Тайны Тёмного Лорда (гет)

Погожий теплый день близился к своему завершению. На западе догорал золотисто-алый закат, солнце уже почти опустилось за горизонт, и только небольшой край его диска еще был виден на небосклоне. Беллатриса сидела на коленях у Волдеморта, положив голову ему на плечо, а сам темный маг, тихо обняв ведьму за талию, уткнулся подбородком ей в макушку. Волшебница без отрыва смотрела на исчезающее небесное светило, и в его отсветах глаза женщины казались светлее, злато-карими. Какое-то время оба молчали, но Белла первой нарушила эту тихую идиллию.

— Повелитель? — проговорила она.

— Да, Беллс, — мягко отозвался Темный Лорд, погладив чародейку по щеке.

— А мы ведь еще ни разу вот так не смотрели вместе на солнце, не наблюдали закат, на встречали рассвет.

— Ты же еще спишь, когда встает солнце, а я если и будил тебя в это время, то для того, чтобы в очередной раз поучить мою воительницу боевой магии. Ну, а после нам и вовсе было не до рассвета. — заговорщически усмехнулся Волдеморт.

— Мы многое потеряли, — задумчиво сказала Беллатриса. — Мне бы очень хотелось встретить с вами рассвет, милорд.

— Мы все наверстаем, Белла. Ведь у нас впереди вечность, а значит — бесконечное множество грядущих рассветов и закатов.

Беллатриса лишь мечтательно вздохнула и вдруг загрустила. Дурное предчувствие как в тот злополучный Хэллуин вдруг защемило чародейке сердце. Какое-то непостижимое, но безошибочное чутье подсказывало ведьме, что на солнце ей уже не смотреть, рассвет не встречать, а лучезарное светило закатилось для нее не на одну ночь, а навсегда.

* * *

Тихие вешние сумерки подкрадывались медленно, но верно, как покрывало накрывая Слизерин-кэстл. Воздух становился все прозрачнее, небосвод — синее и темнее, и на нем уже появились первые звезды. Была поздняя весна, безраздельной царицей властвовавшая над природой. Прежде Волдеморт ненавидел эту пору, ибо как раз в это время все живое бывало словно пьяным от любви — этой заразы и чумы, столь притягательной, сколь и гиблой. Ему казались безнадежными глупцами те, кто добровольно, да еще с таким восторгом пили эту сладкую отраву. А между тем сейчас эта самая весна находила отклик в его темной раздробленной душе. И Волдеморт, и Беллатриса даже в полумраке заметили, как мгновенно преобразился весь мрачный парк Слизерин-кэстла. Теперь он был полон цветущих деревьев с пышной зеленой листвой, тут и там были видны клумбы со всевозможными цветами. Вместо черных каменных плит почти везде была мягкая трава, и воздух, уже насыщенный приятной вечерней прохладой, наполнился сладкими дурманящими ароматами цветущих растений и сочной зелени. А двое влюбленных злодеев, жесточайших темных магов в стране, все сидели на широкой скамье, упиваясь друг другом так, как это бывает при слиянии двух душ, и не могли насытиться этим единением. Даже когда темные метки на их запястьях одновременно начали жечь, чему Волдеморт, учитывая последние события, находил только одно объяснение, то даже испытанные им радость и торжество от того, что Кэрроу, должно быть, схватили Поттера, не могли затмить того блаженства, которое владело сейчас его черным сердцем. Темный Лорд с удовольствием потянулся к губам своей ведьмы, и она ответила тем же. Поцелуй волшебника был требовательным и властным, но при этом не казался грубым, а его бескровные губы на этот раз не обдавали холодом, напротив, впервые они казались Белле горячими, точно кипящая лава.

Неожиданный хлопок трансгрессии не сразу вернул этих двоих из страны любовных грез, из которой так трудно и не хочется возвращаться к действительности. Волдеморт и Беллатриса, крепко обнявшись, еще несколько секунд продолжали поцелуй, пока не осознали, что произошло, и тогда неохотно отпрянули друг от друга. Перед странной парой стоял в высшей степени заинтригованный Северус Снегг, который на этот раз даже и не думал скрывать своего изумления. Однако, зельевар низко опускал голову, старательно пряча глаза от зрелища, за лицезрение которого мог запросто поплатиться жизнью, и не бросился прочь только потому, что важные сведения, принесенные им Темному Лорду, позволяли надеяться: возможно получится отделаться заклинанием забвения и избежать смертельного проклятья.

— Милорд, — смущенно потупившись, быстро заговорил волшебник. — Я должен сообщить вам нечто чрезвычайно важное: Поттер объявился в Хогвартсе, в башне Когтеврана, как вы и предполагали.

— Честно говоря, не ожидал, что это случится так скоро. — холодным тоном проговорил Волдеморт, продолжая обнимать Беллу. — Однако, тебе не стоит смущаться, Северус. Раз уж так вышло, то с тебя первого я сниму заклятие множественного обливиэйта, и ты вспомнишь то, что весь Ближний круг и так уже знает, но до времени забыл благодаря моим чарам.

Голос Волдеморта был таким, каким обычно сообщается нечто очень важное. Северус, искусный окклюмент, мастерски контролирующий свои эмоции и отгораживающий свое собственное сознание, сам, тем не менее, моментально улавливал все изменения в настроении собеседника, а потому, услышав в тоне повелителя нотки некой официальности, сам тут же настроился на торжественный лад. Правда, сейчас внешний вид несколько мешал ему: волосы зельевара были сильно взъерошены, а мантия помята и в беспорядке. Еще секунду его глаза недоуменно смотрели на Темного Лорда, а потом в них мелькнуло понимание. И сразу же после этого Снегг опустился на колени перед ним и Беллой.

