Тайны Тёмного Лорда (гет)

Через неделю все преподаватели и ученики в Хогвартсе были шокированы страшным и доселе небывалым в школе происшествием. Студента Пуффендуя Эрика Клэйдона однокурсники нашли лежащим без движения на полу у входа в гостиную факультета. Поначалу у толпы, которая чуть ли не мгновенно собралась рядом с ним, создалось впечатление, что школьник умер. Только после того, когда на место прибыли директор, его заместитель, а также преподаватель защиты от темных искусств, которые тщательно осмотрели пострадавшего студента, выяснилось, что пуффендуец был подвергнут какому-то заклятию, однако жив. Еще больший ужас на всех свидетелей этого события навела надпись на стене: “Враги наследника, трепещите! Тайная комната открыта!”

Спустя некоторое время преподавателям все же удалось успокоить студентов. Призвав их сохранять самообладание, а также быть бдительными, директор Диппет попросил их разойтись и отправляться на уроки. Когда же взрослые остались одни, то Реддл, скрытый дезилюминационным заклинанием, стал слушать, о чем они сейчас станут говорить. Все произошедшее, конечно же, было его проделкой. Но Реддл решил все же не доводить дело до убийства. Причиной тому была не жалость к маглокровкам, а опасения за школу. Ведь даже одной такой таинственной смерти будет достаточно, чтобы Министерство магии приняло решение закрыть Хогвартс и отправить всех студентов по домам ради их безопасности. Однако, возвращение в ненавистный приют в планы Реддла на входило. Он полагал, что самого факта открытия Тайной комнаты с последующими нападениями будет достаточно, чтобы все те, кого Салазар Слизерин считал недостойными учиться в Хогвартсе, покинули бы его. Так по рассуждению Реддла, и школа будет работать, и грязнокровок в ней не останется. Все они наверняка испугаются чудовища из тайной комнаты, а тех из них, кто подвергнется нападению, вполне можно будет вылечить с помощью зелья из мандрагоры. Она обладает свойством возвращать жертвам различных заклятий их первоначальный вид и состояние. Правда, придется подождать, пока трава вырастет. Избежать же гибели от смертоносного взгляда василиска можно было, если не смотреть ему в глаза прямым взглядом. Об этом Реддл прочитал в старинных летописях о древних чудовищах. Поэтому он специально наколдовал зеркало и сделал все так, чтобы жертва видела лишь отражение страшных глаз.

— Вы полагаете, что надпись на стене соответствует истине? — В замешательстве спросил директор Диппет у профессоров Дамблдора и Вилкост. На его испещренном морщинами лице было написано крайнее напряжение.

— Вероятнее всего, правда! — Серьезно отвечал Альбус Дамблдор.

— Но ведь Тайная комната — это всего лишь легенда. Никаких достоверных исторических подтверждений того, что она существует, нет. Да и замок неоднократно обыскивали, и никакой комнаты не было обнаружено. Колдоисторики полагают, что Слизенин так со злости сказал. Надпись на стене — это, наверное, какой-то чудовищный розыгрыш.

— Я бы на вашем месте не был столь категоричен в данном суждении, Армандо! — Серьезно сказал Дамблдор.

— Да, сэр! — Вторила ему профессор Вилкост. — Необходимо принять меры и обеспечить безопасность студентов. Пусть преподаватели теперь сопровождают их с урока на урок, а во внеурочное время им лучше не покидать своих гостиных, кроме как в случае крайней необходимости. Нужно также уделить особое внимание маглорожденным студентам, ведь именно они, если верить надписи, находятся в опасности.

— Разумеется, профессор! Но что с мистером Клэйдоном? Вы можете сказать, какая магия на нем? И можно ли помочь?

