Тайны Тёмного Лорда (гет)

Северус Снегг старательно исполнял повеление Волдеморта, прилагая все усилия, чтобы спасти жизнь Родольфусу. Каждое утро он приходил в комнату раненого, тщательно осматривал его, варил лекарственные зелья и смазывал целебными мазями раны на теле. Однако, находиться при больном неотлучно и быть при этом еще правой рукой Темного Лорда зельевар просто не имел физической возможности. Зато Беллатриса дневала и ночевала в комнате мужа, старательно меняла повязки и аккуратно поила лекарствами, соблюдая все указания и рекомендации Снегга, не споря и ни разу не выказав ему даже тени малейшего неудовольствия, за что волшебник в душе был ей даже благодарен. Но ни прекрасно сваренные зелья, ни заботливый уход, казалось, не давали результатов. Прошло две недели, а состояние Родольфуса не менялось: он все также неподвижно лежал на кровати, не приходя в себя, бледный и холодный, словно мертвый. Снегг вообще считал все усилия тщетными и только удивлялся, что Лестрейндж еще каким-то чудом дышит, однако помалкивал. Но вскоре и Беллатриса почуяла неладное, когда увидела, как изменилось лицо ее мужа: глаза запали, кожа стала желтовато-восковой, а нос заострился. Родольфус таял на глазах, сгорал, как свеча, и с этим ничего нельзя было поделать. Тогда Снегг решил прибегнуть к последнему средству — заклинанию, которым в исключительных случаях пользовались целители в больнице святого Мунго и при этом учили ему некоторых родных умирающего. Называлось оно «Салвариус», и зельевар рассказал о нем Беллатрисе.

— Это очень сильное заклинание! — поведал он. — Зачастую оно действительно способно спасти, даже когда ничто другое уже не помогает, потому что волшебник, творящий его, делится своей жизненной силой с тем, кому желает помочь. При этом появляется очень красивое голубое свечение с золотистыми мерцающими блесками. И чем сильнее волшебник, чем лучше он исполняет заклинание, тем этот свет ярче, тем больше целебный эффект. Смотри!

Снег взмахнул палочкой, и в воздухе показалась небесного цвета полоска с перламутром похожая на ленту. Она обвилась вокруг Родольфуса и словно растворилась в нем. — Но чтобы заклинание получилось, — пояснял Снегг, — нужно действительно хотеть, чтобы оно исполнилось. Нужно действительно хотеть помочь!

Беллатриса невольно изумилась словам чародея.

— Что? Как с непростительными? — повысила голос ведьма.

— Да, — усмехнулся Снегг. — Вот только эмоции совсем другие. Не знаю, как ты, обожающая Круциатус, способна их испытывать, как сможешь по-настоящему захотеть спасти. — скептично хмыкнул он.

— А ты полагаешь, — вскрикнула в ответ Беллатриса, — что не захочу?

— Посмотрим! Попробуй же! — ирония в голосе зельевара только возросла.

Ведьма взмахнула палочкой и четко произнесла своим низковатым голосом: «Салварио!» Из палочки вырвалась тонкая голубая ниточка, но тут же оборвалась. «Салварио!» — снова прочеканила она. То же самое.

Снегг резко вскочил со стула, схватил колдунью за плечи и встряхнул.

— Ты! — ледяным голосом, однако, с воодушевлением заговорил он. — Мерзкая, никчемная злодейка! Умеешь только мучить людей, а больше ни на что не способна! Давай же, вспомни о том, что он для тебя сделал! Неужели и после этого ты не почувствуешь ни капли жалости или благодарности?

— А тебе-то какой интерес во что бы то ни стало спасти моего мужа? — съязвила ведьма.

— Мне пока что еще дорога моя жизнь! — в тон ей ответил Снегг. — Повелитель ясно дал понять, что если я не выполню его приказ, то смертельное проклятье мне гарантировано.

