Частная жизнь в эпоху Волдеморта (джен)

На каникулах Андромеда жадно расспрашивала про школу. Это было приятно. Белла бы не отказалась, чтобы и родители порадовались успехам дочери, но те не проявляли особого интереса. Если вдуматься, то и к лучшему: поговори они подробнее, родители непременно нашли бы, над чем посмеяться, в своей излюбленной манере светских колкостей. А Андромеда принимала сестру всерьез. Меде до школы оставалось еще полтора года, и ей казалось, что там настоящая жизнь.

Белла снова вспомнила затею с шифром. Так можно было переписываться с Медой. Сестра загорелась идеей, вдвоем они посидели над способом шифровки и сильно его упростили. Дома они обменивались записочками ни о чем, но рассчитывали, что с отъездом старшей в школу шифр всерьез пригодится. Белла подумала, нет ли заклинаний, в готовом виде содержащих все те преобразования, которые девочкам приходилось делать вручную.

Каникулы промчались быстро. Слагхорн начал новый семестр с зелья забвения. Белла кинула в котел маленькие голубые перья и вспомнила нового обитателя их спальни: Каролине родители подарили колибри. Верткая птичка шныряла по всей комнате, пока Каролина ей позволяла; потом она стала выпускать колибри только под закрытым пологом своей кровати. В клетке, наверное, был настроен какой-то специальный режим, и раз в неделю прилетала сова с кормом. Колибри произвела временный фурор на курсе, и в спальню зачастили гости; потом новость приелась.

Сидя в факультетской гостиной, Белла лениво участвовала в общей беседе. Леандра сказала:

— Завидую вам. Я бы тоже не отказалась от такого животного.

— Да, прелестное существо, — кивнула Белла. — С другой стороны, должны же были родители как-то возместить Каролине Рождество…

— О чем ты? Она же сама не захотела поехать?

— О, она так сказала? — рассеянно удивилась Белла. — Тогда забудьте мои слова.

— А что, на самом деле это родители отказались? — жадно спросила другая первокурсница.

— Нет-нет, разумеется, она сама, — фальшивым тоном ответила Белла.

Первый год Беллатрикс закончила одной из лучших на курсе. Слагхорн обожал ее, закрывал глаза на ее промахи и всегда отмечал удачи. Про себя Беллатрикс считала его предмет скучноватым, но сам профессор ей нравился, хотя девочка и не доверяла до конца его мягкой повадке. Трансфигурация тоже шла хорошо. Суровая Макгонагалл, конечно, не плясала так вокруг учеников, как профессор зельеварения, но Беллатрикс скоро убедилась, что никаких гонений на слизеринцев декан Гриффиндора не устраивает. Белле она обычно ставила высокие оценки. Чары казались вообще идеальным предметом — интересный материал и свободная атмосфера на уроках. Еще один важный принцип школьной жизни Белла тоже усвоила рано: можно быть отличницей, если не показываешь, что придаешь этому большое значение. Надо поставить дело так, будто у тебя все получается само, и ни в коем случае не пренебрегать социальной жизнью ради учебы.

Итак, к концу первого курса она была хорошо успевающей, популярной девочкой, со своим кругом друзей и желающих попасть в друзья. Конечно, ей помогало хорошее происхождение, которое обеспечило, например, опеку Слагхорна; наличие авторитетного старшего брата и прочие мелочи. Но разве не расплатилась она за преимущество происхождения необходимостью выносить родителей, их унизительные наказания, придирки и неуважение? Белла снова подумала о необходимости провести два месяца с родными, и ее губы сжались в прямую линию.

На вокзале Беллу встретила мать. Дома накрыли торжественный стол, а с потолка свисали свечи, изображавшие живых горящих змей. Андромеда хмурилась, когда ее взгляд случайно падал на них, и готова была разрыдаться, но пока держалась. Отца не было дома. Беллатрикс помрачнела. Она, конечно, не ждала, что можно будет разделить с родителями свое торжество, но когда взглянула на убранство залы, поддалась надежде. Дура. Они все-таки сели за стол, Меда все-таки не выдержала змей, расплакалась, и ее со скандалом прогнали в спальню. Нарцисса дулась, что мать уделяет внимание Белле, и старалась перевести разговор на себя. Белла сказала себе, что Цисса глупая малолетка, на которую не стоит обижаться. Не слишком-то это помогало. Отец, придя, расспросил Беллу про ее успехи в школе, не проявил никаких чувств, зато выговорил ей за выбор окружения. Можно подумать, он сам не принимает Эмеральда, подумала Белла угрюмо. А если бы я не общалась с Каролиной, за это бы тоже отругал. Потом он ушел в кабинет, и мать отправила детей в спальни. И это мой праздник, вздохнула Белла.

