Тайны Тёмного Лорда (гет)

Замечательный июньский день, один из самых долгих в году, медленно, но все же неуклонно приближался к своему завершению. Было не жарко и не холодно, ясно и сухо. Легкий освежающий ветерок лениво гнал по чистому голубому небосводу редкие облачка причудливых форм. Солнце приятно согревало, однако не обжигало. Одним словом, погода стояла самая, что ни на есть комфортная, и это обстоятельство очень радовало как жителей Лондона, так и его предместий.

Особенно довольны были обитатели приюта миссис Коул, потому что сегодня их вывезли на загородную прогулку на весь день, дав каждому воспитаннику с собой небольшой сухой паек. Том сидел под раскидистым старым дубом в небольшой роще, прислонившись спиной к толстому стволу. В тени дерева было тихо и даже уютно, и лучи солнца, просачивающиеся сквозь листву, становились словно бы зеленоватыми. А главное, из дерева получилось хорошее укромное местечко, где можно было спокойно почитать. Остальные воспитанники с удовольствием играли в мяч на лужайке неподалеку под присмотром взрослых, и порой Тома раздражали их веселые крики.

Солнце уже садилось, когда мальчик с сожалением закрыл книгу, потому что становилось все труднее разбирать написанное. “Пора возвращаться к остальным”, — подумал он и нехотя поплелся из рощицы, засунув изрядно потрепанный том под мышку. Сейчас это был сборник сказок Р. Киплинга, и Том перечитывал некоторые из них, особенно “Рикки-тикки-тави”. Совсем недавно преподаватель литературы велел всему классу написать сочинение по ней, выразив свое отношение к произведению и его героям. Одноклассники Тома все как один, но на разные лады выражали одну мысль: гадкие ядовитые кобры Наг, Нагайна и их невылупившиеся из яиц змееныши получили по заслугам, одоленные доблестным мангустом Рикки-тикки-тави, который совершил свой неподражаемый подвиг ради людей-друзей. И только один Том считал по-другому. А в чем, собственно говоря, было виновато это змеиное семейство, поедая птиц? Ведь любому понятно, что они хищники, а потому созданы для того, чтобы охотиться и этим жить. И то, что раззявы-родители не уследили за своим дорогим птенчиком и позволили ему вывалиться из гнезда, так это их проблемы! Для змеи в этой ситуации было бы грешно не полакомиться вкусным обедом, так кстати поданным к ее столу. И почему столь бесцеремонная расправа мангуста над еще не увидевшими свет змеенышами не вызывает таких же сожалений, как поедание птенцов? Нагайна собралась мстить людям за мужа и детей? Молодец! Браво! Том не сомневался, что и он поступил бы точно так же. А мангустик Рикки-Тикки виделся ему таким же хищником как и змеи, в которых зверек усмотрел для себя лакомое блюдо. Все это мальчик и написал в своей работе, добавив в заключении, что, дескать, не змеи опасны, а люди, которые иной раз бывают похуже этих пресмыкающихся. Ни одна змея не нападает ради забавы, а делает это либо для защиты, либо для добывания пропитания. Зато человек способен запросто травить свою жертву, просто так от скуки, и получать от этого удовольствие. Как ни странно, но преподаватель отметил работу Тома высшим баллом вместе с сочинением Линды Браун, страстно разносившей в клочья ужасных чешуйчатых монстров. Учитель, мистер Смит, который всячески старался научить воспитанников самостоятельно мыслить, решил зачитать обе работы перед всем классом, назвав позицию Тома весьма оригинальной, хоть и не совпадающей с мнением автора и большинства читателей. Однако заключительными фразами Реддл настроил против себя весь класс и особенно Билли Стаббса, когда он узнал об этом от младших прихвостней. Этот крепыш хоть и не слыл большим умником, но и полным тупицей тоже не был, и потому сразу понял прозрачный намек. Однако, памятуя о своей последней попытке побить Тома, а также о других странных неприятных случаях, Билли решил не мстить открыто, а напакостить тайком, так чтобы маленький дохляк ничего не понял.

