Тихий герой (Кастелян - 2) (джен)

«Мутабор анима»

Я падал на землю в позе парашютиста в затяжном прыжке. Тело медленно отходило от болевого удара, искалываемое тысячами бодрящих иголочек. Вокруг продолжали бить молнии — видимо, громыхавший вдалеке грозовой фронт наконец-то дошёл до окрестностей замка. Головная боль ушла, зрение работало удивительно чётко. Была видна каждая трещина на…

Когда-то я это уже видел. Во сне, наверное? Вот сейчас — нужно посмотреть направо…

В грохоте сверкающих молний и шуме холодного ливня сложно различить крик сипухи, но сегодня это получилось бы у многих, находись они в этот момент под открытым небом. Да! Это небо вновь моё! Даже если бы я никогда не смог превратиться обратно — я выбрал бы птичью долю вместо жизни без полётов. Как же здесь свободно!

Неладное я почувствовал не сразу. Сначала забурлило в животе. Многострадальную голову опять сдавило каким-то обручем. Внутренности задёргались, схватываемые сильными судорогами. Не понимая, что происходит, я на всякий случай начал снижаться — вдруг откажут ещё и крылья… И тут случилось невероятное: меня пробил понос.

Гадить мне нечем: я ещё ничего не ел и не пил в этой форме. Несмотря на это, птичье тело избавлялось от лишнего — императивно и форсированно. Поскольку твёрдых излишков не было, извергалась жидкость. Поскольку лишней жидкости тоже не было, она бралась из крови и тканей. Поскольку процесс был форсированным и, по всей видимости, аварийным, тормозов у него не было.

Я бессильно упал на землю рядом с большой холодной лужей и немедленно начал лакать мутную воду. Жажда была чудовищной: так, говорят, умирают больные холерой — от быстрого фатального обезвоживания, а не интоксикации. Утихшие было бесплодные судороги возобновились с новой силой. Очень скоро водопой пришлось повторить. Бесконечно так продолжаться не может: кроме жидкости, нужны ещё и соли.

Я начал лениво обдумывать, не обернуться ли обратно, однако новая напасть заставила забыть о мелких неурядицах. Обруч-удавку, всё сильнее затягивавшуюся на голове, внезапно прорвало… не иначе как выпущенным под кожу расплавленным металлом. Режущий венец заставил взвыть — терпеть эту боль молча стало невозможно. В этом заблуждении я пребывал недолго — до момента, когда из башки над переносицей начали вырывать добрый кусок кости с мясом.

Я забился и заорал, насколько позволяла моя совиная глотка. Это не помогло. Выворачивание шло толчками, и каждый последующий был больнее предыдущего. Словно десятидюймовый гвоздь, надежно вбитый в сосновый брус, дважды загнутый, проржавевший и вросший в дерево, некто равнодушный подцепил гвоздодёром и медленно, по сантиметру за раз, с визгливым скрипом вытягивал наружу. Гвоздь сопротивлялся, выпускал шипы и норовил порваться, пожертвовав частью ради оставшегося в дереве куска, но вивисекторский инструмент находился в руках опытного плотника, который хорошо знал своё дело.

То, что операция проходила без анестезии, а умеющее чувствовать дерево не может провалиться в спасительное беспамятство, никого не интересовало.

Не помогло бы здесь беспамятство. Эта боль достала бы и в коме, поскольку не была связана с нервами и рецепторами.

Под холодным дождём, на пожухлой траве, в луже и постепенно смываемых нечистотах билась в агонии и жалобно кричала одинокая сипуха. Оперение и пух насквозь пропитались водой и походили на износившуюся мочалку. Сейчас птица представляла собой лёгкую добычу для любого хищника, бродячей собаки или даже крысы. К нашей удаче, у всех местных хищников, дворняг и грызунов сегодня были неотложные дела в других местах. Самая умная и опасная крыса, например, в настоящий момент проверяла безопасность разведанных много лет назад путей на кухню и продуктовые склады в Хогвартсе.