Снегг замолчал, испытующе глядя на колдунью. Та словно замерла под пристальным взглядом его темных глаз. Снова перед внутренним взором ведьмы промелькнули картины, связанные с Родольфусом, опять из глаз одна за другой потекли слезы. Да, она и в самом деле хочет, чтобы Руди жил, даже если для этого самой придется терпеть его боль. Чародейка снова подняла палочку и с трепетом прошептала: «Сальварио!» Она почувствовала, как жизненная сила и сила волшебная слились воедино, сконцентрировались в кистях рук и потекли в волшебную палочку, из которой вырвался ярко-голубой блестящий поток. Он окутал Родольфуса целиком, проникая в его тело через нос, рот, уши, кожу. Прошла минута или две, и свечение пропало, а на ведьму накатила слабость, и она опустилась на диван, не в силах держаться на ногах.

— Довольно! — остановил Беллатрису Снегг. — Ты все правильно сделала, но когда заклинание выходит таким сильным, его нельзя творить чаще, чем раз в неделю. Возвращайся к себе и обязательно прими укрепляющее зелье.

На другой день колдунья заметила, что дыхание у мужа стало как будто ровнее, а лицо перестало быть мертвенно бледным. Снегг, в очередной раз осмотрев Лестрейнджа, заявил, что теперь он пойдет на поправку. Конечно, Родольфус был еще слаб, но стало совершенно очевидно, что смерть уже не держит его в своих холодных объятиях. Через пару дней Руди пришел в себя и ласково посмотрел на жену, не в силах от слабости сказать ей даже слово или же пошевелиться. Но тут причиной были еще и тугие повязки, которыми было забинтовано все тело.

За все эти дни и недели Беллатриса ни разу не появилась на собраниях Пожирателей смерти, а Волдеморт не вызывал ее. Ведьма даже не виделась с Темным Лордом, на что у мага имелись свои причины. Колдуну казалось просто невыносимым видеть свою ведьму, когда она была так далека от него в своих мыслях, и другой завладел ее вниманием. А стоило Волдеморту только узнать, как именно Снегг и Беллатриса вылечили Родольфуса, то он пришел в неописуемую ярость, запытав Северуса Круциатусом до потери сознания, а ведьме запретил переступать порог спальни мужа, пригрозив запереть в комнате, если вздумает ослушаться. Тогда Белла со слезами на глазах ответила, что это ведь Руди спас ее, в нее летело заклятье Тонкс, и она виновата в произошедшем. При воспоминании о Нимфадоре в колдунье снова всколыхнулась ядовитая ненависть, еще более сильная, чем до этой роковой ловли.

— Не я буду, — злобно прошипела ведьма, — если собственноручно не разделаюсь с этой тварью! Все равно она от меня не уйдет!

Однако, короткая яростная вспышка снова сменилась отчаянием. Волдеморт пристально посмотрел в глаза Беллатрисе, применяя легилименцию. Увидев в деталях все случившееся, маг резко отстранился от женщины и, отвернувшись, с силой сжал в кулаки костлявые кисти рук, а потом приказал ей убираться с глаз долой. Волдеморт чуть было цинично не заявил колдунье, что вообще-то Дольф свое дело сделал, прикрыл ее прелестный зад, раз уж сам он, гоняясь за Поттером, не имел возможности это сделать. Потому Темный Лорд и поручил Родольфусу участвовать в этой операции. Однако, все же промолчал.

После того, как маг увидел в воспоминаниях Беллатрисы, при каких именно обстоятельствах был ранен Родольфус, то он снова почувствовал совсем неуместный и непонятный страх. Он не хотел даже представлять, что бы произошло, если слуга не сделал то, что сделал. Если бы не Дольф, а Беллатриса лежала бы тогда при смерти… При этой мысли земля уходила у чародея из-под ног. Он всегда считал самопожертвование в высшей степени глупостью, но на этот раз не мог не признать, что безрассудство Родольфуса все же сослужило ему хорошую службу. А еще Волдеморту вспомнились слова Кассандры Трелони, когда он еще учился в Хогвартсе и некоторое время посещал занятия по прорицаниям: «Погубишь ты человека, который полюбит тебя!» И вот это чуть было не произошло, и не было гарантий, что подобное не повторится. Раньше Темному Лорду казалось, будто видеть Беллу в объятиях другого — это худшее, что может случиться с ними. Но вот теперь вдруг пришло осознание, что гибель волшебницы была бы куда непереносимее.

