Тихий герой (Кастелян - 2) (джен)

Найдя свободное купе, я обессиленно привалился к стенке и прикрыл глаза. В поезд я вскочил на последних секундах.

— Спасибо, что показал мне всё это, — сказал отец Гермионы вместо прощания. — Это ведь совсем не сказка, верно?

Ответа не требовалось, но я серьёзно помотал головой. Было видно, что мистер Грэйнджер не в восторге от увиденного — могу себе представить, как на него смотрели чистокровные маги — и хочет ещё о чём-то меня спросить или попросить, но не решается. Ну да, кто я ему?

В случае с Гермионой основная проблема — не в не-сказочности мира. И я ничего не могу с этим поделать.

Вздохнув, я достал новый альбом и вырвал несколько страниц. Сплавил их в один плотный лист и несколько минут спешно накладывал необходимые чары. Рванув в стороны за края, с хлопком разорвал пополам и, обложив одну из половинок двумя дощечками, молча сунул этот «бутерброд» мужчине. После чего торопливо вскочил в гейт, на мгновение поменяв поляризацию — переходы, напоминаю, были односторонними, и конкретно этот работал только на выход с платформы.

В последний вагон я еле успел.

— Здесь свободно? — раздался до зубной боли знакомый голос. — А то в других вообще сесть некуда.

На столик передо мной шлёпнулись два объекта — живой и неживой. Как же я мог о тебе забыть, мой «лучший друг»… С большим сожалением я в который раз удержал парализующее плетение. *Этот* Рон мне пока ничего плохого не сделал. Жаль, место в купе хорошее… было. Оставаться здесь и дальше никак нельзя. Дождусь только, пока он основательно усядется, «заякорившись» расставленным на полках багажом.

Не открывая глаз, я посмотрел на окружающее вторым зрением… и обомлел. Крыса на столе передо мной имела магическое ядро. Разумное ядро. Человеческое. Передо мной, пытаясь принюхаться сквозь разделяющее нас силовое поле, находился анимаг.

Это уже какая-то форменная дичь, похлеще дементора в лесу или одержимого преподавателя… Зачем, скажите, этому малолетнему идиоту анимаг, играющий роль питомца? Рыжий понятия не имеет, кого таскает в грязном кармане, иначе этот трусоватый паскудник так с животиной не обходился бы. С другой стороны, зверушка у него довольно давно, судя по навязчивым рассказам о её биографии.

— Эй, Рон! — дверь в купе с грохотом отворилась, впуская внутрь голоса близнецов. — Мы пойдём. Там Ли Джордан едет в седьмом вагоне, он с собой гигантского тарантула везёт.

— Ну, идите, — промямлил Рон.

— Гарри, мы тебе так и не представились…

Зачем анимагу влачить жалкое существование, терпя прихоти туповатого ребёнка?

Еда, кров над головой? Не смешите мои тапки — еды полно в природе и на улицах, где обычные крысы спокойно выживают даже без человеческих мозгов. Кров тоже им не нужен: мех защищает от холода, а трескучие морозы легко пережить на теплотрассе. Уличные опасности? Куда опаснее жить в доме магов, каждую минуту рискуя быть разоблачённым — я вспомнил свой единственный визит в совятню Гринграссов — или добровольно «работая» живой игрушкой у детей, которые, вообще говоря, плохо понимают, что такое чужая боль.

— Ты действительно Гарри Поттер? — выпалил Рон, когда дверь купе снова задвинулась.

Что ещё может делать в питомцах крыса-анимаг? Вынюхивать что-то в доме Уизли? Что можно вынюхивать у этих нищих так долго и такой ценой? «Короста», судя по застольным рассказам, перешла Рону «по наследству» ещё от Перси.

Блин… а Перси-то как мог не заметить этих странностей? Крысы столько не живут, вообще-то!

— Ты что, спишь, что ли?

Вздохнув, я открыл глаза, уткнувшись взглядом в пакет с копчёными бутербродами и тянущуюся ко мне облезлую морду. Поправил на плече сумку, которую и не снимал, встал и вышел из купе.

