Зелёный Цветок (гет)

Early to bed and early to rise makes a man healthy, wealthy and wise.

Кто рано ложится и рано встаёт, здоровье, богатство и ум наживёт.

Тонкий лучик света проскользнул в круглое окошко, пробежал по стене, задержался на уголке подушки и тут же слился с сотней таких же неугомонных лучей только что взошедшего над садом солнца. Над Хоббитанией занимался новый день. Этот день был обычным, из череды одинаковых обыкновенных дней, различающихся между собой разве что погодой и новостями. И всё было бы обыкновенно в этот ясный летний день, если бы не произошли события, поставившие жизнь нескольких хоббитов с ног на голову.

Тот самый озорной первый в это утро лучик солнца разбудил в маленькой хоббичьей норке на своей уютной хоббичьей постельке лежебоку Лаилота. Вы только не подумайте, что он был ленивым хоббитом. Ленивых хоббитов не бывает. Просто именно в это утро судьба подарила ему ещё несколько лишних минут сонного блаженства, прежде чем измениться навсегда. И будьте уверенны, что эти минуты припомнятся Лаилоту ещё не раз и не два. А пока он наконец-то понял, что проспал, вскочил, быстро оделся и выбежал на улицу, захлопнув за собой ладную круглую дверь, пожалуй не зря составлявшую гордость своих хозяев.

Так и есть — все уже во дворе хлопочут по хозяйству, а его забота — стадо маленьких белых овец уже покидает дальнюю околицу. Лаилот изо всех сил припустил к тому месту, где овцы белыми пушистыми комочками понемногу просачивались сквозь проход в ограде. И так как он бегал побыстрее всех соседских мальчишек, ему не понадобилось много времени, чтобы догнать стадо и обнаружить, кто спас его от гнева старших и вовремя отправил овец в их ежедневный путь к пастбищам.

— Доброе утро, Лай! Хорошо ли тебе спалось? — засветилась улыбкой навстречу ему милая мордашка.

— Спасибо, сестрёнка! Что бы я без тебя делал? — благодарно откликнулся Лаилот (а надо сказать, что все домашние называли его коротко — Лай).

Вместе они быстро управились со стадом и направили овец по привычной дороге к дальним пастбищам у подножия Заветри, которая была единственной горой во всей округе.

Пока юные хоббиты гонят своё стадо, мы познакомимся с ними поближе. Брат и сестра были близнецами, что большая редкость у хоббитов и, скорее всего, говорит о странности в их происхождении, а странностей хоббиты ох как не любят. Родились они в славнейшем семействе Туков, род которых уже несколько сот лет возглавлял народец хоббитов по ту и эту сторону Реки. Год их рождения был знаменателен тем, что по Хоббитскому Летоисчислению приходился ровно на тысячный год после Чёрного Поветрия, или на 1036-й от года Переправы через Брендивин. Назвали близнецов Лаилот и Лилиэн — не очень обычные имена в тогдашней Хоббитании. Судачили о том, что мать их слишком сильно любила цветы, вот у детей такие «цветочные» имена.[1] Сама она после рождения близнецов прожила недолго и через год Лай и Лили осиротели, а их отец Тарогрим Тук (Старый Тари, как звали его соседи)[2] овдовел. Через положенное время он вновь женился и обзавёлся ещё тремя хоббитятами. Вся большая хоббичья семья проживала у Заветри в селении Пристенок в маленькой чистой норе, вырытой с соблюдением всех добрых старых обычаев. Был Старый Тари совсем небогат и держал гурт овец (по хоббичьим меркам — около ста сорока четырёх голов), доход от которых и поддерживал семью обедневших родственников хоббитонского правителя.

Состоятельные Туки вот уже почитай тысячу лет как жили за Брендивином в Хоббитоне, а семья Лаилота — на границе Пригорья в малонаселённом месте, но зато близко к Великому Восточному Тракту.

* * *

В тихое и мирное время подрастали дети. Отец Лая, соблюдая традиции семьи, дал ему второе имя Изенгрим в честь Изенгрима — правителя Хоббитании, умершего в год Чёрного Поветрия, унёсшего жизни чуть ли не половины населения. Говорили, что к этой беде приложили своё старание колдуны из Ангмара за то, что хоббиты в своё время перешли в подданство к князьям Арнора — северного княжества дунаданов-нуменорцев. Оно погибло из-за войны с чародеями Ангмара в том же достопамятном году, когда хоббиты переселились за Брендивин и начали своё летоисчисление. Однако события эти для хоббитов были в то время уже настолько далёкими, что верилось в них с трудом, и звучали они уже как детские сказки.

Незаметно минули тридцать три года — этот возраст считается у хоббитов совершеннолетием, и Старый Тари уже стал задумываться о дальнейшей судьбе старших детей. Особенно его тревожило то, что он никак не мог найти подходящего жениха для Лилиэн. Не так уж много хоббитов проживало в округе — это был, как мы уже узнали, малонаселённый уголок Пригорья. Да и не хотели соседи связываться с «этой странной Лили», как дразнили её дети. Не потому, что она была некрасива — наоборот, мало кто не приходил в восторг от её кудрявых волос с медным отливом, пухлых щёчек и изумрудных глаз, а когда она улыбалась, казалось, что солнышко проглянуло в пасмурный день. Хоббитов пугала её «странность»: слишком уж мечтательна и необычна она была. Как будто нездешняя неуловимо-причудливая склонность к фантазиям жила в её взгляде, в движениях, пропитывала её всю и как будто светилась изнутри.

Никто из хоббитов не мог всего этого объяснить, а только говорили: «В общем, что-то с ней не так», — и это звучало как: «Держись от неё подальше».

Только у брата находила она поддержку и понимание, только он не считал её сумасшедшей или даже чудаковатой за то, что она рассказывала порой сказки, как будто не сочинённые ею, а подсмотренные в другой жизни — далёкой, необъяснимой, чужой и потому интересной. Лили говорила ему, что сказки эти приходят к ней как сны, но видятся ярко и чётко, как события каждого дня. Много общего было у близнецов, среди общего и секреты. Лай знал, откуда приходят «сны» Лили, но никому об этом не рассказывал. Во-первых, всё равно не поверят, а во-вторых, если поверят, то ещё чего доброго отберут у сестры самое дорогое — её «сны».

[1] Лаилот — «зелёный цветок», Лилиэн — «маленькая лилия».

[2] Старым его стали называть не за возраст, а за рано пробившуюся седину. Это прозвище было скорее ироничным, ведь Тарогрим выделялся среди других хоббитов статью и широкими плечами. Его горделиво вскинутая голова с седеющими взлохмаченными волосами нисколько не поддерживала значения прозвища, особенно из-за пронзительного взгляда ярких молодых глаз.