Зелёный Цветок (гет)

The chain is no stronger than its weakest link.

Где тонко, там и рвётся.

Кузница освещалась жарко пылающим в горниле огнём. В ней было двое: ещё разгорячённый работой кузнец и второй — высокий с непроницаемым лицом в одежде цвета непроглядной тьмы.

— Я слышал, ты закончил труд, — вкрадчиво произнёс Саурон.

— Да, я выполнил наш договор, — ответил кузнец.

— И где же твоя часть цепи, о несравненный Келебримбер? — обрадовано и с нетерпением в голосе подался вперёд Саурон.

Кузнец подошёл к горну и стал раздувать огонь.

— А твоя, несравненный Аннатар? — ответил он вопросом на вопрос.

Саурон невозмутимо улыбнулся:

— Я тоже закончил свою часть: десять колец — десять звеньев, как мы и договаривались.

— Ты понял, что каждое последующее звено должно быть сильнее предыдущего? — продолжая раздувать меха горна, спросил Келебримбер. — И как же мы объединим две цепи?

— Очень просто. Моё последнее кольцо сильнее всех, вместе взятых. Оно объединит все кольца и соберёт их вместе. Единое Кольцо — моя гордость.

— Оно объединит их и завладеет силой всех колец — вот чего ты добивался столько лет! Ты собираешься использовать кольца для достижения власти, а вовсе не для совершенства мира! — гневно воскликнул кузнец и стал наступать на Саурона. — Ты предал наш договор! Однако, и ты просчитался: я разгадал секрет главного заклинания. Того самого, которое ты велел произносить над каждым кольцом. Я понял — оно только написано эльфийскими знаками, но звучит в нём вовсе не древнее наречие Ваниаров — в нём твой язык — неблагозвучная моргульская речь. Твоё заклинание — ловушка, в которую я чуть не угодил. Меня спасли случайно.

— Тот, кто запутал тебя — враг, он хочет бросить тень на меня, — невозмутимо ответил Саурон. — Подумай, зачем мне тебя обманывать — ведь половина колец принадлежит тебе, и лишь ты можешь распорядиться их судьбой.

— Я уже распорядился их судьбой: они недосягаемы для тебя, — спокойно сказал Келебримбер и снова занялся огнём в горне. Он даже не смотрел на Саурона, а привычно поворачивал заготовки металла в раскалённых углях.

А зря он не смотрел. Саурон мгновенно изменился при этих словах кузнеца. Тень, падающая от него на стену, вдруг выросла и почернела ещё больше, лицо исказила мука кипящей злобы, а глаза превратились в две бездонные пропасти и налились кровью.

— Где твоя цепь? — прогремел под сводами кузницы его голос.

Келебримбер обернулся и отступил от огня к выходу. Он бесстрашно взглянул в бездонные глаза врага и насмешливо ответил:

— Я разделил звенья и разослал по всему Средиземью. Ты не получишь колец — они под защитой неземной благодати. Смирись и уходи!

— Никогда! — взревел Саурон, метнулся, как сполох огня к очагу, прямо из горна вынул рукой раскалённый прут и вонзил его в грудь кузнеца.

Келебримбер отступил к стене и стал медленно сползать на пол. Раскалённое железо нещадно жгло и шипело от крови, хлынувшей из раны. Невыносимые муки терпел кузнец от того, что было когда-то желанным предметом для его искусных рук. Саурон как призрак метался по кузнице.

— Где они? Где? — не помня себя, кричал он. — Я чую их! Они здесь! Только где?

Он перевернул все предметы, заглянул в каждую щель и ничего не нашёл. Тогда он, словно опомнившись, остановился в оцепенении, его фигура приняла привычные черты. И даже голос изменился: вместо грома теперь раздавалось лишь шипение:

— Они здес-с-с-сь… Где он мог их с-с-спрятать?.. — медленно повторял он. — Что дороже вс-с-сего для него?.. Что?.. Для кузнеца?.. Огонь…

Саурон подошёл к горну, заглянул в него и засмеялся. Потом протянул руку прямо в огонь и вынул её невредимой. Когда он раскрыл ладонь. На ней были семь колец — семь золотых колец с невиданными самоцветами. Камни были так прозрачны и так чисты, так совершенны и окрашены в такие цвета, что сразу было ясно: они сотворены не на земле. Мгновение они светились на ладони Саурона, а в следующий миг вдруг стали одинаково матово-тёмными — цвета запёкшейся крови, словно превратились в напоминание о гибели своего создателя.

— Здес-с-сь только с-с-семь… — торжество Саурона сменилось гневом и отчаянием.

— Самых сильных тебе не получить никогда… — послышался слабый голос кузнеца. — Их не коснулось твоё заклятие, тебе не завладеть их благодатью… — сказал он, и дух его покинул земные берега, чтобы увидеть свет маяка, возвещающий о конце пути…

* * *

— Да… — задумчиво сказал Гэндальф. — Ложь — самое могущественное оружие врага. Однако, последнее желание Келебримбера пока ещё в силе: Саурон не смог получить эльфийские кольца и уже не получит их никогда.

— У тебя одно из них? — спросила Лили.

— Наир — кольцо огня, и видеть его дано не всякому, — Гэндальф загадочно посмотрел на Лили. — Два других находятся в надёжных местах у надёжных владельцев: Нэин — кольцо воздуха — хранит Владычица Латлориэна Галадриэль. В её лесу ещё растут последние меллорны — деревья с серебристой корой и золотыми листьями, и цветут белые нифредилы — первые появившиеся в Средиземье цветы.

— Наша матушка очень любила цветы… — тихо и грустно добавила Лили. — Я однажды нашла засушенный цветок: он лежал в рамке за полотном старой вышивки. Он был необыкновенный — такие не растут в наших местах. Хоть он и был сухой, но такой красивый, и, кажется, прямо светился. Жаль, что он тут же рассыпался прямо в моих руках… Может быть это был нифредил?

— Не знаю, — ответил Гэндальф, — но вижу и убеждаюсь вновь, что хоббиты не так просты, как кажется с виду…

— А где последнее третье кольцо? — нетерпеливо ёрзал в седле Лаилот.

— Вэйал — кольцо воздуха — у моего друга Элронда. Он эльф и живёт в благодатном Ривендэле на востоке Эриадора у подножия Мглистых Гор... Ну да хватит болтать, пора сделать привал и подкрепиться. Я думаю, хоббиты не откажутся от второго завтрака! Скачите вперёд и передайте гномам мою просьбу, — и Гэндальф хлопнул ладонью по крупу пони, который тут же встрепенулся и помчался вперёд.

Теперь путники ехали по густонаселённой местности, дорога стала очень оживлённой. Было ясно, что до города рукой подать. Они ночевали в трактирах, собирались вместе перед камином по вечерам. И тут сказкам и былям, песням и легендам не было конца! Гномы представляли из себя просто кладезь знаний старинных историй, а Гэндальф старался им не уступать. У хоббитов блестели глаза, и сладко ныло сердце от доблести героев и красоты дев, от торжества побед и горечи поражений.