— Милорд, миледи, примите мои поздравления и самые искренние пожелания всего наилучшего! — церемонно сказал он, а затем припал к руке Беллатрисы. — Миледи, отныне я ваш верный слуга. С позволения повелителя располагайте мной, как вам будет угодно.

— Довольно, Северус. У тебя еще будет возможность поупражняться в красноречии и выказать свою преданность. А теперь скажи, почему ты явился ко мне, ведь о появлении Поттера в Хогвартсе мне уже известно: Кэрроу вызвали меня в школу. У тебя должна быть веская причина, не так ли?

— Мой лорд, все так и есть. Как только стало известно, что Поттер явился в Хогвартс, то все преподаватели и даже старшие ученики как с цепи сорвались. Когда я почувствовал жжение в метке, то сразу же направился в башню Когтеврана, где день и ночь дежурили, сменяя друг друга, Алекто и Амикус. Мне своими глазами довелось видеть, как к ним применили Империус и Круциатус, когда я как раз шел по коридору ко входу в гостиную Когтеврана. А сам я едва ноги унес. Если бы вы, милорд, предусмотрительно не обучили меня полетам без метлы, то ваш покорный слуга здесь бы сейчас не стоял. Мне удалось удрать, только вылетев в окно.

В самом деле, когда Снегг блестяще выполнил поручение своего хозяина, убив директора Дамблдора, то Волдеморт не только сделал его своей правой рукой, но и решил, что зельевару пригодится умение летать. Беллатриса тоже попросила об этом, но вызвала лишь раздражение Темного Лорда, который сказал, что она уже достаточно полетала, намекая на ту злополучную неудачную ловлю Поттера. Однако потом колдун немного смягчился, заверив ведьму, что после окончательной победы Темной Леди будет просто необходимо научиться летать без каких-либо приспособлений.

— Империус и Круциатус, говоришь. Да, Северус? — растягивая слова, прошипел Волдеморт. — И кто же, позволь спросить, этот умелец? Откуда он в Хогвартсе выискался?

— Минерва Макгоннагал сковала Империусом Амикуса, забрала у него и у Алекто волшебные палочки, связала обоих. А Поттер вообще применил к Амикусу Круциатус.

— Минерва Макгоннагал, усмехнулся Волдеморт. — Эта драная кошка у меня еще получит. С шестого курса терпеть ее не могу. А Поттер умнеет на глазах: в Гринготтсе — Империус, в Хогвартсе — Круциатус. Нетрудно догадаться, для кого он приберег свою первую Аваду Кедавру.

— Повелитель, — заговорила, наконец, все это время почтительно молчавшая Беллатриса. — Что этот щенок может понимать в Непростительных проклятьях? Тогда в Министерстве он не смог правильно применить ко мне Круцитатус.

— Но, Белла, ведь ты же сама преподала ему урок, который он, похоже, неплохо усвоил. Помнится, тебе в свое время понадобилось несколько больше времени, чтобы понять принцип действия Непростительных проклятий. Он давно уже не щенок.

— Милорд, какие будут ваши указания? — спросил Снегг.

— Отправляйся на опушку Запретного леса, Северус, куда можно трансгрессировать, собери Ближний круг и тех, кто поблизости. Мы с Беллатрисой тоже скоро там будем. Только пока ни слова о том, что я открыл тебе. Впрочем, ты всегда умел держать язык за зубами.

— Как вам будет угодно, милорд. Буду нем как рыба. — И зельевар трансгрессировал.

Едва он скрылся, как Волдеморт пристально посмотрел на замершую под его взглядом Беллатрису.

— Идем, Белла! — попросил он, и в его глухом голосе чародейка уловила волнение. Она достала волшебную палочку с явным намерением трансгрессировать, но Темный Лорд остановил ее, мягко взяв за локоть, потом подхватил на руки и полетел к окну их спальни.

— Чуть позже, Белла! — прошептал он ей на ухо.

Вся волшебная Британия пребывала в неописуемом волнении в ожидании решительной схватки, приковав свое внимание к Хогвартсу, где у стен этой древней школы колдовства вот-вот должна была перевернуться страница истории. Пожиратели смерти, вызванные Северусом Снеггом, один за другим трансгрессировали на опушку Запретного леса. В самом Хогвартсе преподаватели и оказавшиеся в школе мракоборцы наводили защитные чары и спешно готовились к обороне. Гарри Поттер в башне Когтеврана искал Серую Даму, чтобы расспросить ее о диадеме-крестраже. И ни одной живой душе даже во сне бы не пригрезилось, что Волдеморт, жестокий и беспощадный, самый жуткий темный маг в истории, давно уже позабывший о жалости и сострадании, тот, чье имя внушало смертный страх практически всему волшебному миру и заставляло леденеть сердца от ужаса, Тот-кого-нельзя-называть, в это самое время склоняет свою безмерно горделивую, словно у сатаны, голову перед презираемым им прежде чувством, добровольно отдаваясь на милость любви, перед властью которой оказался бессильным даже сам Темный Лорд. Ни война, ни даже Гарри Поттер сейчас ни капли не занимали его. Беллатриса, и только она была в его мыслях и в сердце, где едва тлеющая доселе искра каким-то невообразимым чудом породила целый костер. Прекрасный и невероятно короткий миг! Именно сейчас суждено было Волдеморту единственный раз в жизни шептать своей избраннице слова любви, испив из кубка блаженства настоящее счастье.