Зелёный Цветок (гет)

The appetite comes with eating.

Аппетит приходит во время еды.

Лай и Лили были готовы уже давно, но ещё долго сидели у себя, сдерживаемые Гэндальфом, который устроил им целую лекцию по гномьему церемониалу, вычитанному им у себя в башне. «А ещё, — добавлял он, — гостям приходить на торжество раньше назначенного крайне невежливо. Представьте себя на месте хозяев, застигнутых врасплох торопыгами-гостями», — резонно заметил он. Хоббиты были согласны, однако они так волновались, что просто не могли сидеть, а всё время вскакивали, проверяя и перепроверяя свой наряд и то, что ещё можно или нужно было захватить с собой. Ведь они никогда не были на королевских пирах, и пирах вообще, если не считать столетнего юбилея дедушки, который отмечали всей деревней, хотя разве можно сравнивать?

На Лили было её «волшебное» платье, которое сегодня отливало розовым перламутром. Этот нежный цвет прекрасно сочетался с её пухленькими розовыми щёчками и медными кудряшками. А Лай был в своей зелёной простой курточке. Рукава на ней Лили успела удлинить, а саму курточку вышила переплетающимся узором из изумрудно-зелёных цветов — не забывайте, что имя Лаилот означает Зелёный Цветок.

И вот, наконец, они отправились. В большой зал дворца вёл широкий коридор, ярко освещённый фонарями с королевским гербом: на тёмно-синем поле сверкали золотом какие-то инструменты, среди которых знакомыми были только маленький молоточек и что-то похожее на щипцы для колки орехов. Сверху герб прикрывал балдахин из меха горного барса — белого с крупными серебристо-серыми кольцами, увенчанный королевской короной — такой же, какую гости видели при входе в город.

Перед залом коридор раздавался ещё шире, и через полукруглую арку, украшенную невероятной сложности орнаментом каменной резьбы, гости попали в огромный ярко освещённый зал. Стены зала были отделаны розовым с белыми прожилками камнем, причём совершенно необыкновенно обработанным. Может быть, вы когда-нибудь видели, как на разломе некоторых камней, словно морозный иней, сверкают маленькие вкрапления слюды? Если да, то можете себе представить, как будут искриться стены из таких камней — а они были именно такими. Идёшь по такому залу, а искорки перемещаются по стенам вслед за твоим движением, словно стайка преследующих тебя мальчишек, бегущих и машущих руками. Эти искорки словно кричат: «Посмотрите на нас! От нас нельзя отвести взор!»

Потолок уходил ввысь и оттуда спускался огромными коваными люстрами, украшенными горным хрусталём. В невероятно гладком чёрном полу можно было разглядеть своё собственное отражение. Хоббитам этот чёрный пол напомнил первый тонкий лёд на пруду, от которого их всегда отгоняли взрослые, но заглянуть в который так и тянуло.

Вдоль стен стояли длинные ряды крепких дубовых столов, покрытых белоснежными скатертями с лавками по обеим сторонам. Все лавки были устелены белыми пушистыми бараньими шкурами, рыжими лисьими шкурами, серыми волчьими шкурами, пятнистыми рысьими шкурами.

В дальнем конце зала на возвышении стоял королевский стол. За столом виднелись спинки шести кресел. Два центральных из них были выше, с позолоченными изголовьями, украшенными гербами. Над ними нависал балдахин, действительно, как и на гербе, с мехом горного барса.

За пустыми столами сидели важного вида гномы в своих лучших нарядах. Все в круглых парчовых шапочках, у всех бороды расчёсаны и заплетены в причудливые косы.

Как только гости ступили в зал, все гномы дружно поднялись со своих мест, повернулись лицом к гостям и отвесили учтивые поклоны. Нойн и Гэндальф не торопясь направились к королевскому столу, раздавая поклоны и приветствия направо и налево. За ними шагали хоббиты, так же непрестанно кивая головами.