Так, куда бы присоседиться? Следующее купе закрыто. Можно заглянуть, но рады мне там не будут.

В следующем купе оживлённо щебетали Браун и обе Патил. Нет, для этой компании немой не подойдёт. Нужен говорящий. Со змеями, ага.

Далее. Бем Аббас, Дин Томас, Симус Финниган. Четвёртое место дожидается Рона Уизли, словно радикальный фтор — своего последнего электрона. Лучше уж вернуться и потерпеть Патил с Браун.

Следующее купе закрыто.

Следующее — Гринграсс, сумка Гринграсс и… да и не важно, кто ещё, намёк понятен. Следующее…

Гринграсс, сидящая у окна, мельком глянула на меня и отодвинула сумку к себе. Н-да, придётся садиться. Я приветственно кивнул и умостился у двери. Посмотрел на ещё одного попутчика. Невилл Лонгботтом.

Я с трудом удержал ноги от немедленного подрыва и продолжения пути по коридору. Остановили меня две вещи: жест Гринграсс с сумкой и то, что впереди в вагоне осталось только одно купе, а я ещё не видел Грэйнджер. Что ж, не самый худший вариант и не самая плохая компания: один немой, одна молчунья и один стеснительный парень, никогда не заговаривающий первым. Все трое уже в мантиях, выгонять для переодевания никто не будет.

Спать хотелось очень сильно. Целый день просидел у Лавгудов, потом меня оглушили, потом я провёл тяжелый бой, а потом меня выкинули в начало нового дня. Обычно в это время я просматриваю третий сон в Саргасе. Где он сейчас, тот Саргас…

Дел, однако, ожидается ещё довольно много. Я достал авторучку и банку с чернилами. Осторожно вскрыв банку, провёл зарядку авторучки, надеясь, что поезд не дёрнется на стыке и мне не придётся освежать навыки уборщика в изгаженном купе. Сеульский Рандом не подвёл: толчок последовал лишь в конце, когда я уже накрыл банку крышкой.

К сожалению, из-за спешки при зачаровании на полученной протеевой паре можно писать либо чернилами, либо только один раз. Пристроив листок на дощечке, я углубился в составление послания.

«Мистер Грэйнджер. Наша пара листов — магически связана. Всё, что пишется на одном листе, появляется на другом, и наоборот. Свой листок я передам Гермионе, когда появится возможность. Писать на листке можно только чернилами — авторучкой или пером, а стирать написанное — любой тканью, проведя ею по»…

Две трети послания занимала инструкция. Как пользоваться, кого беречься, зачем это нужно.

Завершив техническую часть, я вздохнул и приступил к основной мысли.

«Вы правы. Магический мир — не добрая сказка. К сожалению, главный враг Гермионы — она сама. Я не знаю, как помочь ей стать рассудительной и мудрой, чтобы она перестала верить благообразным проходимцам и начала жить своим умом. Если проявлять настойчивость в убеждении, она соглашается с логичными доводами, но потом всё равно делает по-своему.

Я оставляю вам этот канал связи в надежде, что на неё сможете повлиять вы, если будете лучше знать, чем она живёт в школе. Ещё раз повторяю: никому не показывайте этот лист, иначе у Гермионы будут неприятности.

Сотрите этот текст в знак того, что вы его прочли и осознали».

Превращаем пару дощечек в защитную обложку для листа — и с этим всё. Папа доедет домой, вылезет из машины, вспомнит о презенте, прочтёт… тогда и передам свою часть Гермионе. Пусть отец семейства считает меня пророком, медиумом или гением дедукции — неважно, лишь бы за своей дочерью и дальше следил. В одиночку я бессилен.

Невилл сидел молча. Было видно, что он хочет познакомиться, но не решается начать первым. Нет, парень. Это сейчас ты вызываешь сочувствие. Но я знаю, насколько последовательной и непреклонной может быть твоя ненависть. Так что — оставайтесь с бабушкой от меня в стороне.

Так. Круг невнимания, чтобы не замечали. Круг тишины, чтобы не орали в уши. Щит помощнее, чтобы не ломились знакомиться и проверять, не сплю ли я. Мой временный бункер на обезьяньем базаре. Отвлекаться сейчас нельзя.

