Чаровница (джен)

Тор, сын Одина, всегда знал, что не был самым умным из детей Всеотца, — таковым всегда был Локи. Не был он и самым доблестным, эта роль принадлежала Тюру. А самым прозорливым считался Бальдр, бог Весны. И все же именно его выбрали и воспитали как истинного наследника, преемника царя Асгарда.

Однако то, что в детстве казалось очевидным, интересным и сулило славу по мере взросления, всё больше превращалось в бесконечную рутину и нудную работу, заключающуюся в обработке целых гор документов!

Тор с тоской осознавал, что царь не только все время воюет, защищая Асгард и неся справедливость девяти мирам Иггдрасиля, а по большей части занимается прочими неинтересными делами, навевающими тоску и скуку.

"Прочее" вызывало у Тора Громовержца неудержимую зевоту, отвращение и бесконечное желание сбежать подальше, возрастающие в два, а то и в три раза, когда отец призывал его на Совет высших лиц Асгарда.

Советники и сам Всеотец пытались вложить в его голову то, что должен знать и понимать будущий царь. Тор однако исподволь сопротивлялся обучению и всегда проявлял упрямство, сопротивляясь ненавистным наукам.

Зато царевич был искренне честен, а башка у него оказалась крепкой на зависть многим. Может быть, именно поэтому навыки правителя как-то "не вбивались"...

Отец вздыхал и отпускал его на пирушку, охоту или на поиски новых приключений, огорченно ворча, что наследнику надобно уже повзрослеть. Но поскольку дальше сетований дело не заходило, все так и продолжалось из века в век, несмотря на стоны, вопли и увещевания советников.

Тор не стал бы лгать о том, что подобное положение вещей его не устраивало. Он оставался провозглашенным наследником, жил, как хотел, и избегал официальных обязанностей, тоскливых как поля Хельхейма. А зачем бороться со своими желаниями и ущемлять капризы?

Всеотец крепко держит скипетр власти и не собирается выпускать его из рук в ближайшие пару-тройку тысяч лет. Так для чего себя ломать и лишать радостей в жизни? Из-за чего ему огорчаться и тем более сушить мозги среди стариков? Тор делал лишь то, что ему по душе, потому что был свободен, могуч и блистателен!

Локи в числе прочих зануд был недоволен образом жизни наследника престола и находил время его песочить, несмотря на то, что сам был занят пакостями (не зря же получил прозвище Трикстера), бесчисленными магическими опытами и вечным торчанием в библиотеке.

И как он умудрялся при этом присутствовать на заседаниях Совета, выполнять многочисленные обязанности, возложенные на него Всеотцом, и успевать шататься по всем мирам Иггдрасиля?! Воистину, Локи в их семье самый деятельный!

Тору казалось что любое его решение несет благо Асгарду, и он по умолчанию не может быть не прав. А горячность, за которую ему открыто пенял тот же Локи и более мягко матушка, — есть чуть ли не основополагающая черта характера всякого истинного воина.

Трагедия, которая едва не случилось, и осознание, что он — причина кровавого фарса, отрезвили Тора, как удар поленом по голове. Пребывание в Мидгарде показало ему, такому гордому осознанием собственного могущества, насколько хрупка жизнь... И до какой степени он был глуп и беспечен, играя войной, словно золотой погремушкой.

А то, что Локи пытали, ломали и делали с ним, Суртур ведает что еще, вызвало не привычную ярость, а холодный и очень осознанный и расчётливый гнев. Хотя бы потому, что он не помчался сквозь космическую бездну искать того самого титана и его жалких прихвостней, чтобы лично оторвать им головы.

Тор бывал жесток, как всякий, кого учили убивать едва ли не с колыбели. При этом он любил всех своих родных, но даже по сравнению с ними относился по-особенному к брату не по крови. Даже если они с Локи плохо ладили последние пару столетий, это не умаляло его собственную вину, из-за которой едва не сгинуло царство, и не погибли все близкие, включая отца, матушку и самого Звездоглазого.

Тор так и не нашел времени и отваги, чтобы честно сказать об этом любимому брату. Нет, он явился в покои матушки, предварительно употребив целую бочку медовухи и искупавшись в ледяном водопаде, — трезвый, отчаянно умоляющий о совете и ищущий поддержку, как маленький ребёнок. Царица обняла его, напоила чаем и выслушала. Ну, и сказала то, что Тор и так знал: нужно поговорить с Локи прямо.

Впрочем, в покои брата он притащился только на следующий день. Локи, к счастью, достаточно оправился, чтобы принимать гостей. До этого две недели в его крыло не входил никто, кроме матушки и целителей, так ему досталось. И то какой ненавистью за хрусталем слез горели глаза матери, лучше всякого говорили, насколько страшно поступили с ее ребенком, любимым ребенком.

Как бы мама ни отрицала этот факт, но все они знали, что любит она всех детей одинаково, но Локи был на особом месте в ее сердце.

К счастью Звездоглазый всегда читал в душах и поэтому не пришлось запинаться, подбирать слова и краснеть под его насмешливых взглядом. Локи просто ему кивнул, одарил улыбкой и разрешил посидеть рядом с собой, за все время встречи назвав дураком лишь трижды.