Через некоторое время крики и трепыхание прекратились. Сова лежала без движения, подвернув под себя голову и раскрыв в бессилии клюв, словно пыталась вдохнуть в лёгкие хоть немного ставшего непослушным воздуха. Дождь продолжал смывать с земли лишнее. Рядом с птицей лежал почерневший, будто измаранный в несмываемой угольной копоти, маленький венок из некогда белых звёздчатых цветов.

* * *

Когда я очнулся, дождь уже перестал идти. Судя по начавшему подсыхать пуху — не менее часа назад. С трудом подтянув крылья, я как мог отряхнулся. В голове стояла звенящая ясность и лёгкость. Ничего не болело, но весьма донимала общая слабость. Поесть бы…

С трудом подлетев на ближайший куст, я огляделся. Похоже, это окрестности Хогсмида — деревушки-спутника, полностью специализирующейся на обслуживании жилого населения Хогвартса. И до указанного Хогвартса… я оглянулся в другую сторону… нет, не дойду. «Сколько может *пройти* сова»? Я, дурак, считал это удачной шуткой. Сил на оборот нет, сил на полёт тоже нет. Не магических сил — Источник Хогвартса рядом, мой резерв уже наполовину полон; не хватает обычных сил организма. Если обернуться принудительно — возможна гипогликемическая кома. Да и обернись я — пешком идти полторы мили, потом терпеть тупые придирки всех встреченных преподавателей, которые в результате отправят отбывать очередное наказание голодным… Да пошли они все!

Собравшись с силами, подсушил себе перья. Как же легко теперь даётся магия! Но с едой нужно что-то решать… Собственно, у меня ж припасено печенье! Сейчас…

Печенье пришлось есть на земле — в хранилище оно находилось в пакете. Как я пролез в хранилище без сумки? Ещё раз: сумка — бутафория для сокрытия факта, что я достаю предметы «из воздуха». Разве что шарить по ячейкам без складского артефакта тяжелее.

Откусив от печенья, я внезапно осознал, почему его так сильно любят совы. Я ж не пробовал его никогда в теле совы! Какая вкуснятина! Схарчив коржик, вздохнул и волевым усилием отложил остальное. Нельзя это есть, пребывая птицей. Очень легко подсесть по-настоящему. Что-то туда добавляют особенное, совсем не зная меры.

Я устроился на кусте повыше, ожидая, пока усвоится совиная радость. Интересно, можно ли пообедать в Хогсмиде? Деньги у меня найдутся, но во всех магазинах и питейных заведениях наверняка имеется негласный надзор за учениками силами обслуживающего персонала. Будний день, учебное время — как пить дать «стукнут». А руководство у нас…

МакГонагалл — равнодушная дура, как была, так и осталась. Как можно до сих пор не понять, что я — немой! Требовать обязательный каст с вербальной составляющей от первогодки, не способного произнести ни звука. До чего же хорошо вы изучили ваш набор этого года, госпожа декан! Понимаю, каждый сентябрь набегает целая толпа незнакомых юных магов. Аж пятнадцать-двадцать душ.

Но директор — ещё хуже. Зайти с неконвенционного козыря в первый же день — а что дальше будет? Он, конечно, меня подловил, и впредь я буду осторожнее. Невербальное оглушающее плетение с использованием того самого, убойнейшего концентратора, что я видел на стадионе при атаке на метлу Лонгботтома. Ну хоть радует, что ему нужен этот внекатегорийный «усилительный костыль», а также то, что плетение — летящий конструкт. Буду знать и готовиться.

И карман для внеплановых зелий — поместить в горло. И… что-то на зрачки придумать. И возобновить тренировки по окклюменции. Хмм… А с какой стати кому-либо вообще сообщать, что я стал видеть лучше? Обнулить диоптрии в очках и… и их же зачаровать на что-то можно! Да хоть бы даже…

Пока я обдумывал новую идею, печенька усвоилась. Взмахнув крыльями на пробу, я без лихачества полетел в деревню.

* * *

Нужное заведение нашлось не сразу. Баров, пивных и кафе здесь было не менее четырёх, а вот чтобы там готовили нормальный полноценный обед… Жаль, не поинтересовался в «прошлом» учебном году, что и где в Хогсмиде.