— Что за заклятие, я сейчас достоверно сказать не скажу. Не знаю также, какое волшебное существо могло оказать подобное воздействие. Быть может, профессор Кеттелберг, специалист по уходу за магическими существами, нам поможет. Что до помощи бедняге, то могу лишь рекомендовать зелье из корней мандрагоры. Профессор Смит сможет вырастить ее, правда, придется некоторое время подождать. А до этого мистер Клэйдон, к сожалению, будет пребывать в таком состоянии. — Печально сказала профессор Вилкост.

— Вы тоже убеждены, что в школе объявился этот пресловутый наследник? — Спросил директор.

— Скорее всего, это действительно так, сэр! Прошла как раз тысяча лет с того времени, как Салазар Слизерин покинул Хогвартс. И его наследник действительно объявился в школе.

— Но кто же он? Неужели кто-то из студентов, чистокровных слизеринцев? — Директор даже не скрывал сомнения в голосе. — Нет, среди них есть, конечно, довольно одаренные в магическом плане юноши, но никто из них не обладает той силой, которая была присуща Основателям.

— Салазар Слизерин был хитер как змея и осторожен. Значит, и его наследник должен быть таким же. Он не захочет обнаружить себя ни сейчас, пока не добьется своего, ни потом, чтобы не отвечать за свои злодеяния. Нам всем следует быть настороже.

— Да, конечно, но сейчас давайте отправим мистера Клэйдона в больничное крыло. — Сказал удрученный Диппет.

— Непременно!

И все трое вместе с заколдованным мальчиком удалились.

Руководство Хогвартса и преподаватели действительно приняли самые строгие меры безопасности. Но все эти беспрецедентные попытки уберечь студентов не дали результатов.

Всего через две недели другой пуффендуец, Амос Диггори, был найден в таком же состоянии, что и Эрик Клэйдон: живой, но словно бы окостеневший. А спустя еще некоторое время пришел черед когтевранки со второго курса и гриффиндорца-третьекурсника. Но ни один слизеринец не пострадал, поэтому все эти происшествия давали полное основание утверждать, что Тайная комната действительно существует и, более того, открыта. Большинство учителей были подавлены, а студенты-маглокровки хоть и старались не ходить в одиночку, но никто из них даже и не думал покидать школу, не смотря на грозящую им опасность. В Хогвартсе также побывали мракоборцы и специалисты из отдела образования при Министерстве магии, и всерьез обсуждался вопрос о том, не стоит ли ради безопасности маглорожденных студентов отправить их на время по домам до того, как будет найден виновник всего происходящего. Однако ни у кого не было даже малейших догадок, что за чудовище совершает эти нападения, и кто такой этот загадочный наследник Слизерина. Конечно, студенты Гриффиндора, Когтеврана и Пуффендуя косо поглядывали на всех чистокровных учеников змеиного факультета, но этим дело и ограничивалось.

Реддл торжествовал, осознавая, что во многом уже исполнил завет своего предка. Надо еще также сказать, что изучать темные искусства он не перестал, используя доступные ему источники и возможности в запретной секции и, сдав СОВ, теперь мог посвятить их изучению больше времени, а каждый урок ЗОТИ был его триумфом, неизменно вызывающим восхищение профессора Вилкост. Некоторые полки с книгами в запретной секции были под дополнительной защитой: при попытке взять из рука натыкалась словно бы на невидимый щит. Однако регулярные посещения лавки “Горбин и Бэрк” не прошли даром, и Реддл нашел способ снять эти чары. Ознакомившись с содержанием столь тщательно охраняемых томов, староста понял, что не зря старался получить к ним доступ. “Наконец-то, наконец!” — В волнении шептал он, перелистывая страницы большой старой книги в переплете из черной кожи. Название на обложке и корешке гласило “Тайны наитемнейшего искусства”, чернокнижника Экриздиса. Он был одним из сильнейших темных магов, живущих несколько столетий назад, и некогда владел замком Азкабан, ставшем впоследствии самой страшной тюрьмой в волшебном мире. При нем черная магия достигла небывалого расцвета, однако еще при жизни колдуна все, что он писал, было под запретом. А после смерти чародея даже просто хранение его книг наказывалось тюремным заключением в его же замке Азкабан.

