Частная жизнь в эпоху Волдеморта (джен)

На Хэллоуин старшие готовили незаконную вылазку в Хогсмид. Белла согласилась участвовать в надежде немного развеяться. А пока что она сидела на вечеринке Слагхорна, незаметно разглядывая Лигейю Ноктурна, студентку Рейвенкло, чей род восходил к самой основательнице факультета. Белла предположила, что Слагхорн приглашал Лигейю и раньше — уж наверное должен был, учитывая ее родословную — и вот она наконец пришла. Однако наследница Ровены не выглядела царственно. Девочка была в немного помятой черной мантии, волосы убраны в узел сзади, откуда неряшливо вылезала почти половина шевелюры. И быстро стало понятно, почему, когда ее ручной ворон полез хозяйке на голову. Она приподняла палочку, точным движением сняв птицу с затылка.

— Как ее зовут?

— Его зовут Ужас, — вежливо улыбнулась Лигейя.

Ворон, стоя на столе, немного присел, растопырил хвост и потряс им. Лигейя погладила его по голове.

— Ноктур-р-рна. Кор-р-рм, — неожиданно негромко, но ясно произнесла птица. Белла вздрогнула:

— Он что, разговаривает?

— Совсем немного.

Везет, с завистью подумала Белла. Она может болтать со своей птицей сколько влезет, и никому в голову не придет обвинить ее в черной магии. При этом, строго говоря, проводником в обрядах Изнанки ворон мог быть едва ли не лучшим, чем змея. Но кто сейчас знает такие тонкости…

Чтобы не вести себя некрасиво, Белла побеседовала и с другими гостями. Когда краем глаза посматривала на Лигейю, видела, что рейвенкловка ни с кем особенно не общается. С ней заговаривали, она отвечала вежливо и односложно, и сама инициативы не проявляла. Потом Белла опять вернулась к ней и до конца вечеринки поддерживала разговор — не из дружелюбия, а потому, что про Лигейю стоило разузнать подробнее, на тот случай, если она окажется важной фигурой в каком-нибудь из будущих раскладов. Вероятность не так велика, если она до сих пор никак не проявила себя, однако более важных занятий все равно не было. В конце концов Лигейя как будто заинтересовалась, и дело пошло полегче.

Несколько лет назад Белла была бы не прочь подружиться с Лигейей, а сейчас осталась не в восторге. Девочка совершенно не умеет подать себя, держаться интересно. Растрепанные волосы, пальцы в чернилах, скованная манера разговора. В магии она, вроде бы, очень хороша, но в какой магии? Саму Беллу интересовали те знания, которые давали возможность влиять на окружающее, добиваться своего. А Лигейя явно витала в облаках и поговорку «магия — сила» воспринимала исключительно в переносном смысле. Никакого честолюбия. Будь у нее брат, его могли бы прочить Белле в женихи, но при его отсутствии Белла не увидела смысла держать рейвенкловку в поле зрения.

Вечером в спальне Белла рассказала Селене, что было у Слагхорна. Адриенна, которая лежала на своей кровати, читая какой-то журнал, неожиданно вмешалась в разговор:

— Лигейя Ноктурна? Я ее знаю. Она с Рейвенкло, общается с Арахной Хиббинс. Я как-то подсела к Арахне, когда Лигейя рядом была, и она молчала весь разговор. Правда, вежливо улыбалась и кивала в нужных местах. Но Арахна утверждает, что говорить Лигейя умеет…

— Со мной она разговаривала, — сухо ответила Белла.

— Ну, с тобой-то конечно. Чем ты ее пытала?

Белла вскинула брови и, отвернувшись, взялась за книгу. Неприязненный тон Адриенны больно резанул, но она не подала виду, держа привычную высокомерную маску.

Адриенна ушла в гостиную и сидела там у камина. Теперь Белла нашла новую диковинку. Раздражение улеглось быстро, Адриенна не застревала на таких чувствах, сразу переходила к размышлениям, почему так вышло и как можно было по-другому. Белла любит распоряжаться другими. «Селена, подай, пожалуйста, плед», «Эвальд, ты не мог бы отнести профессору Слагхорну…». Ничего бы не вышло из их дружбы. Адриенна плотнее закуталась в мантию, угрюмо глядя в огонь.

Лигейя отнеслась к новой знакомой сдержанно. Конечно, Беллатрикс совсем не дура. Но все ее познания как-то уж слишком отдают прямой прагматичной целью. Слишком она сосредоточена на власти, влиянии, на том, чтобы управлять другими людьми. Общаться с ней значит подвергнуться постоянной оценке — оценке твоего текущего статуса, возможностей и престижа. Вечная погоня за успехом и страх отвержения, неумолимо следующего за неудачей. Никогда нельзя будет расслабиться. При всей своей юности рейвенкловка понимала, что если бы у Беллатрикс был брат, его могли бы рассматривать как возможную партию для Лигейи. И слава Ровене, что его нет.

После Хэллоуина к Белле как-то подсела Кларисса. Они вяло поболтали, а потом Кларисса промямлила:

— Знаешь… насчет Аякса.

— Ну? — зевнула Белла.

— Глупо, конечно, но…

Она замолчала. Белла, устав ждать, поторопила:

— Ну так что?

— Да нет, ничего.

— На нет и суда нет.