«Кабанья голова» всеми способами демонстрировала, что случайным клиентам здесь не рады. «Сладкое королевство» намекало на ограниченность ассортимента. «Кафе Мадам Паддифут» было каким-то подчёркнуто розовым, и я слышал, что туда не жрать, а смотреть друг на друга ходят. То есть — обязательно парами, а не как я сейчас.

А вот «Три метлы» — единственное заведение, выставившее транспарант с написанным мелом меню на улице. Не думаю, что только для того, чтобы отшивать посетителей словами «в наличии только суточная похлёбка и сливочное пиво».

Я уж было собрался превращаться в человека, но заметил совиный леток над входом. Зуб даю — это не для утренней прессы или личной корреспонденции. Стало быть, есть вариант сохранить инкогнито. Надо только… Я поискал глазами и притянул с земли подходящую щепку. Немного магии — и на ноге у меня стильное деревянное колечко почтовой совы. Местные обычаи рекомендуют наносить на ободок кличку совы… что же, «Саргас» на Син-Талиш смотрится неплохо. Изучаем меню, кое-что готовим… можно влетать.

В таверне — пожалуй, её можно так назвать — было пусто. За одним из столов неспешно поглощал пиво с колбасками единственный посетитель. Пышнотелая розовощёкая женщина скучала за стойкой. Поскольку это была женщина, стаканы она не протирала, а сидела на табуретке и что-то вязала, изредка поглядывая в зал.

Я подлетел и разместился на специальном насесте в стороне от барной столешницы. Хозяйка отложила рукоделие и подошла ко мне. Я бросил ей кусок пергамента с заказом.

Да. Кто-то послал сову заказать еду навынос. Леток, позволяющий совам влетать внутрь, а не бросать письма в ящики, нужен именно для этого.

— Что-то ты совсем заморенная, подруга… Яблочного штруделя сегодня нет. За остальное — девять сиклей.

Будь я человеком — поменял бы яблочный десерт на черничный. Но я — почтовая сова с конкретным заказом, не имеющая свободы выбора. Наклонившись к кольцу, я выложил клювом щепотку серебра.

— Отдохни пять минут, — сказала хозяйка и ушла на кухню.

Вернулась с упакованным заказом и печеньем для меня. Печенье надо брать, совы от него не отказываются. Позже съем. Что касается заказа… Такое совы часто носят в лапах. Возьмём и мы…

Я еле вынес этот груз в леток. Всё же общая слабость ещё сказывалась. Скрывшись за поворотом, убрал пакет в хранилище.

Отыскал подходящий чердак, обернулся человеком и спокойно пообедал. Запивать пришлось подогретой водой.

Время отдохнуть и переварить сегодняшние события.

Первый оборот в этом теле. Опять гроза, опять экстремальные условия и падение сверху. В прошлый раз тоже была гроза. И Коновал что-то говорил про грозу… Нет. Достоверно выяснить причины, которые поспособствовали превращению в сову, не получится: не хватает фактов и знаний. Нужно хоть немного понимать, как устроена анимагия или как организуют первое обращение. Леди Ровена мне этого не читала, не до того было. Отложим на будущее, отметив накопленные совпадения.

Но вот что было дальше? Организм совы начал избавляться от… чего? Если предположить, что от всякой отравы, накопившейся в теле этого пацана, то противоречий я не вижу. Кстати, тот небольшой факт, что меня дважды за ночь в туалет гоняло и утром вырвало, хорошо ложится в копилочку: кто знает, что со мной у Дамблдора делали, кроме копания в мозгах? Ну и главное: больше никакого тумана в голове. Пока что. Разум кристально чист, магия… магию проверим позже, тут под чужим чердачным полом хозяева бодрствуют.

Как альтернатива: пакость могла находиться во взорвавшейся палочке или… в этом.

Я достал неопрятный предмет, найденный на месте моих мучений. Маленький белоснежный венок, надетый мне на голову Луной, потемнел, причём грязь и копоть была не снаружи, а стала частью лепестков. Во втором зрении чётко виднелась клеть из зеленоватых магических струн, в которой…

Больше всего это походило на густую толпу пресловутых мозгошмыгов. Ты ощущаешь, что там что-то присутствует, ворочается и двигается, но ты ничего не видишь. Глаза отвлекает, притягивает и дразнит, но они бессильны что-либо разглядеть.

