мебели, и единственным источником света служил монитор, стоящий прямо на полу в середине комнаты. Нахмурившись, он поднял с пола двумя пальцами телефон.

— Ватари. Ты не выбросил еще ту шкатулку? Да, принести ее, пожалуйста.

Через несколько минут в комнате включился свет одинокой лампочки, прикрученной под потолком, и вошел пожилой мужчина среднего роста с небольшой деревянной обшарпанной шкатулкой в руках.

— Спасибо, Ватари.

— Признаться, я думал, ты забыл о ней, Рюдзаки.

— Так и было…

Детектив взял в руки шкатулку. Крышка открылась с неприятным скрипом. Рюдзаки достал мешочек из черного бархата, давно потерявшего свой вид, и вывалил содержимое перед собой. Какие-то монетки, старая измятая фотокарточка, выцветшие фантики и маленький потрепанный плюшевый олененок. Рюдзаки положил игрушку на ладонь. Воспоминания, почти ушедшие в неизведанные бездны подсознания, всплыли и весьма отчётливо.

Канун Рождества. На безлюдной аллее, подняв голову к небу стоит мальчик в сером плотном пальтишке и замотанный чуть ли не по самые глаза светлым шарфом. Он смотрит на падающие снежинки в свете уличного фонаря внимательным, изучающим взглядом. Сегодня погода на редкость безветренная, и снежный пух спокойно кружится в медленном танце, превращая до каждой мелочи знакомое место в волшебную рождественскую сказку. Мальчик протягивает ладонь и смотрит, как опускаются на нее снежинки.

После девяти вечера дети не выходят на улицу, поэтому он удивляется, услышав легкие приближающиеся шаги. Хэйли. Пожалуй, единственная, с кем ему было легко общаться из сверстников. Ей не требовался высокий интеллект, чтобы понять молчаливого асоциального мальчика. Она обладала невероятной силой притяжения, перед которой не смог устоять даже он. «Гений общения» — так называли ее взрослые. Хэйли попала в детский дом год назад после гибели родных, но всегда была жизнерадостна и весела, несмотря на собственное горе. Чуткая к окружающим и терпеливая не по годам, она привлекала мальчика улыбкой и смехом, искренними мыслями и добрым взглядом. Возможно, она не понимала и половины из того, что он когда-либо говорил ей, но всегда понимала его самого.

Но что-то с ней не так в этот тихий зимний вечер. Девочка идет маленькими шажками, опустив голову и засунув руки в карманы.

— Хэйли, — тихо зовет мальчик, стараясь не напугать.

Она все равно вздрагивает и устремляет взгляд в сторону звука. Секунда, и выражение лица девочки меняется на жизнерадостное. Она моментально смахивает слезинки с глаз и улыбается.

— Что с тобой, Хэйли?

— Привет, L!

— Опять ты за свое…. Просил же, не называть меня так! Как я могу быть тем человеком? Я такой же ребенок, как и ты, — обижено хмурится он.

— Прости, — улыбается девчушка. — Но ведь было бы круто, если бы им был ты, правда ведь?

— Да ты пару раз слышала про L, а уже думаешь, будто бы знаешь его! — спорит мальчик. — Этот детектив, определённо, взрослый человек, не как мы с тобой.

— Все, все, молчу, — Хэйли задорно улыбается и натягивает шапку на лицо надутому мальчишке.

Тот поправляет шапку и хмуро косится в сторону проказницы.

Обижался он не из-за того, что девчонка позволяет вольности по отношению к нему, а потому, что Хэйли единственная смогла узнать в только вышедшем на мировую арену гениальном детективе L маленького одинокого ребенка из детского дома.

Но сейчас его беспокоит больше печальное состояние подруги. Он смотрит, как она ловит снежинки, и все не решается заговорить.

— Уже поздно, — вдруг произносит девчушка, и лицо ее вновь становится печальным. — Мне пора…

— Ты плакала, — наконец произносит он. — Почему?

Хэйли вырисовывает ногами на снегу сердечко.

— Ничего такого. Скучаю по семье, — тихо произносит она, глядя себе под ноги.

