Частная жизнь в эпоху Волдеморта (джен)

Кто-то поскребся в дверь беллиной спальни. Открыв, девочка увидела Андромеду; глаза у той были заплаканные, она шмыгала носом.

— Что опять не так? — спросила Белла, впустив сестру и быстро закрыв дверь.

— Не знаю, — грустно ответила Меда. — Я попросилась в гости к Паркинсонам. Наверное, не надо было. Она как услышала, сразу начала кричать…

— Зачем ты ее злишь, — с раздражением сказала Белла.

— Я же не знала…

— Ну ладно, — вздохнула старшая сестра. — Давай, ложись на софу. Я дам тебе старых мантий вместо одеяла. А сама еще почитаю перед сном.

Девочка поворочалась, но, видно, огорчение не давало ей заснуть.

— А что ты читаешь?

— Спи, — беззлобно отозвалась Белла. — Я не могу одновременно читать и говорить.

Назавтра Андромеду в наказание не взяли в гости к дядюшке Карактакусу. На самом деле он был каким-то четвероюродным прапрадедушкой, что ли, но разве это выговоришь. Она не расстроилась. Меда познакомилась с Берком совсем недавно и не так уж любила его. А вот Беллатрикс нравилось бывать в старом магазине на Ноктюрн-аллее. Конечно, в торговом зале ее не оставляли одну, но и под надзором взрослых там можно было неплохо провести время. Дядюшка Карактакус охотно рассказывал ей о своих опасных товарах и никогда не кричал. Обычно они с матерью поднимались в комнаты над магазином, дядюшка заваривал разные странные напитки и добродушно обсуждал с Друэллой общих знакомых. Вернее, не очень добродушно. В семейных разговорах всегда как-то выходило, что все, о ком зайдет речь, чем-то нехороши, родственники припоминали чужие позорные неудачи, скандалы, грязные слухи. Белле не хотелось, чтобы о ней однажды сказали что-то похожее. Она старалась быть безупречной — впрочем, с годами поняла, что достаточно таковой казаться — и тщательно скрывать свои слабости.

Иногда Карактакус дарил ей недорогие безделицы из магазина. И был одним из немногих родственников, с кем можно говорить без опаски.

Когда, вернувшись домой, Белла убрала мантии, которыми укрывалась сестра, из них выпал клочок пергамента с четырьмя строчками.

я воткнула в руку иглу,

легла на полу.

отравленная была игла,

и я умерла.

По спине у нее пробежал неприятный холодок. Стихи, конечно, неуклюжи, но что это Меда такое пишет…

Она оставила пергамент в комнате сестры. А потом, одевая Андромеду, на стишки наткнулась мать.

— Что ты хочешь сказать этой жалкой версификацией? — ледяным тоном спросила Друэлла, с гадливостью разглядывая пергамент. — Что тебе у нас плохо? Что мы для тебя недостаточно делаем?

Белла поняла, что та только взяла разгон, и сбежала, пока истерика не вошла в полную силу, а вот у Меды такой возможности не было. Вопли и рыдания через открытое окно доносились даже до пригорка, где сидела Белла, уткнувшись лбом в колени. Девочка заткнула уши пальцами и на пару секунд изо всех сил зажмурилась. Потом открыла глаза и принялась наблюдать за бегом муравья. Она даже немного проползла вслед за ним. Если поднять несколько камней, то каким-нибудь обязательно найдешь маленький подземный муравейник. Тогда они вылезают наружу, начинают бегать, постепенно выносят яички и куколок, перетаскивают куда-то на новое место, и суета продолжается, пока все пожитки и население муравейника не сменят адрес, может, с полчаса. Если потом закрыть глаза, перед ними так и будут бегать муравьи.

