Частная жизнь в эпоху Волдеморта (джен)

Лето шло к концу. В один августовский день Белла взяла метлу, удрала из дома и отправилась на берег пролива. Ту сторону не было видно, слишком далеко. Ровно девятьсот лет назад, в августе 1066, там стояли корабли Вильгельма Ублюдка, впоследствии Завоевателя — злая усмешка скользнула по губам девушки — готовые к выходу, и месяц не могли выйти, потому что дул противный ветер. Потому что были тогда на английской земле сильные колдуны. А потом они все же переплыли пролив, потому что сильные колдуны были и на другой стороне. И они явились в Англию, везя с собой цивилизацию, прогресс и закрепощение.

Нумерология вообще забавная штука. Триста лет назад чума приплыла через тот же пролив, привезенная как трофей в победносной войне с теми же французами. В победе — зерно поражения и смерти. А пожар довершил дело чумы.

Из Хогвартса пришел пергамент с уведомлением, что Беллу назначили старостой курса. Если бы значок прислали в начале каникул, подумала она, скандала по поводу оценок удалось бы избежать. А может, и нет. Она рассказала родителям. Отец заметил:

— Директор, вероятно, будет ожидать от старост поддержки его линии.

— Я ему не симпатизирую, — ответила Белла.

— Я надеюсь, что ты сможешь найти разумный компромисс между безоглядной поддержкой и демонстративной конфронтацией, — сухо ответил Сигнус. Белла передернула плечами. Почему он никогда не решается однозначно выражаться и прямо действовать?

Андромеда в последние дни часто сидела у себя с пергаментом, и наконец показала сестре, что она там пишет.

— Это будет роман, — сказала она.

— Про любовь? — вяло спросила Белла. Нет, вряд ли, что может Меда об этом знать.

— Да нет, просто про жизнь, нашу. Называется «Между унижением и скукой».

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать, — холодно отрезала Белла. — В моей жизни ничего подобного нет.

— Конечно. Ты сейчас прямо как наша матушка, — поморщилась Андромеда.

— Я ни в чем на нее не похожа! — закричала Белла, сделав шаг к сестре.

— Пойду к себе, — быстро ретировалась Меда, а Белла осталась сидеть в кресле, обхватив локти. Они дрожали, а в ушах Беллы отдавался ее голос, и правда до отвращения напоминавший крики матушки, когда та бывала недовольна. Белла повернула голову, глядя на свое отражение в зеркале — отцовский лоб и скулы и истерическая гримаса матери. Ведьма запустила аптекарскими весами в стекло, но древнее зеркало выдержало удар и неприязненно забормотало по-латыни.

— Ненавижу тебя, — прошептала Белла. — Я не буду на тебя похожа. И на папеньку. Крикливая дура и лицемерный трус. Мои родители — ничтожества. Если и есть сила в крови Блэков, то на вас она отдохнула. Хотя матушка и не из рода Блэков.

Вечером Белла снова достала гадальную чашу, в последний раз за лето. Думала она об Адриенне, о том, нет ли шансов ее вернуть. Но как только первые проблески понимания, невероятно чуждого в своей отстраненности, забрезжили в голове, ей стало так тоскливо от знания, которое грозило обрушиться на голову всей своей неотменимой реальностью, что Белла выплеснула «суп Морганы» на пол и быстро произнесла веселящее заклинание. Стало полегче.

В поезде к Белле сразу подошел Эвальд с приятелями по квиддичной команде, и они заняли купе в голове состава. Леандра тоже была в компании, держалась рядом с загонщиком Присцианом, у них, видно, начинался роман. Через часок Белла решила пройтись по вагонам, посмотреть, что происходит.

— Моя дорогая… — начал Эвальд.

Белла живо прервала его:

— Я и вправду могу обойтись дорого, хотя и не в денежном выражении, — Леандра, на которую Белла посмотрела при этих словах, поджала губы, приняв шпильку на свой счет, — но я вовсе не твоя.

