Чаровница (джен)

У Хелы не потек чердак, хотя место, куда ее засунул наш царь, было кошмаром. Оставалось удивляться, как спокойно встретила царевна брата, не-брата и меня. Ожидание побоища не оправдалось. Хела была готова говорить, несмотря на угрожающий тон в начале встречи. Хотя, скорее, она просто обозначила, кто в этом проклятом мире будет разговаривать с позиции силы. Вряд ли она ждала от Асгарда хоть чего-то хорошего после всего пережитого.

Я понимала и разумно предпочитала молчать, не влезать в разборки внутри царской семьи. Хела, кажется, еще не осознала, что Тор уже признал её сестрой, а, учитывая его упрямство и категоричность, отвертется у царевны шансов не будет. У Тора хватит благородства и дури, чтобы отречься от своих прав в пользу старшей сестры.

Из того, что я наблюдала, Тор не очень желал полировать своим седалищем золотой трон. Дошло наконец, что бытие царя это не только пирушки, прекрасные девы и слава в битвах, а много чего еще и постоянная головная боль. Тор несомненно отдаст жизнь за Асгард, но править им? На такие жертвы любимый сын Одина не был готов.

В представлении Тора быть царем это скука смертная. Ему нравилось посещать Мидгард, дружить со смертными и наносить справедливость всем Девяти Мирам. От этого ему придется отказаться, стань он следующим владыкой Асгарда.

Это понимала я, и, без сомнения, прекрасно осознавал Звездоглазый, который знал братишку лучше всех. Думаю, не только в мою бедовую голову приходила мысль поменять Одина на спокойствие и мир в Асгарде. Царь ведь должен первым идти на жертву ради подданных? Тем более что стоит Одину пробудиться, как всем участникам заговора против царя придется забыть о безопасности.

Я не зря связывала себя и Землю прочными нитями. Суперсолдаты, Тони — мне будет куда и к кому уйти, случись худшее. Однако мы старались этого худшего не допустить, и разговор с Хелой пока обнадеживал. Упрямая и гордая, как все потомки Всеотца, только все же разумная в этой гордости. Она была очень красивая и просто запредельно сильная. Неудивительно, что по моим воспоминаниям она потрепала Тора и даже Суртура, который в тот момент был воплощенным пророчеством.

Мне было интересно, чья кровь течет в ее жилах, кроме крови Одина, Бера и Бури. Кто была мать Хелы, и почему она отдала ребенка Одину? Неужели не пережила роды? Вопросы, на которые не было ответов, потому что Один вряд ли будет столь любезен прийти в себя только для того, чтобы ответить нам.

Локи, скорее всего, думал о том же. Откуда у Хелы такая обжигающе ледяная несокрушимая абсолютная сила? Она была, как черный драгоценный монолит и одновременно бесконечный бушующий океан. Подавляла без всяких усилий на то. Не хотелось думать о перспективе боя насмерть с кем-то вроде царевны. И теперь стало понятно, почему Один так боялся старшую дочь.

— Ты хочешь выйти отсюда, а не насадить наши головы на колья, — Локи пожал плечами. — Не то чтобы это было так легко, захоти ты этого, царевна.

— Слухи не врали ни о дерзости, ни о том что ты умеешь бить больно. Да, я хочу вернуться домой в мой Асгард, а ваше убийство доставит мне лишь мимолетную радость.

За нашими спинами появились кресла, а сама Хела села на настоящий трон, подножие которого и ступени охраняли черепа. Я бы не назвала красавицу перед собой сильно раздосадованной невозможностью оторвать нам головы. Взгляды, которые Хела бросала на видневшуюся за спиной Тора рукоять секиры, показывали, насколько ее “капризы” обманчивы. Она понимала, что этот бой может и не выиграть. И снова пыталась бравировать и давить нам на нервы. Правда, фактор Локи не учла.

Я могла ей лишь посочувствовать, потому что давить на Звездоглазого или пытаться сделать ему нервы это почти безнадежно. Но, похоже, Хела если и знала, что творится за стенами её тюрьмы, то не до конца или очень фрагментарно. Недооценка характера сына мачехи могла ей дорого обойтись. Локи сперва ошарашенный обликом Хелы и ее силой уже выработал стратегию поведения и вел всех нас к финалу, который его устроит. Это ничуть не злило, скорее, я радовалась, что хоть кто-то из нас знает, что делает.

