Зелёный Цветок (гет)

Absence makes the heart grow fonder.

Разлука заставляет сердце любить сильнее.

Какая грустная история… — Лили краешком шитья вытирала мокрые глаза. — Постой, — вспомнила она, — так, если твоего деда звали Азагол, то почему тебя зовут не в его честь?

— Илифаном меня называют только близкие и друзья. А династическое имя у меня Азагрим — Спасённый Водой.

— Как интересно, — обрадовалась Лили, — а ведь у Лая тоже есть второе имя, и почти такое же, как у тебя — Изенгрим. Он жутко стесняется его и никому не говорит, — хихикнула она.

— Так значит, вы тоже из знатного рода?

— Род-то у нас, может быть и знатный, да только наша семья не в почёте у родичей из-за бедности. Таном могут выбрать только богатого хоббита… Расскажи лучше о своей маме, — попросила она.

— Мама — самое светлое, что было у меня в жизни, — признался Илифан. — Она из рода Короткобородых, дочь Барадраса — Горного Кедра. Звали её Лоникара — Дочь Света. И она действительно была светла, как солнечный луч. Я помню, как она расчёсывала свои длинные светлые волосы, стоя у этого окна. Она любила солнце и цветы, зверей и птиц. А ещё прекрасно пела… — Илифан задумался на минуту. — А потом она умерла, ушла вслед за старшими братьями… Умерла в тот день, когда родился мой младший брат. С тех пор я не люблю детей. А брата тем более.

Лили замерла, не смея вспугнуть его воспоминания.

— Я не могу полюбить своего младшего брата, — признался Илифан, — как только вижу его, сразу вспоминаю, что это из-за него не стало мамы…

— Наша мама тоже очень рано умерла, — погрустнела Лили. — Я помню только её улыбку… А то, что ты сердишься на брата — глупо, ведь он в сто раз несчастнее тебя. Всё твоё детство прошло с мамой. И пусть она осветила твой путь ненадолго, как падающая звезда, но у тебя осталось много воспоминаний, которые согревают твоё сердце. А у него мамы не было никогда! Даже вспомнить нечего… Я думаю, он мечтает, чтобы ты о ней рассказал…

* * *

В следующий раз, когда Лили видела Илифана с братом, они оживлённо и весело что-то обсуждали. «Как хорошо», — подумала Лили и солнечные зайчики запрыгали в сердце.

* * *

От самого начала пути хоббитов воспоминания о доме с каждым, отдаляющим от него днём, становились всё тяжелее, всё сильнее наливались, напитывались обречённостью и какой-то виной, отдавались в душе неприятным болезненным чувством. Будто ты виноват, и знаешь, что виноват, и все знают, и будто ты знаешь, что не признаешься в том, что виноват. И от этого знания виноватость только увеличивается.

Поначалу было легче. Возможно, от того, что вспоминались не родные, а только друзья, случайные знакомые, приятные моменты разных встреч. О них печалишься, но не так остро. А вот потом, когда каждую ночь снится дом и родные, тогда по-настоящему задумываешься о том, почему и для чего ты их оставил.

И вот однажды, сам не замечаешь как, но тяжесть начинает спадать. Она легчает, светлеет и постепенно улетучивается, оставляя нам лишь самые светлые и добрые моменты прошлой жизни.

Для Лили такой переломный момент наступил в Рудаурских горах. После потери Нейна и воссоединения с Гэндальфом и Лаем тяжесть с её души постепенно начала спадать.

А вот Лай никогда не вспоминал о доме с печалью. Для него эти мысли всегда были светлы и даже в чём-то наивно возвышенны. Каждый полученный опыт он примерял к условиям Хоббитании, каждое новое знание представлял, как будет передавать своим друзьям, думал о том, какое из новых ремёсел подойдёт тому или иному знакомому хоббиту. Так он словно и не уходил от них никуда, словно и не покидал их никогда насовсем. Он твёрдо знал, что вернётся домой и ещё долго-долго будет вспоминать о том, что происходит с ним сейчас.