Я засунул руку в мешок и, не показывая, что делаю, отщипнул кусок нержавейки от одной из купленных ложек. Надел перчатки из драконьей кожи — и чтобы защититься от нагрева металла, и чтобы скрыть в увеличившихся лапах то, что делаю.

Достал кусок металла, спрятав его в кулаке. И там же, в кулаке, неспешно превратил его в кольцо из нержавейки, со скрытым гнездом для небольшого камня. Камень изготовил тут же, сплавив щепотку чистого речного песка в монокристалл кварца. Прости, Боудикка, что взял немного земли с твоей могилы. Обещаю принести целую торбу грунта с твоих земель. Как и положено — в руках, безо всяких чар расширения. Вот только восстановлю нормальную мобильность.

Песок в окрестностях платформы 9.75 и вправду был удивительно чистый.

Я надел кольцо на мизинец, утолщением внутрь. Закрыл глаза, устроился поудобнее и притворился спящим. Предстояла самая тяжёлая часть работы: заложить основу хранилища. Простого, доступного только в одном мире, но всё же из любой его точки.

* * *

Представьте себе сферу в, ради упрощения, четырёхмерном пространстве. Внешняя поверхность сферы — наша Вселенная. Внутренняя — тоже вселенная, но сопряжённая нашей. Чем она так связана с нашим континуумом, источники Средоточия не распространяются. Я условно называю её анти-вселенной, и эта метафора частично оправдана: перенос материи из сопряженной вселенной чудовищно дорог, а проводить подобные эксперименты категорически запрещено в пределах обитаемых систем. Полагаю, всё куда сложнее банального континуума из антивещества, но… нужно ли говорить, что я — из тех людей, которые, видя подобные предупреждения, не думают и близко подползать к любопытному рожну?

А вот между этими вселенными-поверхностями расположена она — бесконечно тонкая прослойка Изнанки. *Место* со странной физикой и метрикой.

Для нас сейчас важно знать следующее: пузырь, надутый в Изнанке, никогда не пересечётся с другим таким же пузырём. И — «расстояние» (сиречь, цена доступа) от пузыря к любой точке нашего мира — одинакова. Абсолютно. Что могло бы намекать на то, что истинное место нахождения Изнанки — центр мировой сферы внутри анти-вселенной, но… эта цена-расстояние ещё и вполне приемлема. А потому — закругляемся с аналогиями, ибо любая аналогия работает лишь до определённого предела. Всё сложнее.

Именно на изнаночных пузырях основана одна из возможных механик «сквозных кошельков»: положили в пузырь в одном месте, забрали в другом. Именно поэтому я так опасаюсь за свою ценную шкуру: в сегодняшней Британии секрет изготовления сквозных кошельков утерян. В том числе и гоблинами. Не хочу остаток жизни провести в золотой клетке, в то время как пленившая меня корпорация будет ниспровергать совиную почту и прочие привычные радости.

Надуть новый пузырь в Изнанке для меня — не самая сложная часть работы. И кольцо необходимо не для привязки этого пузыря к нашей реальности: я запомню координаты и сигнатуру доступа в уме. Не хочу, чтобы моё хранилище можно было отобрать, всего лишь конфисковав кольцо. Изнанка — не Хаос, она достаточно упорядочена для наложения координатной сетки. Аррогантный якорь не нужен. Просто её физика непривычна.

Кристалл в кольце необходим для прошивки складской логики. Пузырь разделяется на ячейки, в которых хранимые предметы располагаются, не мешая друг другу. В отличие от простого расширенного пространства, в Изнанку не потянешься рукой, нашаривая нужное на ощупь: живое там не выживает. Помещаемый в хранилище предмет просто исчезает из нашего мира, извлекаемый — появляется. Для этого и нужны ячейки.

Ничего чудесного, одним словом. Но выплетать это очень муторно и утомительно. Мне ведь не десяток ячеек нужен — в одном только чемодане вещей намного больше. Без привычной оснастки и инструментария, которые я нарабатывал годами…

Выплетя полсотни ячеек, я вдруг вспомнил, что воды из фонтана или иных стимуляторов у меня нет. Тогда на сегодня хватит.

