Частная жизнь в эпоху Волдеморта (джен)

Лигейя заглянула на бал, хотя не слишком жаловала такие развлечения. Ей было неуютно на многолюдных сборищах. На первых курсах она проводила вечера в библиотеке или в дальнем углу факультетской гостиной — одна, с книгой. С соседками по комнате иногда обменивалась парой слов, в основном — «доброе утро» и «спокойной ночи». Они, соседки, Лигейе не слишком нравились. Потом с ней немного сошлась старшая девочка Арахна Хиббинс, чей род принадлежала к тому же кругу, что и Ноктурна. Временами они болтали в факультетской гостиной. Но Арахна была девочкой общительной, приятелей завела много, и Лигейя явно не занимала среди них самого значительного места.

Лигейю все это не особенно трогало. Сверстники у нее не вызывали интереса, зато обходительные и умные взрослые привлекали, и она часто грустно думала, как хорошо бы оказаться в учительской и слушать разговоры профессоров — вместо идиотских шуток в факультетской гостиной.

В прошлом году ее пригласил на свою вечеринку профессор Слагхорн, и Лигейя пришла, но из гостей никого не знала, а сам профессор не стал развлекать ее весь вечер, и, поскучав, она быстро сбежала. Но в следующий раз, и в следующий за ним все-таки являлась снова. Познакомилась со слизеринцами из старых чистокровных семей, семей ее круга. Дружить с ними не слишком хотелось, частью из-за их специфического отношения к миру, самым ярким примером которому была Беллатрикс Блэк, а частью по другой причине. Они ведь могли задать себе вопрос, отчего Лигейя не появлялась ни на каких праздниках у общих знакомых, а ее родители не совершали положенных визитов.

А вот декан Рейвенкло, в отличие от слизеринского патрона, к девочке относился внимательно и никогда не отказывал в беседе. Лигейя с самого начала хорошо успевала по чарам, и чем дальше продвигалась в науке, тем больше усердия проявляла. Чары стали не просто учебной дисциплиной, а языком, на котором она мысленно говорила с профессором. После занятий она часто подходила к Флитвику, рассказывала о своих размышлениях и опытах, и тот с удовольствием отвечал ей, поддерживал и направлял ее формирующиеся идеи. К четвертому курсу Лигейя уже проявила незаурядные таланты, а одна из мыслей девочки показалась профессору настолько перспективной, что он предложил сделать на ее основе проект для общеевропейского юношеского конкурса.

Лигейю этот план окрылил. Сегодня она прогуляла историю магии, чтобы уединиться в спальне и поработать над темпоральной компонентой пространственного заклинания, и разошлась не на шутку, так что соседкам, вернувшись, пришлось добираться до постелей по перевернутому потолку. Лигейя возвратила комнате прежний вид, пока они, ворча, доставали нарядные мантии. И решила найти профессора Флитвика, чтобы рассказать о промежуточных результатах. Поиски привели на праздничный бал, где профессор веселился вовсю, и, глядя, как он отплясывает с Септимой Вектор, Лигейя ощутила непривычную подавленность и какую-то тоску. Она поковыряла сладкое, потом, сама не замечая куда идет, добралась до факультетской гостиной. Зал был пуст, и Лигейя вяло посидела перед камином. Ворон, вернувшийся с прогулки, хрипло кричал и царапал когтями ручку ее кресла.

Заклинанием она занималась дни напролет, постоянно консультируясь с профессором, и к концу весны результаты уже практически оформились. Теперь нужно было подать их грамотно. Эта задача Лигейю не пугала, «Проблемы чароведения» у нее давно заменяли настольную книгу. На тумбочке валялось несколько черновиков, перекроенных вдоль и поперек после бесед с деканом. Наконец профессор Флитвик заявил, что работу нужно прервать для подготовки к экзаменам. По чарам Лигейя получила наивысший балл. Остальные предметы интересовали ее меньше, но результаты и тут не подкачали. В безмятежные дни отдыха перед отъездом Хогвартс-экспресса Лигейя дописала свою статью. Покидать замок ей не хотелось, при мысли о лете вдали от школы и учителей подступала печаль.

— Вы опять с ней занимались отдельно? — спросила Помона Спраут, провожая глазами четверокурсницу Ноктурна. Немногие ученики после окончания экзаменов продолжали ходить в библиотеку.

— Да, — радостно улыбнулся Флитвик. — На редкость талантливая ученица.

— Вы бы поосторожней, Филиус, — озабоченно сказала Спраут. — У нее опасный возраст.

— Вы думаете? — встревожился Флитвик. — Мне это как-то не приходило в голову. Может быть, вы и правы, да... Но мне не хочется ее отталкивать. Девочке тяжело. Вы же знаете ее семейную ситуацию.

— Я знаю, что вы не выделяете любимчиков на уроках. Но вот эти внеклассные занятия… Она же еще больше отдаляется от однокашников.

— Я подумаю, — вздохнул Флитвик.