Можно сказать, они помирились, и брат его искренне простил, чем насторожил бы и более глупое создание, чем Тор. Он, как никто, отлично изучил брата, с которым вырос вместе, поэтому знал, что тот не прощает обиды, — он мстит.

Впрочем, видимо Локи не относил Тора к виновникам своего плена, поэтому извинения были легко приняты.

С тех пор Тор старался бывать с братом чаще. К тому же матушка все еще запрещала любимому сыну покидать покои, перенапрягаться и вообще волноваться.

Локи пичкали эликсирами, он принимал целебные ванны по часам и медленно, но верно зверел от такого режима. Однако с мамой было себе дороже спорить, когда она что-то для себя решила. Чуть не потеряв своего дорогого змееныша, Фригга твердо настроилась уберечь всех своих детей от опасностей. Но всё равно больше остальных родичей заботы перепадало невезучему или напротив везучему Локи.

— Магия восстановилась? — поинтересовался Тор, в очередной раз придя проведать Локи.

— Могу поджечь твой плащ, и не только чтобы ты был уверен, — огрызнулся тот. — Я здоров. Благодарю за заботу, но она уже раздражает!

В светильниках полыхнуло синее пламя, которое мертвым светом залило просторные покои ненаследного принца Асгарда. Локи дернул черной, словно нарисованной бровью, и огонь унялся, вернув себе естественный цвет.

Он читал, делал пометки и надолго замирал над страницами книги, сделанными из кожи и исписанными словами на неизвестном Тору языке. Обложки не было, переплёт был сшит простой бечевкой.

Можно было бы удивляться, как такое убожество попало в библиотеку Асгарда, если бы не то напряжённое внимание, которое Локи уделял каждой строке, и тому, насколько такая древность хорошо сохранилась.

Один ответ — могущественная магия.

Тор в этой сложной науке был полным невеждой, поэтому, проявляя редкое для себя обычного благоразумие, не лез не в своё дело. Пусть его юного пыталась научить сейду матушка, но оказалось, что Локи был безмерно одарен в этом направлении, а он не мог буквально ничего.

Все, что Тор вынес из недолгих занятий, так это то, что мага надо убивать наверняка и закапываться так же — чтобы потом не вылез. Однако сейчас он не решался “блистать” своими глубокими рассуждениями, радуясь временному перемирию с братом.

Им редко доводилось вместе молчать. Обычно Тор бесцеремонно вламывался в покои Локи, так отличающиеся от остальных помещений дворца. Отрывал вечно занятого брата от любого дела и изливал на него то досаду, то гнев, то радость и гордость, пользуясь его спокойным вниманием.

Чаще Тор получал в ответ насмешки, реже — дельные советы, который почти всегда игнорировал. Но теперь он приходил, благовоспитанно справлялся о самочувствии больного и получал посыл от обозленного Звездоглазого — Суртуру пониже хвоста — а потом сидел в уголке и терпеливо ждал, когда Локи пожелает удостоить его беседой.

И самое удивительное — Тор уже не видел в таком положении дел никакого унижения для себя. Напротив, до него наконец дошло, что он вовсе не центр Вселенной, и у Локи могут быть свои помыслы и дела, от коих его негоже отрывать ради собственной прихоти.

Брат такое поведение оценил, хотя вначале и проявлял недоверчивость. Потом, сделав какие-то выводы, начал выказывать одобрение: в том самом уголке, где Тор изображал пай-мальчика, появлялись сласти, легкие вина и чай. Иногда книга описывающая битвы прошлого или путешествия по далеким мирам. В общем то, что Тор мог читать, не умирая от скуки, пока дожидался того момента, когда хозяин покоев сможет уделить ему время.

— Она тебе не досаждает?

На этот раз тонкая белая рука с длинными пальцами замерла, не перевернув страницу книги. "Она" — вместо имени, и для умеющих уши, чтобы слышать, — повисшая в каждой интонации неприязнь. Локи проследил за взглядом Тора и невольно хмыкнул — надо же! Ему казалось, брат более мягкотел, а тут...

Тор смотрел на бывшую верную соратницу и подругу, как на предмет мебели, причем явно сомневаясь в ее полезности. Для того, кто всегда защищал дружков, это заметный прогресс. Не Сиф, а всего лишь "она". Будто для наследного принца эта леди вдруг стала незнакомкой.

Нет, Тор сказал гордой дурехе что она для него мертва навсегда, чем здорово облегчил задачу Локи. Тот вовсе не собирался нянчиться со своей собственностью, имуществом, — не после того, что пережил в плену. Да и вообще его крайне сложно было назвать милосердным.

Правда, ломать бывшую леди Сиф он собирался терпеливо, ведь самоубийство жертвы в его планы не входило. А тут недалекий брат сделал за него всю грязную работу, и это, Хель побери, очень непривычно, но приятно!