Выйдя из конструкторского транса, я с трудом разлепил засыпанные песком глаза. Жутко ломило виски и переносицу. Не понимаю, почему мне так плохо и почему опять такой туман?

Я поднял глаза и мысленно застонал. Грэйнджер. Похоже, едет в этом купе, четвёртым пассажиром. Что-то беззвучно мне говорит. Ну почему мне так не везёт-то, а? Я снял «круг тишины».

— Ты не видел жабу? Мальчик Невилл потерял свою жабу.

Я бессильно прикрыл глаза. Кто-нибудь пристрелит уже это паскудное земноводное? Или прибьёт гвоздями к полу, чтобы не сбегало?

— Невежливо игнорировать вежливые вопросы!

Громкий выкрик отдался новой болью в висках. Как вы мне все надоели…

Не открывая глаз, трясущейся рукой я полез в мешок и с третьей попытки достал совиную клетку. Поставил на сиденье. Беззвучно выругавшись, открыл глаза, поднял клетку с пола и впечатал её в лавку. Достал пару ложек и бросил их на пол клетки. Напрягся… ложки превратились в тонкостенную металлическую миску-непроливайку. Прирастил днище миски к клетке.

Сделал несколько глубоких вдохов, приготовившись к новой вспышке боли… *Агуаменти*! Миска наполовину наполнилась водой.

— Что ты творишь?! Специально нас дразнишь, да?

Игнорируя бестолковые вопросы, я помассировал виски. Предстоит самое трудное… Я поставил клетку на колени. «Жаба Тревор фамилиар Невилла Лонгботтома, поиск начать с двух туалетов в концах вагона, не далее пятнадцати метров, переносить осторожно. Акцио!»

Виски прострелило болью. Хлопнула дверь в дальнем конце вагона. Скотина Тревор не поленился по максимуму затруднить собственные поиски, прошвырнувшись в наиболее удалённый влажный угол. Вопящая жаба размером с бройлера — я не шучу! — медленно вплыла в купе. Я направил её внутрь клетки, тщательно запер дверцу и передал плескающуюся водой жабу… Гермионе. Она была ближе всего.

— А как… Этого нет в книгах! Ты должен научить меня…

Я выключил звук, привалился к стенке и закрыл глаза. С этой немощью нужно разобраться. На меня будто надели суровую узду. Слабое колдовство ещё работает, а если что помощнее… Что интересно, каналы ядра и резерв позволяют творить и более сильное волшебство, но, чем оно сильнее, тем более неточным и рассредоточенным делает его уздечка. Опасно переходить на энергоёмкие плетения, не разобравшись с происходящим.

Что-то заслонило свет в дверном проёме. Головная боль по большей части прошла, так что я рискнул открыть глаза. Продавщица сладостей беззвучно спрашивает, не хотим ли мы чего. Прыгучие шоколадки и всевкусные блевалки. Мыльные пастилки и взрывающиеся жевалки. Тыквенные печенья и лакричные палочки… Юным магам что, потенции не хватает?

Я уж было хотел проигнорировать выездную торговлю, но внезапно зацепился глазом за нижнюю полку… И достал наличность.

Заплатив всего сикль за пакетик совиного печенья, я немедленно откусил одно на пробу. Торговка в ужасе открыла рот.

— Мальчик, это для сов, а не для людей!

Прекрасный замес и свежая выпечка. Игнорируя призывы выплюнуть гадость, я выкупил весь оставшийся десяток пакетов.

У моих попутчиков кондитерский ассортимент энтузиазма не вызвал. Гермиона была дочерью стоматологов, а у Гринграсс и Лонгботтома имелась еда из дома.

Ещё из двух ложек я сделал себе кружку-термос. Материал тает буквально на глазах. Наполнив кружку водой, нагрел её и бросил щепотку чая. Накрыл дощечкой и поставил настаиваться на стол. Сам неспешно принялся за печенье.

Реакция окружающих на мою еду была разной. Лонгботтом впал в ступор. Гринграсс с интересом покосилась, но ничего не сказала. Грэйнджер вообще не заметила ничего необычного.