Когда гости оказались на середине зала, из потайной двери в дальнем конце зала вышел король. Его седая борода показалась ещё длиннее, чем тогда на балконе, когда он впервые приветствовал гостей. Король был необыкновенно стар, и, хотя не хотел показывать своей немощи и гордо держал свою голову, увенчанную наверное тяжёлой короной, ноги его плохо слушались, и он опирался на руку Илифана, сопровождающего его.

При появлении короля воцарилась полная тишина — подданные ловили каждое его слово и движение. Гости остановились в ожидании. Подойдя к краю стола и опершись на него свободной рукой, другой рукой опершись на Илифана, король произнёс приветственную речь:

— Наш наиславнейший родич, — сказал он, посмотрев на Нойна, — …один из тех немногих, кто откликнулся на нашу беду… — при этих его словах Нойн немного покраснел, — …удостоил нас не только своим посещением и выполнением возложенной на него тайной миссии, но и осчастливил наше королевство, способствуя исполнению давнего пророчества!

Нойн покраснел ещё больше и склонился в глубоком поклоне. Король перевёл дух и продолжил, обращаясь к остальным троим:

— Я приветствую вас, Предречённые избавители от проклятия Ногрода! Мои глаза ещё помнят те чёрные дни нашествия Имирбара. Мой отец погиб тогда, и он завещал мне беречь мой народ и спасти династию. Мою жену и двоих старших сыновей я не смог удержать на земле. Но город ещё стоит, и мой младший сын готовится взойти на престол. И сейчас я счастлив, что Махал позволил мне дожить до этого дня. Я видел явление Предречённых. Надеюсь, что увижу и падение Имирбара. Так или иначе, теперь я могу умереть спокойно. А пока будем праздновать, и прошу вас за мой стол! Поднимем кружку доброго эля за скорое освобождение Ногрода!

Грянули приветственные крики гномов. Гэндальф и хоббиты поклонились королю. И маг произнёс свою ответную речь:

— О, Нарихор, досточтимый король Синих Гор и вы, благородные дети Махала! — обратился он ко всем гномам. — Мы явились сюда по вашему зову, услышанному далеко отсюда. Судьба вела нас извилистой тропой не для того, чтобы мы отступили в последний миг. Мы останемся и поможем вам в вашей беде. Пока не знаю как, но нужное решение, я верю, придёт.

С последними словами Гэндальфа Лай вынул из нагрудного кармана куртки жемчужину, и все четверо двинулись из середины зала к королю Нарихору. При виде Нимфелос все гномы снова ахнули, а король даже пошатнулся, и два гнома, что были поближе к нему, поднесли королю его кресло и усадили старика.

Поднявшись на возвышение, Лаилот преклонил колено перед королём и совсем просто, без всяких церемоний, протянул ему жемчужину.

— Я знаю, как это чудо дорого вам и вашему народу, — сказал он. — Мне она досталась случайно, так же легко я и расстаюсь с ней: судьба Нимфелос — сиять в короне горных королей!

Король дрожащей рукой принял бесценный дар, Илифан помог ему вставить жемчужину в навершие короны, и она вновь воссияла на троне.

Что тут началось! Словно по мановению волшебной палочки у гномов в руках появились самые разные музыкальные инструменты, кажется, они их достали прямо из-под столов! Грянул дружный гномий оркестр. Понеслась под своды зала радостная песня! Гимн восхвалял королевство и воспевал красоту Нимфелос.

Гостей усадили за королевский стол: по правую руку короля Нойна и мага, по левую сидели Илифан и хоббиты. Стали разносить блюда и приборы. Вся посуда из чистого серебра: не только вилки и ножи, но даже вазы и кувшины — всё сияло и весело отражало смеющиеся лица и счастливые глаза.

Веселиться гномы умели! Бесчисленные блюда сменяли одно другое, кувшины наполнялись снова и снова, музыка и песни не смолкали до вечера.

