Частная жизнь в эпоху Волдеморта (джен)

На вечеринке Слагхорна к Белле проявил интерес рейвенкловец Бальтазар Ашкрофт. Он был старше на два курса, и раньше, кажется, профессор его не приглашал. Что-то, видно, случилось в нынешнем году, может, кто из его родственников проявил себя или получил повышение, а может, сам Бальтазар чем-то стал заметен. Спрашивать было бы неприлично, да и не слишком Беллу волновал этот вопрос. А вот она Ашкрофта сильно взволновала. Больше они у Слагхорна не пересекались, но Бальтазар находил способы увидеться. Поджидал слизеринцев у теплиц, когда у них была гербология, заходил в подземелья. Белла сначала принимала знаки внимания равнодушно. Потом заметила, что Эвальда они нервируют. С Эвальдом она провела несколько приятных вечеров наедине — делала это редко, чтобы все не выглядело как роман — но на людях они держались как друзья, с примесью легкого флирта. Она не думала, что Эвальд влюблен, была уверена, что он замечает и других девушек, старалась не быть с ним слишком откровенной и в разговорах, и в поступках. Когда-нибудь Белла ему наскучит, и важно, чтобы тогда у него не было возможности разболтать о ней что-нибудь нехорошее или использовать информацию о ее слабостях.

А теперь вот он ревнует. С одной стороны, это неплохо — зримое доказательство власти Беллы. С другой, если эту власть не контролировать, от нее может оказаться больше вреда, чем пользы. Можно поговорить с Бальтазаром. Только вот что сказать? Отшить его и не общаться совсем? А почему, собственно? Он неплохой, вроде, с ним бывает интересно поболтать. Можно, наоборот, встречаться кулуарно, так, чтобы остальные не знали — но это значит очень сильно продвинуть отношения в сторону близости, показать свою нешуточную заинтересованность и дать надежды, которые она, может, и не захочет оправдывать.

Поговорить с Эвальдом? Все равно что признать, будто он имеет законное право ее ревновать.

— Слушай, я не понимаю, в чем закавыка с трансфигурационным преобразованием, — Адриенна протянула Белле свиток. — Я что-то упускаю.

— А, это просто, — Белла пробежала глазами пергамент, взялась за перо. — Мы же проходили весной.

— Ну, тогда для меня было тяжелое время, — рассеянно сказала Адриенна. Белла замолчала, потом произнесла тихо:

— Понимаю. Ты зла на ребят? На курсе до сих пор думают, что ты нарочно окатила Леандру гноем.

— Будто у меня другого дела нет, — сморщилась Адриенна. — Нет, не зла. Тогда, конечно, я к ним любви не питала. Но такие поступки не приносят ничего хорошего тем, кто их делает. Унижать другого человека за то, что он сделал что-то непривычное — значит ограничить свою собственную жизнь. Лишить себя самого каких-то других горизонтов. Так что мне незачем как-то дополнительно им мстить.

Белла поежилась.

— А с чего ты вообще заинтересовалась Деборой Питерс?

— Она такая затюканная. Я подумала, если принимать ее… на равных… она раскрепостится немного.

— Ну, она и раскрепостилась в результате, — хмыкнула Белла. — Поучаствовала в вакханалии.

— Да нет. Как раз не раскрепостилась. Она не смогла себя отстоять. Кто-то мог позволить себе не вмешиваться, остаться в стороне. Тебе, я думаю, никто и слова не сказал, ты же у нас королева. А у нее такой возможности не было.

— И что, ты совсем не в обиде и готова по-прежнему с ней дружить? — с замиранием сердца спросила Белла.

— Нет, конечно. Сделанного не вернуть. Я все понимаю и никаких несчастий ей не желаю, но мне не хочется больше с ней общаться. Хотя навредила она больше всего себе.

Только что Белла очень хотела услышать что-то подобное, но теперь ей стало тяжело.

— Это… жестоко, — сказала она неожиданно.

— Что? — удивилась Адриенна.

— Почему ты считаешь, что можешь судить? Эти слишком слабые, те себе жизнь испортили… Кто тебе дал такое право?

— Эй, ты о чем? — перебила Адриенна. — Если исходить из традиционного права, так я пострадавшая сторона и могу требовать симметричного возмещения.

— А, да. Закон талиона. Это я признаю, — перевела дыхание Белла. — Но ты же другое говоришь. Ты как раз отказываешься от возмещения и тем самым отказываешься быть на равных с ответчиками. Выбираешь моральное превосходство.