— Оно того не стоит, — чуть грустно заключила дочь Одина. — Садитесь, переговоры будут долгими, судя по всему. Кто будет говорить от лица регента? Или все сразу?

— Локи говорит за меня и матушку.

Тор снял секиру и первым сел, всем своим видом показывая, что ему удобно, и он в своей тарелке. Это то ли незамутненность Одинсона сработала, то ли научился-таки держать лицо. По крайне мере, играть в словесные игры и вести переговоры Тор самостоятельно не лез, отдавая должное талантам брата.

— Удовлетворена?

Хелу даже чуть передернуло от ласкового-ласкового голоса Звездоглазого. Я бы от такого удавилась уже самостоятельно, но царевна лишь села удобнее и закинула ногу на ногу, еще раз показывая, что хозяйка положения она. Надежда на быстрый честный разговор без второго и третьего дна умерла во мне в корчах. Хела была практически нечитаема, но меня не покидало ощущение, что она лишь затаилась, как хищник перед прыжком. Она имеет вполне конкретную цель. Осталось понять какую, кроме свободы.

— Еще нет. — В глазах Хелы была стылая жуть. — Я хочу получить голову нашего отца, тогда и буду удовлетворена. Один должен заплатить и за мое заточение, и за предательство, и, главное, за убийство моих воинов. Кровь за кровь.

Я приготовилась держать Тора магией и если понадобится дать ему по башке. Но тот даже не дернулся в сторону Хелы. Ни ругательств, ни проклятий, ни угроз в ответ на требование, а ведь речь шла об Одине — царе и отце.

— Ожидаемо, — с трудом произнес он. — Локи?

Трындец — вот мое ощущение от ситуации. Рука сама тянулась к рукояти меча, того самого, с которым в прошлом пришлось отражать атаку йотунов на дворец. С ним было как-то спокойнее. В качестве меры самоубеждения работало отлично, хотя если что, я буду отбиваться магией.

И еще смутно закрадывалось неверие. Они, что, сейчас всерьез рассуждают о том, чтобы отдать Всеотца Хеле? Это казалось невозможным, но, кажется, всё-таки происходило. Прошлый заговор против царской власти я пропустила, гостя у Старка. В этот раз мне повезло попасть в эпицентр. Если они сейчас договорятся, то без крови не обойтись. Потому что Хелу не все будут готовы принять, а уж со смертью Одина и его кровью на ее руках тем более. Тот же Тюр станет колоссальной проблемой.

— Тебе мой ответ известен, брат.

У Хелы глаза на лоб лезли. У меня, впрочем, тоже… А эти двое оставались предельно спокойными. Так что в очередной раз стало жутко, и я боролась с желанием ущипнуть себя, чтобы понять: не морок ли это? Потому что происходящее было очень невероятным.

— Отец, — горечь через край в голосе Тора, — всегда ратовал за справедливость и говорил, что спрос с царя больше всех. Он учил меня этому, видя во мне наследника. Неприятно, но урок я усвоил. Ты готова к тому, что после убийства Всеотца простые асы тебя никогда не примут, сестра?

Красивое лицо Хелы стало озадаченным и очень напряженным. Кажется, Тор неожиданно для своего привычного образа дуболома проявил проницательность и при том нешуточную. Попал в точку. Хела, конечно же, о реакции тех, кем явно хотела править, совсем не думала. Насколько асы непробиваемо упрямы ей должно быть известно. И тут вставал вопрос: насколько Хела хочет власти? До резни собственного народа?

Тор и Локи устроили ей проверку. Совершенно точно и последовательно загнали в ловушку. И теперь все зависело от решения и ответа самой Хелы. Что она выберет? Ведь путь тирана это путь Одина, которому царевна показывала бесконечное отвращение.

— А если они узнают правду, что царь сделал со мной, с воинами Асгарда и их семьями, как он заставил замолкнуть ропот против его несправедливости и жестокости? Будут ли они ему верны по-прежнему?

Все-таки приятно не ошибится. Мозги у нее действительно были.

— И, брат, не хочешь узнать, как именно отцу удалось засунуть меня сюда и выжить самому? О, это очень интересная часть грязной тайны Одина, сомневаюсь, что он вам рассказал все.

Тор стал напряженным и мгновенно очень злым настолько, что воздух вокруг него заискрился крошечными разрядами молний. Он до сих пор одну часть правды переварить и принять не мог, а тут что-то новое и ужасное. Снова.