— Сурово, — Эвальд сделал вид, что с него как с гуся вода, однако навязываться в сопровождающие не стал, чего Белла и добивалась.

— Характерец у нашей примы тот еще, — заключил Присциан, проводив ее взглядом. — Как ты ее терпишь?

— Зато красотка, — легко ответил Эвальд.

Белла прошлась вдоль поезда, здороваясь со знакомыми. Каролина была в дорогих обновках и принялась оживленно рассказывать, как ездила с родителями на Тихий океан. Аякс болтал с парнями-однокурсниками. Кларисса нервно поглядела в его сторону, и Белла поняла, что здесь ничего не изменилось. Адриенна сидела с хафлпафцами — Мэй Молланд, кажется, и какие-то малыши. Белле она кивнула и сразу отвернулась, и Белла, сжав зубы, подумала о великом пожаре и чуме.

В Лондон хотелось выбраться в годовщину пожара. Начался он триста лет назад, в ночь на второе сентября. Теперь второго была пятница, по расписанию с утра зелья, потом история магии, потом нумерология. По идее, можно было бы удрать вечером. Она подумала, что Бальтазар уже на седьмом курсе, и, наверное, может аппарировать. И когда он подошел после ужина, первым делом спросила.

— Да, я сдал экзамен весной.

— Я хочу совершить маленькое нарушение с вашей помощью и в вашей компании, — тихо сказала Белла.

— Приказывайте, я повинуюсь, — серьезно ответил он. Белла слегка улыбнулась. Если бы Аякс сказал те же слова, они значили бы именно то, что значат: она приказывает, он повинуется. А Бальтазар всего лишь прибег к традиционной формуле галантного ухаживания. В его устах эти слова прямого смысла не имеют. — Надеюсь, оно действительно невелико?

— Я хочу погулять по Лондону вечером.

— Буду счастлив сопроводить вас, — кивнул Бальтазар.

— Что ж, идемте.

Оказалось, Бальтазар посещал магловедение; он захватил специальную карту и переоделся, а Белла снова одолжила платье у Клариссы. От Чаринг-Кросс-роуд идти пришлось изрядно. Они взяли направление на Темзу, побрели по набережной Виктории и дальше, вдоль реки, мимо мостов. Народу везде было слишком много.

— Пуддинг-лейн, — сказала Белла. — Вот она. Началось здесь.

Ведьма слышала, что есть чары, которыми можно оживить воспоминания камня. Дома сгорели в несчастливую ночь триста лет назад, но, может, брусчатка уцелела. Белла пожалела, что не владеет нужным заклинанием.

— Сейчас вечер. Тогда уже не пытались тушить пламя, только бежали, заполонив дороги, сами мешая спасению.

Они двигались по следам пожара, а прохожие спешили мимо, не замечая двух странных подростков. Все сгорело — дома, биржа, магазины, ломбарды; золотые монеты выбрасывали из окон на землю… Белла смотрела на город и представляла его в огне, ревущем, разрушительном. Том, что пожрал однажды маленькую девочку и ее калеку-мать. Огонь решает все. Ветер трепал черные локоны Беллы, а Бальтазар любовался ими, думая, как она нежна, как романтична. Кто еще захотел бы пойти в магловский Лондон вспоминать события трехвековой давности? Кто посочувствовал бы давно сошедшим с лица земли простецам?

Через пару часов ребята завернули в какое-то кафе. Бальтазар мог колдовать, и украдкой бахнул официанта Конфундусом. Они сидели, потягивая кофе, расслабившись, давая отдых усталым ногам.

— Темно, — чуть погодя сказала Белла. — Пора возвращаться. Если нас поймают после отбоя, то предположат непозволительные вещи.

— Увы, не соответствующие истине, — улыбнулся Бальтазар. — Но хотя бы скромный поцелуй я заслужил?

Белла, глядя ему в глаза, протянула руку, держа кисть высоко, и Бальтазар принял игру, провел губами по тыльной стороне ладони, а потом перевернул ее и поцеловал внутреннюю сторону.

Вернулись дети к самому отбою. Учителя их не поймали.