Дома все было по-старому — отец в мире своих грез, мать, посвятившая всю себя уходу за ним и стыду за него. Стыду, который заточил Хлою в доме Ноктурна, изолировал от друзей и знакомых. Девочка, как и раньше, обсуждала с матерью теорию чар, последние публикации в журналах и свои новые идеи, только сейчас впервые стало казаться, что Лигейя понимает больше, чем Хлоя, что она пошла дальше. Что мать уже не так интересуется наукой. Она опустила руки, пассивно принимает чужие теории, не стараясь формировать свою точку зрения. Раз за разом Лигейя заводила разговор в надежде развеять это впечатление, и раз за разом оно подтверждалось.

Тогда Лигейя поднималась к себе, читала что-нибудь и мысленно беседовала с профессором Флитвиком. Потом пришла сова от Европейской лиги исследования магии с приглашением на континент: Лигейя заняла второе место на ежегодном конкурсе юношеских научных работ.

Церемония вручения наград планировалась в Утрехте. Хлоя нашла парадную одежду для торжества и отдала домовику в чистку. Тот был стареньким и плохо видел, так что Лигейя смотрелась не слишком празднично в своей синей мантии с жемчужной отделкой. Но ей было все равно, матери тоже, а модницы на научные симпозиумы обычно не заявлялись. Профессор тоже прибыл поддержать свою протеже, и Лигейя ощутила прилив радости, на фоне которого стало особенно ясно, как тоскливо она проводила лето дома. В президиуме сидели маги, которым можно бы дать тысячу лет — Альбуса Дамблдора Лигейя знала, а остальных пожирала глазами, пока миссис Марчбэнкс открывала церемонию вступительной речью. Наверняка кто-то из них знаком ей по публикациям в научных журналах. Хлоя втихомолку показала дочери Веру Свифт и профессора Тофти. Потом профессор Марчбэнкс назвала фамилию Лигейи, и та, залившись краской, устремилась к сцене. Теперь все эти знаменитые, остепененные волшебники глазели на нее. Но Лигейя быстро перестала смущаться, ей казалось, что она попала в тот круг, к которому должна принадлежать по праву. Приняв пергамент со свидетельством своей победы, она вернулась на место куда более расслабленной.

После церемонии волшебники группками разбрелись по городу. Профессор остался с Лигейей и Хлоей, к ним прибились еще несколько человек возраста, считавшегося здесь молодым — им всем было меньше восьмидесяти. Пошли в кафе в магической части города. Подавали там только сладкое, и за мороженым и фруктовыми пирогами ученые засиделись до ночи, теплой летней ночи, по-городскому шумной и многолюдной. Какой-то голландский мальчик, еще не закончивший школу, шутливо ухаживал за Лигейей, а она вежливо улыбалась в ответ, рассчитывая, что этой реакции будет довольно. Вообще-то ведьма не умела вести себя в таких ситуациях, да они раньше и не случались, но она понадеялась, что не слишком неловко себя ведет. Хлоя решила, что дочь разберется сама, и не влезала в их разговор.

Обратный портал они применили уже заполночь. Дома посидели в гостиной, обсудив весь этот длинный день. Перед сном Хлоя зашла проведать Ансельма и забеспокоилась: комната была пуста, туалетные — тоже. Домовик, обнаружив отсутствие хозяина, принялся биться головой об стол, и Хлоя, подавляя в себе панику, подумала вскользь, что и сама бы… Тут она взяла себя в руки, отдала приказ прекратить самобичевание и обыскать сад, а сама принялась за поисковые заклинания.

— Как же он прошмыгнул мимо всех маячков, — бормотала она, — вот же гениальный безумец…

Лигейя, которая отправилась было ко сну, услышала беготню и разговоры и вернулась в гостиную. Мать между заклинаниями ввела ее в курс дела.

— А может, он через камин ушел?

Хлоя метнулась к камину и проверила:

— Нет, все заблокировано, как и раньше. А может...

— А может, он у дедушки?

— О нет! — Хлоя возвела глаза к небу. — Только не это!

Они со стариком друг друга не любили.

— Если не найдем, придется, конечно, известить дедушку, — мрачно вздохнула Хлоя. — Но только когда вся надежда будет потеряна. Иначе он вынет из меня душу…

— Да-да, — поспешно согласилась Лигейя. Она уже пожалела, что вспомнила о деде. Внучку он жаловал больше, чем невестку.

Нашелся беглец только под утро, когда Лигейя, отчаявшись, вырвала перо у Ужаса и провела над ним один сомнительный, но нетрудный ритуал. Читала о нем в обзоре «Истории магического искусства» (велись долгие споры, относится он к темной магии или нет), и вот пригодилось. Когда безмятежного Ансельма обнаружили и водворили на место, было уже светло. Лигейя все-таки решила поспать, задернула плотные шторы и обмотала голову зимним шарфом. Проснулась она после обеда, с головной болью и слезящимися глазами. И хмуро подвела итог: "Праздник удался".