А потом вдруг воодушевляется и, смешно хлопнув себя по лбу, так, что огромный помпон шапки забавно мотнулся взад-вперед, устремляет на собеседника радостный взгляд:

— Точно! Завтра же Рождество!

Она садится на корточки и принимается копаться в своем рюкзачке.

— Вот! Это тебе! — и девочка с довольной улыбкой протягивает ему маленький сверток в блестящей подарочной упаковке.

— Это? Что это? — удивляется мальчик.

— Подарок, — вновь улыбается Хэйли. — Спокойной ночи!

И она уходит, оставив его в недоумении стоять под снегом с первым в жизни подарком от сверстника.

— Ты ее помнишь, Ватари? — произнес L, задумчиво разглядывая олененка. — Она подарила мне его и большую конфету.

Он сидел, поджав одну ногу под себя, вторую согнув в колене.

— А как же, — заулыбался старичок. — Ты мне потом всю ночь спать не давал, придумывая, что подарить ей в ответ.

L решительно встал, небрежно бросил игрушку на пол и, засунув руки в карманы джинсов, немного согнул спину.

— Глупый мальчишка… — тихо произнес он. — Я и не предполагал, что этот подарок прощальный.

Ватари обеспокоенно посмотрел на Рюдзаки. В разгар нового серьёзного дела его подопечный придаётся воспоминаниям шестнадцатилетней давности. На него не похоже.

— Ее, кажется, кто-то удочерил, — произнес мужчина.

— Я ведь искал… — продолжал детектив. — В надежде отправить письмо, в надежде попрощаться. Но ее словно не существовало. Все упоминания о ней заканчивались домом Вамми.

— Наверняка, приёмные родители дали ей свою фамилию. Думаю, все у нее хорошо.

— Надеюсь, ты прав, — Рюдзаки прикусил ноготь на большом пальце и прищурился, видимо припомнив что-то.

— Эта девочка была так важна для тебя? — Ватари пытался понять, почему парень так внезапно вспомнил о ней.

— Она — единственная, кого я мог назвать другом, — тихо произнес L и отошёл к огромному окну с видом на ночной город.

Ватари печально улыбнулся.

— Она приснилась мне… — наконец объяснил детектив свое необычное поведение. — Я почти не помню ее лица, и не вспоминал о ней несколько лет, но сегодня она посетила меня, словно призрак. И я почувствовал нечто… Похожее на тоску. Ненормально так привязываться к прошлому. Ватари, будь добр, выброси шкатулку и ее содержимое.

Ватари присел на пол и стал подбирать разбросанные подопечным игрушки. А L, не мигая, словно завороженный, смотрел на огни большого города.

* * *

С задержкой в полчаса из-за погодных условий самолет «Нью-Йорк — Токио» благополучно приземлился. Из открывшегося люка, возглавляя шествие пассажиров, вышла эффектная огненно-рыжая молодая особа, одетая не под стать осенней погоде в легкую блузочку и короткую клетчатую юбку. Она быстро спустилась и торопливым шагом направилась в здание аэропорта.

— Двойной капучино, пожалуйста! — потребовала рыжеволосая, деловито оглядев мини-кафешку и ее ассортимент.

— Эй, красотка, — услышала девушка за спиной и обернулась.

Рядом стояли трое странно одетых парней нагловатого вида. Они представляли ту прослойку молодежи, которой хочется выделиться из серой массы, но блеснуть особо нечем, и наглость у них является главным и, пожалуй, единственным достоинством. Они выряжаются, как клоуны, ходят стайками и самоутверждаются за счет одиноких и плохо защищённых прохожих. Парни нахально улыбались и бесстыдно пялились на фигуру иностранки.

— М-м-м? — протянула рыжеволосая особа, блеснув светло карими, почти янтарными, глазами, и оглядела компанию с любопытством.

— А давай знакомиться! — предлагает один.

— Давай! — неожиданно охотно соглашается иностранка. — Я Клэр Картер.

Парни довольно хохотнули.