Кларисса нервно усмехнулась. Белла бросила на нее внимательный взгляд и поняла, что сопротивления не будет; тогда она немного углубилась в мысли сокурсницы. Она не так уж заинтересовалась, что там с Аяксом — просто глупо было упускать случай безопасно попрактиковаться в легилименции. Белла просматривала трепыхающиеся воспоминания о последних месяцах — стеснительность, тревога, страх, что мальчик захочет доставить Клариссе неприятности. Чтобы избежать чужого нападения, Кларисса всегда готова была услужить, уступить, затаиться — Аякс отлично подметил эту черту и пользовался ею, когда хотел. В последнее время чаще — не потому ли, что Белла теперь не особенно стремилась проводить с ним время? На пятом курсе готовились к СОВ, а остаток времени съедали обязанности старосты, довольно обременительные, как Белла скоро обнаружила. Кроме того, нужно было поддерживать полезные знакомства.

Клариссина история Беллу не особенно впечатлила. Никто не виноват, что та не умеет постоять за себя. В жизни и не такое приходится преодолевать, и люди, сразу готовые сдаться, получают то, чего заслуживают.

После окончания семестра Белла уехала домой вместе с обрадованной Андромедой. Не самое приятное место на свете, думала она во время семейного ужина — но все же лучше, чем торчать в пустом замке, где в голову будут лезть воспоминания о прошлогодних каникулах, проведенных вместе с Адриенной. Что было, то сплыло. Перед сном спросила Андромеду:

— Ты все еще пишешь свой роман?

Та повела плечами с непонятной гримаской, видимо, помнила еще прошлый разговор.

— Я не ругаю, — успокоила Белла. — Так, думала, может, дашь почитать.

Андромеда посмотрела с легкой растерянностью, и Белла сразу заподозрила неладное. Может, она, решив, что сестра никогда не прочитает, наворотила там про Беллу всякого.

— Там черновики… я посмотрю, что из них самое читабельное, — смущенно сказала Меда. Она и правда после летней отповеди не думала, что Белла захочет читать, и мало-помалу начала писать личные вещи, настолько личные, как поняла сейчас, что не хотелось никому их показывать.

Новый семестр не принес изменений. Все те же огромные нагрузки на уроках, поддержка необходимых социальных связей, дежурства старост. Редкие приемы у Слагхорна, иногда вечера с кем-нибудь из мальчиков, ухаживавших за ней. А в редкие минуты апатии Белла замечала, что делает Адриенна, и наваливалась тоска.

Подошел Валентинов день. Руководство школы решило устроить бал, и все взволновались. Старшекурсники только и говорили о том, кто с кем пойдет, строили планы, переживали. Беллу пригласил Бальтазар, и она приняла приглашение. Эвальд тоже сделал заход, но опоздал и удовлетворился какой-то девочкой с Рейвенкло. Пока не разошелся слух, что Белла уже занята, еще трое парней попытали счастья.

Утром заветного дня в окне девичьей спальни возникло пылающее в воздухе сердце с надписью: For My Black Love. Селена поджала губы, а Белла, сохранив невозмутимое лицо, стала соображать, кто бы мог такое сделать. Похоже на манеру Бальтазара, но его валентинку она уже получила. Неожиданно пришла посылка от дядюшки Карактакуса. Увидев имя, Белла даже открывать не хотела, пульс у нее подскочил, во рту пересохло, мгновенно прилила ярость. А потом она сделала несколько глубоких вдохов, проверила посылку, как могла, на вредоносные чары и вскрыла. Внутри лежало пульсирующее сердце дракона, настоящее, но каким-то образом сохраненное вне тела. «Содержимое моей волшебной палочки», угрюмо подумала она; знал ли он — или простое совпадение? Белла засунула живое воспоминание о своем унижении в дальний угол тумбочки, а сокурсницы, не догадывавшиеся о подоплеке подарка, долго обсуждали его с испуганным восторгом.

Какая все-таки Блэк красотка, с досадой думал Эвальд, наблюдая, как она кружится в танце с этим рейвенкловским умником. Он даже примеривался в пику Белле пригласить ее младшую сестричку. Та уж наверное приняла бы приглашение взрослого популярного парня, тем более, если знала, что у него шашни с Беллой — кто упустит возможность утереть нос старшей сестре? Но потом решил, что это было бы слишком уж явной демонстрацией его обиды и привязанности. Никто не поверит, что ему правда так уж понравилась малявка. При несомненном фамильном сходстве Андромеда ухитрялась как-то смазать и нивелировать те черты, которые в облике Беллы складывались в гордую, царственную красу. Опущенная голова, ссутулившиеся плечи, неровная походка — чтобы обнаружить за всем этим нежные, совершенные черты, нужно было стать уж очень пристрастным изыскателем.

И потом, не стоило дразнить гусей. Младшая еще слишком маленькая, Ивэн мог насторожиться. Да и сама Белла… И Эвальд отказался от своего мимолетного устремления. Ничего, Эмбер тоже мила, и с ней можно поговорить о квиддиче. Эмбер мечтала попасть в команду Рейвенкло. Если и попадет, подумал Эвальд, то хуже, чем сейчас, их команда не станет, потому что некуда. В последних два года она лишилась лучших игроков, а пришедшие на смену вызывали разве что жалость.

Глаза Эвальда зло сузились, когда он увидел Палладию, нового ловца Хаффлпаффа. Малявка, третьекурсница была со старшекурсником-гриффиндорцем. Полненькой она была и не особенно красивой, но триумфально выиграла матчи с Гриффиндором и Слизерином и теперь пожинала заслуженную награду в виде восхищения, зависти и, как видно, мужского внимания. Эвальд пожалел, что не играет загонщиком. Впрочем, бладжером ее достать трудно, ловкая, чертовка. Испортила Слизерину счет.