Частная жизнь в эпоху Волдеморта (джен)

В «Кабаньей голове» Фрэнк был впервые. Кабак показался ему грязным и темным, впрочем, лондонский клуб в воспоминании смотрелся не лучше. Музыканты отгородили кусок зала от зрителей и вяло там копошились, ударник время от времени издавал неожиданные звуки на своей установке. В зале народу все прибывало, наконец черноволосый музыкант сказал что-то остальным («Это Моррен, вокалист», — прошептал Мэтт), и группа взялась за дело.

Слушатели сгрудились перед импровизированной сценой, сначала стояли или сидели, потом многие начали танцевать. Фрэнк только успел подумать, что тут все старше них, школьники же не могут пойти одни на ночной концерт посреди учебного года, как заметил поодаль синие с черным волосы.

— Хорош таращиться, — крикнула Лигейя ему в самое ухо, протолкавшись поближе. Слова были заемные, непривычные для нее, подслушанные в толпе.

— Ты же староста! — завопил он в ответ, перекрикивая музыку.

— Ты тоже! Массовое нарушение правил, э-гей! — Лигейя прыгала в такт песне, вскидывая вверх ладони.

Кто-то обнимался в полутьме клуба, и особенно острым лишением показалось то, что Диону невозможно было бы привести сюда.

Концерт промелькнул, как одно долгое мгновение счастья, и ребята вывалились на улицу приходить в себя. Музыканты уже доиграли, но особенно упорные зрители еще хлопали им.

— Ну что теперь?

— Расходимся? — спросила Ли.

— Как-то не по-джентльменски отпускать тебя одну ночью, — почесал в затылке Мэтт.

— А то вдруг кто-нибудь что нехорошее сделает? — спросила она резко и неловко. — Так что лучше уж вы сами сделаете что-нибудь нехорошее?

— Ну, если ты так хочешь, — буркнул Фрэнк, его тоже вымотало, а Мэтт сразу перебил:

— В «Кабаньей голове», говорят, можно хоть всю ночь просидеть.

— Можно, — Лигейя постаралась загладить прошлую реплику и заговорила подчеркнуто оживленно. — Но можно найти приключения поинтереснее. Тут один магазин разорился, «Загляни в будущее». Остатки товаров вывезли. Склад пустует. Можно бы залезть и посмотреть. Не думаю, чтобы там было опасно.

— Что может быть безопаснее, чем лезть ночью на склад, с которого, может, даже не сняли защитных заклинаний, — пробормотал Фрэнк.

— Да ладно тебе, — Мэтт, видно, не хотел выглядеть трусом перед девочкой. — Мы отличники по Защите от сил зла.

— Учитывая, кто и как ее преподает, это не показатель. Если нас обнаружат, я даже не представляю, сколько баллов снимут, — вздохнул Фрэнк. Но исследовать склад все-таки пошел.

Это было типичное подростковое безрассудство. Но склад оказался довольно уютным, безо всяких ловушек, крыс или куч мусора. Они облазили все уголки, чувствуя себя пиратами в поисках клада или таинственными грабителями могил — комиксы с такими персонажами были тогда популярны.

— Ты каким ходом выбралась из школы? — спросил Мэтт.

— Это мой секрет. А вы?

— Ну это, значит, наш секрет.

— Возвращаться, выходит, будем раздельно? — поинтересовался Фрэнк. — Ты поэтому предлагала разойтись после концерта?

Лигейя пожала плечами, не придумав, что ответить.

— Ты загадочная девушка, — весело заключил Мэтт.

Вернуться получилось без приключений. После завтрака Фрэнк отчаянно клевал носом. Поспать ночью почти не удалось, он решил прилечь ненадолго перед порталом на море — и проснулся только вечером. Голова гудела, чувствовал он себя немножко ошалело. Кабинет профессора Макгонагалл оказался закрыт, и Фрэнк понял, что в субботу уже не попадет в подводное хозяйство. Решил хоть что-то сегодня сделать и перечитал по учебнику трансфигурации две темы, а потом изменял всякие линейки и чашки туда-сюда. Даже мышей не достать, потому что они у декана, а ее нет на месте. После ужина пришла Долорес, подсела и интимным полушепотом сказала:

— А Лигейя не так проста, как я думала. Притащила сегодня на пари автограф Моррена, знаешь же, поет в «Визге баньши»? Девчонки все просятся посмотреть.

