Тайны Тёмного Лорда (гет)

Беллатриса пришла в себя, недоуменно огляделась вокруг и остановилась глазами на Волдеморте. Он сидел на постели рядом с ней и, склонившись к ее лицу, гладил длинными пальцами впалые щеки и бескровные губы ведьмы. Значит, это был не очередной прекрасный сон, который столько раз развеивался, и колдунья неизменно просыпалась в темной сырой камере Азкабана.

— Милорд? — тихо спросила она, чтобы услышать его голос и окончательно убедиться в реальности происходящего.

— Я здесь, Белла! — послышался глухой шипящий голос.

Беллатриса приподнялась на локтях, и Волдеморт, одной рукой осторожно обнимая чародейку за талию, помог ей сесть, а другой стал тихо гладить волосы. При этом он не отрывал взгляда своих красных глаз от ее темно-карих, влажных от готовых политься из них слез радости, но волшебница изо всех сил сдерживала их, ведь ее повелителю это никогда не нравилось. Так они просидели несколько часов, пролетевших как один миг, без слов понимая друг друга, и не могли нарадоваться этой встрече, похожей на чудо. Действительно, для того чтобы она свершилась, ему нужно было вернуться чуть ли не с того света, а ей — вырваться из ада, потрепанной, опаленной, но живой. Скоро, очень скоро эти двое опять превратятся в самых жестоких темных магов, нагоняющих страх на весь волшебный мир. Будут плести интриги, безжалостно убивать, изощренно и с упоением пытать врагов и просто ни в чем неповинных жертв… Но только не сейчас! Сейчас это были просто мужчина и женщина, просто два истерзанных, измученных сердца, встретившихся после долгой разлуки. Волдеморт и Беллатриса казались какими-то изменившимися, и в эти моменты никто бы не признал в них двух злодеев, самого Темного лорда, расколовшего свою душу, и его жадную до грязной крови пожирательницу. Напротив, сейчас они были прекрасны, и если бы кто-нибудь увидел их, то этот невольный свидетель непременно понял бы, что за чувство связывает этих двоих. Только оно способно пусть и на короткие мгновения так преобразить людей. Вот сила любви! Вот ее власть! Даже Беллатриса невольно надеялась: может быть, возможно, слова о любви, которые Волдеморт сказал ей тогда в Слизерин-кэстле, неправда. И только темному чародею по-прежнему было невдомек, отчего же ведьма вызывает у него такие сильные эмоции и временами заставляет совершать глупости.

Белла гладила змееподобное лицо Волдеморта, лицо устрашающее, вызывающее отвращение у любого человека, но только не у нее. И вдруг произошло что-то непонятное: от ее прикосновений лицо снова обрело человеческие черты, такие, какими они были в день их первой встречи.

— Что это, милорд? — удивилась чародейка. — Вы трансфигурируетесь?

— О чем ты? — недоумевал маг, но взглянув в зеркало, понял, что именно так заинтриговало Беллатрису.

— Нет, я ничего не делал. В самом деле, что-то непонятное, такого раньше не было. Потом разберусь с этим! — ответил Волдеморт, приникая к губам колдуньи. Однако спустя несколько секунд прекратил страстный поцелуй и встал.

— Повелитель, что я могу сделать для вас? — преданно спросила ведьма, на что маг лишь слегка улыбнулся.

— Ты должна набраться сил, Белла. Эту комнату Люциус и Нарцисса предназначили только для тебя. Ты и Родольфус будете жить в Малфой-мэнноре, пока я не найду способ вернуть все, чего вы лишились. А сейчас поешь, но ради Мерлина, не переусердствуй поначалу, прими ванну, позови сестру или эльфов…

Беллатриса только сейчас подумала, как, должно быть, ужасно выглядит. Волдеморт понял ее мысли и, улыбнувшись, протянул ей заветный деревянный предмет — атрибут любого чародея.

— Твоя волшебная палочка, Белла! — прошептал он, нагнувшись к ее уху, также как и много лет назад. Тем самым маг дал чародейке понять, что для него она осталась прежней.

