Тайны Тёмного Лорда (гет)

В теплую последнюю ночь апреля Волдеморту не спалось. Он предпочел уединиться в своем кабинете, под который оборудовал весь верх главной башни Слизерин-кэстла. Из ее окон и с балкона вся округа на много миль была видна как на ладони: лес, селения и на значительном удалении крупные города. Применяя заклятие образного приближения объекта, все можно было разглядеть в мельчайших деталях как в добротный магловский бинокль. Именно здесь когда-то сидел маг-дозорный, бывший на службе у Салазара Слизерина, и осматривал окрестности до самого горизонта, где небо сливалось с землей. Поднявшись на такую высоту, равной которой поблизости не было, человек ощущал себя не принадлежащим ни небу, ни земле, но вечности, или же чувствовал, будто земля, что он лицезрел сверху, полностью подвластна ему. И то, и другое Волдеморту нравилось. Кроме того, Темный Лорд, умея летать без метлы и фестрала, уж точно мог не опасаться здесь никого и ничего. Все эти причины и обусловили выбор помещения для молчаливого уединения, и оно казалось ему предпочтительнее растворения в толпе, а к тому же, позволяло без помех обдумывать свои планы.

Сейчас перед Волдемортом возвышалась стопа старинных фолиантов и древних рукописей, а испещренные магическими формулами, рунами и заклинаниями пергаменты занимали уже не только просторный стол, но некоторые из них — перечеркнутые, скомканные и разорванные — были за ненадобностью отброшены прямо на пол. Холодное лицо как всегда казалось бесстрастным, но все же сейчас на нем можно было увидеть глубокую задумчивость и сосредоточенность. Однако мысли его были заняты не планированием очередной расправы над маглокровками и маглами (после захвата Министерства ему вообще можно было не заниматься такими мелочами) и даже не придумыванием очередной ловушки для ненавистного Поттера.

Несколько дней назад околдованный Пий Толстоватый, явившись к Темному Лорду с очередным докладом о делах в Министерстве, почтительно осведомился, не желает ли повелитель ознакомиться с годовым отчетом, который предоставил начальник Отдела магических исследований и разработок. То было очень своеобразное и старейшее подразделение, существующее с самого образования Министерства. Его сотрудники занимались изобретением различных заклинаний и зелий, а также созданием всякого рода магических артефактов. Плоды этих изысканий так или иначе использовались почти во всех сферах волшебной жизни. Простейшие, известные любому первокурснику заклинания «Репаро» и «Эванеско» или, напротив, очень трудное в исполнении, доступное далеко не каждому магу дезилюминационное заклинание, а также весьма полезное заклятие незримого расширения, укрепляющее и восстанавливающее зелья, перья с чарами проверки и исправления орфографических ошибок — вот далеко неполный перечень их творений. Большая часть сотрудников были выпускниками Когтеврана с их пытливым умом, попадались упорные и трудолюбивые пуффендуйцы, редко — слизеринцы, решившие добиться успеха и реализовать свои честолюбивые замыслы на научном поприще. Однако, храбрых, вспыльчивых и непоседливых гриффиндорцев встретить здесь было практически невозможно. Примечательно и то, что этот отдел меньше всего подвергался изменениям в результате политических реформ и смен власти. Да и сами маги, работающие здесь, редко интересовались политикой. Некоторые из них временами забывали даже о семье, отдавшись своей непреодолимой страсти — науке. Волдеморт сразу согласился с предложением Толстоватого. Сам время от времени изобретая заклинания, создавая новые формы уже существующих или же просто доводя их до ума, он не мог не заинтересоваться работой этого отдела. Вообще, после того как Министерство магии пало к его ногам, Волдеморт все чаще задумывался, какой именно облик примет новая Волшебная Британия, очищенная от грязнокровок. Та беспощадная травля, зачистки маглорожденных и кровавые погромы в мире самих маглов воспринимались им как явление временное, преходящее, однако неизбежное, что-то вроде уборки. Уродливую хибару старого мира, наконец-то, удалось снести. Осталось только убрать обломки, избавиться от мусора и грязи, и на освободившемся месте можно будет воздвигать новое величественное здание. Очень скоро мир магии будет окончательно избавлен от отбросов, в Хогвартс больше не примут ни одного магловского выродка, любой ученик должен быть хотя бы полукровкой. Да и о глупых маглов не придется больше пачкаться, когда эти ничтожества, наконец, поймут, где их истинное место, и кто в мире хозяин. И в высшей степени безразлично было этому горе-зодчему, что не пыль поднимали в воздух посланные им уборщики, но наполнился он человеческим горем и страданиями. А лили они вовсе не воду, но слезы и кровь ни в чем неповинных людей. Любому человеку, у которого оставались хоть какие-то представления о нравственности, было совершенно очевидно, что здание, воздвигнутое на столь ужасном фундаменте, если не невозможно, то по меньшей мере кощунственно, а потому обречено рухнуть, даже еще не будучи достроенным. Но Темному Лорду такие мысли, конечно же, в голову не приходили, когда он продумывал разные варианты этого самого нового мира. И, несомненно, этот мир должен двигаться вперед и развиваться, а это невозможно без магических исследований и разработок. Нет, магия, эта сила и удел избранных, еще не сказала своего последнего слова! По этой самой причине Волдеморт очень внимательно изучил отчет, составленный руководителем столь значимого отдела в Министерстве. А изучив, обнаружил, что среди разрабатываемых заклинаний попадаются весьма проблемные, над которыми не один год и даже не одно десятилетие бьются многие талантливые волшебники, с разных сторон пытаясь подойти к решению возникшей научной проблемы, однако пока без успеха. Одной из таких задач было создание новой вариации заклятия незримого расширения для помещений, позволяющая в случае необходимости расширить пространство. Например, маленькую комнатку превратить в просторный зал.