— Не думал, что ты «Визг» слушаешь, — удивился Фрэнк.

— Не слушаю, конечно, — хихикнула Долли, ухитрившись вложить в смешок оттенок одновременно презрительный и жеманный. — Не могу уловить музыку в этих воплях. Но Моррен красавчик.

Фрэнк нахмурился, но высказывать недовольство не стал. Если кому-то задница вокалиста важнее, чем музыка — это их дело, подумал он рассерженно. И если Ли ходит на концерт не ради того, чтобы слушать, а ради того, чтобы добыть ценный автограф, то пошла бы она…

В воскресенье утром у стойл гиппокампов уже ждала Диона.

— Тебя вчера не было, — она смутилась, испугавшись, что человек примет ее слова за упрек.

— Да, прости, — Фрэнк тоже смешался и почувствовал себя виноватым. — Понимаешь… У нас в этом году экзамены. Мне приходится много учить. Это важно, от них зависит, какую работу я смогу найти. На следующий год будет полегче.

Диона печально улыбнулась. Она и сама не знала, будет ли у нее этот следующий год, не потребуют ли родители вернуться — но то, что Фрэнк рассчитывает и дальше с ней встречаться, говорит об этом как о решенном деле, ее немного утешило.

Фрэнк любовался ее улыбкой, спокойной и непонятной — русалки существа загадочные, поди знай, что скрывается за ее изменчивой мимикой. Конек ткнулся мордой ему в ладонь.

— Ты знаешь, что люди говорят о гиппокампе? — спросил Фрэнк. — Что он ночью под водой перевозит Солнце на восток, чтобы утром оно могло взойти с правильной стороны.

— Я ничего не поняла. Зачем возить Солнце?

— Это легенда. Потом пообедаем вместе, хорошо?

— Ф-р-р-р, да, — ответила Диона.

Вечером он поплыл с ней вместе — русалке надо было следить за малышами, она с ними играла, ловила расшалившихся, а они так и норовили расплыться во все стороны. Фрэнк ей помогал, и то совсем выбился из сил. Потом Диона покормила маленьких и затянула колыбельную, а Фрэнк лежал на воде рядом и пытался трансфигурировать крючок в вилку. Слова поразили его своей печалью. «Закрой глазки, маленький русаленок. Пусть течение увлекает всех — и рыбок, и водоросли, и маленьких креветок — туда, где Последняя волна сачком собирает улов».

— Последняя волна? — переспросил Фрэнк.

— Смерть, фр-р-р-р, — пояснила Диона.

— Музыка очень красивая. Заслушаться. Можешь повторить?

— Конечно, мне все равно надо петь что-то.

За несколько раз Фрэнк запомнил колыбельную.

— Я был на днях на концерте. Замечательная группа, жаль, что я сюда не могу принести думосбор, я бы тебе дал послушать. «Визг баньши», знаешь, кто такие баньши? Так и крутятся в голове их песни.

В понедельник скопилась уже очередь заданий — работа по зельям, отражающее заклинание по защите, длинный наговор по рунам. Фрэнк довел до ума заклинание, но в голове все вертелись песни «Визга», и в конце концов он спросил Мэтта:

— Пересмотрим концерт?

— А как ты его собираешься извлекать из памяти? — удивился тот.

— Я думал, ты умеешь. У тебя же думосбор!

— Неа, не так все просто. Все, что мы пока смотрели — уже готовые воспоминания. Они уже в таком виде нам в руки попали.

— Нда… — эта новость расстроила. — А как тебе вообще то выступление?

— Клево, конечно. Как еще могло быть?

— А мне, наверное, больше нравится слушать в записи. На концерте не получается так сосредоточиться на песнях. Хотя увидеть «Визг» вживую было интересно. По-твоему, о чем «Лети, гусеница»? Это ведь не просто о возрасте, там же явно какие-то соображения насчет магических обрядов.

— Разве? Не знаю, я особо о текстах не думаю, это же просто песни, — пожал плечами Мэтт.