— Это правда? — в проёме показалась тройка будущих слизеринцев: Малфой, Крэбб и Гойл. — Во всём поезде говорят, что в этом купе едет Гарри Поттер. Значит, это ты, верно?

Я молча уставился на них. Юный мажор и две шестёрки. Почему так? Что могло поменяться настолько сильно, что низвело трёх нормальных молодых аристократов к такому состоянию?

Что ж. От ответа меня не убудет. Я спокойно кивнул. Знать бы ещё, как меня на самом деле здесь зовут, а не согласно местным детским сказкам.

— Это Крэбб и Гойл, — представил спутников Малфой. — А я — Малфой. Драко Малфой.

В коридоре громко фыркнули.

— Тебе кажется смешным моё имя? — презрение обернувшегося на звук Малфоя можно было намазывать на хлеб. — Можешь не представляться. Залатанная мантия, бесформенный свитер и рыжая шевелюра. Типичный представитель фамилии Уизли. Семейства, которое имеет больше детей, чем может себе позволить.

Печально. *Тот* Драко выбрал бы аргументы тоньше и умнее. Дело не в презрении к одежде, хотя сам Драко пока не заработал ни кната к своим бриллиантам. Просто я не слышал, чтобы у Малфоя были братья или сёстры.

Если он — один в семье, то лучше бы ему не вспоминать, кто и сколько может позволить себе детей.

Пока шла перепалка, я покосился на Гринграсс. Дафна смотрела в книгу и чему-то загадочно улыбалась.

Что ж, можно сделать предварительный вывод. Этот Драко или глупее, или менее искусен в словесных баталиях. А вот чему, интересно, так улыбается Гринграсс? Глупость Драко — не настолько существенный повод для улыбки Снежной Королевы.

Между тем Его Мажористость вновь обратил на меня своё благосклонное внимание.

— Ты недавно в магическом мире, Поттер. Скоро ты узнаешь, что в Волшебной Британии есть несколько семей, которые куда круче всех остальных. Одиночки прозябают, а выбравшие неправильную сторону отправляются в могилу или… кончают ещё хуже, — Драко мрачно покосился на Лонгботтома, потом вздёрнул подбородок и протянул мне ладонь. — Вступай под мою руку, Поттер. Я помогу тебе во всём разобраться.

Это какой-то фарс. Если Люциус Малфой слывёт прекрасным переговорщиком, матёрым интриганом и успешным деловым человеком, то на Драко природа демонстративно отдохнула. Настолько мощно слить любую потенциальную возможность для заключения союза…

Впрочем, прилюдно опускать Малфоя, отказываясь от высочайшей милости стать его шестёркой, тоже чревато. Хотя именно Драко и загнал себя в настолько глубокую переговорную задницу, что любой, даже самый вежливый отказ теперь невозможно трактовать иначе, как публичное оскорбление. Ну так для того и существует эзопов язык дипломатической речи!

И всё же… Попробуем соскочить, предоставив идиоту возможность сойти с темы без потери лица. Глядя на протянутую руку, я сделал максимально тупое выражение лица, громко зашуршал пакетом и, неловко вынув печеньку, с дебильным видом начал её поедать, обильно роняя крошки и громко чавкая.

Малфой брезгливо поморщился, отвёл взгляд от марающей пол жующей рожи и… только сейчас разглядел, ЧТО я ем.

— Тьфу ты! — отпрыгнул он на шаг назад и проверил чистоту туфель. — Поттер, б**, ты вообще нормальный? Даже бомжи из Лютного не жрут эту…

Не давая соскочить с наживлённой резьбы, я по-дружески протянул ему пакетик. Драко отшатнулся от него, словно от шипящей кобры.

— Да ты конченый псих! Забудь всё, что я сказал. Ходу отсюда, парни, пока какую-нибудь заразу не подцепили.

Как только они удалились, я немедленно прекратил чавкать, достал платок и стал вытирать губы. И внезапно услышал… невозможный звук. Тихое хихиканье.