— Что же, дорогие змейки, не повезло вам! — сказал Том, уже покидая рощу и обращаясь словно к самому себе. — Похоже, мне одному удалось вас понять!

И тут неожиданно мальчик услышал, что кто-то с ним заговорил.

— Повелитель, в чем же нам так не повезло, позволь спросить? Мы здесь на житье не жалуемся.

В первую секунду Том считал, что ему просто померещилось, потом подумалось, уж не слуховая ли галлюцинация это от перегрева на солнце. Однако в густой тени ветвистого дерева такое вряд ли возможно. Невысокая трава рядом с мальчиком зашевелилать, и из нее выполз черный уж толщиной с палец или чуть больше.

— Приветствую вас, повелитель! — прошипела змея, наполовину приподнимая чешуйчатое туловище над землей.

— Ты умеешь говорить?! — изумился Том. — Не думал, что змеи могут такое.

— Нет-нет, повелитель! Я не понимаю человеческую речь, это ты владеешь нашим языком, змеиным языком, древнейшим языком, парселтангом. Змееустов в мире очень мало, но они встречались нам еще тысячу лет назад. И любого из них мы слушаемся, повинуемся беспрекословно и почитаем за хозяина или повелителя.

— Чудеса, да и только! — довольно прошипел Том в ответ, а уж тем временем уже забрался к нему на плечи и повис на шее. Тело змеи было холоднее человеческого, но мальчик этого не чувствовал, ведь и сам он был не на много теплее. Том вдруг ощутил симпатию к этому существу, которое выражало ему столь сильное уважение. Он вдруг подумал, что было бы неплохо завести такого питомца. “А почему нет?”- рассуждал мальчик. — “Ведь есть же у Билли Стаббса белый кролик, которого ему подарили на последний день рождения работники приюта.” И Том завидовал подростку, хотя сам подарок его и не впечатлил. К ушастому пушистому комочку Реддл был равнодушен, как, впрочем, и к другим животным, которых обычно заводили городские жители: к кошкам, собакам, хомякам. Зато такая вот хладнокровная рептилия вызывала восторг: быстрая, гибкая, умная. Жаль только, что пока что маловатая, но она же подрастет. Зато можно преспокойно спрятать ее в маленьком приютском дворике, где было немного травы, несколько деревьев и кустарников. А еще лучше в небольшом, но густом заросшем скверике на соседней улице всего через дорогу. И тут и там вполне найдутся мыши и, Том усмехнулся, птички ей на корм.

— Слушай, — воодушевленно заговорил Реддл. — А ты бы согласилась поехать со мной? — спросил он, поглаживая чешуйчатое туловище и плоскую головку.

— Почту за честь, повелитель! Я молода и еще не обзавелась змеенышами.

— Ты не возражаешь, если я дам тебе имя Нагайна?

— Оно мне нравится, повелитель.

— Что же, тогда идем! Только спрячься получше. Понятливый уж сполз с шеи, спрятался под рубашкой и обернулся вокруг тела Тома.

И тут до него неожиданно донеслись голоса.

— Вон он, я нашел его, миссис Коул! — кричал Деннис Бишоп.

— Ну на этот раз несносный мальчишка у меня получит сполна.

— Я уже иду, миссис Коул! Не сердитесь на меня! — стараясь говорить как можно вежливее и придать голосу искренность, отвечал Том. Он заметил, что уже совсем стемнело, однако открытие очередной небывалой способности заставило ребенка напрочь позабыть о времени.

— Ну и наглец! — со злой иронией отвечала директриса. — Его уже час зовут, ищут, а он и ухом не ведет! Особого приглашения дожидался? А теперь вот стоит и как ни в чем не бывало извиняется, паршивец!

— Дохляк дохляком! — угодливо добавил Бишоп. — А все никак не околеет, хотя очередь уж давно подошла!