Ну вот. В разговорах с однокурсниками такое случалось постоянно. Вроде бы возникает общая тема, но стоит поверить в ее существование, как в два-три шага упираешься в стенку.

— Зелья написал уже? — вернулся Фрэнк к понятным темам.

— Угу. Хочешь списать? Тогда давай сначала сделаем руны, а сочинение по зельям я тебе продиктую потом.

— То есть я сделаю руны, — уточнил Фрэнк.

— Ну да. А что, это справедливо.

— Да я не против. Ну, смотри, что тут?..

Минут за сорок они управились, а потом Мэтт отдал приятелю пергамент о зависимости свойств зелий от температуры.

— Ну что, можешь разобрать или читать тебе? — зевнул он.

— Ладно уж, разберу, — буркнул Фрэнк. — Иди спи.

Через полчаса он поднялся в спальню, задернул полог на своей кровати и закрыл глаза. В голове звучала разная музыка, но слова песен «Визга» он вспомнить не мог, и это раздражало, а вот русалочья колыбельная впечаталась в память. «Закрой глазки, малыш русаленок. Плыви по течению, которое увлекает всех — рыбок, водоросли, маленьких креветок — туда, где Последняя волна — смерть — сачком собирает улов». Фрэнк сонно размышлял, как можно было бы ее перевести на человечий язык. Закрой глаза, малыш. Плыви по течению… Нет, оригинал рифмованный. Закрывай глаза, малыш, всех волна уносит, слышь… Интонация не та, что это за «слышь». Смежи веки, дитя… путя… шутя… Глазки закрывай, малек, всех вода уносит в срок.

Глазки закрывай, сынок. Всех нас унесет поток. Рыбка, водоросль, рачок — всех поймает смерть в сачок.

Да, так лучше всего.

— Ты чего на меня так смотришь? — спросила Лигейя, когда они в следующий раз столкнулись в коридоре. — Я думала, совместные нарушения закона должны сплачивать.

— Не принимай на свой счет. Я просто замотан учебой, — сказал Фрэнк, решив не предъявлять ей смешных претензий. Ну, подумаешь, пошла на концерт ради автографа. В конце концов, ей же нравилась тогда музыка, он видел, это не то, что Долли.

— Понимаю, — вздохнула Ли. — СОВ. У нас тоже многие на стенку лезут.

— Тебе-то, наверное, все легко дается, — польстил Фрэнк.

— У меня хорошо с чарами, а по другим предметам всякое случается. Не люблю учить то, что неинтересно.

— Да? А ты не знаешь, какими чарами извлекают воспоминания?

— Примерно представляю, — задумчиво ответила Лигейя. — Сама я не практиковала, но особого секрета тут нет. А что?

— Да есть одна идея. У одного…. Короче, у Мэтта — есть думосбор. Можно бы пересмотреть наши воспоминания о концерте. Мне «Визг» очень нравится. Но для этого надо как-то их добыть. Я думал, Мэтт умеет…

— Но тебя постигло жестокое разочарование, — буднично ответила Лигейя. — Понимаю. Что ж, если речь идет о новых заклинаниях, я всегда за. Когда и где?

В гриффиндорскую гостиную Лигейю решили не звать — далеко и хлопотно. Собрались рядом с роскошной ванной старост, Мэтт захватил прибор с собой.

— Собрание правонарушителей, — пошутила Лигейя. — Итак, вот формула заклинания.

— Зачем нам? — удивился Мэтт. — Просто достань воспоминания.

— Думосбор же твой? Хочешь все время пользоваться парочкой чужих записей, которые удалось добыть? Возможностей больше, если умеешь самостоятельно брать воспоминания.

— Опять уроки. Ну хорошо, убедила, — с мученическим видом согласился он. — Только не ставьте мне «О», профессор Ноктурна. Честное слово, я учил!

Фрэнк с Лигейей покатились со смеху, так выразительно у него вышло. Заклинание оказалось нетрудным, и ребята решили, что есть еще время вновь послушать концерт.

— Мне кажется, или у них проскакивают отсылки к спорам вокруг языка заклинаний? — спросила Лигейя песне на третьей.