— Может, тебя подбросить, Клэр? — как бы невзначай поинтересовался главарь, старательно пережёвывая при этом жвачку, точно корова на пастбище.

Клэр, получившая свой кофе, с задором посмотрела на парней, которые глупо шушукались и нескромно посмеивались. Потом с удовольствием отпила любимый напиток и, с подозрением прищурившись, осведомилась:

— А не завезете ли вы меня куда-нибудь в лес или, например, в пустую квартирку в безлюдном месте?

— Нееет, что ты, — поспешили заверить девушку они, продолжая тупо гоготать. — Не бойся, не бойся.

Клэр Картер окинула их почти презрительным взглядом и хмыкнула:

— Не завезете… Вот скукота…

Она демонстративно отвернулась и направилась с желанным стаканчиком к выходу. Но развеселая компания не думала отставать.

— А ты чего, типа хочешь, чтобы завезли? — один из парней беспардонно преградил ей дорогу.

Только она хотела ответить, как между ними вклинился высокий хорошо сложенный мужчина.

— Пошли прочь, — процедил он сквозь зубы, грубо схватил девушку за руку и потащил ее к дверям.

Приунывшие парни прокричали что-то нелитературное вслед, но догонять не стали.

— Что за выходки? — ругал он ее по пути. — Что будет, когда я тебя одну оставлю? Может, мне стоит доложить о твоих играх Совету? Никаких лишних действий, понятно тебе?

— Прошу прощения, — неожиданно покорно произнесла девушка и даже склонила голову. — Я пробовала себя в новом образе.

— Совет возлагает на тебя большие надежды. Только попробуй их не оправдать!

— Простите меня, наставник, я больше не буду. Думать о деле и только о нем. Никаких экспериментов…

Наставник несколько смягчился и направился к выходу. Клэр следовала за ним и с любопытством оглядывалась по сторонам. Вечерело. Постепенно зажигалась искусственная иллюминация, а машин на дорогах становилось больше. Наступало то самое время, которое ненавистно жителям больших городов и зовется «час-пик». Постояв в пробках, такси добралось к небольшому отелю в центре города. Пассажиры расплатились с водителем и вышли на улицу. Откуда-то слева принесло запах жареного мяса. Клэр покосилась в ту сторону голодными глазами и уже подумывала, а не поддаться ли искушению, но вспомнила о своем фанатичном надсмотрщике и совершенно приуныла.

В номере Клэр сразу плюхнулась на кровать. Дорога утомила неимоверно, хотелось выспаться.

— Джетт, может, останетесь на ночь, смысл сейчас ехать? — проворковала девушка с постели, подглядывая за своим проводником из-под полуприкрытых век.

Наставник вздрогнул от весьма странного предложения и насупился сильнее прежнего. Клэр с трудом скрыла улыбку.

— Время вечерней мессы, Клэр Леман, а ты разлеглась. И прекрати фамильярничать. То, что я добр к тебе, не значит, что буду вечно прикрывать перед Советом.

Она снова приуныла. Потом резко села в кровати.

— Я боюсь, Джетт! Я никогда не занималась ничем подобным. Найдите мне человека, и я войду к нему в доверие, но искать самой… Не уверена, что у меня достаточно способностей.

Жалобными глазами она смотрела на наставника и почти не мигала. Он вздохнул и влепил ей легкий подзатыльник.

— Тебе ли оспаривать решение Совета, бестолковщина! — прикрикнул Джетт.

«Бестолковщина» послушно замолчала, опустив голову.

— Если провалишь задание, — добавил он, — тебя будет ждать наказание, помни это. Поэтому предаваться греху уныния сейчас надо меньше всего. Я понимаю, тебе трудно. И если бы наш осведомитель в ФБР смог пробиться к делу, тебя никто бы не трогал, но он человек подневольный, увы. Ему нельзя себя выдавать. А ты не скована общественной деятельностью, ты можешь быть кем угодно. Тебе проще будет подобраться, не вызывая подозрений. А информацию по делу тебе сообщат. Но хватит об этом. Послушаем проповедь.