-Видишь ли, — шелковым холодным голосом отозвался Том, а в невозмутимом тоне мальчишки и директриса, и воспитанник ясно ощутили скрытую угрозу. — Ты немного старше меня, а старших полагается вперед без очереди пропускать.

— Хватит пререкаться! — рассерженно вскрикнула миссис Коул. — Марш немедленно к остальным.

Весь следующий день Том был наказан и сидел в своей каморке без еды. А вечером директриса все же решила всыпать ему пару десятков розг на глазах у всего приюта. Порку обычно поручали мисс Круэл, полной тетке с грубыми чертами лица, весьма красноречиво говоривших о сварливом нраве. Она состояла в заведении посудомойкой и положение у нее было ниже, чем у учителей. Лет двадцать назад она некоторое время занимала должность преподавателя истории, но в какой-то момент ее сочли профессионально непригодной, ибо подхода к ученикам она не нашла и не смогла ничему толком обучить их. Взамен ей предложили работу посудомойки. Виня во всем воспитанников, озлобившаяся неудачница не упускала случая выместить на них свою досаду открыто или из-под тишка. И розгой эта злыдня всегда хлестала от души, прекрасно зная, как ударить, чтобы было побольнее. Во время всего процесса ее маленькие колючие глаза горели недобрым огнем, свидетельствовавшем об удовольствии от производимого действа. Мисс Круэл выбрала самую новую розгу из тех, что у нее имелись, такую, которая еще почти не была в употреблении, однако все же объезженная и почувствовавшая вкус рассеченной кожи и словно бы просившаяся в руку. Сперва женщина велела вытянуть вперед руки, закатав повыше рукава. Хлестнув по ним несколько раз, мисс Круэл велела ему лечь спиной вверх и снять рубашку. Том видел горящие гнусным возбуждением глаза, и вдруг почувствовал, как внутри него закипает холодными парами ответная лютая злоба. С величайшим наслаждением он представил, как ненавистная розга ломается пополам. Так и случилось. Орудие наказания действительно разломилось на две части после первого же удара, и в руках у мисс Круэл осталась лишь рукоятка. Посудомойка невольно вскрикнула, недоуменно и разочарованно от того, что по крайней мере в ближайшие минуты причинить мальчишке боль точно не сможет. Том же бросил на мисс Круэл торжествующий взгляд и спокойно присоединился к своему классу. Большинство воспитанников в угоду Билли Стаббсу злорадно заулюлюкали, радуясь тому, что хоть Реддл и не получил всех полагавшихся ему ударов, однако унижения отведал сполна. Те из детей, кто были непосредственными свидетелями происходящих вокруг Тома странных вещей, смотрели на него с завистью, но молчали. Сам же Реддл вел себя на удивление спокойно. Мальчик и сам удивлялся, почему порка, да еще при всех, на этот раз волнует его не столь сильно, как должна бы. Видимо, все дело было в Нагайне, и Том даже полагал, что стоило испытать все это ради обретения такой питомицы. Между ним и змеей, которая обитала теперь в маленьком скверике, сразу же установилось полное взаимопонимание, которого у Реддла не было ни с одним человеком. В свободное от уроков время ребенок частенько тайком ускользал в тихий скверик, и там шептался со своей странной подругой, рассказывая ей, что произошло с ним за день. Иногда змея сама приползала к Тому в приютский дворик, если он был пуст. Мальчик старался раздобыть для Нагайны, которая стала для него чем-то вроде домашнего животного, какое-нибудь угощение. Это могли быть остатки от обеда или даже мыши, попадавшие в мышеловки. За всеми ними Реддл теперь тщательно следил, и если представлялась возможность, забирал грызуна.