— Не знаю, но в «Гусенице» точно есть что-то насчет магических ритуалов. Метафоры у них своеобразные, — радостно сказал Фрэнк. Наконец с кем-то в школе удалось достичь понимания. Только через несколько реплик он сообразил, что Мэтта они таким образом оттеснили, и постарался вновь включить его в разговор.

Они понемножку стали проводить время вместе в этой удачно расположенной комнате. Иногда и Долли заходила, от нее трудно было отделаться. Мэтт поглядывал на Лигейю и, наконец, проболтался Фрэнку, что было бы здорово с ней что-то замутить.

— Если у тебя на нее планов нет, — аккуратно заметил он.

— Чувствуй себя свободно, — ответил Фрэнк. — Я ни на кого в школе не заглядываюсь.

— Значит, вне школы есть кто-то?

Фрэнк неопределенно пожал плечами. Вот всегда так, откровенности от него не добьешься. С Фрэнком Мэтт с первого курса не отказался бы дружить, но общаться они стали только к четвертому. Лонгботтом вечно пропадал где-то, на матчи не ходил, с однокурсниками компанию не водил. В общих разговорах больше помалкивал, а когда Мэтт с ним стал болтать отдельно, тоже все было чувство, что Фрэнк свои мысли придерживает — больше расспрашивает, слушает и думает что-то про тебя, может, и не слишком лестное.

На хэллоуинский бал Лигейя с Мэттом пошли вместе. Фрэнк не стал никого приглашать. Пройдя первый танец, его друзья вернулись, уселись отдыхать и наблюдать за остальными. Долорес тоже подсела и обрушила на них водопад сплетен. Рыжеволосая пара, что отплясывает в центре зала — это гриффиндорцы с седьмого курса, Артур и Молли. Артур обожает маглов и дрался из-за этого с одним слизеринцем, который закончил школу в прошлом году — громкая была история.

— Да, с Молли мы знакомы, — кивнул Фрэнк.

— Каролина Эмеральд в мантии из новой коллекции Твилфитта. Конечно, когда у тебя столько денег…

Мантия почему-то заинтересовало Лигейю. Минут пять она расспрашивала про новую коллекцию.

— А кого это подцепила Палладия? — спросила Долорес, наконец покончив с одежной темой.

— Я даже не знаю, кто такая Палладия.

— Ты пропустил все игры прошлого года? — Мэтт посмотрел на друга как на сумасшедшего. — Та, кому Хафлпаф обязан квиддичным Кубком. Восходящая звезда, все дела.

— А, Геддес, — быстро поправился Фрэнк.

— Танцует, кстати, со слизеринским игроком. Никаких принципов… А наша загонщица Алиса Уайтхорн вон с Улиссом, вратарем.

— У него же была другая, — с восторгом заговорила Долорес, — какой скандал.

— Я хочу снова ничего не знать обо всех этих людях, — пробормотал Фрэнк.

Его взгляд остановился на черноволосой красивой девушке, и Долорес, проследив его направление, хихикнула:

— Вот уж кто из темных магов, так это она. На прошлый Валентинов день ей прислали в подарок живое сердце дракона, бьющееся. Отдельно от тела. Разве это не черная магия?

Фрэнк поперхнулся:

— А как оно прошло защиту Хогвартса? Сюда что, можно прислать какой угодно черномагический предмет, и никто не почешется?

— Красотка Блэк, — не слушая его, сказал Мэтт. — Кубок мира — что, вот настоящий фурор был бы, если бы удалось раздобыть воспоминание, как она моется…

Обе девушки уставились на него. Лигейя, потянувшаяся было за соком, пролила немного на скатерть. Фрэнк застонал про себя и подумал: «Надо срочно сказать что-нибудь о погоде».

— Вообще-то Беллатрикс Блэк не производит впечатления человека, с которым можно безнаказанно шутить такие шутки, — резко заметила Лигейя.

Но и концерт «Визга» тоже имел хорошую аудиторию. За раз запись могло посмотреть максимум человек семь-восемь; Фрэнк каждый раз участвовал, и вскоре знал все песни наизусть.

— Мы популярны, — заметил он как-то после очередного музыкального вечера. И подумал, что нет на свете справедливости: Лигейя больше всех поработала, чтобы у ребят была возможность слушать группу, и меньше всех от этого получила. В просмотрах она редко участвовала.