Я впервые такое вижу. Субстанция или сущность, заключённая в клетку, — не магия. Она вообще не похожа на то, что может быть создано смертными.

Что это такое? Король мозгошмыгов? Существо-паразит? Если предположить, что *это* находилось у пацана в тканях под шрамом… Помнится, до восьми лет у меня тоже болел шрам, но потом я попал в Саргас и… очнулся как заново родившимся. А шрам начал заживать.

Что ж, парень, точное имя которого я так и не выяснил. Как минимум одно дело, ради которого я здесь, прояснилось. Зелий в тебя, конечно, могут и новых залить, но вот такое ещё раз подсадить — вряд ли. Живи и пользуйся. Может, теперь тебе будет легче поумнеть.

Вопрос: почему я всё ещё… *здесь*? Ещё вопрос: зачем мне эта пленённая гадость и почему я почувствовал, что её нужно подобрать с земли и взять с собой? Логичнее было бы от неё избавиться, чтобы обратно не заползла. Хм, да потому, может, и взял: мало ли кто найдёт и как использует? Например, опять против меня. Укрыть в хранилище будет надёжнее.

«Станет плохо — обернись совой».

Да, Луна. Эту фразу я вспоминал ещё вчера, потому что мне было плохо. Только вот инструкцией, как стать совой, снабдить не получилось. Хотя, может, идея очищающего оборота ещё и позже пригодится, с таким-то подходом Дамблдора к делу моего воспитания.

Венок — единственный материальный предмет, который удалось перенести в этот мир. Сплетённый из непростых цветов и укрытый на теле аниформы, непонятно где и как сохраняющейся в неактивном состоянии. Сработавший как ловушка, стоило ему проявиться в реальности.

Вопрос: что за гадость раз за разом извлекают из моего лба? Почему она так важна? Почему Дамблдор малевал мне шрам в газетах, когда этого шрама на мне уже не было?

Я задумчиво посмотрел на растительный обруч, и не думающий сохнуть, вянуть или терять лепестки. Надевать тебя вновь? Очень не хочется. Да и некому повторно напялить венок на голову совы, а сама сова… лапы у неё не те. Сочтём это препятствие знаком и просто спрячем подальше.

Обнуление диоптрий в очках не заняло и пяти минут. Как я раньше мог жить без рескульптинга?

Что делать дальше? Я вызвал «Темпус». Половина Гербологии успешно прогуляна. Смысл появляться к концу пары, нормально не переодевшись? Задумчиво посмотрел в южном направлении. Попробуем узнать, как тут регистрируют анимагов. Потом, возможно, посетим Косой.

* * *

— Что ты здесь делаешь, мальчик?

В Министерство Магии я попал через неработающую телефонную будку на неприметной улице. Произносить что-либо не понадобилось — кабина пришла в движение спустя десять секунд моего молчания в трубку с оторванным проводом.

Огромный гроссбух с «опубликованными» законами всё так же присутствовал в «грязной» зоне. Процедура регистрации несколько отличалась: помимо заявления, требовалось заполнить огромную двадцатистраничную анкету. Список вопросов в ней походил на те, что задавал мне Коновал, если выкинуть улавливающее ложь дублирование.

Бланки анкет нигде не продавались, заверять их особым образом также не требовалось. Полный текст анкеты простодушно приводился в гроссбухе — крутись, как хочешь. Попробовав от отчаяния скопировать страницу, я внезапно возымел беспрепятственный успех.

Эту книгу можно было копировать! По крайней мере, постранично. Дорогое министерство, на ближайшее время я стану самым горячим фанатом твоих неповторимых вечеров. Узнать, как тут регулируется предпринимательская деятельность…

Надолго ли я здесь, пришла отрезвляющая мысль. Эх… ну почему «у меня» не так? Хотя… я же не пытался копировать артефактный гроссбух «моего» министерства заклинанием Основательницы! Note to self…

«Тянет ли вас спариваться»… «Как далеко вы можете учуять»… Что ж вы такие озабоченные? Кого может потянуть на такую гадость? А если что-то и вправду получится? С учётом фактора магии — вполне может. И что, приятно будет смотреть на дегенерата? Тут с женщиной-то иногда выходят… шестые Уизли.