Так продолжалось пару недель. Но в один день, когда Нагайна приползла к Тому и собралась было подкрепиться, откуда ни возьмись по воздуху пролетел метко брошенный камень и угодил змее прямо в голову, убив ее на месте. Реддл поднял голову и увидел ненавистного Стаббса, который довольными глазами смотрел на результат своей проделки. У Билли в метании камней была недюжинная сноровка, и свою меткость он регулярно отрабатывал на неугодивших ему детях, а потом с циничным смехом заставлял их заучивать и повторять взрослым сочиненные им небылицы о том, откуда взялись синяки и кровоподтеки.

— Ненавижу тебя, ублюдок! — прошипел Том на змеином языке.

— Что ты там шепелявишь, тварь? — злобно и угрожающе прогнусил Билли. — Я ведь не змея!

— К счастью для змей! — презрительно и насмешливо фыркнул в ответ Том. От одного взгляда на погибшую питомицу ему хотелось плакать, отчаянно рыдать, но Реддл изо всех сил сдерживал слезы, готовые политься из глаз. Нельзя, ни в коем случае нельзя было показывать слабость своему врагу, иначе он только сильнее будет торжествовать и при первом удобном случае нападет снова. Так и родилась у него еще одна привычка: не плакать над своим горем, а дерзко смеяться над ним. А кроме того, Том понимал, что Стаббс — не единственный виновник его несчастья.

— Ты ответишь за это, Билли! — с перекошенным от ярости лицом, но при этом тихо и угрожающе пообещал Том.

— Да я сейчас за такие слова на тебе живого места не оставлю, гнида! Должок за цветочный горшок отдашь! — рассвирепел Стаббс.

— Попробуй! — шелковым голосом отвечал Реддл, чувствуя, как внутри него клокочет и рвется наружу уже знакомая сила. Мальчик давно заметил, что в эти самые моменты, когда кто-то злил его, то любая нафантазированная с обидчиком неприятность становилась реальностью. И Том с упоением представил, как сучок дерева, под которым стояли эти двое, ломается и ударяет Стаббса. В ту же секунду довольно толстая ветка ни с того, ни с сего хрустнула, и ее толстый конец ударил Билли по лопаткам настолько сильно, что крепкий подросток не устоял на ногах и упал на землю. Реддл бросился к нему и, заглянув в глаза, с удовлетворением отметил в них смятение и панический страх перед чем-то неведомым, даже мистическим.

Том продолжал смотреть на Стаббса пристальным взглядом немигающих глаз, как змея, которая гипнотизирует свою жертву.

— Ты ведь не сам выследил меня, верно? — четко выговаривая каждое слово и слегка растягивая гласные, проговорил Реддл. — Кто рассказал тебе про Нагайну? — продолжал допытываться он. — Говори правду! — властным голосом сказал Том, словно отдавая приказ.

— Я велел Деннису Бишопу следить за тобой. — точно против воли отвечал Билли. — Делать мне больше нечего как лично шпионить за такой палалью как ты! — вдруг огрызнулся он. Все это время враги, естественно, говорили на повышенных тонах, и ссора рано или поздно привлекла бы внимание взрослых. Однако, крик боли, изданный Стаббсом от удара веткой, сыграл роль сигнала тревоги, на который немедленно пришли взрослые: сама директор и медсестра.

— Что ты опять натворил, Реддл? — явно выражала неудовольствие миссис Коул, с тревогой и недоумением глядя на Билли и сломанную ветку.

— Он ударил меня этой веткой! — крикнул Стаббс.

— Да неужели? — иронизировал Том. — Миссис Коул, я не притрагивался к этому сучку. — Спокойно заявлял мальчик, глядя прямо в глаза своей собеседнице. Ведь сказанная им фраза была правдой, которая, однако, словно ширма, скрывала всю суть. — Взгляните также на высоту, — продолжал убеждать Том. — Метра три, не меньше. Разве я мог до него дотянуться? Ветка сама как-то обломилась. Билли, конечно, не повезло, но я тут не при чем.

— Ага, — подозрительно и с раздражением сказала директор. — И цветочный горшок у него сам на голову упал, и ветка сама обломилась! А ты как всегда не при чем, да?

