Чаровница (джен)

— Вижу, вам нравится небо над моей темницей… — прошелестел тихий, абсолютно бесстрастный голос.

Амора дернулась, звеня кольчугой. Локи лишь на миг удостоил Чаровницу взглядом и вновь сосредоточился на тьме, что была там впереди. Он силился различить нечто в живом неподвижном мраке и не мог. Он — бог, маг и тот, кого скальды прозвали Звездоглазым, был слеп словно новорожденный котенок.

Это новое ощущение Локи не понравилось. Хела пряталась, показывала, что может скрыться от его глаз, но не нападала. Правда, Звездоглазый не был уверен стоит ли благодарить Норн за эту малость. Сдавалось ему, что не-сестра просто выбирает себе жертву по вкусу. Словно рачительная хозяйка приглядывается к кускам мяса на прилавке.

— Единственная милость Всеотца… возможность, сладкая иллюзия, что я могу, только протянув руку, коснуться одного из миров. Ну, здравствуй, Тор Громовержец, здравствуй, брат мой.

Тор не ринулся в бой, вообще никуда не ринулся. Стоял себе и молчал, бы грозен и, что уж таить, прекрасен. Для сердца Локи особенно, потому что разгребать последствия горячности брата сейчас он не был готов. Не в тот момент, когда многое поставлено на карту, даже их жизни. Хорошо, что Тор повзрослел и правда об Одине окончательно заставила его очнуться. Брат учился думать, и Локи этим гордился. Особенно когда мозги Тора помогали им прожить чуть дольше, а не наоборот.

На имени Тора в этом красивом хрипловатом голосе появился оттенок чувств. Ей не было тотально все равно. Звездоглазый был доволен тем, что понял это. Теми, кто способен испытывать чувства, он может манипулировать. Хотя Локи радовало, что она, несмотря на свои силы, оставалась живой. Все равно тем, кто Грань пересек.

— Которые ты для него завоевала…

Пауза длинною в маленькую вечность. Амора точно искусала губу и готовилась укрыть их десятком щитов от всего на свете. Ее пугливость, несвойственная бессмертным, а от того беспечным от гордости асам, тоже была ему на руку. Приятно иметь за спиной не дуру, которая не бросится в бой очертя голову, но и прикроет. Здравомыслие — вот что Локи успел оценить в Чаровнице. Он вообще находил бездну приятного в своих живых спутниках, ведь мертвого под подошвами его сапог было предостаточно.

— … сестра, здравствуй Хела, — наконец закончил Тор и закончил правильно, на взгляд Локи.

Там, внутри мрака, молчали. Однако он умел ощущать истину и без мишуры слов. Этому его научила мама. Наверное, только благодаря ей Локи так и не отринул родство с Тором и Бальдром и был способен терпеть остальных. Вот и сейчас в буйном, неудержимом брате было что-то от света, коим была царица для всех асов, а для своих сыновей по крови или нет особенно.

Звездоглазый по себе знал, как трудно противиться этому мягкому очарованию. Все-таки Один не заслуживал их мать, ни одного златого локона и кончика мизинца. Не зря Чаровница подумывала притащить сюда Одина и отдать Хеле. Мысль сделать маму вдовой показалась Локи соблазнительной до невероятности — в который раз…

— Признал родство? Смело для отпрыска Одина. Или отцу не повезло и его обожаемый наследник родился непокорным? Снова?

Когда они все различили горьковатую полную гнева иронию, стало совсем и окончательно понятно, что с Хелой можно договорится. И пока что она говорила здраво и вполне здравые мысли. Амора больше всего опасалась что “чердак потек, крыша улетела”, но нет. От нее не несло сладковатой гнилью безумия, как от Всеотца в их последнюю встречу, когда тот шел его убивать, а матушка так красиво его заземлила. Разумна, озлоблена и ждет худшего, — такой вывод сделал Звездоглазый.

И еще, долго скрыть что-то от того, кого назвали Богом тысячи обличий, невероятно тупая затея. Ему понадобилось время, все же дочь Одина, его первенец, была невероятно сильна, но Локи ее увидел. Прекрасна, холодна, как свет звезд, и так же далека. Черноволосая, с костяной короной на челе. Беломраморная кожа, пухлые сейчас решительно сжатые губы. Темные словно само ничто глаза в обрамлении густых ресниц. И древний даже по меркам Асгарда доспех поверх платья. Опирается на белых посох, от которого веет стылой, незыблемой жутью для всех, у кого бьется сердце, и кровь горяча.