Наставник достал небольшой магнитофон, вставил кассету, включил. Начилась одна из проповедей главного советника. Клэр с ложным вниманием уставилась на магнитофон. «Какой интерес слушать одно и тоже столько раз? — подумала она про себя. — Знаю, знаю, Джетт сказал бы: повторяй, чтобы не забыть… Но, кажется, я сама уже могу читать все эти проповеди!»

* * *

Кроме известных миру сект и нелегальных сборищ, есть и такие, о которых практически ничего не известно, но которые мастерски умудряются пудрить мозги своим последователям и, в некоторых случаях, даже влиять на мировую политику. Клэр была агентом одной из таких организаций. Они звали себя «Salvatores» — Избавители, Посланники Единого и Всемилостивого Бога. В их концепции был полный отказ от выражения сильных эмоций, подчинение человеческого существа голосу разума и воле Всевышнего. Особенно воле Всевышнего, которая проявляла себя через «избранных» Им.

Истинное счастье человека — в подчинении. Человек — существо, нуждающееся в управлении и подавлении. Только так он может полностью реализовать свои силы — упорно трудясь над нужными и полезными обществу делами. У Бога для всех отведена роль и с помощью своих пастырей он указывает место каждого человека и его способность. Без подобных указаний погруженный в свободу выбора человек придается малополезным занятиям, впадает в леность и уныние, заводит вредные привычки.

В секте была очень четкая и простая иерархия. Всем руководит Бог, заместители Бога на грешной земле — 13 избранных Всевышним почтенных мужей, составляющих Верховный Совет. А дальше в каждом регионе имелся пастырь, который контролировался Малым Советом. И его обязанностью было усмотреть в каждом из своей паствы способность и находить подходящее занятие. Контроль над жизнью людей осуществлялся колоссальный. По факту, эти пастыри и советники являлись величайшими манипуляторами, владеющими самыми различными способами убеждения вплоть до гипноза и появившихся с недавних пор методов нейролингвистического программирования. Кроме того, пастыри не гнушались прямым психологическим давлением и элементарными запугиваниями. А чтобы отыскать рычаг давления на нужного человека, в работу вступали «особые слуги Божьи».

Пастыри замечали одаренных людей с самого детства, докладывали о них в малый Совет, где рассматривали способность индивидуально. И далее либо самостоятельно назначали им цель в жизни, либо же, углядев нечто особенное, отправляли информацию о нем дальше — в Верховный Совет. И там из человека воспитывали нового пастыря, или делали своим агентом. Агенты имели самые различные направленности, и многие реализовали себя в обычной мирской жизни специально для нужд совета. Например, юристы, политики, сотрудники правоохранительных органов, даже мошенники и убийцы. Загребущие руки «Salvatores» протянулись почти к десятку стран. Но центральный филиал организации находился Нью-Йорк.

Клэр Леман была одной из таких агентов. Благодаря врожденной способности чувствовать и понимать людей, она входила в контакт с нужным человеком, узнавала о нем все, что нужно, и докладывала наставнику. Благодаря этому Совет мог с легкостью манипулировать избранной жертвой, или же устранить ее. Девушка работала на Совет с самого детства. Всю жизнь ее заставляли учить языки, осваивать различные шпионские штучки, владеть оружием и боевыми искусствами. За пятнадцать лет работы девушка успела заслужить внимание Совета и была на хорошем счету у руководства. И теперь ей было поручено особо важное задание, которое, по словам главного, могло перевернуть ход истории.

* * *

Проводив наставника, Клэр тут же кинулась заказывать еду. Больше всего на свете ей сейчас хотелось съесть полупрожаренный стейк с картошкой. Улыбаясь своим мыслям, девушка принялась ждать свой поздний и довольно плотный ужин. «Не есть после шести» она считала глупым предрассудком, особенно, если учесть, что спать ближайшие несколько часов она не собиралась.

Клэр достала из чемоданчика стопку бумаги с фотографиями людей.

— Значит, Кира… ну, что ж..... я сделаю все, чтобы найти тебя! — воскликнула она на всю комнату и уселась за стол, вооружившись карандашом.