«И эта про любовь твердит!» — вспоминал чародей давнее предсказание. — «Неужели меня, лорда Волдеморта, поразила эта зараза, если видеть мертвое тело Беллы для меня хуже, чем лицезреть ее возле Лестрейнджа?» — в недоумении размышлял он, но тут же глаза его загорелись злобным огнем. «Это не любовь!» — яростно вскрикнул он, сжимая в длинных пальцах искрящую волшебную палочку, как и тогда ночью в Слизерин-кэстле, когда юная мисс Блэк призналась ему в своих чувствах. «Это даже не привязанность! Во всяком случае, не большая, чем ко всем остальным Пожирателям!» — твердил он себе с такой же страстью, с какой овладел ведьмой после того, как помиловал ее младшего кузена Регулуса, хотя и намеревался поступить с ним совсем по-другому, но не смог устоять перед молящими, в слезах, глазами ведьмы, а потом же попрекал себя за эту неуместную минутную слабость. «И вовсе не поэтому меня волнует сохранность ее жизни!» — старательно убеждал он самого себя, изо всех сил желая прогнать до дрожи четкие воспоминания о горячих чубах, сливающихся с его губами; о роскошных черных кудрях на подушке и трепещущем стройном теле на сбитых простынях… «Мне просто еще нужны мои люди в той борьбе, что я затеял! А уж такие боевые маги как Беллатриса, в обучение которой я вложил столько сил!» — снова и снова повторял он, как и когда-то давно, в очередной раз с трудом дожидаясь встречи с мисс Блэк, и говорил себе при этом, что все это нетерпение вызвано лишь магией и волшебными талантами девушки, которые должны принести огромную пользу в борьбе за интересы чистой крови. «Мне в предстоящих рейдах она нужна живая и непотресканная, и если для этого придется держаться от нее подальше, дабы не сбылось предсказание, то пусть будет с Лестрейнджем!» — собирая всю свою волю, быстро решил он. — «Мне абсолютно все равно! Может, избавлюсь уже, наконец, от этого чернокудрого наваждения!» — при этой наивной мысли колдун яростно взмахнул рукой, и из тисовой палочки вылетело зеленое пламя, которое, попав в большой шкаф, мгновенно спалило его до тла так, что никаким «репаро» уже не восстановишь.

Проходили дни, Волдеморт намеренно избегал встреч с Беллатрисой, но все никак не мог решиться на последний разговор и всеми силами откладывал эту минуту. Однако, когда Лестрейндж пошел на поправку, и Беллатриса, вздохнув с облегчением, сама пришла к своему повелителю, то чародей понял, что лучше сейчас, иначе не достанет сил потом.

— Зачем ты пришла? — холодно и резко спросил он, отвернувшись к окну и яростно сжимая кистью одной руки локоть другой. — Я, кажется, тебя не звал! Уходи! Не желаю больше тебя видеть. Ты меня разочаровала!

Беллатриса в отчаянии заламывала руки, не в силах сдержать слез горя и обиды. — Вон! — прошипел Волдеморт, и ведьма опрометью бросилась из его покоев. Темный Лорд слышал, как стучат, все удаляясь, каблуки ее туфель, и каждый их цок непонятно почему больно бил по сердцу.

— Прямо как папаша! — усмехнулся чародей, без сил опускаясь на диван. — Хотя нет! Ей есть, куда пойти. И к кому! — чуть помолчав, обреченно добавил он.