Эта книга была как раз тем, что Реддл искал столь же настойчиво, как и Тайную комнату. В ней действительно описывался способ обрести бессмертие и никогда не умирать. Кровь прилила к бледным щекам юного змееуста, а темно-серые глаза были как у хищника. “Вот он! Вот он способ обрести бессмертие и никогда не умирать, победить смерть. Вот неопровержимое доказательство того, что волшебство может все. Магия — сила! И кому как не наследнику Слизерина обладать этой силой.”

Но ужас заключался даже не в этих горделивых измышлениях, а в том, что именно нужно было сделать во время темно-магического ритуала для обретения бессмертия. Читая книгу, Реддл слышал, как какой-то глухой страшный голос шепчет ему в уши строки, которые он читал.

-Кто ты? — Невольно вырвалось у него.

— Я Экриздис, автор труда, который ты сейчас читаешь. Видишь ли, книгу эту я заколдовал. Так, если кто-то изучает ее из праздного любопытства или с целью противостоять темной магии, то для этого человека она ничем не отличается от обычной книги, но если читатель задумал или способен применить то, что здесь написано, то книга начинает говорить с этим колдуном голосом автора и даже способна поведать нечто, неописанное в ней. Я знаю, ты далеко пойдешь, потому что понимаешь, сколь велики возможности темной магии и, у тебя нет никаких опасений или сомнений в том, надо ли ими пользоваться. Ну а если ты все-таки заколеблешься, то я буду напоминать о себе до тех пор, пока тебе не вздумается прогнать меня. А пока до встречи!

— До встречи! — Довольно ответил изумленный Реддл и продолжил чтение о бессмертии.

Получить его можно было, разделив душу на части, одна из которых запиралась посредством заклинания в некий предмет, именуемый крестражем. И тогда, что бы ни случилось в дальнейшем с таким волшебником, какая бы опасность ему ни угрожала, кусок души, помещенный в крестраж, навечно привяжет его к земле и не даст умереть. Правда, неуязвим маг будет ровно до тех пор, пока предмет с осколком души будет цел и невредим. Если же его сломать, то часть души в нем погибнет, и волшебник снова станет смертным. Посему, крестраж следовало беречь как зеницу ока. Раскалывалась же душа ужасной ценой после страшного деяния — убийства человека. И другого способа обрести бессмертие кроме как отнятие жизни у кого-то другого в этой книге не называлось. Говорил также коварный Экриздис, что “некии наиопытнейшие в темной магии колдуны, дабы большую неуязвимость получить, не один, а даже два крестража создавали.” “Но почему же только два?”- лихорадочно размышлял Реддл, водя по строкам тисовой палочкой. — “Почему не семь? Ведь это же истинно магическое число!”. Но он не нашел никаких сведений о магах, расколовших душу на семь частей и создавших целых шесть крестражей. Коварный автор позаботился не только о том, чтобы указать способ получения бессмертия, но и конкретные инструкции, как можно осуществить это намерение, дать не забыл. Целый раздел в книге назывался “Непростительные проклятья”. Их всего было три, но даже за одно единственное применение любого из них к человеку, виновника приговаривали к пожизненному сроку в Азкабане, и он коротал остаток своей жизни в компании дементоров. Первое из них называлось Империус. Стоило подвергнуть этому заклятию жертву, как человек становился рабом воли того, с чьих губ слетело это слово “Империо”. Любой, абсолютно любой приказ исполнялся беспрекословно. Второе проклятие — Круциатус — было жутким орудием пытки, причиняющее, если верить книге, непереносимую боль. И, наконец, третье, самое страшное и необратимое, убивающее. Достаточно было произнести два слова — Авада Кедавра — и любое живое существо, которого настигало это заклинание, мгновенно падало замертво. Одной ночью во время своего дежурства Реддл решил отработать их и наколдовал для этой цели муху, которую увеличил в размерах. Несколько секунд он колебался, причем не из страха наказания: творить волшебство незаметно в случае необходимости он умел уже давно. Но осознание, что эти заклятия самые, что ни на есть, темные, самые страшные, заставило его засомневаться. Их недаром называли непростительными. Но тут Реддл вспомнил о своем происхождении, о завете Салазара Слизерина, о том, как уже открыл Тайную комнату, и на его красивом бледном лице появилась зловещая ухмылка.