Лили танцевала, порхая по залу, сначала с братом, а потом её пригласил Илифан. Они кружились, ничего не замечая вокруг, всё было словно в сказке — в одной из тех, что она сама любила рассказывать детям. Стало совсем жарко, и они вышли в боковую дверь зала, чтобы отдышаться.

Небольшая лестница спускалась в прохладный полумрак. Лили сбежала вниз и остановилась, заметив под пролётом спрятавшихся там детей. Словно игра в прятки застала их врасплох, но испуг этот был вовсе не от разоблачения их убежища. У Лили дома оставались три пары таких же круглых удивлённых глазок, и читать их она могла сердцем, понимая всё без слов.

— Привет, вы чьи? — удивилась она.

— Что вы здесь делаете? — строго спросил Илифан. — Вы разве не знаете, что детям на пир нельзя?

— Да они же голодные! — вступилась было Лили.

— Они гномы! — гордо заявил он и, обводя взглядом испуганные детские лица, твёрдо добавил: — И они должны научиться терпеть голод.

— А по-моему, это тебе надо научиться быть добрее, — вспыхнула Лили. — А злишься ты потому, что тебе стыдно за своего отца… — и она заглянула ему в глаза.

Илифан побагровел, потом побледнел и бросился прочь в пиршественный зал.

— Дети, никуда не уходите! — крикнула Лили.

Она тоже вернулась, подскочила к ближайшему столу, за которым захмелевшие гномы распевали какую-то песню. Подпевая и весело пританцовывая вокруг них, Лили ловко собирала в подол со стола лакомства. Потом, так же весело пританцовывая, она покинула зал, вызвала из-под лестницы обладателей голодных глаз и раздала в маленькие ручки еду. Дети рассыпались и скрылись в темноте, словно стайка вспугнутых воробьёв. А Лили присела на ступеньку и горько-горько заплакала.

Сейчас ей хотелось самой побежать к дракону — и пусть он заберёт её, только её жизнь, и оставит всех в покое — пусть он даже спалит её огнём, лишь бы только все жили в мире и счастье, лишь бы эти дети были бы сыты и веселы… Но Лили знала, что одной её жизни для откупа будет недостаточно. Поэтому горячие слёзы нельзя было удержать, а перед закрытыми глазами вставали воспоминания о весёлых и изумлённых мордашках маленьких братиков и их сверстников, внимательно слушающих очередную сказку, как их пухленькие розовощёкие личики меняют выражение, следуя событиям истории…

— Спасибо, добрая королева, — Лили не заметила, как к ней подошли две женщины: одна молодая, другая постарше. — Твоё сердце так же открыто к нашим бедам, как и твои ноги открыты к сырой земле… Я Гекабара[1], а это моя старшая дочь Геланида[2], — представилась та, что постарше. — Наш народ терпит нужду так давно, что никто не помнит уже сытые времена, когда чёрствый хлеб отдавали собакам… Мы, конечно, должны терпеть и учить этому наших детей. А ещё верить в то, что вернутся покой и достаток, и прекратится тиранство дракона.

Они сели на ступеньки рядом с Лили и запели грустную протяжную песню:

Неси, река, мою тоску,

Низвергни слёзы с высоты,

Когда достигнешь серых скал,

Разбей о них мои мечты…

Темна, горька моя судьба,

В беде просвета нет пока,

Но верю — сгинет ворожба,

Спасёшь меня, моя река.

Нужду и голод одолей,

Надежду в горе подари,

Зови, река моя, скорей

Тех, кто подарит свет зари…

Шатмазар, нала, аркели

Менту ред лон мида…[3]

Закончив свою песню, они встали, и Геланида сказала: «Мы верим в тебя и твоих друзей!» И они ушли, не услышав шёпот Лили: «Мне бы вашу уверенность…»

[1] Гекабара — Радость Гор на куздул — гномьем наречии

[2] Геланида — Зелёная Земля

[3] Зови, река моя, скорей / Тех, кто подарит свет зари — на куздул