«Сколько вы можете пробежать в течение»… «Как часто вам необходимо»… «Нравится ли вам сырое мясо»… Печеньки мне нравятся, доктор, от которых других почему-то воротит. Это нормально? Да что вы говорите… Тогда с меня чаёк!

«Вызывает ли у вас особые чувства луна?» Я запнулся. Специально посмотрел: последний вопрос звучит как «Свидетельствую, что всё, написанное здесь мною — правда и только правда». Детектор не подшаманишь, отвечать нужно честно. Ладно. «Спутник Земли — нет». Надеюсь, местные чиновники не курили на Астрономии и знают слово «спутник».

Восемнадцатая страница. Девятнадцатая. Двадцатая… Готово. Осталась последняя галочка-свидетельство. Нужно ещё раз проверить всё, что написал…

— Что ты здесь делаешь, мальчик?

Кто ж это пробился сквозь мой дилетантский «круг невнимания»? Я поднял глаза.

Амелия Боунс. Недавно виделись, на вокзале. Озабоченный вид, куда-то шла со стороны служебного входа — но вот нашла время обратить внимание на тощего ребёнка в джинсах и клетчатой рубахе, одиноко что-то заполняющего за неудобной стойкой «для плебса».

Я молча протянул ей анкету. Она прочла шапку и внимательно посмотрела на меня. Там была и причина, и моё имя. Я оценил, что вслух она произносила минимум важной информации.

— Почему без сопровождения взрослых?

Я потёр лоб, потом достал блокнот и карандаш.

«Спонтанная телепортация на первом уроке. Решил заодно зарегистрироваться».

Это была *очень* частичная правда. Но полную я рассказать не мог. Как же паршиво врать порядочному человеку… Но у меня даже коммуникативных возможностей не хватит рассказать ей всё. Надеюсь, она привыкла жить в режиме полуправды и получать ответы самостоятельно.

— Иными словами, в школе не знают, где ты?

«Не хочу, чтобы знали. И не думаю, что мне позволили бы».

Взгляд на этот раз был долгий и очень колючий. Наконец она что-то решила для себя.

— Ты всё заполнил? — спросила она, профессионально пролистывая анкету. — Подтверждай… И пошли со мной.

Меня повели к турникету. Сопротивляться главе силового ведомства неразумно.

— Мадам Боунс, — коротко поприветствовал начальство дежурный аврор и посмотрел на меня. — Этот…

— Проверяй.

Хм. Полномочиями для пропуска меня без досмотра она не воспользовалась.

— Твою палочку, парень.

Вздохнув, я выдал ему блокнот.

«Взорвалась в руках этим утром. Неудачные материалы».

Аврор с интересом посмотрел на меня.

— Материал? Имя? — спросил он, придвигая гроссбух с реестрами.

— Гарри Поттер, — негромко ответила за меня мадам Боунс.

«Остролист, перо феникса, Олливандер, 31 июля этого года. Наверное».

— Что у него с палочкой? — уточнила начальница.

Аврор протянул ей блокнот и всмотрелся в гроссбух.

— Это тоже… на первом уроке? — спросила меня Боунс.

Я кивнул. Аврор вскинул бровь, но работу продолжил.

— Всё верно, есть такая. Руки в стороны разведи.

Меня окатило каким-то сканирующим заклинанием.

— Что на мизинце?

Совсем забыл про кольцо.

«Складская логика».

Нет, ну а что отвечать? Откуда я знаю их досмотровые возможности?

— Оставь здесь, получишь при выходе, — у меня забрали кольцо и выдали жетон. — Он чист, мадам Боунс.

Мы поднялись на второй этаж, и я уж было подумал, что меня опять ведут к Коновалу. Но нет, интерьеры здесь были куда приличнее, а народу — больше. Вывеска на входе в секцию гласила «Отдел магического правопорядка». Здравствуй, «уголовка».