Ведьма тихонько засмеялась, а Темный Лорд направился к двери, в то время как его лицо снова стало похожим на змеиное.

* * *

Весь оставшийся вечер и часть ночи Нарцисса и два домовика, сбившись с ног, помогали Беллатрисе хоть в малой степени вернуть себе человеческий облик: отмывали с кожи въевшуюся за много лет грязь; распутывали колтуны и расчесывали волосы, нанося на них специальные составы в попытке вернуть цвет и блеск; неустанно шептали косметические заклинания, втирали в лицо всевозможные мази и зелья, придавая коже более здоровый молодой вид и румянец бледным щекам. Поначалу все это казалось безнадежной затеей, однако многочасовые усилия все же не пропали даром. Жаль только, что этими незамысловатыми действиями нельзя было вместе с телом очистить и душу от куда более страшной грязи.

Нарцисса, обрадовавшаяся возвращению сестры и уже имевшая возможность увидеть ее, пока та была без чувств, старалась говорить весело и непринужденно, тем самым подбадривая Беллу: дескать, для восстановления просто нужно время. Чтобы скрыть нездоровую худобу после четырнадцатилетнего заключения, сестры наколдовали закрытое до самой шеи платье с длинными пышными рукавами и широким кринолином. Грудь была украшена кружевами и объемными рюшами, зрительно увеличивающими формы. А то обстоятельство, что корсет теперь можно было затянуть как никогда туго, стало достоинством при таком фасоне платья, демонстрируя необыкновенно тонкую талию. Беллатриса с наслаждением натянула на исхудалое тело синюю атласную ткань и, взглянув, наконец, на себя в зеркало, тихо вздохнула. Да уж, время и Азкабан были безжалостны. Нарцисса поспешила заметить, что и она не помолодела за эти четырнадцать лет. Впрочем, Белла все же надеялась, что вновь обретенная свобода пойдет ей на пользу. Чародейка грустно улыбнулась и поблагодарила сестру за старания, а она в свою очередь протянула ей флакончики с восстановительными и укрепляющими зельями, которые специально для беглецов сварил Северус Снегг.

Была уже глубокая ночь, Нарцисса и Беллатриса обнялись, пожелав друг другу доброй ночи. Для сбежавшей узницы она и в самом деле была доброй, ведь впервые за много лет она спала в теплой постели, с чувством неимоверного блаженства растянувшись на приятной к телу ткани простыни и укрывшись одеялом.

* * *

Разбудил Беллатрису солнечный луч, который прокрался в окно и осветил ее лицо. Волшебница потянулась, встала с кровати и посмотрела на окружающий особняк сад. Было Рождественское утро, ночью выпал снег, который белым ковром укрывал спящую землю, повис на ветках деревьев. Небо было чистым и ясным, ни одно облако не закрывало ярко светившее солнце, и в его лучах снег искрился миллионами бриллиантов. Все казалось каким-то новым. Новый день, новый белый покров и новая жизнь. Открывающийся из окна пейзаж привел чародейку в бодрое состояние духа. Она быстро оделась и спустилась в гостиную, а из нее прошла в столовую, где эльфы уже накрыли стол к завтраку.

Волдеморта не было, зато вместе с Люциусом и Нарциссой сидел Родольфус. Еще вчера, когда Темный Лорд мимоходом обмолвился, что ее муж тоже благополучно сбежал из тюрьмы и сейчас находится в Малфой-мэнноре, то Беллатриса почувствовала небывалое облегчение. И сейчас при виде Руди на душе у чародейки стало как-то теплее и светлее. Азкабан изрядно побелил его темно-каштановые волосы, изрисовал лицо глубокими морщинами, однако улыбка, появившаяся на его губах, как только волшебница вошла в комнату, нисколько не изменилась за четырнадцать лет, что они не виделись. И если о Волдеморте Беллатриса все же знала, что тот жив, то спроси ее кто про Родольфуса, она бы даже не смогла сказать, сидит ли он в такой же темной и сырой камере или же обрел покой на морском дне. Ноги Беллы сами понесли ее навстречу мужу и через несколько секунд колдунья обвила руками его шею, а волшебник крепко обнял ее в ответ.