Установилось летнее тепло, а дни уже шли на убыль. Родители совершили положенный визит к тете Вальбурге, взяв всех детей. Беллу тоже отправили играть с младшими. Ей бы больше хотелось послушать разговоры взрослых, с другой стороны, вдали от них и правда безопаснее. Кузены немного подросли. Регулус мог подолгу играть в углу молча, а вот Сириус рос на редкость активным и зловредным ребенком. Ему как будто нравилось все делать назло, кричать, ломать. Через десять минут Белла уже едва сдерживалась, чтобы не ударить его. А Меда как будто с удовольствием возилась с обоими, успокаивала Сириуса, уговаривала, и он шел навстречу, вел себя поприличнее.

— — — -

Теперь Белла отправилась в школу в компании. Вместе с Андромедой они влезли в поезд, выбрали купе, куда сразу подсела Селена. Потом подошла Кларисса и робко поинтересовалась, есть ли свободные места. Кузен Ивэн заглянул, спросил, как дела и велел обращаться, если будут проблемы. На мантии у него красовался значок старосты. Мимо прошли Аякс Гриндстоун и его приятель Терри, остановились поболтать, потом тоже забрались в купе. Все накупили сладостей, поедали их и наперебой рассказывали, кто как провел лето. Для Беллы это была первая поездка в Хогвартс-экспрессе, когда она чувствовала себя легко и приятно.

За сортировкой она тоже следила с удовольствием, с того момента, как Андромеда оказалась за слизеринским столом.

Когда выкрикнули ее имя, Меда подошла к табурету на подгибающихся ногах. Она поняла, что родители ожидают от нее только одного результата, и вовсе не была уверена, что добьется его. Шляпа опустилась на ее голову, скрывая лицо. Меда перестала видеть зал и множество людей вокруг, но легче ей не стало.

— Ну что же, думаю, Хафлпаф, — неторопливо рассуждала Шляпа.

— Нет, пожалуйста! — взмолилась Андромеда. — Меня родители убьют.

— Уверена? — флегматично спросила Шляпа. — В Хафлпафе тебе было бы уютно. А в Слизерине таким, как ты, тяжело приходится. Ну что же, ладно, и пусть последствия твоего выбора падут на твою голову. Слизерин!

Напутствие не слишком воодушевляло, но, по крайней мере, от гнева родителей Андромеда была избавлена. Она села рядом с сестрой и стала смотреть, как пухленькую Геддес, Палладию распределили в Хафлпаф. После нее пришло новое пополнение в Слизерин. Ребята рассаживались, шептались. Когда все успокоилось, очередь была за Дариусом Огденом. Огденов старшие Блэки не любили и часто обсуждали их возмутительную позицию в Визенгамоте. Дариус отправился в Гриффиндор, подтвердив мнение Блэков о его семье.

— Платт, Гвендолин!

Девочка уселась на табурет, судорожно сжав края мантии. Шляпа возгласила:

— Хафлпаф!

После было двое рейвенкловцев и одна гриффиндорка. Потом Тед Тонкс отправился в Хафлпаф. Кто-то прислал Белле записку, и Меда постаралась заглянуть через ее плечо.

— Уайтхорн, Алиса!

Крепкая светленькая девочка решительно подошла к табурету и уселась, прямо глядя на зрителей. Шляпа, едва коснувшись ее головы, выкрикнула:

— Гриффиндор!

Наконец Зорн, Меланию определили в Хафлпаф, и поток иссяк. Директор — Меда знала, что это полукровка и маглолюбец Дамблдор — произнес приветственную речь. Он не выглядел неприятным, несмотря на свои взгляды и происхождение. Дамблдор опустился на место, и стол заполнился множеством простой грубой пищи — овсянка, сосиски, картошка. Андромеда заулыбалась. Конечно, дома она питалась по-другому, но такой опыт тоже интересен. Впереди суровая простая жизнь.

После ужина старосты — Ивэн и какая-то девушка — собрали новичков и отвели в их спальни. Ивэн проследил, как девочки устроились. Потом заглянула Белла, познакомилась с соседками Меды и мило поболтала с ними. Она вела себя дружелюбно, но все поняли, что не стоит проверять границы этого дружелюбия. Третьекурсница ушла, и девочки засобирались ко сну. Задергивая полог кровати, Меда с надеждой подумала: может, здесь будет неплохо.