Зелёный Цветок (гет)

Handsome is as handsome does.

Красив тот, кто красиво поступает.

Лёгкие заморозки по утрам тревожили Лилиэн. Она стала вставать рано — ещё до света и своим одеялом и всем, чем могла, укутывала сундук, чтобы семена не погибли от холода.

Одним таким утром после утепления сундука она отправилась за хворостом для утреннего костра. Обогнув холм, у подножия которого они провели ночь, Лили вышла на его восточную сторону, чтобы увидеть рассвет. Она тоже повзрослела за эти дни. Печать тревоги и заботы не сходила с её лица.

Рассвет занимался медленно. Солнце несмело показывалось из-за осенних туч. Было очень тихо. Трава засверкала инеем, заблестели ветки кустарника с яркими, но уже редкими листиками. И вдруг запела какая-то птичка, приветствуя новый день. Она пела так радостно и торжественно, будто там, где она сидела, начиналась какая-то церемония. Лили улыбнулась этим своим мыслям, представив птиц, важно вышагивающих в церемониале.

Тут к голосу птицы стал примешиваться ещё один. У Лили перехватило дыхание — это была песня. Песню пела женщина, и голос её был прекрасен. Она пела на неизвестном Лили языке. Звуки песни словно взлетали и таяли в небе, как птицы. Они то вдруг превращались в журчание ручья, то в шелест травы. А то начинали складываться и разворачиваться, как крылья бабочки, присевшей на цветок: вот они распахнулись — и звуки грянули с новой силой и краской.

Ноги сами вели Лилиэн на голос. Она продиралась сквозь жёсткий спутанный кустарник, не замечая цепляющихся за волосы и одежду веток. И вот, отодвинув последнюю ветку, Лили вышла прямо в сад. Всё это было, как во сне. Только она успела подумать: «Откуда здесь взялся сад?» — как песня прервалась и Лили получила ответ: «Этот сад вырастила я со своими сёстрами». Ответ прозвучал прямо в голове Лили. Она посмотрела вокруг. Её окружали деревья — чудесные деревья. Лили показалось, что таких она не видела никогда: бархатистые стволы и гладкие ветви отливали в первых солнечных лучах голубым и сиреневым, а на ветвях, в которых ветерок перебирал розовые с алыми прожилками листья, покачивались изумительные плоды. Лили никогда не смогла бы описать, какого они были цвета, потому что плоды сияли мягким приглушённым светом, а их чудесный аромат наполнял всё вокруг какой-то неизбывной надеждой и радостью жизни.

И тогда только Лили вспомнила, что видела такое дерево раньше, только не живое, а нарисованное на крышке гномьего сундука.

Чудесная песня приближалась из глубины сада, тогда как Лили не могла даже двинуться с места. Ноги, так быстро принёсшие её сюда, теперь словно приросли к земле.

И тут из-за деревьев вышло… дерево. Да, вышло именно дерево, хотя нет, скорее это было деревце — молодое, тонкое, гибкое, с множеством ветвей. Солнце на его коре отливало золотом, а ветви без листьев украшали… цветы! Эти цветы, словно нежная розовая дымка обнимали каждую веточку, сливаясь в розовое облако.

Деревце подошло ближе, и чудесная песня смолкла. Лили не могла понять, как дерево может ходить, но оно именно ходило, хотя ствол и корни его казались неподвижными. Не успела Лили подумать о том, что только что произошло, как она увидела перед собой лицо этого дерева. Нет, оно не росло из ствола и не висело на ветке. Но оно было, и это лицо заполнило всю Лили — весь мир уменьшился и сузился до этого лица. Сначала черты его было трудно разобрать, но потом они стали всё отчётливее, и Лили увидела миловидную девушку с изумрудно-зелёными глазами и очень светлыми волосами — таких светлых сияющих волос Лили раньше не видела. Что-то знакомое, и в то же время очень далёкое было в этом лице.

Девушка-деревце внимательно посмотрела Лили в глаза и улыбнулась. И тут перед Лили прямо в её голове пронеслась вся её жизнь. Только пронеслась она не с начала, а наоборот — с этого момента через все события, мелькавшие, будто раскрученная карусель на ярмарке, в прошлое. Круговерть остановилась на том месте, где Лили протягивала свои очень маленькие ручки к склонившейся над ней маме. Мама поправила подушку и приблизила к ней своё лицо. Изумрудные глаза улыбнулись, и Лили поняла, что лицо дерева и мамино лицо — одно и то же.

Очнулась Лили от голоса. Голос исходил изнутри самой Лили, при этом она была очень спокойна и понимала, что так дерево разговаривает с ней.

— Этот сад вырастила я со своими сёстрами, — повторило свою фразу дерево.

— Кто вы? — мысленно задала Лили свой вопрос.

— Мы пастушки садов — жёны и девы пастырей леса — энтов. Элвар из созданий Йаванны были завещаны нам. Наш народ был поставлен охранять и разводить леса и сады ещё до прихода на землю людей. Наш век не соразмерен со скоротечной жизнью смертных. И видите вы нас, лишь когда мы сами этого захотим. Мне стало интересно одно твоё воспоминание… Не знаю, как твой короткий век сохранил в душе такую древность?.. Наверно, это штучки эльфов. Покажи мне его ещё раз…

И тут Лили ярко и отчётливо вспомнила веденное ею в палантире. Раньше она не могла разобраться в этом своём видении, где человек разговаривал с деревьями. А теперь всё стало ясно и понятно.

* * *

Высокий человек в сотканной, будто из чёрной мглы одежде — теперь Лили узнала в нём Саурона — прохаживался между рядов прекрасных плодовых деревьев и, обращаясь к ним, говорил, почти кричал: «Энтицы и энтинки! Достойные жёны и юные девы Пастырей Деревьев! Я пришёл сюда, чтобы разделить ваше горе! Страшная, непоправимая беда обрушилась на вас — вы лишились ваших чад и воспитанников! Я никогда не забуду, как трепетно и заботливо взращивались вами на этой земле пышные сады и тучные нивы! И где же они теперь? Пали! Пали от топоров и костров смертных, для которых приумножали вы свои труды! О неблагодарные создания! Они так легко и так быстро разрушили всё, создаваемое вами в веках! Чёрная мгла и пепел поглотили все ваши труды! Где справедливость? Кто понесёт наказание за содеянное зло? Что может заглушить вашу боль? Только месть! Месть за сожжённые поля и сады! Месть за поруганную землю! Наложите проклятие на эти места! Пусть не вырастет здесь ничего, полезного людям! Пустыня пусть станет вашим отмщением! И пусть никогда не пересекутся ваши пути с путями смертных! Пусть их дар — дар смерти — станет их проклятием! И возопят неблагодарные, и будете вы отомщены!»

Он закончил свою пламенную речь в полной тишине. Затем среди деревьев пронёсся шорох листьев — тихий шелест, будто налетевшего порыва ветерка, и всё вновь смолкло.

Прекрасные деревья, какие-то в цвету, а какие-то с плодами, стояли посреди необъятного — до горизонта — чёрного смрадного пепелища. Кроны их смыкались друг с другом, а по ветвям и листьям стекали вниз капли — то ли вода, то ли смола… Там, где каждая капля достигала чёрной обугленной земли, словно вспышка звезды на чёрном небе, мгновенно раскрывался цветок. Ослепительно белый с перламутровым венчиком и ярко-алой, словно капля крови, серединкой. Едва раскрывшись, он тут же увядал, сохнул и превращался в золу…