— Руди, милый! Друг! — бессвязно шептала она, а Люциус с Нарциссой тихо и незаметно вышли из комнаты, полагая, что супругам хотелось бы немного побыть одним, а вот они тут совершенно лишние.

— Как ты? С тобой все в порядке? — допытывалась Беллатриса.

— В полнейшем порядке, дорогая! Не волнуйся! — ласково ответил Родольфус и тихонько вздохнул, а потом позвал назад золовку и ее мужа. Он, конечно, был рад такому поведению Беллы, и любой человек принял бы все это за крепкие объятия истосковавшейся жены, а слово «друг» воспринималось как «сердечный друг». И только сам Руди понимал, что его и впрямь считают пусть и надежным, дорогим, но только другом с того далекого времени, когда повелитель лишил своего слугу самого дорогого достояния.

Волдеморт не появился ни к завтраку, ни к обеду, и Беллатриса проводила время в обществе Родольфуса, Люциуса с Нарциссой и племянника Драко — шестнадцатилетнего юноши с такими же как у родителей волосами цвета платинового блонда и серыми глазами отца. Младшая сестра много и с воодушевлением рассказывала о сыне, но Белле это причиняло боль, хоть виду она не подавала. Разговоры о Драко и встреча с племянником бередили сердечную рану, которая даже спустя годы так до конца и не зажила: своего ребенка она потеряла, и детей у нее уже не будет.

Вечером Темный лорд вернулся в поместье и за ужином сидел на месте почетного гостя рядом с Люциусом, в то время как Белла — возле мужа. Маг лишь многозначительно посмотрел на свою колдунью, и она поняла то, что уже знала: ее отношения с милордом пока так и останутся в тайне. Ведь с Родольфусом они так и не успели развестись, а сейчас обоим путь в Министерство заказан. Появление там было равносильно возвращению в Азкабан. Да и Волдеморт пока еще не начал действовать, наоборот, предпочел до времени затаиться. Объявить Беллу своей официальной фавориткой, любовницей? Это он считал для себя унизительным: как кровь его женщины должна быть чиста, так и репутации ее полагалось быть безупречной.

Но когда Беллатриса оказалась одна в своей спальне, то она даже не успела раздеться и завершить свой вечерний туалет, как сначала ощутила колыхание воздуха, а спустя секунду перед ней уже стоял Волдеморт. От волнения у ведьмы пересохло во рту, сердце застучало вдвое быстрее, грудь высоко вздымалась, к бледным щекам прилила кровь, а сама она застыла как изваяние. Темный Лорд несколько мгновений пристально смотрел на Беллу горящими глазами, а потом протянул руки и слегка коснулся волос, щек, спустился на плечи. Это были очень трепетные прикосновения, словно в первый раз, словно чародей не верил, что стоящая перед ним волшебница настоящая, а не мираж или видение. Когда же тепло женского тела, его волнительная дрожь, аромат волос убедили волшебника в обратном, то он сжал Беллу в объятиях столь сильно, что практически невозможно было набрать в грудь воздух. Колдунья даже подумала, что змея, наверное, так душит своих жертв. После долгой разлуки страсть вспыхнула мгновенно, точно сухая трава от малейшей искры. Волдеморт же покрывал лицо и плечи Беллатрисы неистовыми поцелуями, оставляя красные отметины, желая обладать этой женщиной без остатка, как будто жаждал разом и до дна выпить все блаженство, которое сулила ему близость с ней. Длинные белые пальцы натолкнулись на преграду в виде корсета, и тогда маг, не имея и капли терпения, воспользовался волшебной палочкой, а его губы встретились с губами чародейки. Головы у обоих пошли кругом от счастья. Беллатриса же вообще плохо понимала, что происходит. Ей ясно было только одно: возлюбленный повелитель снова с ней, а ничего большего и не нужно было.

После этой ночи роскошные гостевые апартаменты Темного Лорда практически всегда пустовали, и маг возвращался в них лишь под утро, неохотно покидая Беллу.