Дафна Гринграсс, Снежная Королева в магическом и темпераментном смысле, наклонившись над книгой и закрывшись приложенной к лицу ладонью, безуспешно пыталась задавить рвущийся наружу смех. Подобрав челюсть, мне оставалось только покаянно вздохнуть.

— Невежливо чавкать, ведя разговор с собеседником! — поучительно объявила мне Грэйнджер. Но в ответ получила лишь то, что от хохота грохнули уже оба присутствующих в купе.

— Поттер, классно ты отшил этого павли…

Не прекращая хохотать, я захлопнул дверь купе. Вот ещё, будут тут всякие чавкающие во время разговора портить прекрасный момент.

Отсмеявшись, Дафна вышла наружу — привести себя в порядок. Я же потянулся за чаем. Счастье — это когда тебя понимают. Даже когда понимают немногие.

— Я не поняла — что не так с этим печеньем? — спросила Гермиона.

Странно, что во время хохота мои связки работали. Стало быть, с физиологией всё в порядке. Интересно, а не магическая ли природа у моего блока на общение?

— Это совиное печенье, — ответил Невилл. — Люди его не едят.

— Типа собачьих консервов, что ли?

— Что такое собачьи консервы?

Судя по реакции Дафны, снобизм младшего Малфоя достал даже часть чистокровных. А я как раз на Слизерин собрался. Хотя мало ли где какие сложности? Терпел же я на Гриффиндоре рыжих — потерпим и Малфоя. Зато комната отдельная будет. И терпеть буду не только я.

— Вредно есть столько печенья. От сладкого зубы портятся. Мои мама и папа так говорят, а они, между прочим…

В голове вроде полегче, туман немного развеялся. Пора вернуться к делам. Я восстановил щиты — все, кроме «круга тишины», поскольку серьёзной концентрации уже не требуется — и подтянул к себе сумку.

Необходимо сделать в ней небольшое расширение объёма. Живи я в нормальном обществе, где магу нет нужды скрывать свои способности от других магов, сумка мне вообще была бы не нужна: вещи из хранилища появляются прямо в руке, в воздухе. Здесь же я буду «проявлять» предметы внутри сумки, засунув руку в горловину и имитируя доставание вещи из неё. Для этого мне необходим объём, достаточный, чтобы вместить самый крупный хранимый предмет.

Вернулась Дафна, достала корзину с едой и принялась за ланч. У Гермионы еды в дорогу не оказалось, и Невилл предложил поделиться с ней своими запасами.

Собственно, а зачем ограничиваться только одним карманом? Имеет смысл организовать несколько отделений-обманок. Защитой доступа к моему хранилищу служит его нахождение: в Хогвартсе только я могу дотянуться до Изнанки, но для начала об Изнанке нужно банально знать и предполагать наличие этих знаний у простого школьника. А если и найдётся ещё один такой уникум, ему понадобятся координаты.

Но вот если мою сумку обыщут и найдут лишь пустой «буферный» карман, это вызовет обоснованное подозрение. Организую-ка на этот случай одно-два отделения, забитых правдоподобными «ценными» вещами.

— … А, кстати, вы не знаете, на какой факультет попадёте? — вещала меж тем Грэйнджер. — Я тут уже кое-что разузнала, и хочется верить, что я буду на Гриффиндоре. Это самый лучший вариант. Говорят, сам Дамблдор когда-то учился на этом факультете. Кстати, и на Рэйвенкло тоже попасть было бы неплохо. А вы что думаете?

Повисла пауза. Мы с Гринграсс отвечать не собирались, так что отдуваться пришлось Невиллу.

— Я бы тоже хотел на Гриффиндор, — несмело проговорил он. — Но попаду, скорее всего, на Хаффлпафф. Мне смелости не хватает.

Ума тебе не хватает. Поэтому будешь на Гриффиндоре, не волнуйся. Я прикинул размер горловины и количество оставшегося песка. Оборота на три хватит…

— … Эй, ты меня вообще слышишь? Я спрашиваю: а ты на какой факультет хочешь попасть?

Едва не потерявший канву выплетаемого кружева, я укоризненно посмотрел на Грэйнджер. Потом показал пальцем на Гринграсс и вернулся к работе.