Взгляд того, кого скальды древних скандинавов и светлые альвы прозвали Звездоглазым, остановился на замершей у стены девушке. Опущенная голова, взгляд в пол, серое закрытое платье, волосы собраны в тугую косу и поникшие плечи — Сиф смирила гордыню, научилась молчать, исполняя приказы, и плакать беззвучно. На последнее плевать в общем-то... Ни блеска доспехов, ни клинка под рукой. Властные жесты и высокомерие остались в прошлом, в том времени, когда она была одной из них. Из облечённых властью и купающихся в богатстве по праву рождения.

— Нет что ты, — лениво протянул Локи. — Для бывшей высокородной эта девица неплохо справляется с работой. Правда, ее до сих пор обучают служанки матушки. Но это не стоит твоего внимания, все хорошо, Тор. Так о чем ты хотел поговорить со мной?

— Что у тебя с Аморой, брат?

Любого другого, ну, кроме, быть может, Бальдра, Локи бы поправил, напомнив что они не родня. Фриггу он звал мамой... Одина же только Всеотцом, а после возвращения из Мидгара Локи и вовсе перестал искать его одобрения или внимания. Отболело и перегорело все: мальчишеские чаяния, желание показать царю, что приемыш достоин зваться сыном; надежды на то, что именно его посчитают достойным трона, ведь он исполнял все приказы...

Теперь Локи был благодарен Таносу за то, что этот фиолетовый ублюдок избавил его от глупых иллюзий!

— Взаимовыгодное сотрудничество и ничего больше. А что тебе до Чаровницы, Тор? Или заметил, что она перестала мечтать о тебе и возжелать её? Стоять! Я не разрешал уходить.

Сиф дернулась и под взглядами братьев вернулась обратно к стене. Ей и так было невыносимо слышать разговор о ненавистной ведьме, но то, что о ней спрашивал Тор, — ее практически убивало. И князь Локи об этом знал! Именно поэтому она будет стоять здесь и слушать, сгорая от боли, обиды и унижения, не смея пикнуть или еще раз двинуться к выходу, борясь с желанием разреветься, как ребёнок, и сбежать без оглядки.

Только ей некуда деться. При малейшем намёке на проявление непочтения, стражи найдут её и бросят в ноги Локи.

— Кстати о ней… — Локи улыбнулся и, прислушавшись, ощутил знакомую магию в крыле, где проживала Фригга. — Прекрасная леди скоро пожалует ко мне в гости. Знаешь, Тор, Амора действительно изменилась, как и я сам. Она — очень ценный союзник, поэтому первое и последнее предупреждение: не досаждай ей слишком сильно, иначе будешь наказан мной лично.

Матушкины покои — единственное место, в которых он не стал бы подслушивать ни за что. Да и зачем? Чтобы сообразить, о чем хочет спросить Чаровница у той, кого асы и ваны нарекли Мудрой, не нужно много времени. Что бы ни произошло с Аморой, это сделало ее совершенно другой.

После того как она спасла Локи, тот пересмотрел свое отношение к ней, потому что умел быть благодарным и понимал, что обязан ей сохранённым разумом и свободной жизнью. Именно поэтому присматривал за ней, чтобы уберечь от бед.

Чаровница так стремительно взлетела на небосвод златого дворца, что новое пока маленькое светило хотели потушить многие. Тысячелетиями в Асгарде и в правительствах миров Иггдрасиля плелись многоходовые интриги, которые пока не затрагивали в открытую главенство Одина, слишком уж тот был скор и страшен на расправу.

Придворные течения, фракции и группы расхватывали куски влияния так, что и крошек не оставалось для чужаков. А Амора, бедняжка, была именно чужой. Несмотря на факт рождения в древней влиятельной семье и на то, что ее отец приближен к царю и то, что ее кровь чиста по меркам высокопоставленных асов.

Если бы не негласный протекторат Локи Чаровницу сожрали бы, сразу после того как царская чета стала ее отличать. Трикстер же варился в этом адском котле, как говорят смертные, не одно столетие и не зря получил своё прозвище злобного бога шуток и интриг. Он знал все политические течения, заранее предугадывал ходы закулисных игроков и плел в паутине один из главных узоров.

В конечном итоге даже Всеотец признавал его таланты, хотя и не любил его лично.

Тюр играл в солдатиков, Тор шлялся по мирам и совершал “великие божественные” подвиги, Бальдр был занят только собой. Кто-то должен был поддерживать трон Всеотца, устранять последствия ошибок и пачкать руки, находясь у всех на слуху, как самый неприятный и злобный член правящей семьи.

Раньше Локи это делал с прицелом на то, что его сочтут достойным скипетра царя... Мда! Глубину собственной наивность он осознал, только почти подохнув в плену у Таноса.

Локи посмотрел на приосанившегося Тора и вздохнул, понимая, что в ближайшем будущем предстоит много утомительных, зато нескучных дел! И самое ближайшее развлечение — поход к бывшей учительнице Аморы.

Чаровница умна и поэтому не пойдёт одна, а позовёт с собой Локи и кого-то из своих соратников. К ним обязательно привяжется Тор, и пока вся команда будет занята серьезной работой, брата можно будет спустить с поводка — пусть обезвредит стражу и разрушит до основания замок Кармиллы — самопровозглашенной королевы Норн.

В конце концов, это его любимое занятие, пусть Громовержец порезвится.