На следующий день их предоставили самим себе, и Андромеда жадно расспрашивала сестру про школу, уже забыв о вчерашнем.

— Что ты за истерику вчера устроила? — буркнула Белла. — Обязательно было портить мне праздник?

— А тебе нравится смотреть, как жгут живых зверей? — обиделась Андромеда.

— Каких зверей, это же иллюзия.

— Извивались они, как живые от боли.

— Только не реви, — с раздражением сказала Белла. Ей почудился упрек в словах сестры. Но ведь это Белла была змееусткой, это она дружила с ужом, и если она не видит преступления в змеевидных свечах, то какого гриндилоу выделывается Меда?

Жизнь потекла своим чередом. Во Францию отправили одну Нарциссу. Ее отсутствием исчерпывались удачи этого лета. Продолжились занятия музыкой, и надоевший рояль все так же возглавлял список вещей, которые Беллатрикс уничтожит, когда вступит в права наследства. Пока что на него приходилось тратить час-другой каждодневно. Друэлла решила обновить гардероб Беллы, в дом заявилась портниха и долго обмеряла девочку. Готовые обновки Белла перемерила перед зеркалом.

— Как же быстро время бежит, — расчувствовалась мать. — Еще пара лет, ma cherie, и ты начнешь выезжать… Как я когда-то…

— В четырнадцать лет? — с сомнением спросила Беллатрикс.

— В пятнадцать, думаю, вполне допустимо.

— А какой был ваш первый бал?

Друэлла улыбнулась своим мыслям.

— Это было во Франции… Впрочем, чего ворошить старое. Иди к себе.

— Ну maman, — протянула Белла, — расскажите!

Она подняла глаза, пытаясь угадать, какой мать была в пятнадцать лет. Может, ей нравился кто-то другой, не папа? Белла смотрела на мать с жадным вниманием, и вдруг почувствовала праздничное волнение, музыку, радостное ожидание, различила смутный образ темноволосого юноши.

— Что… да как ты смеешь? — яростно прошептала мать, вскочив на ноги. Белла поняла, что как-то проникла в ее воспоминания, и у девочки перехватило дыхание. Ох, что сейчас будет!

Друэлла неловко ударила ее по лицу, потом еще раз, куда сильнее.

Скандал вышел грандиозный. Потом Беллатрикс заперли в ее комнате. Во время разбирательства девочка услышала слово «легилименция» и поняла, что так называется ее способность. Она припомнила кое-что: как на первом занятии угадала ингредиенты зелья, глядя в глаза Слагхорну, как пялилась на отца, мечтая, чтобы он бросил ее учить, и он правда бросил.

В первый день поесть ей принес домовик Таппи. Белла приказала ему остаться и рассказать что-нибудь. Она долго расспрашивала о том, о сем. Когда он пришел во второй раз, спросила, вызнавали ли старшие, чем она занимается и о чем говорит. Через день рискнула и попросила достать пару книг из библиотеки. Конечно, безобидных: основы этикета, история древних магических родов, приключения феи Осинки (полезные сказки для детей) и прочая чепуха. Еще, без всякой просьбы, Таппи принес письмо от Меды. Она сочувствовала и скучала по старшей сестре.

Визит эльфа в библиотеку остался незамеченным, и через пару дней Белла велела Таппи тайно от родителей раздробыть книги, где говорится про легилименцию. Вскоре возобновились занятия музыкой, на время которых Беллу выпускали из комнаты, так теперь она была даже рада роялю. Остальное время дня она тратила на изучение ментальной магии — сначала по источникам, потом понемногу стала практиковаться на том же безответном домовике. Запретила ему выдавать этот секрет кому бы то ни было, устроила тайник для книг и контрольную кучу барахла у двери — если бы родители нагрянули неожиданно, она успела бы, укрывшись за пологом кровати, припрятать книги в тайник. Училась Беллатрикс с куда большим рвением, чем в школе.

Она узнала, что можно не только распознавать чужие чувства и настроения, но создавать иллюзорные образы для защиты в случае чужого проникновения или для прямой передачи в чужое сознание. Что можно общаться без слов, показывая другому человеку то, что хочешь ему сказать, и считывая его ответы. К августу Беллу выпустили из-под домашнего ареста, и теперь она была куда более опасной ведьмой, чем до наказания.

Она засомневалась, нет ли значимой разницы между сознанием домовика и человека, и, подумав, предложила Андромеде потренироваться. «Так мы могли бы переговариваться незаметно для остальных», — сказала она. Андромеда колебалась, и в тех нечастых случаях, когда нехотя соглашалась «поиграть», оказывала пассивное сопротивление. Белле это помогло отточить мастерство, но Меда, похоже, ничему не научилась.