— Здорово! Так мы все будем на Грифф… Ой! Что это?

Гермиона уставилась на невидимую силовую нить, плотно, словно бисером унизанную песчинками, которую я потянул из кучки песка. Тончайшие бусы тянулись метр за метром, а я укладывал их витками, наматывая и приклеивая основу прошивки к внутренней поверхности горловинного пояса. Пять, шесть… семь витков. Прекрасно.

— Как ты?.. Что это за заклинание? Такого нет в книгах!

Пожалуй, следующую часть в купе лучше не делать. Я поднялся, вышел в коридор, открыл фрамугу и поднёс раскрытую сумку поближе к окну. Новому объёму требуется новый воздух. И, чтобы два раза не вставать… В окно, засвистев на неровностях рамы, рванул ураганный поток. Поднимая бурю в волосах на макушке, но особо не тревожа внутренности вагона, воздух полностью втягивался в сумку. Я подставил лицо под свежесть ранней осени. Как же хорошо… Будто вновь оказаться в небе, среди облаков и вдали от суетной земли, летя к очередной желанной цели…

— Эй, ты зачем хулиганишь?

Несколько ячеек в изнаночном пузыре были оборудованы особенным образом. Сейчас я создавал себе достаточный запас сжатого воздуха. Прошедший бой показал, что манипуляции с проявленной Пустотой в закрытых помещениях чреваты сильными перепадами давления. Чтобы не выбивать стёкла, нужно позаботиться об оперативном резерве воздуха для таких случаев. Да и просто иметь иногда возможность ударить воздушной волной, вынув часть припасённого в нужном месте…

— Гермиона, мне кажется, он знает, что делает, — проявил рассудительность Невилл.

Водный резервуар я наполню позже, у озера. «Агуаменти» — не боевое заклинание. Поиск и транспорт воды работает слишком медленно. Хотя если маг имеет сродство с этой стихией… Но мы к таковым не относимся, так что для боя хорошо бы иметь и запас аквы-вульгарис. И запас камней, и песка, и битого стекла… Фраза «Запас карман не тянет» играет новыми красками.

«Бомбарда» с поражающими элементами… Нет! Эту сволочную идею мы магам показывать не будем. И так убивают друг друга, словно живут на перенаселённой планете.

Я заполнял резервуары несколько минут. В таком количестве воздуха уже не было необходимости, но мне понравилось стоять под потоком. С сожалением оторвавшись от воздушной ласки, я закрыл окно и вернулся в купе. Попрыгунья-Грэйнджер уже успела обо мне забыть.

— … значит, ты тоже идёшь на Гриффиндор?

— Дети аристократов выбирают Слизерин, мисс Грэйнджер, — вздохнув, ответила-таки Гринграсс. Грэйнджер достанет кого угодно, даже камни.

Я надел перчатки из драконьей кожи. Раз пошла такая пьянка…

— Как Слизерин?! Это же факультет тёмных магов!

Но Гринграсс опять надела маску невозмутимой отстранённости и вернулась к книге. Потом вздрогнула и медленно повернулась ко мне. Ага, почуяла родную стихию.

Мои руки были погружены в одно из отделений сумки. Видимый лишь мне, в ладонях исходил криогенным туманом прозрачный шарик размером с ёлочную игрушку, наполненный странными белоснежными веточками, похожими на узор инея на стекле, но в объёме. Новосозданная стазисная область.

Стазис создаётся именно таким — в виде небольшой сферы, после чего сфера педантично натягивается на стенки хранилища для консервируемых продуктов. В полную силу эта замедляющая энтропию субстанция работает, только если хранилище полностью закрыто и образует замкнутый объём без протечек. А на время, когда дверцу «холодильника» нужно открыть, интенсивность стазиса снижается до поддерживаемого минимума. Во-первых, лазить в полноценно работающий стазис руками вредно для здоровья, а во-вторых, открытая граница стазисной области истекает вот таким холодом и бесполезно сжигаемой энергией.

Но во время монтажа приходится терпеть… стараясь не затягивать процесс.

— Это… это что такое?