— А ты решила восстановить справедливость и отнять его у меня? — засмеялась Адриенна. — Правду говорят, у Блэков длинные руки…

— Да, мы такие, — прыснула Белла. — Держи ухо востро.

С Аяксом она редко пересекалась. Он посматривал украдкой в ее сторону — на уроках, в Большом зале на трапезах. Иногда подходил поговорить. В последний раз Белла и не заметила, как он оказался рядом.

— Как дела? — Блэк стремительно повернулась, окинула его быстрым взглядом.

— Ничего, — дернула плечом. — Можем поболтать как-нибудь.

— Я всегда за. Восьмой этаж?

— Да, но не сейчас. После уроков жду там. Скажем, через десять минут после. Думать надо о комнате, где можно встретиться. Не опаздывай.

Он пришел даже раньше времени, дружелюбно повел рукой:

— Присаживайся.

Белла вздернула брови. Это она должна была распоряжаться.

— Ты решил изменить правила игры?

— А что, у нее есть правила? — Аякс улыбался. Блэк прошлась по комнате.

— Правила состоят в том, что их знаю я, а не ты.

— Я не согласен.

Он попытался выглядеть уверенным. Блэк холодно улыбнулась:

— Ба, неужели? И что, ты можешь предложить что-то другое?

— Может быть, — сейчас Аякс вступал на тонкий лед. Он запнулся, думая, двигаться вперед или больше не стоит. — А во что ты играешь с Мур?

Блэк внимательно посмотрела на него, потом произнесла:

— Акцио палочка! — но Аяксу показалось, что заклинание сработало раньше, чем шевельнулись ее губы. Его «Протего» опоздало.

— Ты отстаешь в темпе, — дружелюбно сказала Блэк, будто вела урок Защиты. — А может быть, просто хочешь проигрывать?

— Может быть, — тихо согласился Аякс.

По ее губам скользнула улыбка.

— Мне тоже нравится играть с тобой, — она продолжала говорить мягко. Ничего хорошего это не обещало. — Но мне не нравится динамика. Мне не нравится, что ты стараешься найти, чем меня задеть, чтобы спровоцировать на жесткость. Разумеется, я могу быть жесткой… Как думаешь, я могу знать, что ты увидишь во сне сегодня ночью?

— Наверное, — прошептал Аякс. — Ты много чего знаешь.

— Хороший ответ, — одобрительно кивнула Блэк. — Думаю, ты тоже это знаешь. Попробуй угадать. Угадаешь — все ограничится одним сновидением. Нет — ну посмотрим…

— Думаю, ты про то, о чем я рассказал в совятне?

— Хорошая попытка, — покивала Блэк. — Но неудачная. Есть и другие вещи, которых ты боишься. Вот про родителей, например.

Он обхватил плечи руками, опустил голову. Мама с папой все больше отдалялись друг от друга. Безразличие отца и липкие истерики матери и так было тяжело терпеть, но в последнее время он начал опасаться, что их несчастливый брак окончательно распадется. Может, оттого его и тянуло к Блэк — ее власть казалась несокрушимой среди моря житейского несчастья, среди всего слабого, ненадежного.

— Чем не прекрасная идея? Мне, правда, трудно понять, что в этом плохого… и, если уж на то пошло, убийство гораздо лучше, чем развод.

— Слушай, не надо этого, — неохотно пробормотал мальчик. — Прости.

— Да ну? — переспросила Белла безо всякого сочувствия. — По-моему, ты пытался вызвать меня на нечто подобное. Разозлить, задеть.

— Прости. Я на самом деле не хочу делать тебе больно. Просто… мы так редко играем…

— А на мне свет клином сошелся? Ты не думал поиграть еще с кем-нибудь? — легко спросила Белла.

Аякс запротестовал, казалось, его задело одно такое предположение. Это все-таки было лестно, и Белла смягчилась.

— Ладно. Я тебя понимаю, но подумай и ты обо мне. Может, тебе кажется, что я одним взмахом руки повелеваю стихиями. Нет, я живой человек. Я тоже… устаю, ошибаюсь… мне бывает грустно…

— Нет, ты должна быть совершенна, — тихо сказал Аякс. Не понять, в шутку или всерьез.

Она так легко предложила поиграть с кем-то еще. Это задевало. Как будто то, что происходит между ними, не уникально, как будто это стандартная деталь в стандартном механизме, и к любому встречному можно подойти и получить то же самое. Как будто Аякс, скажем, такой человек, которому нравится, когла ему делают больно. Ничего подобного. Ему не понравится это с кем-нибудь другим.