Вот и Темный Лорд сейчас пробовал создать такое заклятье, пытаясь вывести правильную магическую формулу и занимаясь этим делом уже почти целую ночь. Однако маг не замечал времени, оно пролетало совсем незаметно. При всем ужасе, который Волдеморт внушал людям, любой человек, если бы увидел его в это время, то невольно бы восхитился пусть и темным, но необычайно сильным и талантливым волшебником, отдавшемся во власть охватившего его вдохновения. Было ясно, что чародей находится в своей стихии, а его занятие доставляло колдуну огромное удовольствие. Невероятно, но на бледном змееподобном лице, на впалых щеках даже заиграл легкий румянец, ведь усилия оказались не напрасны, напротив, привели к замечательным результатам.

После очередной пробы, то есть нескольких замысловатых движений Бузинной палочкой и одновременно труднопроизносимого длинного заклинания на языке древних рун, стены в небольшом помещении кабинета словно бы разбежались в разные стороны, увеличиваясь при этом в размерах, а потолок взлетел вверх так, что высота комнаты стала в разы выше. Но в то же время сторонний наблюдатель извне не увидел бы никаких изменений. Во вновь созданном помещении свободно уместился бы весь бальный зал Слизерин-кэстла, и Темный Лорд, пользуясь необычными свойствами замка, немедленно перенес в кабинет этот самый зал. Походив несколько минут и внимательно осмотрев все, что удалось наколдовать, Темный Лорд взмахнул палочкой, применил обратное заклинание и вернул зал восвояси, а кабинет снова стал кабинетом. Волдеморт был очень доволен собой, чувствуя эйфорию от успеха, и это привело его в неплохое расположение духа. Чародей с удовольствием предвкушал восторг Беллатрисы и ее восхищенные взгляды, он даже слегка улыбнулся и сглотнул слюну, как довольный кот, нализавшейся сливок. Было около пяти часов утра, а на десять в Малфой-мэнноре Волдеморт назначил собрание Пожирателей смерти. И колдун решил позволить себе маленькую слабость — подремать и проснуться позже обычного, раз уж ночь выдалась бессонной.

Уже взошло солнце, но рассвет почему-то казался странно зловещим, слишком алым, словно небесное светило порывалось сказать, что много крови прольется в этот день. Спокойный безмятежный сон Волдеморта напоминал море, на короткое время затихшее перед большой бурей.