Грэйнджер, наконец, обратила внимание на странное занятие, которым я был поглощён уже более получаса. Я её понимаю: на коленях бесформенной плоской кучей лежит раскрытая сумка, а в ней копошится с непонятной целью парень, погрузивший *куда-то* обе руки почти по плечи.

— Сумка с расширенным пространством, — тихо сказал Невилл. — Никогда не видел, как их делают.

Я закончил возиться с «холодильником» и запечатал карман. На всеобщее обозрение явились руки в перчатках, щедро укрытые парящим инеем. Горячий привет из Антарктиды, антиподы!

Я приподнял руку в «отмороженной» перчатке и улыбнулся Гринграсс, сверкая заиндевевшими очками. Покачав головой, она вернулась к книге.

Минуту передохнуть, дожидаясь, пока рукавицы нагреются естественным путём. Это от огня «драконья кожа» защищена идеально, а вот неосторожное обращение с ними в холоде может добавить трещин этому прекрасному теплоизолятору. Заодно и стёкла очков отойдут.

— А… Гарри, так ты что, собрался на Слизерин?

Я рассеянно кивнул. Успокойтесь уже. Моё желание очень слабо коррелирует с итогами предстоящего распределения. Но не попытаться я не могу.

— Но так нельзя! Там злодеи и тёмные маги! Ты же…

Я выключил звук и максимально восстановил щиты. Вроде бы всё сделано, но чего-то не хватает.

* * *

Чего-то не хватает. Что-то хочет быть другим.

Я буду носить эту сумку постоянно, на уроках и на досуге, за обеденным столом и в факультетской гостиной. Оно?

Близко, но не совсем.

Здесь слишком много строгой магии, но не добавлено ни капли чуда. Вот оно! И…

И мне кажется… Я стащил потеплевшие перчатки и зашарил в мешке. Мне кажется, эта лицевая сторона сумки не хочет оставаться скучно ровной и однотонной. Похоже, мисс Лавгуд, я стал лучше понимать ещё одну вашу любимую фразу. Что же вы со мной делаете?

Рука, наконец, отыскала и вытащила наружу банку чернил. Я без опаски открыл её. Я *знаю*, что сейчас мне ничего не помешает. Сосредоточимся на главном.

Закрыть глаза. Отрешиться от всего, кроме второго зрения. Чего не хватает в этом узоре? Банка поднялась на уровень глаз. Пользы здесь достаточно — не хватает красоты. Над сумкой переплелись недостающие кружева. Щедро плеснуть чернил… *Сейчас* хватит единого совершенного мазка, не стоит портить момент недоверием к чудесам… И почему бы в новом мире не подарить другое имя ещё одному чуду?

«Люмос Селино!»

Сквозь веки пробилось сияние, вопреки названию щедро сдобренное ультрафиолетом. Сумку осветил невидимый источник света.

Кто разговаривал со мной в Хрустальном мире? Поначалу это были мысленные образы-намерения, но в конце звучали чёткие слова. Почему? Чей это был голос? Зачем мне передали Истинный асфоделий? Почему мне показалось, что он передан Луне?

Моё ли это заклинание вообще? Там от меня только идея поучаствовала, да и то… Кто же говорил со мной?

Кто… хотел подарить людям новое заклинание? Хотел, но не мог сделать этого сам…

Свет погас. Последняя деталь просится стать частью общего. Я взял остатки песка. Куда бы их… Какой глупый вопрос, право слово.

— Станьте сами тем, чем вам хочется!

Песчинки устремились вниз. Новая сеть легла на ткань, завершая картину. Словно заключительная деталь мозаики, внезапно вскрывающая до последнего момента остававшийся неясным замысел художника.

Во втором зрении на меня летела индигово-синяя, исполненная россыпями солнечных звёзд сова. Полнеба за ней занимала текущая серебром луна. Ещё половину — родное небо Саргаса. Картина, нарисованная магией… И видимая лишь магам.

Я осторожно погладил сову по крылу. Как мне вас не хватает, Ночь, — тебя и Луны. Откуда-то издалека пришла успокаивающая душу уверенность. Всему своё время.