Боунс толкнула дверь с табличкой «Начальник Бюро регистрации граждан и…» — дальше я не прочитал.

— Эйлин, сильно занята? — Боунс завела меня внутрь и закрыла дверь. — Проведи регистрацию по списку три, пожалуйста. И отведи его в мой кабинет после этого.

— Да, мадам Боунс, — женщина средних лет, которую я не рискнул бы назвать по имени хотя бы из-за серьёзного вида, взяла у меня бумаги и указала на стул.

Помогла ли протекция, или здесь это нормальная практика, но регистрация не заняла и десяти минут. Уточнив, что моя аниформа не наделает много грязи в начальственном кабинете, меня попросили продемонстрировать оборот. Достали из сейфа какие-то печати, бланки, задали несколько уточняющих вопросов…

На руки я получил обычный одностраничный документ. Защищённый гильошной сеткой, плетением неизменяемости и магической печатью министерства, но тем не менее — всего лишь одна-единственная бумажка, а не европаспорт с цветной колдографией. Здесь всё проще.

— «Когда мне приходить в следующий раз?», — уточнил я.

— Зачем?

— «Доказать вменяемость в звериной форме».

— Ты что, оборотень? — подозрительно посмотрела на меня «Эйлин».

Я усиленно замотал головой.

— Тогда тебе не надо. Подтвердишь аниформу при оформлении совершеннолетия, а далее — только если форма изменится или дополнится. Пойдём, мадам Боунс ждёт.

Куда ж меня, интересно, поставили на учёт в «моём» мире? Недаром этот Коновал мне сразу не понравился. «Отдел контроля магических популяций» — это, вообще-то, всё, что не считается за людей, а потому, в силу непоколебимого расового шовинизма, полагается полуразумными животными. И как бы не получилось, что попадание в реестр оборотней, даже по ошибке — это клеймо на всю жизнь, типа лечения в клинике для психов у маглов.

— Садись, — показала мне на стул Боунс. — Рассказывай, что у тебя с Дамблдором.

Ага, сейчас. Если б мог — давно всё сделал бы сам. Ещё на праздничном ужине.

— «Не могу. Извините».

— Не выдумывай. Если тебя запугали…

Я безэмоционально отвёл глаза. Её участие понятно: помимо всего прочего, в Хогвартсе учится её племянница. А у мадам Боунс уже имеются какие-то подозрения, раз она требует ежедневной отчетности от Сьюзен. Но сказать это малознакомому пацану она не может. Я вздохнул.

— «Это не в моих силах».

Наверное, что-то для себя она поняла, потому что тему дальше не развивала.

— Что с тобой сегодня случилось? Я так и не поняла, почему ты в Министерстве.

Я придвинул блокнот и начал писать длинный ответ.

— «Первый урок. Трансфигурация. Колдовал плохой палочкой. Ударила молния. Палочка взорвалась. Очнулся около двух, у Хогсмида. Еле дошёл до таверны, отогрелся, пообедал. На уроки опоздал, решил посетить министерство».

— Как ты добрался до министерства?

— «Совой долетел».

— То есть, — продемонстрировала быстрые дедуктивные навыки глава ОМП, — у тебя были силы долететь до Лондона, но не до Хогвартса на остаток учебного дня?

Я кивнул без тени раскаяния. Так и было. Толку мне с этих уроков, я второй год на первом курсе сижу.

Взгляд мадам Боунс стал холоднее.

— Я была о тебе лучшего мнения, пусть и недолго, — жёстко ответила она. — Плохое начало учёбы, мистер Поттер.

Амелия отвела взгляд и о чём-то задумалась. Я же взялся писать ответ.

— Вставай, — приняла она решение, поднимаясь. — Нужно сопроводить тебя в школу.

— «Мэм, в ближайшее время я приобрету репутацию бузотёра и неисправимого хулигана. Вам не нужно со мной связываться».

— Тебя не спросили, — отрезала она. — В Хогвартс тебя доставит и сдаст сотрудник, это наша обязанность. И хватит разговоров.