— Да, миссис Коул! — уверено и невозмутимо лгал мальчишка, зная, что директрисе и в самом деле нечего ему предъявить. Он также отметил, что и Билли молчит о том, что наблюдал за Томом и видел, как он разговаривал со змеей. Сообщать подобный бред и прослыть при этом ненормальным Стаббс не собирался. Миссис Коул же снова разразилась гневной, но бесполезной тирадой.

— Противный негодник! Ну прямо-таки несносный ребенок! И за что нам такое наказание терпеть тебя под этой крышей? С одним тобой больше хлопот, чем со всеми остальными вместе взятыми.

Миссис Коул подумала было, уж не велеть ли высечь его, но вспомнив как бы случайно сломанную розгу, отказалась от этой затеи.

— Быстро марш в свою комнату и сиди там, не высовываясь! И я запрещаю тебе выходить из нее даже в столовую. До конца дня будешь без еды.

На другой день весь приют, и взрослые, и дети, пребывал в растерянном шоке от невиданного, неприятного и очень странного события. Рано поутру, когда миссис Коул и работницы, которые должны были заступить на дежурство, вошли в маленький дворик, то глазам их предстало пугающее зрелище. С лесов, установленных несколько дней назад по фасаду здания для того, чтобы покрасить стену, свисала длинная веревка с петлей на конце. И в этой петле был повешен за шею кролик Билли Стаббса, который первым делом, конечно же, обвинил во всем Реддла. И этим словам охотно бы поверили, если бы не одно обстоятельство. Ни один человек не забрался бы на леса без лестницы, которую маляры всегда убирали сразу же после окончания рабочего дня. Том утверждал, что кролик, скорее всего, сам залез туда и, запутавшись в веревках, упал. Но вместе с этим было неясно, как животное попало на эти леса.

— Чертовщина какая-то! — восклицали не один и не два человека в благотворительном заведении. И эта самая чертовщина снова была косвенным образом связана с именем Реддла, хоть прямо его обвинить было нельзя. Миссис Коул, разумеется, помнила о вчерашней стычке мальчишек, но этого было недостаточно. И директрисе пришлось оставить в покое нелюбимого ею Тома. А он просто воспользовался необычными способностями, которых нет у других. Когда Реддлу разрешили выйти из его комнаты, то мальчик проследил за Стаббсом в то время, как он выносил кролика на улицу, чтобы зверек побегал по травке. Улучив момент, когда Билли ненадолго отвлекся, Том заманил кролика в ловушку, небольшую, выкопанную им ямку. Стаббс упорно искал любимца, но не мог найти. Когда стемнело, то он решил продолжить поиски на другой день. А Том тем временем повелительно и не мигая взглянул на кролика. Затем он вытянул вперед руки, вкладывая в это движение всю волю, какую имел. И животное странным образом подчинилось ему, хотя Том никогда никого не дрессировал. Следуя за направлением руки ребенка, кролик лез все выше и выше, пока не добрался до веревок. На конце одной из них Реддл сделал петлю, не прикасаясь к ней руками, и приказал кролику лезть в нее, а потом сбросил веревку. Перед тем как решиться на такой жестокий поступок, мальчик некоторое время колебался, особенно когда кролик был на расстоянии вытянутой руки. Вид такого безобидного комочка вызвал в его сердце мимолетный приступ жалости, и оно на мгновение сжалось от ужаса всей затеи. В голове промелькнула было мысль, что несправедливо одному расплачиваться за вину другого, а бедный кролик ни в чем не провинился перед ним. Однако ему тут же вспомнилась Нагайна, которая, между прочим, тоже никому ничем не навредила, и тем не менее мертва. Теперь в душе Тома пылала вовсе нехарактерная для ребенка ярость и жажда мести, и потому страдания животного, дергавшегося в предсмертных конвульсиях, доставляли ему удовольствие, от которого кровь стучала в висках.