Ничуть не похожа на изнеженную, длиновласую красавицу. Таких щебетуний из самых знатных семейств Асгарда в свите матушки Локи повидал без счета. Сейчас перед ним кто угодно, но не нежная дева. Хела больше чем воин. Она спокойна, но то покой океана перед бурей.

Звездоглазый почти покорен даже осознанием того факта, что встретил равную. С тем отличием, что Хела, благодаря Одину, застряла в одиночестве, пока он рос, жил и развивался. Ее опыт — это опыт войн по приказу отца и рокового удара в спину. Иного бытия эта женщина не знала. Он видел, как она колеблется внутри, не уверенная что и как говорить. Словесные кружева дочь Одина плести не умела и лгать тоже, коварна не была… Неудивительно, что Всеотец сожрал дочь и не поморщился с таким прямым нравом, как у нее.

Звездоглазого оторопь брала от того, как в некоторых вещах Хела похожа на Тора. Один в один. То же дурное понятие о чести, о воинском братстве и о том, что слово данное нужно держать. Интересно, Одина не корежило то, что видел в сыне отражение ненавистной, неугодной дочери? Или же Всеотец привычно обманул самого себя и восхищался этими качествами Тора искреннее от сердца? Локи, пожалуй, спросит если Одину суждено открыть глаза еще раз.

— Здравствуй, не сын моего отца. Локи сын…

— Фригг и только.

Его голосом можно было резать глотки, столько остроты в нем было… Родство с Лафеем признавать Звездоглазый не собирался, не после того как его бросили умирать среди скал. С Одином он не желал иметь ничего общего, оставалась мама, от которой Локи ни за что не отречется.

— Занятно, приемыш оказался не столь удобной и благодарной пешкой, как Всеотец рассчитывал. Здравствуй, сын Фригг. И здравствуй, Чародейка.

Издевательство, с которым дочь Одина смаковала очередной промах папаши, закончилось, как только Хела посмотрела на Амору. Бледную словно лунный свет, но спокойную, с искрами магии на дне дивных зеленых глаз… Локи понял, что некрос знала о том, что Амора совсем не та, что была. Ну да, слуга Госпожи видела души, ей ли не различить истину?

— Может покажешься, сестра? С темнотой не удобно говорить.

Миг и тьма хлынула сплошным покрывало куда-то ввысь. И они ее видят так же ясно, как и Хела их. Амора просчитывает степень вменяемости Хелы. Локи практически видит, как вертятся винтики в хорошенькой златовласой головке. Тор же ищет отличия и схожести в дочери отца, брат подвержен сантиментам и уж точно не желает ее убивать без причины. А еще Локи точно знает, что Тор ощущает вину за преступление Одина.

— Ожидали увидеть безумное алчущее крови чудовище, или что вам наплел Один?

Весьма проницательна, чего Тор пока лишен. Однако же брат учится и все впереди. Кстати Тора от этого вопроса просто перекашивает. Ну еще бы, исповедь Одина до сих пор вызывает в его наследнике сильнейший стыд. Отвращение. Тор еще не был рожден тогда, однако ощущает себя так, как будто искупался в грязи. С его прямотой, доходящей порой до абсурда, каково снести такую правду о цене Золотого трона?

— Примерно, да, — Локи кивает за всех. — Всеотец не жалел красок чтобы описать тебя, как абсолютное зло. Но верить Одину — себя не уважать. Обсудим, как мы можем решить вопрос миром?

Общаясь с братом, который прям, как дубина, Локи усвоил, что осторожная тактика не всегда работает или срабатывает так, что интриган сам не рад. Поэтому с его женской копией постарше и поноровистей он предельно честен, оставляя словесные кружева в стороне.

— Я могу убить вас всех. — Хела склонила голову к плечу, взглянув на них с вызовом…

Звездоглазый делает усталый вздох и трет переносицу. Вот зачем провоцировать? Или потомству Одина по крови дурость просто выдается вдвое большим запасом, чем остальным, просто по умолчанию? Он ведь видит, что Хела хочет договориться, только с более сильной позиции, поэтому и бросает этот вызов, пытаясь утвердится.

“Сколько ей лет было, когда Один законопатил её в эту дыру?” — задается вопросом Локи. Потому что тысячи лет одиночества лишь показывают, какой юной она угодила в заключение и насколько неумело строит диалог. Они ждали чудовище, монстра, а он видит девушку, конечно же, сильную, но потерянную. Опыта ей не хватает, чтобы задавить оппонента словесно, тем более такую зубастую тварь, как он. Амора же просто разумно не лезет в разборки царской семьи. А Тор слишком добродушно настроен, небось, мысленно уже дружит со старшей сестрой.

Драки не будет, в этом Звездоглазый уверен точно.