“Замечательно!” — съязвил он, обращаясь к самому себе. — “У наследника Слизерина не поднимается рука на какую-то букашку! Хотя бы уж из научного интереса, желая увидеть действие заклятий, стоит попробовать. Что в этом такого?”

Реддл больше не раздумывал. Проще всего оказалось совладать с Империусом. Просто направить волшебную палочку на объект, собрать волю в кулак и повелительным голосом, каким еще в приюте случалось заставлять кого-то выкладывать правду, проговорить.

— Империо! — И насекомое словно застыло под тисовой палочкой в ожидании приказов, но уже спустя пару секунд летало по комнате, кувыркалось в воздухе, точно следуя за движениями руки Реддла. Когда же Том опустил палочку, то муха немедленно шлепнулась на землю.

Первая попытка применить Круциатус не дала результатов. И тогда Реддл вспомнил, как заманил в ловушку Эмми Бенсон и Денниса Бишопа, как злорадствовал при виде страданий задыхавшегося в петле кролика и как получал удовольствие от созерцания этих картин. В самом деле, все что было написано в этой книге, Реддл понимал куда лучше чем уроки Доброделова. Все эти идеи и мысли находили отклик во все больше ожесточавшейся с каждым днем душе.

— Круцио! — Снова произнес он заклинание, и муха сразу же опрокинулась на спину, потом перевернулась на брюшко и стала беспомощно подпрыгивать, конвульсивно дергая лапками. Было совершенно очевидно, что насекомое испытывает адскую боль. Вскоре, однако, это Реддлу надоело. Он снял заклинание и снова задумался, не решаясь на самое последнее и страшное из всех трех непростительных проклятий. Перед глазами вдруг неожиданно всплыло лицо Доброделова, и рука, державшая палочку, дрогнула и опустилась. Но тут взгляд Тома снова упал на книгу с черными корками, и ему показалось, что в ушах снова звучит голос того, кто писал ее и голоса авторов других пособий по темным искусствам.

— Ну, конечно же, — ехидничал этот грубый и страшный голос. — Добрая девчонка и бескорыстный священник стали бы тебя отговаривать и предостерегать. Но где они, скажи мне на милость, со своими добродетелями? А порок между тем растет, цветет и пахнет! Дурно, конечно, пахнет, но живет же! Почему бы тебе не завершить столь успешно начатый эксперимент на такой же хорошей ноте, а? Да и продолжить потом на букашках покрупнее, вроде Cтаббса и Лицемерова? Чем по своей сути они отличаются от этой мухи? Они ведь ничто, пустое место! Убери их, и ничего не изменится. Что были, что нет! Кто ты, наследник величайшего из Основателей, а кто они? Лишние, одним словом, как говорил ницшенский герой Заратустра, о котором ты читал, еще живя с маглами. Исчезни они, и мир ничего, абсолютно ничего не потеряет, разве что чище станет! Зато ты сможешь получить бессмертие, одолеть смерть! Разве не этого ты добивался? Разве не эти слова написаны на записке от Доброделова, которую ты до сих пор так бережно хранишь со все еще пустым дневником, до сих пор еще чистым и не оскверненном пустыми, ничего не значащими записями?

Последние слова о бессмертии попали в самую точку, поразили самое слабое место Реддла.

— Авада Кедавра! — Почти выкрикнул он. Из волшебной палочки вырвался зеленый свет, и в тот же миг муха перестала шевелиться и замерла навсегда.

— Эванеско! — Спокойно выговорил Реддл, и насекомое пропало из глаз, будто и не было его.